Мисселина
Когда боевые порядки построились в полном обмундировании на своём краю уже знакомого каждой кочкой поля, до всех дошло, что игры закончились. На противоположном краю в алом зареве выдыхаемого драконами пламени формировались отряды демонов. Предводители впервые не играли нами «в солдатики», расположившись, как не удивительно, вместе со своими армиями, как в самом начале, в первые битвы. Снова тревожный звоночек. Планировалась не просто попытка помериться силами. Планировалась братоубийственная война. Я помотала головой, всматриваясь в построения, чувствуя, что беды не миновать. Тревожно шарила рукой в лекарской сумке. Сегодня любой из нас мог лишиться жизни. Хотелось плакать от бессилия. Даже не так. Выть… просто выть. В лагере противников был мой любимый демон и наш лучший друг. И если что-то пойдёт не так… Перевязочного материала взяла столько, что хватило бы всем. Зелья, склянки с настоями, энергетические восстановители. Даже недавно сварганенное Фенцио зелье по восстановлению перьев. Невероятно болючее, но возвращающее возможность при необходимости вернуться в строй, даже если утратить крылья до обожжённых оснований. Руки тряслись, пока я перебирала свою ношу. Всё же сорвались слёзы, и стало трудно дышать. Успокаивал и немного оттягивал нервы кнут, пристёгнутый к бедру. Дядя Аарона озаботился им, переправив часть хлыста на металлические ребристые насечки. В ботинке два кинжала на самый-самый крайний случай… И всё равно… безумно неспокойно, страшно… Я смахнула слёзы, слушая инструктаж старшей по лекарскому отряду. В последний момент меня сняли с этой должности… Не жалела. Меньше ответственности… Больше шансов действительно кому-то помочь. Я до сих пор с дрожью вспоминала мёртвые глаза ангелов с предпоследней битвы, когда от бессилия сводило конечности. Сейчас всё должно быть не так. Этой битвы быть не должно. Но мы, увы, знали причину. Меч… Меч, который Ника отнесла к олимпийцам и надёжно укрыла у греков. Меч, который мог забрать жизнь у любого, но применявшийся для убийства Детей Равновесия. Выслушав речь лекарши, я окинула взглядом стройные шеренги отрядов. Ноги понесли в сторону Валькирий. Хотелось на всякий случай повидаться с теми, кто позволил когда-то выжить мне самой и не только. Молча подошла к одноглазой Сигрюн. Воительница нервно улыбнулась и молча обняла меня за плечи. Высокая, сильная… Разреветься хотелось ещё больше. — Не зря тебя демон Тихоней назвал, — с усмешкой проговорила она. — Моя мышка, держись… Мы справимся. Только будь осторожной… Девочки уже видели странные отряды. Наёмники снова в тылу. Я кивнула, отстраняясь, заглядывая в уцелевший глаз чуть грубого женского лица: — Пусть твоё копьё не знает промаха, когда будет разить истинных врагов, и пусть не испьёт крови тех, кто может по праву считаться друзьями, на какой бы стороне они не находились. Кивок и благодарная улыбка. Традиционное пожелание Валькирий Асгарда, дочерей ушедшего в сферы Одина. Я отступила, ища глазами Нику. Гречанка с остервенением надраивала свой меч, стараясь не смотреть по сторонам. Казалось, если сейчас она оторвётся от своего занятия, то весь мир замрёт. Напряжение на несколько футов вокруг. Когда я нерешительно замерла рядом, она резко вскинула голову. Меч с шелестом ушёл в ножны, и Ника рванулась вперёд, как и я. Обе заплакали. Отчаянный плач и попытка избавиться от скопленных страхов. Тщетная. — Всё получится… — Ника резко отскочила в сторону из моих рук, смахивая и смаргивая отчаянно бегущие слёзы, — Я только за Дино боюсь… Очень, — она сглотнула, твёрдо глядя на меня. — Если что, помоги им, прошу… Будь строгой. — Что ты несёшь?! — прошипела я, шагнув вперёд и тряхнув её за плечи, так сильно, что доспехи звякнули сочленениями. — Живи, цепляйся… У тебя Фенцио и сын маленький. Без тебя им не будет нормальной жизни! Только попробуй… что-то сделать не так!.. Твой пантеон — Победа. Так и веди себя как победитель!.. Гречанка сглотнула, глядя на меня круглыми от страха и паники глазами. Для неё это была битва, которая ставила под сомнение собственные навыки. Сегодня проливаться будут реки крови. И если уж даже само божество победы в панике… У меня опускались руки. У всех опускались… — Я не хочу, чтобы кто-то умер… — едва слышно проговорила она, едва шевеля обескровленными от напряжения губами. — Соберись… — я не помнила в своём голосе такой стали, — Соберись и благослови нас на победу. Не его… — палец ткнулся в штабную палатку Шепфа, — Нас… тех, кто с тобой будет бок о бок. И их… — я ткнула в сторону демонов, — Чтобы не погибли наши друзья и… и… Воздуха не хватало. Я хлопала губами, словно силясь собраться с силами и произнести очевидное. «Я ведь умру следом, если с Аароном что-то случится…» — пронеслось в голове со свистом спущенной с тетивы стрелы арбалетного болта. Но надо быть… сильной. Гречанка надела шлем. Удар посохом по земле и тот превратился в острую пику. Взгляд из испуганного и обречённого стал неожиданно жёстким и колючим до безумия. Она вздохнула, приводя мысли в порядок, упёрла древко копья в землю и опустила голову, закрыв глаза. Мне нравилась молитва её благословения. Голос, кажется, боевой песней разносился по всему лагерю, хоть и был едва слышным, но достигал каждого представителя райского воинства. Тягуче, словно убеждая быть стойкими, резко переходя в громовые нотки, в которых слышался лязг оружия, а после твёрдо и уверенно, чтобы принимали смерть от рук достойного противника с не меньшим достоинством… По лагерю рванулась энергия рассветного ливня. Отмывая от страхов тех, кто готовился проливать кровь. Свою и чужую. Резонансом откуда-то из середины выстроенных отрядов раскатом солнечного удара рванулся знакомый нам обеим зной Фенцио. Ангел откликался на свою половину безоговорочно и так ярко, что можно было задохнуться. Страхи смылись ливнем, и вера в победу отогрелась зноем. Я сглотнула, ловя себя на мысли, что хотела бы сейчас хоть на миг ощутить Зайку… Взгляд невольно метнулся к противоположному краю поля. Далеко… слишком далеко. Ника закрыла глаза, направив острие копья в сторону противников. Серебро переливалось в солнечном свете, силясь уловить, словно антенна, мрачную энергию бездны Геральда и ночной ветер Аарона. Её губы тронула невесомая улыбка. Неуловимый импульс силы, пролетевший через поле, пригибая траву, следом второй, чуть наискосок от первого. — Готово, — она строго посмотрела перед собой, потом на меня, улыбаясь мягче обычного. — Спасибо за встряску, Мисс… Ты замечательный друг… Я кивнула, отмечая подходящего к нам Фенцио. Собран, тоже в сияющих доспехах. Шлем подмышкой. Палаши в ножнах. На миг подёрнувшийся тоской взгляд, скользнувший по Нике. Я знала, что они очень сильно поссорились накануне. Ангел настаивал на том, чтобы она укрылась с Дино в школе, но своенравная гречанка сказала, что за ребёнком есть кому присмотреть и его на поле битвы не бросит, как тот не упрашивал быть благоразумной. И всё же… всё же подошёл к нам, крепко обнимая обеих. Голос звучал тихо: — Наёмники в конце лагеря. Уверен, у демонов тоже падшие в арьергарде. Выйдут вперёд с началом боя. Будьте внимательны. Знакомых, кем бы ни были, стараемся не трогать… Если что — действуем по предыдущей битве. Оглушить и оставить отдыхать… Убивать придётся, но, надеюсь, не тех, кто нам близок… — он вздохнул, отступив, — Будьте внимательны обе и старайтесь не подставляться. Не разделял. «Младшая сестра», как он меня нарёк когда-то, и его любимая женщина. Единственная любимая от первой встречи и навсегда. Мы с Никой кивнули. Я направилась к своему отряду, боковым зрением отметив, что Валькирия всё же развернулась, впечатываясь в него объятиями. Маленькая рядом с массивным ангелом, цепляющаяся за него всё же с подступающим страхом за его жизнь. Поцелуй, от которого даже у меня поползли тоскливые мурашки по спине. Нестерпимо хотелось вернуться обратно в Грецию. В маленький арендованный домик на побережье. Светлый, аккуратный, уютный. Туда, где мой демон был рядом, утешая и обнимая. В любую минуту, в любую секунду. Я покрутила на пальце маленькое колечко, которое собрал Фенцио. У Зайки было такое же. Отклик мгновенный, словно ниточка протянулась. Напряжённо. Энергия ветра, срывающего ночью листву с деревьев и покачивающего редкий кустарник. Мятная энергия рванула в ответ по появившемуся каналу, пытаясь передать всего одно слово: «Люблю…». Последние приготовления… Обречённые взгляды… Тишина и тягостное молчание. Шепфа в сопровождении знаменосца и одного из Херувимов вышел вперёд, чуть ли не маршем направляясь в сторону середины поля. От противников отделилась аналогичная процессия. С той лишь разницей, что Сатана, не гнушаясь приличиями, был в истинном облике. Чудовище больше пары метров ростом. С грубой пурпурной кожей. Словно силясь показать, что им есть что предоставить Свету в ответ на выпады. Короткий разговор, в обычных условиях призванный уладить конфликт до начала кровопролития. Не в этом случае. Совершенно не в этом… Здесь же, судя по короткой перепалке и крайне раздосадованному лицу Создателя, компромисса не достигли бы никаким образом. Мир замер, и над ним вострубили боевые горны сил Света и Тьмы, рванувшихся на битву за недостижимое Равновесие…Аарон
Я словно создан для того, чтобы летать. Небо — моя родная стихия, мой дом, моё вдохновение, моя любовь. Сильнее только чувства к Мисселине. Они заставляют парить даже будучи на земле. Мой ангел, моё дыхание, моя жизнь, мои крылья… Храбрая девочка! Я высматривал друзей и возлюбленную на поле боя зорким взглядом, пытаясь понять, как прикрыть, дать возможность выжить в войне, грозящей перерасти в мясорубку, в которой невозможно будет рассмотреть кто твой, а кто не твой. Да и кто не твой… Особенно после учебы в Школе ангелов и демонов. Здесь все были «свои». Вот с этим пухлым ангелом они по воскресеньям «резались» в шахматы, тот высокий рыжий — помогал с математикой, а вот этот… Шепфа, можно перечислять очень много. Суть одна — на этом поле брани нет врагов… Только наемная братия, но те за деньги, не за идею. А те, кто «свои», не понимали, за что они воюют против бывшего соседа по комнате, по парте, по игре в дартс, против приятного собутыльника. И даже если в мирное время у кого вспыхивали конфликты, то пытались помириться перед битвой. И меня раздирало осознание неправильности происходящего, присутствовала в сознании даже какая абсурдность. Ещё раз пролетев над полем, заметил воинственных вавилонян, в противовес всё же греческой армии. Усмехнулся на мысль о том, что лидеры — глупцы, впутывая дополнительные силы, которые порой могут потребовать многое больше взамен, и опять же падшие, без принципов и проблесков разумной мысли в глазах, для которых звон монеты значит больше, чем слово родителей. Верховные связались со сбродом, что ж, это прекрасно их характеризует… Лишь бы с Мисселиной ничего не случилось, лишь бы… Я ещё раз сделал круг и охватил взглядом горизонт, поразившись тому, в какой кровавый цвет он окрашен. Каким-то внутренним чувством я знал, что это неспроста: Сферы плачут, плачет то, что выше и величественнее нас, оно понимает лучше нас, к чему приводит война. К опустошению не только наших рядов, но и душ, мы как бы беднеем и сиротеем одновременно, радость постепенно уходит из нас. Сейчас мы потеряем много наших… Вой труб. Набат сердца. Дядя и Вельзевул, показывающие руками, как мы будем передвигаться. — Только не трогать никого, — крикнул дядя демонам, те понимающе кивнули, никто не возразил. — Не трогаем только… — сожаление в голосе. Подлетел ко мне, и боль в глазах, руку сжал до хруста. Я сглотнул. — Там братья, — кричит Вельзевул. — У них только крылья белые… Спокойствие под многострадальным небом, которое озарилось сейчас всеми красками боли, исчезло. Неуловимо внизу всё изменилось. Стенка на стенку. Брат на брата, сестра на сестру, и уже не видно, какого цвета на тебе крылья, если они окрасились в пурпур нашего бессмертия… Я беспокойно следил глазами за Мисселиной. Того, что было, не должно повториться, сейчас ей помогла Ника, а если… если я отвлекусь, что тогда? Я сильнее сжал челюсть — я не должен поддаваться чувствам. Видел её решительную с ожесточением в глазах, с силой в тонких ладонях, плеть в её руках была живой змеёй, точно разящей в цель. Я с теплотой улыбнулся; она даже орудие выбрала под стать себе — не разящее насмерть, а как бы предупреждающее — не подходи, сделаю больно. Взмахнул крылом и чуть спикировал. Удар и вавилонянин отлетел метра на два, девушка-ангел со слезами на глазах благодарственно кивнула мне. А тем временем в небе появились огненные драконы. Ими управляли демоны. Возглавивший отряд Мамон не отдавал приказов напасть, только выжидать, до последнего. Никто не хотел умирать, никто не хотел терять остаток бесконечности, чтобы… чтобы что? Идеи Равновесия. Пустышка — не идеал. Все прекрасно понимали, что Шепфа и Сатана не поделили новую игрушку. У всех стратегически важных лиц были дети… У всех. Им было ради кого возвращаться домой и жить, любить есть кого тоже. И на их обычно безмятежных лицах теперь проскальзывала мука. Все мечтали вернуться домой живыми, чтобы обнять своих родных, прижать детей к груди… Что нужно было для того, чтобы бойня прекратилась. Какая жертва нужна? Что хотят от нас беспринципные небеса и жестокий ад? И чем закончится сегодняшняя битва? И не получится ли так, что сегодняшняя жертва будет настолько тяжелой, что груз ответственности за неё и зов к отмщению будет преследовать нас всегда, наших детей и следующие поколения? Не утратим ли мы самое важное в ней — способность любить и прощать, даже будучи непримиримыми апологетами?Ника
Передав Сигрюн мысль легиона Фенцио, шепотками разлетевшуюся по остальным взводам, мы выстроились в ожидании отмашки. Взревели горны, и два воинства рванулись навстречу друг другу. Сначала было даже смешно: влетевшие стенка на стенку две толпы, старательно отводящие оружие, чтобы, не дай Сферы, кого-то из знакомых не ранить… Зато потом… «Свои» резко закончились. Как и было предсказано, тыл замыкался наёмниками. Оскаленные рожи падших и демонов, отречённых от Ада, которые за звонкую монету мать родную продадут. Пика пляшет в руках почти автоматически. Только успевай выхватывать глазами цели и бить, успевай определять, кто друг, а кто враг… Успела затормозить оружие перед носом уже знакомого мне мальчишки-демона. Тот радостно улыбнулся и рванул вслед за своими, не трогая никого из ангелов. Зато передо мной вырос детина поперёк себя шире с обрывками крыльев. Кривые зубы, застоявшийся запах пота и тряпок… взмах меча, срезавший кисточку волос, выбившихся из-под шлема. Я рыкнула и рванулась вперёд, выполняя ряд уколов. Снова будто автономное существование тела от разума. «Меч у Аида, сын в безопасности… Всё будет хорошо, даже если станет плохо… Только бы мы все выжили, только бы хватило сил противостоять воинству Ада. Только бы…» — из боевого транса вывел крик сбоку. Я повернула голову, отметив какого-то бескрылого ублюдка, держащего за горло Мисселину, и рванула на перерез. Падший уже отводил руку с кинжалом, чтобы проткнуть лекаршу клинком. Точный удар в шею и конец копья вышел с другой стороны, перебив позвоночник. Тихоня, дрожа, рухнула на колени, всхлипывая и хватая воздух губами. Минутная слабость… Стоило тронуть ладонью плечо в тонкой кольчуге, вскинула уверенный взгляд, криво усмехнулась, поднимаясь. Кинжал из ботинка, развернувшийся кнут, открепленный от пояса. Из лекаря в машину, если не для убийств, то способную точно причинить боль. Над головой крылатой тенью пронёсся Зайка. Оценив обстановку, благодарно громыхнул по груди кулаком, вскинул взгляд в сторону заварушки на другом конце поля. Крылья жёстко и упруго рассекли воздух, стремительно унося демона с линии нашей видимости. Мясорубка вернулась к своему стандартному состоянию… В голове мелькали кадры моего спешного побега к дяде. Меч, отданный ему, был помещён на дно Стикса. Кажется, в моих глазах он прочитал больше, чем я хотела бы показать. После он отправился к моему отцу, и они долго о чём-то беседовали, пока я пыталась призвать водоворот домой. На нервной почве портал рассыпался, но в конечном итоге вихрь вытолкнул меня на пороге дома, где Фенцио уже с сыном на руках караулил в волнении. Скандал. Побитая посуда, плачущий сын… Я разбила амулет отца, чтобы меня не отправили обратно на Олимп… Запоздало пришло понимание, что он мог бы пригодиться, возникни необходимость спрятать Дино. Наш мальчик рос слишком сильным. Дитя Равновесия, раскрытого одной стороной, а потому оказавшегося в безопасности. Впрочем, кто знает… С учётом происходящего… Над полем пронёсся звук горна Валькирий. Призыв собраться. Взмыв вверх, я заметила одного из наёмников, основательно теснившего девушку-демона с моего курса. Бросок копья, пронизывающего спину врага даже невзирая на броню. Закалённая сталь с чарами Гефеста прошла насквозь, но копьё кануло… Пришлось вынуть меч из ножен… Позже призову посох и всё восстановлю… Сейчас нет времени. Демонесса тем временем благодарно кивнула, снова кидаясь в гущу свалки из тел. Сигрюн протрубила повторно. Пришлось рвануть со всех крыльев. Обрывистый приказ перевести дух и оглядеться, пока каждому на меч капали составом. Прошедшаяся по лезвию тряпка заставила оружие светиться. Я удивлённо вытаращилась на старшую: — Демоны так же делают. Зелье на крови директора. Кроули передал, чтобы сберечь наши задницы. Быстро растёрли и в бой. Тех, у кого оружие светится — не бить! — пояснила она, снова протрубив сигнал атаки. — Вперёд! Воительницы взлетели, взлетела и я, наслаждаясь голубоватым свечением. Там и сям загоралось оружие… Чуть оранжевое от демонов и наше. Непроизвольная улыбка — каков бы не был Чинуша, а даже он сообразил, что кровопролитие к дьяволу никому не нужно. Последний же, как и Шепфа, сидел в лагере. «Твари…» — пронеслось в моей голове. Неожиданно мигнуло ярко кольцо, и сердце, кажется, упало в пятки. Снова ровное свечение, но панику никто не отменял. Я взлетела над полем, оглядываясь и ища глазами Фенцио. Бился на окраине поляны. Один с тремя наёмниками. Рядом легионеры, но спину, как обычно, держит открытой. Излишне ретив в бою… «И в постели…» — хихикнул внутренний голос… Отметила разрубленную кольчугу на плече. Рука слушается плохо, и кровь течёт. Рванулась вперёд, закрывая от вражеских клинков. Оглянулся, оскалившись: — Какого хрена, Ника?! Договаривались же — ты рядом с Сигрюн!.. — Иди в задницу! — азартно ответила я. — Вокруг тебя вечно самое месиво, а там слишком тихо!.. — Мы и так в заднице… Всем скопом, между прочим, — буркнул Фенцио. Я хохотнула, парируя удар вражеского меча: — Береги дыхание, пернатый… Из-за спины донеслось, что лучше бы я с ребёнком в школе осталась. Хотелось ответить резкостью, но нападающих, кажется, стало больше. По краю поля демонов появилось несколько водоворотов. Из телепортов выходили наёмники. Очередная волна. Свежие силы, боем ещё не вымотанные. Чего не скажешь о нас. — Труби отступление, немедленно… — хрипло потребовала я, глядя на пребывающую армию со стороны демонов. — Задница продолжает разрастаться… Договорить не успела. Рывок под бедро, впечатавший в бок ангела, резкий взлёт, словно у меня своих крыльев не было. Почти оторванный от крепежа горн, сигнал общего отступления школы. Тактическая примочка, изобретённая ещё с момента прежней бойни. Демоны и ангелы вскинулись. Кто-то из темнокрылых, излишне раненый или трусливый, решил не объединяться; рванули к своему лагерю, надеясь, что подоспевшие силы решат исход боя без них. — Твари… — сплюнул в траву Геральд, когда мы приземлились. — И Сэт тварь, и эти… Блять, ненавижу эту категорию падших… Фенцио неожиданно протянул руку в толпу, за ухо вытягивая шустрого мальчишку в шлеме, из-под которого торчали смоляные кудряшки. На мужа уставились два перепуганных голубых глаза. — Элиот… Я… У меня слов нет! Что ты тут делаешь?! В школе быть должен! В укрытии!.. Мальчишка вывернулся, злобно оскалившись: — Я взрослый!.. — Тринадцать лет — ещё сопляк! — ответил Геральд, отвесив ангелку звонкую затрещину. Я поджала губы, распихивая мужчин: — Он воин!.. Маленький ещё, но воин… — в голове мелькнула смутная идея, я поддела пальцами мордашку ангела, бывшего почти на голову ниже меня, — Могу я рассчитывать на твою помощь?.. Элиот просиял: — Конечно!.. Я улыбнулась: — Лети в школу и проверь, как там Дино, — мальчишка обиженно попытался вывернуться, но я торопливо добавила. — Потом вернёшься и доложишься. А я тебе копьё позволю после этой заварушки побросать… Глаза загорелись снова: — А метать научишь?!.. Я со вздохом привлекла мальчишку в объятия: — Конечно. Только лети быстрее… А то я волнуюсь очень. Дино очень непоседливый. Тоже маленький воин. Когда-нибудь вырастет и будет как ты… Ангел польщённо покраснел и взмыл в воздух, уносясь в сторону школы с такой скоростью, что у меня всерьёз возникли опасения, что он вернётся излишне быстро. Пока я пристраивала Элиота, мужчины испарились на совещание. Без костра. Тупо развёрнутая на земле военная карта, начарованная, показывающая расположение истинного противника. К ним подлетел Аарон, докладывая о численности. По меньшей мере полтысячи ублюдков и какие-то неизвестные демоны. Геральд хлопнул себя по лбу: — Сэ-э-эт… Сука! Всё-таки как-то скорешился с Вавилонянами… Я сглотнула, вглядываясь в грубые, словно неотёсанные фигуры. Мощные, словно питались камнями и из них состояли… В руки сунули фляжку от кого-то из Валькирий. Я подозрительно принюхалась — глифтом не пахло. Вода. С наслаждением приложилась к горлышку, чувствуя, что прежде даже не понимала, до какой степени хотела пить. Ударило в голову покрепче любого спиртного… Снова прозвучавший сигнал подготовки — противники построились и двинулись в нашу сторону. Выпустили драконов… Стало действительно страшно. Кивок Сигрюн на мой молящий взгляд, и я рванулась к мужу, расталкивая судорожно выстраивающиеся отряды. Фенцио только поджал губы, когда я встала рядом. Злился. Мой ангел был зол на меня весьма оправданно. Сын мог сегодня лишиться обоих родителей. Я знала, что Мисс и Аарон его не бросят, если что-то случится, но… Но что если и они… Отбросив скверные мысли, я помолилась напоследок, затянув песнь Победы. Стало легче… «Мама, береги души своих сынов… Сохрани их, а кого не получится… отпусти их грехи…» — попросила я Геру. Без надежды на отклик, зная, что мать далеко как никогда… А напрасно… Раскат грома и во вспышке света на холме разбитого лагеря Рая появились воинства Стикса и Олимпа. Загрохотала знакомая канонада молний. Отец был в ярости. И я даже догадывалась почему. Большая часть греков ушла на родину с началом войны. Я же осталась. И семья решила влезть в заварушку из-за непутёвой младшей. Взгляд выхватил Шепфу, выскочившего из своего шатра. От колесницы отца отпрянул, словно ошпаренный. Я усмехнулась — кажется, не ожидал подкрепления… «Трус…» — пронеслось в голове. Подняв глаза на Фенцио, я более спокойно сжала его ладонь: — Ангел, я тебя люблю безумно… Вздох: — И я тебя, моя богиня… — привлёк ближе, тронув губами лоб, — Держись ближе… Я улыбнулась, подняв лицо и заглядывая в серо-бирюзовые глаза. «Моя награда за терпение и единственная любовь… Живи… Живи вечно… Побеждай и никогда не знай поражения… Благословляю тебя…» — с пальцев сорвалась энергия, вплетаясь в его блоки, чуть поддевая, направляя. Хмуро сведённые брови и механизм для убийств пришёл в действие. Поднёс к губам горн, как и остальные командиры отрядов… Общий сигнал атаки и воинство школы рванулось вперёд…Геральд
— Ну что, братцы-кролики, — хрипло проговорил я, усмехаясь, вращая в руках по мечу, глядя на падших, окруживших меня. — Четверо на одного. На секунду прикрыл глаза и услышал, как запел металл в моих руках: радость от действий и скорбь от последствий. Мечи просились в бой, но я медлил, а внутри росло стойкое неприятие происходящего. Нечестно возвращаться и возвращать нас грубым рывком в темное прошлое, в котором когда-то сгинули наши родители. Мы — дети войны, отчаянно хотящие мира, знающие цену потерь, отчаяния и скорби. Посмотрел на окруживших меня наемников; назвать их воинами не позволяло внутреннее чувство достоинства, наречь их так значило поставить вровень с нашими павшими в борьбе за Равновесие родителями. Я не мог, внутри всё клокотало от гнева от этой мысли. Я улыбнулся, размял плечи до хруста и призывно повел мечами по воздуху. Падшие словно ждали. Лица — оскал, души — непроходимая тьма. Их беспорядочно сыплющиеся удары были стремительны, но они не знали меня. Будто бы меч был продолжением моей руки, только смертоноснее и точнее. Удар, ещё и ещё. Я уворачивался. Они были быстры, но я не уступал, их было много, но во мне жила любовь, которую я острее чувствовал вот в такие патовые моменты своей бесконечности — слияние двух сил: яркого солнца и мягкого света луны, две противоположности, слившиеся воедино, чтобы спасать… Защищающих и хранящих. Двое пали, чтобы уже никогда не подняться. Тень промелькнула в глазах падших, кривые обломки крыльев дрогнули. Может, что-нибудь поймут? Взгляд на недвижных товарищей и вновь в атаку. Короткая передышка, чтобы перевести дух. Теснили сзади спины таких же, как я. Резкий выпад и ещё один мешком упал к моим ногам. Я почувствовал его страх, тонкой струйкой заползавший в его душу и начинавший властвовать там. Я широко улыбнулся — знаю, что уже победил. Всплеск боли знакомой энергии. Отвлекшись, получаю удар, успев отреагировать, отпрыгнув; металл царапнул кожу на предплечье. Я громко крикнул и, тесня его, нанес смертельный удар. Я глазами искал того, кто вскричал энергией. Повисшие крылья, но осанка прямая, рука твердо держит меч. «Старик ли?» — подумалось мне, глядя на серафима Кроули. — «И что он ищет на поле битвы, ведь все главные отсиживаются в лагере?» Я вовремя повернулся; к директору сзади, словно крыса, подбирался наёмник. Взметнувшись стрелой, я быстрее ветра бежал, чтобы успеть. Прыгнув на камень, почти что взлетел и сверху отрубил тому голову. Кроули повернулся ко мне и побледнел, на его щеках и волосах была кровь убитого. Он хотел умереть и не хотел одновременно, боль была в его глазах, я физически почувствовал горечь от смерти его дочери. «Мать Гера, не молился и не просил, Шепфа сказать язык не поворачивается, прошу дай серафиму отдохновение от боли, дай…» — шепнул я и вдруг почувствовал в себе что-то сильное, большое, светлое, что, подхватив мою мысль-молитву, понесло её по ветру, относя к Матери, которая не родила, но которая назвалась ею. И, как отблеск, ответное: «Благословляю, сын мой…». Вздох облегчения серафима, и он опёрся на мою руку, благодарно пожав её. — Только тебе доверяю, — краткий ответ и мы вновь встали спина к спине. Снова бой. Чёткий отзвук проливного дождя, свежесть, сражающая наповал, настойчивая и приносящая прохладу. Я мрачно усмехнулся. С Победой нам ничего не страшно. Я повернулся, чтобы поприветствовать Нику, как вдруг увидел… Что-то неуловимо изменилось в этой Вселенной, словно часы остановились… на одно маленькое мгновение, равное штриху на циферблате, и вновь пошли, но неправильно, неверно, не так, и вроде все то же, только небо чуть подкоптилось, земля чуть больше обагрилась кровью, солнце неуловимо утратило блеск. Тот, про кого я только слышал, но никогда не видел в действии, бесшумной черной тенью скользнул к сражающейся Нике и… — Ника, уходи, уходи, — кричал я, бросая всё, получая рассечённый рваный удар по предплечью, и ринулся к ней. Поражена копьем с наконечником цвета самых холодных арктических льдов на свете. Рывок энергии в небеса, озаривший небо всеми цветами радуги, впитавшее в себя её дух, и тело, опавшее на землю… Нет Победы. Тень исчезла будто и не было. И повисла звенящая тишина.Фенцио
Лязг оружия, запах крови… Подступающая дурнота от ощущения, что мир снова полыхает в огне. Мы знаем, все знаем, что битва, которая проходит меж Адом и Раем, проносится отголосками по земле, по людям. Катаклизмы, эпидемии, такие же, даже ещё более кровопролитные войны, трагедии и катастрофы… Всё имело отражение небесной стычки в условиях человеческой жизни внизу. И наш театр боевых действий устраивал насилия многократно больше, чем человеческий род мог себе представить… Лязг оружия за плечом сообщал, что Ника разошлась не на шутку. Моя воинственная половина продолжала чудить даже тогда, когда в этом не возникало нужды. Дома, пока собирали сына для отправки в школу, я попытался уйти с амулетом, что передал Зевс, в свою лабораторию. Фурией влетела, забирая хрупкое изделие. Удар каблука и осколки амулета разлетелись по комнате. Злой оскал Победы и шипение в лицо: «Не смейте решать за меня: биться или прятаться!» Удар энергии и серые глаза полыхнули громовым росчерком младшей дочери Зевса. Так я утратил последний шанс на то, чтобы сохранить всю свою семью в безопасности. Школа и острова были накрыты сетями. И непонятно — чтобы обезопасить себя от нападения врагов сразу в тыл или же чтобы не позволить сбежать своим. Едва родившая Ева с дочерью на руках руководила оборудованием укрытий в подвалах школы. Богиня охотно взвалила на себя ещё и нашего непоседу… Обиженный крик сына, которого сегодня вынужденно покидали и мать, и отец, я не забуду никогда. Он будет ещё долго мучить меня ночами, если я переживу эту битву. «Должен пережить…». Над головой раскололось небо, ударив молнией в пролетающего огненного дракона. Дымящаяся туша рухнула на траву в нескольких футах от нас уже мёртвая. Послышался раскат азартного хохота Ники, чувствующей прибывшее к месту и времени подкрепление от родни. Грекам я был благодарен как никогда и никому. «Семья… Действительно семья. Я в ней не самая нужная часть, но она есть благодаря Нике. Мы — малая часть чего-то значительно большего, чем просто кровь и сила…» — подумал я. Легион крылолётчиков с копьями словно самонаводящееся орудие с криком рванулся с высоты по инерции, разя по несколько противников сразу. Зайка… наш Аарон в первых рядах. Огромные крылья, взмахами заставляющие бескрылых камнетелых вавилонян падать на землю, словно кегли. Где-то вдалеке разлился аромат энергии тёщи. Я невольно вынырнул из боевого транса. Лишь на миг… Божество, как истинная Мать в коконе своей веры и защиты, шло по полю, залечивая травмы раненых и принимая в заботливые объятия души павших. По полю лилась знакомая песня благословения, но… исполненная тоски и скорби. Павших было слишком много… Удар в броню вывел из мига созерцания. Я оскалился, сминая атакой противника, чувствуя, что сил, кажется, стало ещё больше. Взгляд через плечо на вертящуюся словно смертоносный волчок гречанку моего сердца. Довольная улыбка, смахивающая на оскал. Аромат ливня… Плеск силы Победы… «Я тебя люблю…» — хочется кричать… Снова натиск. Несколько противников разлетаются, уходя от атаки вращающихся в мельнице палашей. Выпады змеиные, попытки пробить сочленение доспехов. Ищут слепые зоны. Спина закрыта — мой самый надёжный тыл поёт свою песню смерти. Наёмники падают. Последний удар знаменуется внезапно отлетевшей куда-то в сторону вражеской головой. Сбивается дыхание от вида пары мощных фигур… Сомнут и меня, и Нику. Не стоит подпускать вперёд. Я рванулся, стараясь преодолеть расстояние максимально быстро, управиться и встать на исходную… Снова веером разлетающаяся из-под клинков кровь. «Выглядят как камни — на деле такие же, как мы… лишь без крыльев…». Снова взгляд назад, вид поверженного наёмника… Ника, сдувающая со лба выпавшую из-под шлема прядь. Взгляд счастливый… гордый… Впиться бы в эти губы, что кривятся луком. Удар в щит на спине… Развернулся, принимая град ударов. Руки уже гудят от натуги, и невероятно хочется пить… Снова бой гудит в каждой клетке тела. Снова оглушающий лязг стали и головокружительный убийственный запах пепла, крови, боли и тысячи энергий… Передышка… Тишина за спиной… Я обернулся, собираясь взглянуть на свою Победу… Лежащую в траве без движения с копьём в хрупком любимом мной теле, пробившим нагрудник и пригвоздившим её к земле, пропитанной кровью врагов и… и теперь её собственной. Я сглотнул, подходя ближе… ноги переставали держать. Рухнул на колени рядом, глядя в мёртвые глаза, взирающие на покрытое гарью небо. Улыбка, замершая на губах… Ярость и желание жить. В руке всё ещё сжат меч, покрытый рунами. Пальцев не разжать. Предсмертная судорога свела их тисками на рукояти. — Ника… Перед глазами яркие образы удара посохом в лоб, язвительность и презрение, губы, энергия ливней в момент восхода солнца, ласковый взгляд, поцелуи, дарящие больше жизни, чем когда-то мог бы подарить кто-то иной. Никогда бы не подарил… «Таких богинь больше нет…» — проносится в пустоте, образовавшейся внутри меня. Кольцо на тонком пальце, обряд союза, рождение Дино, крещение… Счастливые лица близких и одно… одно единственное лицо с прекрасными глазами цвета предгрозовых туч знойного дня. Мир, кажется, замер… исчезли звуки сражения… Испарились запахи и чужие крики, стоны боли. Просто хрупкое мёртвое тело рядом… Я выдернул копьё из её груди, отшвырнув его в сторону, перетянул свою женщину на руки, кутая, словно та спала. Пальцы скользили по щекам в поисках прежнего отклика… — Посмотри на меня… прошу… Нет отклика и прохладные пальчики в моей ладони кажутся игрушечными, нежными… Чуть розовеющие… Завтра от меча на подушечках будут мозоли… «Не будут…» На плечо легла знакомая рука, и я поднял голову, неверяще глядя на Геральда: — Почему она умерла?.. Демон поджал губы, отвёл глаза, из которых, как и у меня, беззвучно лились слёзы. Осознание подходило медленно… Мне всё ещё хотелось верить, что это её очередная шутка, чтобы вывести меня на эмоции. Я чуть встряхнул её за плечи, в последний раз наблюдая, как упал со светловолосой головы шлем, открывая покрытое разводами пота и пыли любимое лицо моей гречанки. Мёртвое… Холодное… Безжизненное… Такая лёгкая, даже в доспехах. Поднялся с ней на ноги, прижимая к себе, словно последнюю часть собственного сердца. Плевать на войну. Плевать на битву… Она… мертва?.. Шаги в гущу затихающего сражения. Расступающиеся ангелы, демоны. Греки, завороженно следящие за гибелью единственного жизнеспособного, вечного пантеона, который упокоился в вечности у меня на руках. Где-то на краю сознания послышался крик Геры. Мать утратила своё любимое дитя. Я каялся… я не смог сохранить её жизнь. Я готов был погибнуть вместо неё… вместе с ней… Но не вышло. Ведь бой… затихал. Все расступались, создавая живой коридор, снимая шлемы и опуская оружие. Где-то на краю поля уже добивали последних наёмников, и по армии удушливо прокатывалась энергия гневного озона Зевса… Отец утратил свою самую младшую дочь… На колени рухнул, словно подкошенный, всё ещё прижимая к себе тело Ники. Брошенный, двое брошенных… ведь ещё Дино… он в школе… Но это так больно… Отчаянный крик рванул лёгкие, рванул блоки с энергии. Вспышки прокатились по театру боевых действий, шатнув ряды друзей, однополчан и однокашников. Энергия безумными толчками плескалась вокруг, выливаясь в мир, гася внутреннюю боль, пытаясь отогреть кусок льда, засевшего в груди после того, как разбилось сердце. — Фенцио, мальчик мой… — Голос над головой заставил заткнуться и стиснуть зубы. — Мне так жаль… Я вскинул глаза, глядя в лицо Шепфы. Внутри рвались части праведности. Если бы не страх положить Нику на траву, я бы постарался стереть его с лица земли… Голос дрожал: — Жаль?.. ЖАЛЬ?!.. Да вы же убийцы… Убийцы детей, убийцы тех, кто по праву должен был занять ваше место уже давно… Убийцы чувств и веры. Убийцы любви и Равновесия. Ханжи, говёные моралисты, ублюдки и уроды, цепляющиеся за свои места из последних сил! Вы… вы… хуже, чем люди. У тех хоть оправдание есть — жизнь короткая! А у вас — вечность! — я сплюнул ему под ноги, попав на ботинок, — ВЕЧНОСТЬ, ЧТОБЫ ТВОРИТЬ ДЕРЬМО В УГОДУ УБЛЮДОЧНОЙ ВЛАСТИ! Глаза божества сощурились от гнева: — Ты забываешься, сосунок… Я слишком долго тебя растил, чтобы такое выслушивать… Толчок энергии едва не заставил рухнуть, но… Десяток теснящих щитов. Бесконечный купол. Рука Геральда на одном плече, Мисс на другом. Аарон, удерживающий под спину. Знакомые и не знакомые. Греки и свои. Часть демонов Вавилона… Кроули, Вельзевул, Айшет, Махаллат, Мамон, Ева, Зевс, Гера, весь пантеон… Всё, что осталось от Семьи… Бесконечный коридор соединяющихся рук в единый удар энергии, призванный сотворить в мощи своего плетения то, что отправило бы нас в Сферы сию минуту… Вспышка, рвущая с корнями деревья и укрепления лагерей, рвущая те части существа, когда нет сил на ненависть и противостояние… Вспышка, уносящая за собой всё, что породила война и кровь павших… Вспышка, прокатившаяся по полю и рванувшаяся в истинные Небеса, испрашивая благословения на вознесение… И как ответ обратная вспышка невообразимо благостной энергии, в каждом волокне которой чувствовалась любовь к своим созданиям, но не как к куклам, как… к детям. И песня тихая, как колыбельная, что поет мать, про ангела, который пал и стал чернее бездны… Вспышка ужалась словно был всемирный взрыв, только с точностью до наоборот, и на поле, среди тишины и тысячи трупов бессмертных, появился… благообразный старик с окладистой бородой в белом балахоне и в садовничьих перчатках. Он споро их снял и оглянулся. Его взгляд подернулся такой болью, что все присутствующие невольно перестали дышать. Он шёл, смотрел на погибших воинов и время от времени приседал и что-то бормотал, иного гладя по руке или щеке. Он встал перед хором живых и с любовью смотрел на воинство, не деля никого по цвету крыльев. Фенцио сжимал в руках остывающую Нику и его глаза были полны слез. Садовник насупился и громко произнес: — А что, дети, даже Отца не встретите? Только произнес, и тут же перед ним возникли две фигуры: Шепфа и Сатана. Бледные и растерянные. — Ну что, ребятушки, в волю ли наигрались? — произнес он мягко, а где-то в глубине неба послышались раскаты грома. — Отец, я пробовал остановить… — начал было откуда не возьмись взявшийся архангел Гавриил и тут же осекся; Отец поднял руку. — Шеп, сын? — воззвал почти ласково «садовник». Сатана скривился от такого обращения. Шепфа потупил свой взор и ничего не сказал. Дошла очередь до Сатаны, но Отец только махнул рукой. Сэт подобрал челюсть, которая мелко задрожала, но ничего не ответил. Старик сложил руки за спиной и хмуро оглядел братьев, остановившись на Шепфа. — Домой, сынок? — вопрос на словах, в голосе утверждение. Шепфа задрожал и попробовал отнекаться: — Столько дел, Отец… — Вижу, — мрачно ответил тот. — Хватит, наворотил… — Не один… — Мальчишечья попытка свалить всё на брата. Хотел было продолжить, но был прерван. — Сэт-то? Так ему положено быть таким, я предписал. А то, что ты поддался… — Он замолчал, видя интерес всех вокруг. — Надо идти, — будто бы уговаривал. — Отец, — тонкий женский взвизг. Из толпы вырвалась Ева и упала перед ним на колени, опустив голову. Садовник улыбнулся и поднял голову женщины за подбородок, вглядываясь в ясные глаза. — Пойти хочешь за мужем? — спросил она ласково. Она кивнула. — Лилу здесь оставите? Уходить надо сейчас. Слова как выстрел; тело женщины сжалось от боли, но она кивнула, соглашаясь. — И чего тебе, стервец, не хватало, — почти по-старчески пробормотал он. Он кивнул, и супруги исчезли, словно бы не было их. Сатана облегченно вздохнул. — А ты не расслабляйся. Теперь вместо Сына Отец присматривать будет за миром, — насмешливо произнес он, обращаясь к оставшемуся сыну. Но его лицо вновь помрачнело когда он стал смотреть на безумного в своем горе ангела и растерзанную Победу в его руках. Он близко подошел и возложил руки. Ничего не отзывалось в ней на его энергию. — Победе почести воздать надо. Унесу её в Сферы, — спокойно проговорил он. От его голоса хотелось разрыдаться, упасть на колени и просить прощение, но Фенцио, сжав зубы, проговорил сквозь них: — Не отдам. Это единственное что осталось… — Это оболочка, а дух там. — Он указал пальцем в небо и отеческим тоном продолжил: — В сферах… По лицу ангела прошлась судорога, и он сильнее сжал тело супруги в руках. — Я могу пойти за ней? — Отчаяние прорвалось. Понимание, что сейчас заберут, как бы не сопротивлялся, а этой силе, умноженной на квадриллион любви, невозможно противиться. Садовник медленно качнул головой и внимательнее присмотрелся к Фенцио: — Рано тебе пока домой-то рваться, поживи да потерпи, свое возьми, чем бы оно ни было, — сказал Отец, как будто зная все наперед. Ангел прижал к груди Нику и зарыдал. Небо ответило раскатами грома, сверкающей молнией и накрапывающим дождем. Садовник притронулся к телу богини и та исчезла вместе с ним. — Не-е-е-е-ет, — прокричал Фенцио и упал на колени. Боль рванулась из сердца, но… Теплые руки Тихони, крепкая ладонь Аарона, пожимающая плечо. Миг и притянут лбом ко лбу со словами Красавы: — Мы рядом. Посреди войны, посреди дезориентированных воинов, посреди разрухи и смертей, под проливным холодным дождем, четверо, чьи судьбы объединены не только счастьем, но и горем, теперь уже навсегда…