"Крылья молодости"

      — Добрый вечер, дорогие студенты… — улыбающийся, как надраенный самовар, Кроули распахнул двери своего дома.       Мы невольно переглянулись, огорошенно глядя на директора школы, который обычно сожрать был готов каждого из нас без гарнира и подливы со всем дерьмом. Сейчас же, обряженный в белый чистый с иголочки костюм с пиджаком и деликатно расстёгнутой парой пуговиц у воротничка, он, кажется, был сама доброта и заботливость. Четвёрка переступила порог директорского дома. Все нервно переминались с ноги на ногу, словно ожидая взрыва и перехода в его обычную манеру общения.       Ждать долго не пришлось. Воровато оглянувшись по сторонам и промокнув лоб платком, вынутым из кармана, Кроули погрозил нам пальцем, едва слышно шипя:       — Если что-то пойдёт не так… собственными руками поубиваю, учтите, кретины!.. — и тут же, без перехода, снова натягивая на физиономию отеческую улыбку, проговорил уже громко, — Добро пожаловать в скромную обитель вашего покорного слуги…       Мисс нервно икнула, хватаясь за мой локоть, опасаясь злить Кроули прикосновениям к напряжённому Зайке. Нам указали на дверь, ведущую в обеденный зал. Вежливо кивнув, мы молча пошли в указанном направлении.       — А я-то думал, что его что-то доброе покусало… — полушёпотом проговорил Геральд.       — Магдалена покусала. Сто процентов… — так же тихо ответил я, — Только теперь я тут есть боюсь. Либо яда добавил, либо слабительного… И что-то ни одна из вариаций такой кухни меня не прельщает.       Мисселина хихикнула:       — Ты же у нас теперь шаман-зельевар. От слабительного никто не умрёт, а яды… Мы постараемся тебя сберечь, чтобы ты успел противоядие сварить…       — Да ну тебя… — я вздохнул, — Я не так давно читал про человеческие суициды в попытке избежать проблем… Так там одна мадам приняла всю аптечку… В итоге смешала снотворное, рвотное, слабительное… Откачали. Зато как её нашли…       Зайка скривился:       — Фу… г—гадость к-какая…       Согласно кивнув, я толкнул дверь перед собой, пропуская вперёд Мисс. Ангел сделала несколько шагов, вежливо качнув головой, но неожиданно застыла прямо на пороге. Я вскинул брови и заглянул через её плечо.       Было с чего застыть… Длинный сервированный на множество персон стол, сверкающий серебряной посудой, и все небесные и адские барбосы… Точнее… Ангелов было едва ли не вдвое меньше. Я нервно окинул взглядом зал, рассматривая присутствующих: Сатана и Лилит, Ева и Шепфа, Мамон и Махаллат, Магдалена, Вельзевул и Айшет, сидящие скромно, почти отдельно от остальных. Ещё пара преподавателей по благословениям и истории небесных цивилизаций со своими супругами. Венчала этот божественный набор, разумеется, Ника.       Я вздрогнул, не совсем соображая, как она вписалась в эту кабалу, но судя по улыбке Шепфы и поджатым губам Евы, всё было более чем понятно. Создатель решил, что девушке стоит показать местное гостеприимство от высоких чинов адско-небесной иерархии. От взгляда на полубогиню замер уже я. В голове отчётливо пронёсся скандал, который случился после нашей внеплановой отправки на Олимп. Второй раз посох нашёл мою голову куда ощутимее, кажется, ещё и с чарами, чтобы настои Мисс не сняли последствия слишком быстро.       Однако, стоило серым льдистым глазам скользнуть по мне с долей отвращения, внутри, кажется, что-то с треском сорвалось, и я резко шагнул в зал с улыбкой. Демоны вошли следом. Собравшиеся задумчиво окинули нас взглядом, словно экспонаты галереи. Я заметил немного потускневшие глаза Евы, загоревшиеся голубым пламенем. Улыбка на полных губах, мягкий неуловимый наклон головы. Мы вежливо кивнули.       Из-за стола на правах хозяйки поднялась Магдалена:       — А вот и птенчики… Заходите, мои хорошие, садитесь, куда глаз упал.       Я хмыкнул, без раздумий проходя через зал и усаживаясь рядом с мгновенно напрягшейся Никой. Отпив из бокала сок, она поджала губы, отворачиваясь к Вельзевулу и что-то обсуждая в полголоса. Хмыкнув, я благодарно улыбнулся суетящейся Магдалене. Тарелка, кажется, готова была прогнуться под весом изысков. В столовой действительно стали кормить многократно сытнее. Удалось даже поднабрать массы. Даже Зайке-велосипеду. Дядя был недоволен, зато Роня радостно напихивался своими порциями и периодически подворовывал с тарелки Мисс.       Шепфа отпил глифт из изящного бокала:       — Как успехи с учёбой?..       Невзначай. Словно поддерживая свою иллюзию заботливого родителя, беспокоящегося за мою успеваемость. А по барьеру амулета всё равно пролетел лёгкий ментальный удар, силясь вскрыть неподдающуюся скорлупку. Снова добираясь до частушек. Я едва не хмыкнул, отметив его скривившееся лицо. От комментариев Создатель отказался, но укоризной по залу запахло на пределе возможностей.       Я вежливо склонил голову Еве, а после Вельзевулу и Айшет:       — Госпожа Ева и Князь Вельзевул не теряют хватки вбить в мою голову как можно больше знаний. Факультативы отнимают почти всё время…       — А что не отнимают факультативы, то отнимают пьянки… — едва слышно проговорила голосом моей совести Ника.       Расслышавший реплику Вельзевул расхохотался басовито, саркастично смерив её взглядом:       — Без спиртного жить можно, но скучно… — тихо проговорил он под недовольным взглядом Айшет, — Что?.. Себя вспомни, когда мы только познакомились. Хиппи и Биттлз. И, между прочим, ты же потеряла первые семена Фидеро, когда он только свою траву начал… Так марихуану на земле и распробовали…       — Вельз… — Айшет закатила глаза.       Я подавил улыбку, покосившись на хохочущую Еву.       Вот уж кто после нашего разрыва романа времени зря не терял. Морок, даже на туфли. И ни единой пьянки в общежитии и вагончике не обходилось без неё. Только я научился улавливать плетение, безошибочно отличая в толпе одну энергию, которая сплеталась с моей, но принадлежала другому. И что хуже, не редко ловил на себе печальный ответный взгляд. Однако, сейчас, кажется, ей было невероятно спокойно.       Вернувшийся Кроули уселся рядом с супругой. Я в очередной раз покосился на их пару, как на яркие контрасты. Маленькая пышнотелая ангел с копной смоляных волос и тощий длинный богомол, седой и морщинистый, словно чернослив. Дополняли друг друга, наверное, если бы не столь явное несоответствие. И всё же, взгляды выдавали куда больше, чем могли сказать слова. Если не любовь, то взаимопонимание хотя бы. Может, так и вправду можно жить в паре, не имея ничего общего, кроме работы и прошлого, кроме детей… которых, увы, больше нет.       По спине пробежал холодок: как же больно, должно быть, терять до срока детей, когда сам вынужден коптить небо вечность и дольше.       Ткнув меня в бок локтем, Ника вывела из размышлений:       — Салат передай.       — Пожалуйста… — напомнил я, не шевельнувшись, чтобы выполнить приказ.       — Ты ошалел?.. — тихо поинтересовалась девушка, вскинув бровь.       Я вздохнул, немного болезненно покосившись на неё:       — Рефлекс на твои выпады. Не более. Хочешь нормального общения и отношения к себе — соответствуй. А пока же ты без всякого на то права пытаешься меня воспитывать, как карманную собачонку, при этом не являясь в моей жизни никем.       Я отметил, как к концу моего монолога она залилась краской до корней волос. Привычная бравада к моему удивлению улетучилась. Энергия рассветного ливня хлынула лишь слегка, но я сумел удержать блоки, чувствуя эмоции стыда, которые она удержать не могла. Всё это действительно уже перевалило за точку невозврата. Подобраться к ней я не мог и всяким действием зарабатывал лишь больше отвращения. Терять было нечего, и, кажется, в противовес собственному характеру и желанию завоевать её, я решил платить той же монетой.       Ника прочистила горло, но тихо и спокойно произнесла:       — Передай мне салат, пожалуйста.       «Один-ноль!» — радостно подумал я, сохраняя невозмутимую мину, и передал глубокую серебряную пиалу девушке.       Она хмуро вернула посуду, пополнив свою тарелку, и принялась за угощение, изящно орудуя приборами. Кажется, стыд начал утихать. Зато я вспомнил слова Зевса о её своенравности. Быть может, строгость в отношениях не излишня. С трудом одёрнув себя от привычного изучения поведения того, кого и на сотую долю процента не знаю, я задумчиво отпил сок из своего бокала, с тоской глянув на графин с глифтом, гипнотизирующе стоящий чётко напротив меня.       — Если хочется… — неожиданно произнесла Ника.       Я вскинул бровь:       — И даже не будешь презрительно фыркать?       — А что-то изменится? — она пожала плечами, — Со своим уставом в чужой монастырь…       Хмыкнув, я налил себе голубого напитка, сделав несмелый глоток, ожидая волны осуждения, но миновало. Она только с неловким любопытством покосилась на свой бокал и сглотнула. Хмыкнув, я налил ей немного, чисто на пробу. Если она никогда не пила спиртного, то…       Ника отпила глифт не поморщившись под моим офонаревшим взглядом:       — Н-да… ерунда, — выдала она и неожиданно громко проговорила, — Настойка из амброзии куда сильнее.       За столом повисло молчание. Закашлявшийся Мамон недоверчиво посмотрел на Нику. В глазах демона читалась неприкрытая обида. Главный адский «самогонщик» получил ощутимый щелчок по носу. Зато остальные демоны с любопытством зашевелились, засыпая девушку наводящими вопросами о составе Олимпийского пойла, которое валит с ног богов. Я же припоминал привкус того напитка, которым не так давно нас умудрился до почти бессознательного состояния накачать Зевс. Что-то смахивающее на травяную настойку. Мы пробовали на земле абсент… Если глифт смахивал на какой-то маслянистый ликёр, то амброзия была именно травянистой, смахивающей на бальзам со спиртовой основой.       Покрасневшая от обилия внимания Ника стушевалась, чуть не сползая под стол.       — Директор, как дела с учёбой у Геральда?.. — меняя тему, поинтересовался Сатана.       Мой сосед по комнате подавился закуской:       — Я вообще-то тут и в состоянии ответить. У нас тут не родительское собрание, вроде…       Сатана строго прижёг его взглядом, вспыхнув огнями на дне зрачков:       — Помолчи.       Геральд осёкся, хмуро и выжидательно глядя на Кроули. В подрагивающих пальцах вот-вот готовилась согнуться вилка от напряжения. Кроули молчал. Пошла цепная реакция — гости замерли, заинтересованно ожидая продолжения. Хмыкнула Ника, которой демон не нравился только из-за происхождения, как мне казалось. Подобрались готовые встать на защиту наших бедовых голов Вельзевул и Айшет, даже Папик отложил в сторону приборы, как ярый защитник своих собутыльников. Я уже готовился вылезти вперёд, но…       Под столом, кажется, Магдалена наступила мужу, сидящему рядом, на ногу. По лицу Кроули прошла судорога, он подобрался, натянув на него придурковато-болезненную блаженную улыбку, и чуть ли не елейным голосом произнёс:       — Трудится, по мере сил. Феноменальная память, азарт…       Сатана хмыкнул, продолжая жечь взглядом опешившего подопечного. Снова хлынувшая по залу энергия, на сей раз повелителя преисподней. Моя сила срезонировала, рванув через край, пытаясь защитить близких, ставя блокировку в виде стены между Геральдом и его патроном. По губам Евы скользнула усмешка с долей гордости. Эту технику она объясняла только мне и тет-а-тет. Не давалась прежде, но, видимо, сейчас, когда опасность могла стать реальной, всё случилось само собой.       Король ада перевёл на меня взгляд:       — Держи себя в руках, архангел… Не дорос ещё встревать.       Я сглотнул, но зрительную дуэль выдержал стоически:       — Это защита тех, кто мне дорог. Не больше и не меньше…       По запястью сжимающей подлокотник стула скользнули пальцы Ники, выдёргивая из концентрации, которую я удерживал, уплотняя стену зноя, разделившую стол между противостоящими частями. Я выдохнул, прикрывая глаза и втягивая запятнанную чужим ударом энергию обратно. Мягкое поглаживающее скольжение ливня по зною… гасящая жар энергия с ароматом олеандров. Я невольно потянул носом эту свежесть, с трудом подавив желание уцепиться за её руку и больше не отпускать.       Шепфа кашлянул:       — Показательно. Очередное напоминание о равновесии, братец.       Сатана скривился, но смолчал, зато с любопытством отозвалась Лилит:       — Незнакомые потоки. Я таких не встречала, — её ладони бегали по уже едва приметному животу, поглаживая будущего наследника; карие глаза с любопытством смерили меня, — Не откажешь в эксперименте?..       Я нервно вздрогнул:       — Что госпожа имеет ввиду?..       — О, всё просто… Сможешь ли удержаться от трёх элементов одного целого?.. Только и всего. Ничего предосудительного — просто иллюзии и немного плетения пороков, которые смогут… подсказать нам, в чём тебе стоит сделать упор в обучении.       Я выдохнул сквозь сжатые зубы:       — Не стоит. Я опасаюсь навредить вашему наследнику.       Лилит улыбнулась ещё шире. Я осознал, что это была провокация.Но отступать, видимо, мне уже не позволят. Сатана попробовал урезонить супругу:       — Ли, это опасно…       Она снисходительно покосилась на меня и перевела хитроватый взгляд на мужа:       — В этом доме больше десятка специалистов разной степени навыков. К тому же, наше трио… в полноценном варианте обладает куда большей силой, чем может показаться, — глаза Лилит твёрдо выделили Махаллат и Айшет, — Дамы, позвольте пригласить вас на испытание лучшего ангелочка…       Я отметил, как Ева скривилась, но сдержала сарказм при себе. В запястье вцепились пальцы Ники:       — Не лезь… Тут есть подвох. Спинным мозгом чувствую…       Я хмыкнул, впервые за день посмотрев ей прямо в глаза:       — Думаю, тебя не сильно «опечалит», если что-то случится. Как в тот раз с посохом.       — Идиот… — вздохнула полубогиня, отворачиваясь и складывая руки на груди, — Как говорят на земле: слабоумие и отвага.       Сглотнув, я поднялся со своего места, выходя в центр зала, отмечая напряжённые лица всех присутствующих. Даже Айшет, которая ненавидела такого рода посиделки, зная, что одно из развлечений, самое любимое для адской половины обитателей нашего безвременья — «избиение младенцев». Я себя таковым не считал, однако напряжённо покосился на своих друзей, понимая, на что и ради кого иду. Если уж огребать, то всем вместе или каждому за всех. Я оскорбил Сатану… это стало поводом поставить «щенка» на место.       Женщины встали передо мной. Лилит положила руки сёстрам на плечи. Следующее смутно проплывало в моей голове. Сила женщин ада — искушение, яды, иллюзии и боль через те части нас, что не стоит открывать всякому встречному. Они — яростные матери, безумные бойцы и не просто хранительницы очага — хранительницы змеиной кладки… Серпентарий в адской лаве, способный сожрать нерадивого идиота, что полезет в это гнездовье пороков и опасностей. Это троица была опасна вместе не меньше, чем, пожалуй, мой легион на поле битвы…       Вспыхнувшие адские отблески на дне зрачков, заливающие карие радужки с базальтовыми вихрями тёмной энергии. Три воли ввинтились шилом в защиту, силясь вынудить для начала сбросить блоки с моих потоков, распробовать открытую, неиспользуемую часть. Не вышло… Галюцинации, словно через запотевшее стекло… Я отметил, как нахмурилась Лилит, губы дрогнули в попытке пробиться разум. Амулет на груди под одеждой начал жечь кожу, но держался. Из последних сил.       Рывок потоком, словно бурлящей горячей водой… Глаза открылись в поле. Ко мне шла женщина-ангел в сияющих латах с копьём. Улыбка чистая и светлая. Она стянула шлем, расплескав платиновые волосы по плечам и вонзая своё оружие в землю. Глаза цвета бирюзы прищурились в улыбке, исполненной тепла. А я внезапно ощутил, что она невероятно высокая. Взгляд метнулся вокруг… Это просто я — ребёнок, каким помнил себя.       — Сынок…       Рванувшись вперёд лишь одним порывом, я всё же недоверчиво замер. В моей голове никогда не возникало образов семьи. Какие-то отголоски прошлой жизни до войны. Но матери… матери я не помнил. В запястье вцепились жёсткие пальцы, притягивая ближе. Бирюза глаз женщины вспыхнула алым заревом Лилит, и иллюзия осыпалась.       Второй рывок. Я открыл глаза в нашей с Геральдом комнате. На груди лежит Мисс. Обнажённая, светлая, и сон кажется безмятежным и крепким. Я сглатываю слишком шумно, и она просыпается, чуть пьяно улыбаясь и шепча какие-то глупости, которые не произнесла бы, выпей мы все запасы Мамона и скури всю травку Кумара. Встрёпанная светловолосая макушка, приглаженные растопыренной пятернёй… Тихоня никогда не поправляла волосы так. Полные губы потянулись к моим, сочась ядом Махаллат.       Я дёрнулся, падая с постели на пол и выпадая из иллюзии в следующую.       Палящее солнце, остовы колон греческого храма. Тонкая фигура в тоге с тиарой в светлых с серебром волосах. Улыбка, которой я никогда не получал и не получу. Она просто тянет руку, приглашая встать рядом, не призывая касаться себя. Тянет невыносимо. Усмешка… не её. Айшет…       — Выдохни… нас не слышат здесь, — проговорила демоница, — Ты слишком упрям, но не стоит уповать только на количество. В тандеме с сёстрами нам стоит дать качество. Я прикрою Лилит щитом. Выдай… всё.       Я усмехнулся:       — Меня Кроули тогда из школы выкинет. Есть некий шанс, что на месте его дома будет воронка.       Черты Ники перетекли в знакомый образ черноволосой и кареглазой демоницы:       — Кто не рискует, Фенцио, тот пробки от глифта Мамона нюхает, — она хохотнула.       Иллюзия растворилась. Я продолжал стоять в зале, наблюдая за переливающимся трио, пребывающем в каком-то тёмном трансе. Сплетение энергии сестёр всё ещё искало брешь в защите, пытаясь проникнуть в мысли, под кожу, в тело… куда угодно. Только бы продавить, надломить и сломать. Мне это было совершенно не с руки. Подсказку дали вполне прозрачную. И всё же, я опасался. За наследника ада меня могли не просто лишить крыльев и сослать на землю… По ветру развеют и будут правы. Действовать надо более тонко.       Выстроив плетение, я сделал резкий пас рукой, заканчивая его куполом с отражающими стенами, который накрыл женщин, полностью отрезая их от помещения и обращая их силы против них самих. Я, извиняясь, взглянул на Айшет, успевшую выставить блокировку перед собой и животом Лилит. Предусмотрительно — защитила только плод, дав старшей сестре вкусить все прелести собственных чар. Демоница со скрываемой насмешкой сделала вид, что тоже пошатнулась, как и остальные, незаметно подмигнув мне.       Купол рассеялся, и я снова установил блоки на энергии, словно ничего не происходило.       — Вы удовлетворили любопытство?.. — тихо проговорил я, склонив голову в почтительном полупоклоне.       — Щенок… — прошипела Лилит, выходя вперёд.       В разум тараном ударила энергия, заставив меня качнуться. Наводнили картинки безумных желаний, что бывают у всякого, но не такой мощи. Я видел когти, уже направленные в моё лицо, окрик Сатаны, вспышку силы мороза и вьюги от Евы и Кроули. Но не успевал никто. Кроме резко поднявшейся со своего места Ники. Удар внезапно появившимся в её руках посохом об пол и по залу рванулась белая вспышка молнии, ослепив присутствующих.       Оценив манёвр, я просто ушёл с линии атаки, позволив Лилит гневной фурией пролететь мимо. Снова удар энергии. На сей раз от Сатаны. Снова ввинчивающаяся боль и привкус крови. Не в меня. В неё.       — Сядь. И не вынуждай меня повторять. Наигралась… Я не позволю тебе потерять наследника из-за нереализованных амбиций, — проговорил он со скрытой угрозой, глядя в полыхающие глаза супруги.       Снова тишина. Я, чуть качаясь, вернулся за стол, мельком взглянув на Кроули, который, кажется, постарел ещё на пару сотен лет, молясь уже сидящему в зале Создателю, чтобы хотя бы фундамент от его резиденции остался. В глазах старика всё ещё мельтешило воспоминание о том, как остатки острова падали на лужайку. И сейчас то же самое могло произойти с его обителью. Перехватив тревогу, я сдержанно улыбнулся и приложил руку к груди, качнув головой, дескать, сообщая: «Сделал, что смог».       — Не перестаёшь удивлять… — тихо проговорили почти на ухо губы Ники.       Я вздрогнул:       — В положительном ключе, надеюсь?       Она хмыкнула:       — Пятьдесят на пятьдесят…              Завершившаяся, очевидно, временным перемирием рождественская посиделка с бонзами иерархии ада и рая прошла сравнительно тихо. Однако, я здраво опасался, что Кроули начнётся общаться как Зайка. Задыхаясь от паники и запинаясь на всяком слове. Последний, к слову, был тих и незаметен, вцепляясь в руку Мисс, пока мы летели обратно в школу. Геральд встревоженно втягивал голову в плечи, оглядываясь поминутно. Почему-то я спинным мозгом ощущал, что все опасались нападения без свидетелей. Не от Кроули…       А вот Лилит и Махаллат по своей натуре могли полезть на рожон и попытаться размазать меня по любой подвернувшейся поверхности. Вот только мне почему-то страшно не было ни на грош. Открывшаяся новая грань нашей греческой студентки немного урезонила мой изначальный план по воспитанию её. Почему-то я не сомневался, что в стенах школы всё вернётся на круги своя. Придётся снова быть жёстким, как сегодня, чтобы стрясти с неё что-то положительное, вернуть, как не глупо звучит в наших обстоятельствах, «с небес на землю».       Приземлившись на крыльце, мы побрели к высоким массивным дверям школы, чтобы, скорее всего, догнаться после такого «весёлого» ужина и завалиться спать. Но… я снова не угадал.       — Фенцио…       Я вскинул брови на секунду, вздрогнув от голоса, но изобразил равнодушие и обернулся к гречанке:       — Что?       Она отвела руку в сторону, сделав изящный пас. Из пальцев исчез посох. Смахивало на попытку показать, что она безоружна. Я встревоженно сглотнул, ощутив, как по плечу хлопнул усмехающийся демон. В ухо шепнув что-то из серии: «Дерзай, лохматый…». Сдержав усмешку, я сложил руки на груди, наблюдая за дальнейшим развитием событий. За спиной затихали шаги друзей, у подножия лестницы стояла женщина моей мечты. И невероятного труда стоило сдержаться и опять не растечься безвольной лужей, по которой она пройдёт, брезгливо поджав губы и не замечая.       Ника сглотнула шумно, сцепляя руки перед животом в замок:       — Пройдёмся?..       С трудом удержавшись от того, чтобы не закивать, как подобострастный болванчик, я вложил руки в карманы, спускаясь обратно на крыльцо. Взгляд максимально отстранённый, а внутри, кажется, обезьянка с литаврами. В голове. Вместо мозгов. Соображать невероятно сложно. Особенно после того, как серьёзные серые глаза снизу-вверх вцепились в моё лицо.       — Веди…       — К-куда?..       Я пожал плечами, всё же улыбнувшись:       — К тем ежевичным кустам, например… Я так понял, ты любишь ягоды?..       Девушка вспыхнула, отводя глаза:       — От матери вечно влетало. Чистая туника, стоит сойти на землю, меня тут же по всем зарослям за любой ягодой уносило.       Я хохотнул, со вздохом шагнув по насыпной гравийной дорожке в нужном направлении. Ника что-то рассказывала, стараясь создать обоюдоинтересный диалог. Я же просто слушал, наслаждаясь обществом. Упиваясь прежде недостижимой попыткой без ругани и брани хотя бы… просто погулять вместе. Кажется, её это напрягало безумно. Злило, что клещами приходилось тянуть слова, злилась на безучастность. Даже в блоки попыталась ввинтиться, под амулет. Но сил явно было не так много, как она надеялась.       С усмешкой наблюдая, как загорелись глаза девушки при виде ежевичного кустарника, я осторожно тронул пальцами её плечо, накидывая чары, чтобы одежда не испачкалась. Себя тоже прикрыл. Два охотника за ежевикой в ночи школьного двора, вяло перешёптываясь и шутя, углубились в заросли. По правде, я даже не ожидал, что кустарник такой объёмный… Действительно заросли.       — Чёрт… — буркнула Ника, поцарапавшись, но зажала рот ладонью после сорвавшегося с губ ругательства, — Прости…       Я хмыкнул:       — Ругайся, как угодно. Культуру можно оставить для иерархов. А здесь… Если угодно — все свои.       Серые глаза цвета звёзд цепко всмотрелись в моё лицо. Ника набрала в грудь больше воздуха, словно хотела выдать очередную саркастичную реплику, но неожиданно махнула рукой и сдавила виски пальцами, словно прогоняя боль. Я невольно уловил очередной поток стыда, смущения, растерянности. Брови невольно поползли вверх, пришлось отвернуться. У неё и без посоха рука тяжёлая. Выводить скоротечно очередной фонарь я был морально и физически не готов.       — Прости меня, — выстрелом пролетело в темноте позади меня.       — За что? — я улыбнулся, продолжая собирать в пригоршню ягоды.       Она топнула ногой, не выдержав:       — Ты хоть в лицо можешь смотреть, когда с тобой разговаривают?!       — Что я там не видел?.. — «только бы не заржать…».       Кажется, она опешила. Повисла неловкая пауза, нарушаемая только звуком срывающихся с куста чёрных ягод. Я невольно отправил одну в рот— кисловата, но вполне сойдёт, пару недель и будет самое то… Мысли крутились где-то далеко, пока девушка силилась собраться с духом.       — Когда вы вывалились с демоном на нашей земле, нити энергии оповестили о пришельцах. Это как… не знаю. Как вкус и запах. У нас все другие. Нет таких энергий. Нет такого разнообразия. Вы выделялись. Потом внезапно исчезла ниточка, связывающая меня, как дежурную в олимпийской смене, с Эрато. И я испугалась. Ещё и демон… Геральд. Чёрт его знает, зачем вашим могла понадобиться муза. А уж когда увидела, что вы там чары какие-то накладываете… уже подумала, что её пытали. Музы… они редко, когда идут на контакт так легко и просто… — Ника перевела дух, кажется, собирая всё своё мужество в кулак, чтобы продолжить. — Потом отцу донёс Арес, что я сорвалась спасать Эру, рассказал, что была вспышка двух энергий. Меня прижали и пришлось рассказать всё. Думала, похвалят за службу, а влетело ещё больше. Оказывается, олимпийцы из своего Гимнасия собрались отправить на пробу два десятка студентов по обмену в вашу школу. И… в воспитательных целях меня включили в список двадцать первой…       Я вскинул брови:       — Мне казалось, тебе здесь изначально не хотелось находиться, — я переключился на следующий кустарник, — Однако, полагаю, перечить отцу бесполезно…       Ника поджала губы:       — Попробуй ему перечить. Отец… он божество утраченных пантеонов. Все мы живём только верой прошлого. Если бы не те поклоняющиеся нам поколения Греков и Римлян… — она улыбнулась, когда я обернулся, удивлённо на эту реплику, словно ждала волны любопытства, — Не удивляйся. Имена разные, персоналии те же. И храмы, по сути, с культами тоже идентичные. Словом… Мы бы едва ли чем-то отличались от вас. Без какой-то самобытности.       Я удержал каменное лицо, едва не поморщившись от последних слов:       — Мы не хуже вас. Нет божеств, кроме верховных. Нет никого выше Сфер. Те же ангелы, те же демоны. Только поголовно с крыльями, определяющими суть, но не душу. Я завидую вам в том, что вы не привязаны к этим частностям, не вынуждены коротать века в поисках… — осёкшись, я отвернулся; грузить её своими соображениями смысла не имело.       — В поисках чего?.. — Ника несмело шагнула вперёд.       — Кого… — поправил я.       Снова пауза, которая резала без всяких ножей и лезвий.       — Фенцио?.. — я обернулся, вопросительно всматриваясь в краснеющее лицо с яркими потрясающе серо-серебристыми глазами; девушка сглотнула. — Я тебе нравлюсь?..       Я потянул носом воздух, утвердительно качнув головой:       — Очень. Но мне надоело быть игрушкой для битья в ожидании твоего внимания. Потому извини, я не…       — Я больше так не буду… — она мотнула головой, продолжая вглядываться в моё лицо, — Постараюсь, по крайней мере. Если ты поможешь.       — Чем?       — Ну… — она вспыхнула и словно в окружающем кустарнике температура подскочила, — Как сегодня, только не на публике. Я часто… забываюсь. Отец прав. И импульсивность…       Со вздохом, я шагнул вперёд, приподнимая пальцами её ладошку, ссыпая в неё ягоды. Серые глаза продолжали всматриваться в черты, подсвеченные лунным светом. Романтика небесных ночей кружила голову всегда. Но сегодня… куда острее, куда больнее. «Если сейчас всё завершить на такой ноте… Едва ли дальше что-то будет…» — подумалось мне, — «Но стоит рискнуть, чтобы быть уверенным. Ведь решение с кем быть, а кого оставить всегда принадлежит женщине…».       Я чуть улыбнулся, приподнимая её свободную руку и коротко целуя пальцы:       — Хорошо. Доброй ночи, Ника.       Она сглотнула, когда я разогнулся:       — И всё?..       — А ещё что-то?..       Договорить я не успел…       Отбросив ягоды, она обхватила ладонями моё лицо и впилась в губы, словно только на них был воздух. Последние капли которого покинули, кажется, всего меня от одного этого прикосновения. Энергия рванулась, сметая блоки и окружая жаром всё, что только можно. В ответ полилась прохлада рассветного ливня, скользя по губам поцелуем, который стал глубже, жаднее. Сплетаясь в теплый кокон чистой предрассветной дымки. Тёплой, светлой и пьяняще сладкой. Я несмело сжал пальцами плечи полубогини, падая в этот водоворот ощущений и полностью отключая сознание от окружающего пространства.       Тонкие руки обвились вокруг шеи, и она скользнула ещё ближе, почти впечатываясь в моё тело, тихо что-то простонав в губы. Языки удушливо сплелись, выплясывая какой-то неуловимый танец в новых вспышках родственного плетения. Словно силясь согреть прохладу, уравновесить испепеляющий жар. Скользнувшие в волосах тёплые пальцы, улыбка, коснувшаяся губ, прежде плескавших ядом и ругательствами.       Пляска энергий осела пыльцой на нервах, заставляя отстраниться, судорожно дыша и распахнуть недоверчиво зажмуренные глаза.       Ника отрешённо всматривалась с каким-то смутным восторгом в моё лицо. Я занимался тем же, отмечая, как серые глаза сверкают сполохами чистого звёздного неба. Бархатистая светлая кожа, кажется, сияла в темноте.       — Ты светишься… — чуть хрипло проговорила она.       Я улыбнулся:       — Ты тоже… Это…       — Энергии… — выдохнула Ника, — Понимаешь, что это значит?..       Кивнув, я тронул губами её лоб, кутая объятиями.       Слова стали лишними…