"Крылья молодости"

      Мы впятером стояли спиной друг к другу с поднятыми наизготове блестящими мечами. Солнце было в зените и откуда-то совсем рядом тянуло вкусом пожарища. Мы были крайне измотаны и тяжело дышали. По правую сторону от меня стоял Блондинка, кровь темной струйкой стекала у того откуда-то из-под светлых волос на голове; он мне глазами ответил, что всё хорошо. Слева от меня — Тихоня, маленькая, хрупкая, но с сильным духом и спокойствием, которому бы позавидовала сотня китайцев. Мою спину прикрывали Аарон и Ника, впрочем, как и мы их. Вокруг нас были те, кто разделял всех на «наших» и «не наших» и сейчас они недоумевающе уставились на нас — вперемежку ангелы и демоны, как и мы. Против кого и кто будет воевать, если сейчас такие же как и они сплотились спина об спину, рука об руку?       Я презрительно плюнул себе под ноги и с удовольствием огладил рукоять меча в руке; он пел мне, а я прямо смотрел на тех, кто сейчас хотел сломать истинное равновесие, которое заключалось в дружбе нашей четверки, в любви между теми, между которыми вроде её и не должно быть. Так говорили они, однако на деле их слова оказались с привкусом редкостной дряни и оскоминой скользнули по зубам.       — Какого Шепфа вы медлите? — вопрошая, выкрикнул я и почувствовал, что наши спины сомкнулись сильнее.       Но то было намного позднее, а сейчас проникнем в события намного ранее вышеозначенных.       Слышали ли вы об эффекте бабочки? Да-да, всё верно. Это когда что-то незначительное в одной точке пространства и времени влияет на нечто глобальное в иной точке координат многомерной вселенной. Бабочка своими крыльями взмахнет в горах Кавказа, а смерч случится в степях Аризоны. Нечто подобное произошло с героями нашего эпоса. Только вот бабочкой здесь случился не похожий на неё, а, точнее сказать, полная её противоположность — вечно снующий и везде всё разнюхивающий проныра архангел Гавриил, громыхающий по всему общежитию как начищенная консервная банка, подвешенная на хвост беспощадными мальчишками местному дворовому облезлому коту. Тот, который всеми способами стремился выслужиться перед Шепфа, тот, который без труда мог бы преодолеть все ступени иерархии и быть ближе к телу патрона благодаря вполне не плохому уму и не хилому телосложению, а также умению красиво излагать свои мысли, но которого как и многих увлек «легкий» путь интриг и подковёрных игр. Ну что ж, приступим к нашему повествованию.       Я мрачно исподлобья смотрел на бегающего по учебной аудитории Проныру и тщетно пытался понять ход его витиеватых мыслей. Он, как ищейка, водил носом и его «обоняние» привело к обожаемому мною предмету для «окошмаривания» ангелу Фенцио. Тот осмотрел его, и на обветренном лице появилось подобие улыбки. Нет, архангел не был безобразен, даже красив суровой мужской красотой, которого не щедро одарила природа. Ангел спокойно выдержал взгляд того и, казалось, студенты замерли в аудитории, не смея пошевелиться. А я даже предугадать не мог, что вообще происходит и чем это в итоге все закончится.       — Что такое, архангел? — голос Фенцио тих, но уже вот-вот на грани срыва из-за слишком презрительного взгляда Гавриила, слишком оценивающего и слишком опасающегося, чтобы вступить в открытую конфронтацию, бросить перчатку в лицо на честную дуэль, даже где-то проскальзывает ревность, о, и неужели к Создателю?       — Запрещенные вещества, ангел, — проговорил архангел в латах и неожиданно для Блондинки рванул его карман, вытряхивая на пол самокрутки с божественной травой Фидеро.       Бумага и трава полетели на пол в россыпь и в кабинете повисла тишина. Его взгляд скользнул по мне и он, презрительно хмыкнув, вновь воззрился на ангела, быстро проговорив, даже не обращаясь взором, но имея ввиду меня:       — Не мудрено, стоит связаться с отребьем…       Тут уже не выдержал я и вскочил, заставляя обратить на себя внимание.       — Кого ты назвал отребьем? — мрачнея, проговорил я.       И тут же почувствовал на своем плече невесомую ладонь и легкий запах мяты; меня успокоила энергия Тихони.       — Ровно того, кто на слово среагировал, — спокойно и холодно, словно на завтраке размазывая мягкое масло по поверхности свежего хлеба.       Он равнодушно взглянул на меня и вновь воззрился на Фенцио. У меня кулаки чесались отметелить зарвавшегося святошу. И вновь ладонь на плече чуть осадила было рванувшуюся из меня разрушительной силы мрачную энергию, так и не успев дойти до провокатора, осыпавшуюся в коконе мятного последождевого безмолвия.       — Хорошая девочка, — ободрил Мисселину Гавриил. Я слышал, что у ангела заскрипели зубы, но она промолчала, молча проглотив обиду.       Зато не смолчал Аарон. Он резко выдвинулся вперед, прикрывая собой Мисс и гневно спросил:       — Ч-чего те-тебе?       Архангел криво улыбнулся и снисходительно посмотрел на крылоборца, как на убогого и болезного, потом снова взглянул на Фенцио.       — Будет доложено на самый верх.       Гавриил ждал, что Блондинка ответит, но тот всё также молчал, и только жилка на лбу пульсировала выдавая еле сдерживаемую ярость и презрение. Я метнулся к нему, но меня остановила ладонь Фенцио, чуть одернув — не сильно, но до такой степени, чтобы пелена гнева, застлавшая мне глаза, спала и я смог здраво мыслить. Архангел криво, самодовольно улыбнулся и вышел из кабинета. Бабочка махнула своим крылом. А я с недоумением посмотрел на Ангела.       — Дал бы ему навалять, — мрачно произнес я и он отпустил моё сдавленное его ладонью запястье.       — Редкостное дерьмо, — проговорил тот и также мрачно ответил мне взглядом, — он бы размазал тебя по стенке позже в кабинете росчерком одного пера.       — Зато бы познал всю силу моего хука справа, — возразил я, всё еще тлея от злости, однако смиряясь.       Тихоня убрала руку с плеча и улыбнулась мне, а Аарон притащил откуда-то метлу и мы быстро убрали последствия ссоры. Мамон, зашедший в класс в момент уборки, тоскливо посмотрел на рассыпавшуюся перетертую траву и, печально вздохнув, произнес шепотом: «Варварство». Начался урок, но тяжелое предчувствие не оставляло нашу четверку, даже когда мы как обычно собрались у нас с Фенцио в комнате. Как-то тягостно было.       — Что это он вдруг решил соблюсти мораль? — произнес я вслух ту мысль, что крутилась у всех присутствующих в комнате, оглядев всех мрачным взглядом. — Все знают о селекционных экспериментах Фидеро и преподы не брезгуют. Вельз и Айшет частенько зависают у него…       — Не спроста это всё, — мрачно промолвил Фенцио, глубоко задумавшись, — Гавриил крутится возле Шепфа и ведет он себя не совсем как подчиненный, иногда вызывающе и даже панибратски что ли. Я вижу, что Создатель вынужден терпеть.       — Я-я-я слышал, что дядька мой говорил, что Гавриил и Сатана — братья… — произнес Аарон, заставив нас изумленно подбирать челюсти с пола.       — Ангел и демон?! — вскричала Тихоня.       Зайка кивнул и его взгляд нежно скользнул по губам и шее Мисс, на что она чуть смутилась и опустила глаза. Я усмехнулся, глядя на все эти перегляды.       — Что-то совсем не чисто с этим законом Равновесия и Неприкосновения тоже, — произнес Фенцио и, как будто что-то боясь забыть, стремительно переместился за стол и, открыв свиток, стал усиленно в нем строчить.       Я возвел глаза к небу и глубоко вздохнул.       — Так, значит, поход сегодня на землю откладывается? — уныло спросил я у присутствующих.       — Для меня — да. Ребят, я устала и лучше подготовлюсь к зачету по теории линейных полетов, — произнесла Мисселина и я кивнул ей в ответ.       Аарон вызвался проводить, а мы остались с Блондинкой наедине. Как только дверь за влюбленной парочкой закрылась, Фенцио развернулся ко мне и заговорщицким тоном проговорил:       — Нам втирают про Равновесие и про закон Неприкосновения, а теперь скажи-ка мне, Красава, Шепфа и Сатана ведут себя как братья, а еще сегодня мы узнали, что Гавриил их брат. Тогда создатель ли Шепфа в полном смысле этого слова? — Блондинка задумался.       — Всё чудесатее и чудесатее, — проговорил я и, хлопнув себе по коленям, вскочил на ноги. — Ты со мной?       — Куда ты на ночь глядя? — спросил он для проформы, потому что уже знал ответ.       — Развеяться, — ответил я и поменял рубашку на свежую, обернувшись как бы невзначай спросил. — Ты со мной или ваши отношения с Никой вышли за «отвали, ты мне надоел»?       Фенцио смутился. Я посматривал на него коротко, пока застегивал пуговицы.       — Я… Мне кажется… Я влюбился, — промычал он и совсем сконфузился, — и не думаю, что с моей стороны будет красиво шарахаться с тобой по тем местам, по которым мы обычно ходим… ходили.       Я хмыкнул и произнес с легким сарказмом, протянув слова:       — Скуууучный, подкаблуууууучник.       — Вот полюбишь, тогда и поговорим, — смеясь, парировал Ангел.       — Да никогда такой день не наступит, — смело проговорил я, чуть сводя брови к переносице. — Я знаю, что из себя представляют женщины… Да к тому же я — демон.       — Ну от этого никто не застрахован. Взять хотя бы Аарона, а ведь он тоже демон… — не спешил меня поддерживать Фенцио.       — Он — демон, которому повезло не встретиться с такой, как Лилит, — сквозь зубы проговорил я, покончив с рубашкой. — Ни одной не верю.       Фенцио уставился на меня и проговорил, еле сдерживаясь от смеха:       — Тогда тебе надо приметить себе невесту еще в детском саду.       — Очень смешно, — ответствовал я, начищая обувь, — тогда уж лучше с пеленок присмотреть, чё уж мелочиться-то.       — Ну или так, — хохоча во все горло, промолвил он. Я кинул в него щетку, которую он тут же ловко поймал. — Иди уже, благосл…       — Пошел к черту, — проговорил я мрачно и исчез за дверью, так и не дослушав его благословения.       Водоворот. Земля. Бар. Женщина. Чтобы спустить пар. Какое-то расслабление после этих встреч, как будто мою цельность разрушают, раздрай какой-то внутри. И вновь приснившийся сегодня ночью каменистый дом на возвышении и поляна из валунов, место, лишенное вкуса, запаха, движения и жизни, висит солнце, почти закат и тишина. Место, где мне спокойно до такой степени, что иногда не хочется просыпаться.       С этими мыслями я не заметил, как водоворот вынес меня вовсе не в учебную аудиторию, а на один из летающих островов, коих было множество. Я недоуменно озирался вокруг и уже хотел было вернуться обратно, резко раскрыв крылья, блеснувшие отливом ночного неба, как услышал женский вскрик неподалеку и, перейдя в кусты, увидел, что на сопротивляющуюся девушку накинуты золотые нити, а во рту торчит кляп. Я её сразу узнал. Это была Ника и её взгляд был одновременно грозен и умолял о помощи. В два прыжка я оказался возле, уже почти долетел до неё, как меня мощным ударом отбросило от девушки. Она глазами указала на две тени. Мощные, высокие и с черными крыльями.       «Наемники», — мелькнуло у меня в голове. Я видел их на поле боя, разящих безжалостно и беспощадно, редко, ибо их заказывают для того, чтобы поквитаться, при чем чаще со своими же, с демонами. Интересно кому понадобилась девушка, иностранка, полубогиня? Я, поднявшись, до хруста размял шею; в кармане лежал привычный кастет, но опускать туда руку сейчас было смерти подобно, знал, что их удар будет незамедлителен и точен.       — Ребят, вы зачем девушку обижаете, а? — прикинулся я дурачком.       Те переглянулись и их предплечья напряглись, выдавая вздувшиеся вены.       — Иди куда шел, демон, — сказал один из них громоподобным голосом. Я был достаточно высок, но чувствовал себя карликом по сравнению с этими громадами и горой мышц.       — Ну как это так, ребятушки, — говорил я вкрадчиво и неожиданно накинул сеть очарования, мысленно благодаря крутые бедра Айшет, благодаря которым я это запомнил. — Вы такие большие, а обижаете маленькую девочку.       Я подходил все ближе и уже видел, как заблестели глаза Ники от скорейшего освобождения. Фигуры бойцов как-то обмякли, а я подбирался ближе. Мне нужен был маневр, который бы отвлек их и я бы мог подобраться настолько близко, чтобы сразить обоих точным ударом кастета, кои являлся орудием интимным и разил точно в цель только при близком контакте. Я криво улыбнулся, когда один из мужиков лукаво, по-женски подмигнул мне, а другой, сложив губы уточкой, послал воздушный поцелуй. Не успев почувствовать омерзения, я ловким движением выцепил из кармана брюк кастет и сделал два удара, после которого один аккурат лег на другого, видимо, привычной позой.       Ника лежала беспомощная и я, сняв с неё кляп, попробовал снять нити, но они не поддавались, и уже хотел было взять её на руки, как она гневно воззрилась на меня.       — Только попробуй тронуть меня своими грязными лапами, демон.       — Окей, я пошел. Рад был с вами поздороваться, полубогиня, — с легким смешком приложив руку ко лбу, как бы отдавая честь, произнес я и, встав с корточек, двинулся к общежитию.       — Погоди, демон, — вскрикнула она. В голосе проскользнули нотки отчаяния, жгучей ярости и ненависти к таким, как я. — Вернись. Разрешаю донести себя до безопасного места.       Я развернулся на каблуках и улыбнулся.       — О, неужели?! И как я такой грязный и страшный демон донесу такую блестящую и царственную задницу полубогини до безопасного места?!       Что-то наподобие улыбки появилась на её лице, которая впрочем тут же исчезла. Я взял её на руки и понес в общежитие. Объяснив ситуацию, дежурный ангел тут же побежал докладывать начальству. А я понес её наверх в нашу с Фенцио комнату. Когда я появился на пороге с такой ценной для друга ношей, он вскочил со стула и побагровел. Я ссадил богиню с рук и, уже распрямившись, хотел было объясниться, как получил настолько мощный удар в челюсть кулаком, что в глазах замелькали мухи и искры, а со стороны Ники послышался её жемчужный смех. Я очухался только когда услышал её голос.       — … Твой друг помог мне, — резюмировала она, пока Блондинка пытался распутать золотую нить, скрутившую крепкое тело полубогини.       — Ты не могла об этом сказать одним ударом ранее, — проговорил я, трогая челюсть, водя ею из стороны в сторону.       — Прости, — виновато проговорил Фенцио и, шагнув ко мне, крепко обнял.       — Ну тебя, — мрачно произнес я, чуть отталкивая того и гневно воззрился на Нику. — А ты чего молчала?       — Хотелось проучить тебя, чтобы и в мыслях не было трогать богинь, — произнесла она и улыбнулась так, что я обрезался о её скулы.       — Стерва. В следующий раз не подойду к богиням никогда, даже когда тем потребуется помощь, — только и мог ответить я, как в дверь зашел серафим Кроули.       Его глаз дернулся, когда он увидел меня с наливающимся фонарем на щеке и связанную специфичной нитью Нику. Он задрожал от гнева и прикрыл дверь комнаты, в проходе которого уже толпились студенты. Старик тяжелым взглядом обвел нас и гаркнул:       — Почему ваши, мать его, рожи всегда мелькают во всех происшествиях. — И уже смягчаясь, подобострастно наклоняясь, обратился к Нике. — Надеюсь, вы в порядке, прелестная леди?       Та окатила его холодной улыбкой и проговорила:       — Да, не считая нити, опутавшей меня. Вы собираетесь что-нибудь делать?       Кроули задрожал и гневно зыркнул в нашу с Фенцио сторону.       — Вы оба получите выговор и лишитесь возможности летать на землю.       — Фенцио здесь не при чем, — твердо ответил я.       — Очень даже при чем, — неожиданно произнес ангел и вышел вперед.       От меня не ускользнуло изумление, мелькнувшее грозой в серых глазах полубогини.       Мы молчали, а серафим вновь вышел в коридор и отдал распоряжение разогнать всех по комнатам и пригласить архангела Гавриила. Мы переглянулись и Фенцио тихо прошептал:       — Мать его…       Архангел появился тут же, а у меня возникло стойкое впечатление, что он прямо-таки дежурил возле нашего общежития. Видимо презрение к нему было написано на наших лицах и он отвечал нам тем же. Легким движением он выцепил меч из ножен и порезал нить, которая ловкой змейкой спала к ногам Ники и она, тут же встав, размяла затекшие руки. А Гавриил смотрел на Фенцио неотрывно.       — Так-так, самые главные нарушители спокойствия.       Рядом подобострастно, как японский божок, кивал серафим.       — Вы понимаете во что вы вляпались, — как будто в доску вбивал свои слова в наше сознание архангел.       — Я вляпался, — твердо произнес я, но он так и не посмотрел на меня, ему нужен был Фенцио.       — Позвольте мне вмешаться, — проговорила Ника. — Меня обездвижили золотой нитью, а Геральд спас меня. Если бы не он, меня бы, возможно, уже не было. Я объясню Зевсу…       — Думаете, Шепфа, Сатана или ваш батюшка будут разбираться?! — с холодной усмешкой произнес архангел и его крылья дрогнули, как мне показалось, от удовольствия. — Равновесие настолько хрупкая вещь…       И меня как током пробило. Мы переглянулись все втроем, а Гавриил зловеще улыбался.       А тем временем от взмаха крыла бабочки на другом конце пространства наступал коллапс. И через короткий промежуток вечности после этого разговора две силы: светлая и темная (вот только однозначно ли темная и на столько ли уж светлая) встретились на том поле битвы, где началась история нашей четверки, где во взаимном вихре крутились их энергии, щедро одаривая пространство и время своими дарами, дарами сущности четверых, которых случай (а случай ли?) свел вместе.       Сатана, остановив время и пространство, ходил по разбросанным комьям земли и брезгливо старался не вдыхать запах крови и пота, пожарища и помета драконов. Шепфа с тоской смотрел на всё и обратился к Сатане:       — Ты в курсе происходящего, твой подопечный…       — Мой подопечный поступил, как настоящий мужик и спас девушку от злодеев. Чем тебе не хэппи энд для этой высосанной из пальца истории? — он выгнул бровь дугой.       — Не всё так просто, Сэт. Я бы не хотел, чтобы это вообще повторялось, поэтому принял решение расселить демонов и ангелов.       Взгляд Сатаны гневно блеснул и он, дрожа от гнева, вопросил:       — Брезгуешь, братец?       — Только во избежание вот таких ситуаций…       — Ты ведь даже не разобрался в ситуации, Шэп, ты просто поверил тому, что докладывали, ты даже не хочешь разбираться, — немного устало протянул Сатана.       — Не накаляй, Сэт, — примиряюще произнес Создатель.       — Твои ангелы будут на поверхности, демонов ты сошлешь в ад? — вопросил с сарказмом хозяин преисподней.       — Это ваше место жительства, не так ли, Сатана? — жестко проговорил Шепфа.       — Сколько в твоем тоне пренебрежения и высокомерия, — с яростью отметил Сэт и сжал кулаки, пытаясь сдерживаться. — Считаешь демонов хуже ангелов?       — Но ведь это так, это в нашей природе, — ответил Шепфа с горячностью.       — Тогда в жопу твое Равновесие, — неожиданно ответил Сатана.       В глаза Создателя на мгновение мелькнул страх и сожаление, но он, поджав челюсть, спокойно ответил:       — Война?       — Война, — чуть дрогнувшим голосом проговорил король ада.       Коллапс обрушился на головы ничего не подозревающих существ и стал сносить привычные устои и вроде бы вошедшую в русло жизнь. Бабочка сделала свое дело.

***

      Я силился в шеренгах готовых ко всему демонов найти Аарона, но тщетно. Я был в пехоте, а Аарон в крылолетчиках. А еще я хотел поговорить с Фенцио, но свалившееся на голову распоряжение о том, что Равновесие нарушено и мы больше не могли видеться, лазутчики строго следили за каждой вылазкой демонов из ада. Я, безусловно, любил ад, он был моим местом, но простор ночного неба я любил больше, а еще я скучал по Фенцио и Мисселине, и, даже по такой занозе в заднице, как Ника, я тоже скучал.       Бой начался неожиданно и я был в самой его гуще. Он нарастал пугающими волнами. Латы были легкими и достаточно крепкими, дядя Аарона нас ими снабдил, он знал в них толк. И почему-то сейчас мне вспомнился его взгляд и слова, сказанные с сожалением: «Молодые ребята, вам жить и жить…». Мой меч был смертоносным в этой битве, но впервые я не испытывал ничего, кроме отвращения; все было неестественным и оружие больше не пело в моей руке, оно не защищало, оно разило, оно несло разрушение, боль и тлен.       На время поле как бы застыло, все были измотаны многочасовым марафоном убийства. Никогда не забуду того безумия, которое царило на поле битвы. Я растерянным взглядом скользил по обезображенным болью и агрессией лицам. Хотелось встряхнуть каждого и каждому заглянуть в глаза, отчаянно прокричав: «Остановитесь! Что вы творите?!» Кто-то падал, мгновенно замирая, чтобы уже больше никогда не подняться. Кто-то стонал в предсмертной агонии, корчась на обагренной кровью земле. А среди полыхающего ярким огнем поля с разворачивающейся на нем адской битвой стоял я, рядовой демон Геральд. Наверное, мне одному были видны уродливость и неправильность происходящего. Крики давили на уши, мне хотелось закрыть их и зажмуриться, но я всё-таки продолжил идти по полю, пока не встретился с Фенцио. Я был рад видеть его и мы крепко обнялись, как вдруг услышал знакомый язвительный голос, раздавшийся со спины Блондинки.       — Вы еще трахнитесь здесь.       Ника вышла из-за спины Фенцио и улыбнулась мне, я мрачно усмехнулся, хрипло проговорив:       — И я рад тебя видеть.       Не успели мы дальше и слова сказать, как с неба, круто спикировав, приземлились Зайка и Тихоня. Мы все вчетвером обнялись и я увидел, как погасила недоуменный взгляд полубогиня.       — Иди к нам, — предложил я, ни на что не надеясь, однако она к нам присоединилась, и я почувствовал тепло, не энергии, а тепло каждого, кто стоял здесь. Оно обволакивало и дарило надежду на то, что сейчас происходит просто завершающий спектакль в передвижном театре абсурда, который вот-вот исчезнет в пыли дорог.       Но отдых был не долгим; мы услышали смех и резко обернулись, встав друг к другу спиной. Я чувствовал решимость каждого защищать остальных до последней капли крови. Нас взяли в кольцо ангелы и демоны. Мечи были наизготове. Солнце слепило, обоняние разъедал устойчивый запах близкого пожарища. От крайнего напряжения и кружащего голову гнева и ярости мы тяжело дышали. По правую сторону от меня стоял Блондинка; тряхнув окровавленной головой, он мне глазами ответил, что с ним всё в порядке. Слева от меня — Мисселина, хрупкий ангел с сильным духом и готовностью немедленно действовать. Мою спину прикрывали Аарон и Ника, впрочем, как и мы их. Вокруг нас были те, кто разделял всех на «наших и «не наших» и сейчас они недоумевающе уставились на нас — вперемежку ангелы и демоны, как и мы. Против кого и кто будет воевать, если сейчас такие же как и они сплотились спина об спину, рука об руку?       Я презрительно плюнул себе под ноги и с удовольствием огладил рукоять меча в руке; он пел мне, и это была песнь справедливости, а я прямо смотрел на тех, кто сейчас хотел сломать истинное равновесие, которое заключалось в дружбе нашей четверки, в любви между теми, между которыми вроде её и не должно быть. Так говорили они, рассуждая так, что от этого мне хотелось взвыть и просто крушить все, что могло попасться мне под руку, потому что несправедливо.       — Какого Шепфа вы медлите? — вопрошая, выкрикнул я и почувствовал, что наши спины сомкнулись сильнее.       Противники двинулись стеной. А коллапс обрушился на нас с новой силой, сосредоточив всю мощь своего удара прямо здесь и прямо сейчас.