"Крылья молодости"

      Тишина дома угнетала. Только периодическое недовольное ворчание Дино. В доме были близкие… Близкие?.. Гера, Зевс… Первая стоически взяла на себя заботу о мальчике, позволяя, кажется, перевести дух и осознать утрату. Тесть помогал разгребать последствия мясорубки, случившейся неделю назад. Укоров не было, взглядов, как на ублюдка, который убил их дочь, тоже. Но всё равно внутри была сосущая пустота, в которой гулял ветер…       Кажется, будь я строже, будь сильнее и осмотрительнее… Вызвал бы громовержца, едва Ника оказалась у Аида, всё бы обошлось…       — Не обошлось бы… — считав мои мысли, кажется, проговорила Гера, входя в лабораторию, где я сидел безвылазно.       Может, я говорил сам с собой вслух?..       — Я… я не справился…       Тёща вздохнула, входя в кабинет и сжимая моё плечо ладонью. Энергия её поугасла, оставаясь едва уловимым флёром:       — Ты не мог справиться. Это была её судьба… Мы лишь пытались миновать её и предотвратить… Как видишь, не вышло. Боги бессмертны лишь для людей… Они будут продолжать верить в неё, но уже… не здесь. Питая то место, куда она ушла… В этом сила тех, кто вознёсся…       Я сглотнул, подняв на Мать больной затуманенный отвращением к себе самому взгляд:       — Вы должны меня ненавидеть и презирать…       — Это чем-то поможет нам обоим?       Болезненно бледная, с тенями под глазами. Тонкая, стройная… не сломавшаяся. Та, кем можно бесконечно восхищаться. И я был повинен в её боли. Должен был что-то придумать. Столько раз выкручивались из самых диких бед… А уберечь свою женщину я не мог, словно обычный земной мужчина, которому не хватило сил, сноровки, навыков, хитрости…       — Я должен был активировать амулет сразу…       — Она бы сбежала, — просто ответила Гера. — У Ники был не самый прекрасный пример семейной жизни перед глазами. Мы с громовержцем хорошие родители, надеюсь, но как супруги… Всё отвратительно. Легенды мало в чём приврали. Измены, бесчисленное количество. Связи меж роднёй. Это нормально было для нас… Но времена шли, мы поняли, что причиняем друг другу боль, и всё закончилось. Однако, Ника видела, как было больно нам с её отцом, когда мы совершали ошибки едва ли не в пику друг другу… Потому она всячески силилась не связываться с греками, — Гера усмехнулась. — Национальная черта, если угодно, для представителей высших. Романтичная маленькая девочка, которая хотела любить раз и навсегда… Без измен, предательства и внебрачных детей…       Я всхлипнул, чувствуя, что лучше она сейчас попыталась бы мне свернуть шею, чем говорила это… «Моя маленькая романтичная девочка…» — с тоской пронёсся перед глазами утраченный образ. Я ловил себя на мысли, что не будь сына, последовал бы за ней… ещё и эти странные слова… То, что сказал истинный Создатель: «Время возвращаться домой не пришло». Изнутри всё жгло, словно образовалась неведомая уничтожительная воронка, вытягивающая остатки души…       — С греком она была бы в безопасности… — наконец хрипло проговорил я, — Не погибла бы, сражаясь за чужую ненасытную мошну власти…       — А была бы она счастлива?.. — резонно поинтересовалась Гера, — Мало времени, но много счастья… То, что ты смог ей дать и показать… Доказать, что любовь может быть и другой, стоило очень дорого. Скорбь — это нормально. Но вода точит камень, и когда-то должно будет стать легче…       По голове скользнули пальцы, и она ушла, оставив меня наедине с остатками мыслей.       Я с тоской оглядывал комнату. Всё это раньше приносило счастье и покой. Запахи с кухни, хохот Дино, даже ругань моей гречанки. Всё стало неотъемлемой частью, словно было со мной от рождения. Я ожил именно здесь — осознал себя. Я родился в бою, возвысился в дружбе и обрёл покой в любви… Покой был утрачен вместе с Никой. В голове мельтешили мысли о том, что я могу не потянуть воспитание один… Что я могу дать ему?.. Что я умею? Пресловутый образ хранительницы очага разбивался, стоило ударить по полу крылатой палкой, и из заботливой матери и любящей жены появлялся воин. Павший в бою воин… А что могу сделать я?.. Оружие да книги…       Руки взялись за какие-то инструменты бессознательно. Знакомый созидательный транс. Почти медитация, когда в голове крутятся формулы, выплетая связки и подстраивая плетения под конкретную задачу. Сейчас же… я даже не соображал, что делал. Кажется, просто ручной труд. Просто шанс занять себя. Унять себя. Заткнуть невосполнимо разрастающуюся дыру хоть чем-то. Оформилась подвеска. Согнутые крепления готовились принять достойные камни. Заготовка оставалась немного шершавой… Полировочная кисть скользит по серебру, напоминающему отблеском глаза той, кого я любил больше всего в этом мире. Жёсткие металлические щетины задевают пальцы, но боли не чувствую. Больнее, чем уже есть, не станет никогда в этой жизни…       Из гостиной долетел спокойный разговор. Что-то проговорил Дино. Послышался усталый натянутый смех. Я выронил подготовленный амулет из пальцев, понимая, что начинается ещё одна волна пытки. Одна волна, приводящая меня к грани, с которой я уже не вернусь.       — Уложи мальчика и жди меня… — проговорил Зевс через плечо и шагнул в мастерскую, закрывая за собой дверь, — Здравствуй, зять…       Не отбрасывал этого бестолкового «родства» даже после произошедшего. «Может, просто в угоду тому, что я отец его внука. Он — его кровь, я — разочарование, не сумевшее сберечь любимицу своими погаными руками…».       — Пора поговорить в последний раз… — Зевс потёр лоб пальцами, опускаясь в кресло.       Знакомая усталость, глубокие возрастные морщины, ставшие ещё более заметными после горя. Утрата прокатилась по всем нам волной прибоя, отступила и оставила обломки на берегу. Уродливые остовы надежд без права на то, чтобы всё вернуть…       Я молча кивнул, таращась в одну точку. Громовержец вздохнул:       — Нас больше ничего не держит. Олимп уходит в Сферы. Царство брата Аида ещё продержится с полвека-век, но уйдёт за нами. Однако, его наследники останутся… будут беречь и хранить меч. Это оружие не должно покинуть дно Стикса. Никогда… — он вздохнул, — Всё решится ближайшее время. Мы устали и гибель Ники… это то, что вбило последний гвоздь, истратив остатки сил на битву, которая, как обычно, была не нужна никому, кроме… — губы изогнулись в отвращении.       — Простите… — едва ли не шепотом проговорил я, стараясь не начать орать от стыда и бессилия.       Олимпиец качнул головой:       — Гера уже объяснила тебе всё. Не вынуждай повторять… Ты пытался сберечь девчонку, которая в пять лет играла в салочки с Минотавром, а потом хотела убить Тесея за то, что тот прихлопнул «бычка». Ту, кто перетискала половину чудовищ, которых я по синей грусти создавал после амброзии, как ты амулеты. Ту, кто ради своей любви готов был погибнуть… Есть лишь одно «но», — он внимательно посмотрел в моё бледно-меловое лицо. — Дино… Если ты не уверен, что осилишь воспитание полубога, если не уверен, что твоих сил и мудрости хватит на то, чтобы дать ему достойное воспитание… Я не говорю о благах — они лишние и балуют. Если не уверен, что хватит сил, мы заберём его в Сферы и…       Я дрогнул, глядя на тестя так, словно через тело пропустили разряды тока. Забрать сына, и я полезу в петлю… «А справлюсь ли?.. Что я могу ему дать, кроме себя самого?.. Любовь… заботу, терпение, счастье… Смогу ли?..».       — Нет, — твёрдо, даже слишком, зная себя, проговорил я. — Я сделаю всё, что в моих силах. Даже больше… Расшибусь, но…       Громовержец слабо усмехнулся:       — Другой разговор…       Сглотнув, я тоскливо посмотрел на него:       — Её вещи исчезли… Ничего не осталось…       — Почти… — грек кивнул, движение руки и в его пальцах появился крылатый посох, — Это осталось… Думаю, она была бы рада, если бы он остался с тобой… Всё равно призвать броню и копьё из него сможет только та, кто ближе небу, а не земле… Женщина, которая уже не родится… Разве что… — он оглянулся через стену, слушая голос Дино, — Правнучки…       Я нервно хохотнул — «Какие внуки?! Сына бы вырастить!». Но он был прав — годы пролетят, и не успею моргнуть глазом, как желторотый ангел упорхнёт под своды школы, а потом и вовсе на свободу… Пришлось помотать головой, гоня картинку из далёкого будущего. Слишком далёкого для того, кто ещё отцом стал не очень-то давно, чтобы так далеко вперёд забегать.       Грек уверенно протянул мне посох, который я не менее уверенно взял в ладонь. Оба замерли… Как и в прошлый раз, как и с посохом громовержца, чары лишь плеснули, пробуя энергию на вкус, и отступили, «признав» нового владельца. По комнате прокатился очередной усталый вздох олимпийца. Он замер на несколько минут, словно собираясь с мыслями, после чего резко поднялся, бросив через плечо:       — Дино достаточно взрослый, чтобы не слушать сказок, что мама уехала. Будь честен — скажи ему правду. Он должен пережить это и суметь не очерстветь. Даже в столь юном возрасте… Несколько просьб от того, кто жил многие века прежде, чем… — он осёкся, прищурившись глядя на меня, но продолжил уже менее уверенно, — Словом, несколько просьб: не балуй, будь строг, люби, но не явно, береги, но ненавязчиво, гордись достижениями и не унижай за поражения. Он — твой сын. Это прежде всего, что может произойти…       Я кивнул:       — Хорошо… спасибо вам…       Хлопок тяжёлой смуглой руки по плечу:       — Не провожай. Долгие прощания — долгие слёзы… Не нужно это никому из нас… Лучше иди к сыну. Неделю уже кроме твоего безразличия ничего не получает… — олимпиец оглянулся через плечо, — Не бойся, если снова придёт счастье. Нет недостойных его. Есть те, кто плохо представляет, как их счастье выглядит…       Я опустил голову, скользя взглядом по посоху, переваривая сказанное тестем. Последнее напоминание об истинной любви. Перед глазами вспыхивали строки моего собственного диплома, которые наглядно подтверждали, что у земных своё «равновесие». Своя правда и свои правила… Энергии меняются, находя того, кто тебе близок. Меняются неуловимо. Не полностью. Лишь проявляют скрытое. Но разве может что-то сравниться с ливнями рассвета?.. Разве может что-то создать третью энергию, породить нечто сильнее, мощнее, чем оба родителя?..       — Едва ли… — прошептал я, смазывая сорвавшиеся всё же слёзы.       В прихожей хлопнула дверь. Лёгкий толчок чар, призванного водоворота. Зевс был прав — долгие прощания выматывали. Я не вынес бы ещё и этого. Утратить недавно обретённую Семью. Которая снова стала состоять из четверых… четверых с половиной… Малыш что-то бубнил в своей комнате. Я мотнул головой, отставив посох к столу, и поднялся со стула, делая первые уверенные шаги за последние несколько дней.       В детской горел всего один светильник. Под ним, с какой-то книгой на коленях сидел Дино, с любопытством пролистывая страницу за страницей. Стоило войти, он озорно улыбнулся, откладывая её и поднимаясь на ноги, чтобы привычным тараном броситься навстречу, поговорить, выйти вместе на воздух и полетать… Но, видимо, на моём лице были такие тени, которые даже полумрак комнаты не смог бы показать…       — Папа?..       Я молча подошёл, подхватывая его на руки и обнимая. Единственный «якорь» без всяких цепей, который позволит мне жить… Или хотя бы существовать в этом мире.       Вдох… выдох…       — Сын, я хочу покаяться перед тобой…              Задание после выпуска. Первое задание из Канцелярии. Мы его ждали когда-то, словно манны небесной. Установившееся итоговое «Равновесие» с приставленными к высшим наблюдателями от живых пантеонов. Это было как отточенный механизм. Война прокатилась, но время работы никто не отменял. Мы продолжали как-то жить, что-то делать, к чему-то стремиться. К спуску на землю я готовился, как никогда. И даже совершенно не удивился, когда у служебного водоворота увидел Геральда. Зная нас обоих — могли поручить задание любой сложности — выкрутимся из чего угодно.       — Привет, старина…       Я молча обнял демона, чувствуя, что стало каплю легче. Всего каплю, но растревоженный заботами и утратой разум выцепил позитив. Может, сегодня удастся отвлечься.       — Привет. Идём?..       Демон хлопнул меня по плечу:       — Погнали. Всё по старинке?..       — Именно… Я рад, что удастся немного отвлечься…       Демон задумчиво кивнул, нырнув в портал водоворота:       — Как там мелкий?..       Я едва не усмехнулся. В память о Нике он перестал шутить про Германа. Да и вообще, многое в Геральде поменялось. Во всех нас…       — Нормально. Отошёл довольно быстро. Пока маленький — утраты проходят куда легче. Первую неделю заставлял спать в детской вместе с ним. Кошмары снились. Потом, вроде, присмирел…       Друг кивнул, шагнув следом:       — Сильный мальчуган. Справится. Справился с этим, значит и с остальным сможет… И у него более чем достойный пример. Ты держишься — это главное.       Дёрнув плечами, я прижал крылья к телу, ускоряя водоворот. К тому, чтобы всё пережить пришлось идти куда сложнее. Не смогла бы помочь выпивка. Не могло помочь ничего. До тех пор, пока к нам в дом не влетела Магдалена с предписанием о назначении в канцелярию. Уже Престольные крылья… Уже пора. Засиделся в горе, засиделся на студенческой скамье. Пора двигаться дальше. Дино забирали в подобие подготовительной школы, откуда сына приходилось забирать после работы. На мне же — мотание в цитадель, упорный труд и дичайшая усталость. Уже не раз возникала мысль, чтобы перебраться туда, да и дело с концом. Но ещё рано… я должен был думать не только о работе.       — У тебя как успехи?.. — поинтересовался я, когда мы с демоном поравнялись в ускорении.       — Потихоньку… — уклончиво ответил Геральд, но вздохнул, — Скучно короче…       Хмыкнув, я развернулся, спружинив о место, где проходило наше задание на земле ногами. Потрескавшаяся земля, глиняное здание с решётками на окнах, редкие деревья, измождённые засухой. Дверь с распятием над ней. Христианская школа где-то на африканском континенте. Захват заложников и всё это…       — Геральд… Это же школа… — я сглотнул.       Демон хмуро кивнул и уверенно поплёлся вперёд.       Дальнейшее слилось в вереницу событий. Тушки террористов. Их собственные сообщники, не ожидавшие нападения изнутри. Стремительно улетающие Души. Крики детей. Грохот автоматной очереди. Страх, сковывающий, но вынуждающий действовать с оглядкой. От нас зависело слишком многое. Очередная дробь выбила из стены бетонную крошку, кто-то из детей рухнул на пол и больше не шевелился. Нервы и навыки работали на пределе сил.       — На пол! Ползком к выходу! — скомандовал сжавшимся у стены пленникам Геральд.       После ментальной подсказки я рванул по лестнице наверх, проверяя периметр. Балаклавы на лицах, террористы получат пули так или иначе. Наши шкурки должны быть ликвидированы. Помещение за помещением. Пустые классы, тела, Мёртвая учительница с дыркой в груди, прислонённая спиной к шкафчику с уборочным инвентарём. Я уже собирался выйти, когда уловил паническую энергию в деревянной коробке с провёрнутым ключом.       Пальцы подрагивали, когда замок был отперт. Внутри сидела девочка, истекающая кровью. Пуля прошла через тело учительницы, пробив её предплечье. Кровопотеря значительная… Чернокожий ребёнок невероятно огромными глазами смотрел на меня в страхе погибнуть. Я — зло. Я — тот, кто напал на их школу. Протянул руку, опустившись на колени и отложив автомат в сторону.       — Верь мне…       Немного энергии, воздействие на ауру. Девочка прерывисто вздохнула, прикрыла глаза и обмякла. Вытащил, перелил немного энергии, чтобы остановить кровотечение. Нести с собой дальше — опасно. Уложил на пол, укрыл какой-то картонкой, чтобы нашли не сразу, если ещё кто-то остался в этих проклятых стенах. Хотелось выть от отчаяния. «Люди… Я ведь принимал вас со всеми огрехами… За что вы убиваете детей?..» — металось в голове. Не укладывалось в привычную систему координат — религиозная война?.. Бизнес? Всё сразу?!.. Ответ был прост — так прокатывались отголоски нашей битвы в укромном углу поднебесья. Война и нападение, которое призвано было уничтожить тех, кто мог по праву занять чужие места…       Коридор заканчивался ещё парой дверей. Оружие снято с предохранителя. Если бы не память занятого тела, я бы растерялся и призвал верные палаши. Но сейчас всё шло как по маслу… Проверить магазин, перезарядка, дуло в пол… Меч можно отвести в сторону… Пуля уже не отклонится…       Опять удар пурпура и крик. Крик оглушающий…       Я рванулся на голос, выбивая ногой запертую дверь… Пара хохочущих парней склонилась над распростёртой на крышке стола девчонкой. Та уже истратила последние силы на призыв о помощи. В глазах потемнело — это даже не террористы. Такие же школьники… Под шумок, с мыслью «всё равно сдохнем», надругались над девочкой. Ей и пятнадцати на вид не было. Удар прикладом, выстрел… «Не заслуживают жить!» — надрывно вопил внутренний голос. Я рванулся к девчонке, которая молниеносно выдернула из подставки с письменными принадлежностями канцелярский нож.       — Не надо!..       Поздно…       В карих глазах юной негритянки мелькнуло воспоминание о пяти сёстрах и позоре за изнасилование. Тонкое лезвие прошло по горлу, вскрывая кожу, артерии, вены… клёкот крови и всё затихло… Всё затихло, пока я замер не в силах вздохнуть и хоть пальцем шевельнуть.       Ноги не держали… Я упал на колени, отшвырнув автомат в сторону и с безумным взглядом смотрел на три трупа в самом дальнем классе африканской школы. В месте, где вода на вес золота, а человеческий день измеряется в еде… Место, где пища и питьё смысл существования — дети искали знания, но нашли свою смерть. Смыть позор с семьи, изнасиловать ребёнка, напасть на детей… мир, где каждый час, каждую минуту совершаются преступления, и кто-то умирает… Мир, который я когда-то непередаваемо любил…       Мир рушился…       Мой собственный мир рушился, открывая вместо красивой иллюстрации искажённую картинку… К месту всплыли слова масочника, который обрёл счастье в Сентфоре в руках нашей подопечной: «Когда людская сущность пала до скота, нет ничего уважительнее, чем называть себя Человеком…». Сколько же скота вокруг… Голова безвольно опустилась на грудь. Слишком много для того, кто потерял всё… Слишком мало, чтобы продолжать любить тех, кто уже ниже, чем скот… Этой низости было не подобрать сравнения…       — Они созданы по образу и подобию нашему… — проговорил вошедший Геральд.       Рывок за плечо, вытряхивающий меня из тела террориста. Дуло автомата к затылку. Спущенный курок. Пробитый череп и воздаяние за смерти детей…       — Мы такие же?.. едва слышно спросил я.       — Мы — нет… А про высших ты это можешь сказать?.. — я помотал головой, — У вас теперь есть совет Серафимов. У нас Сэт так и остался. Ещё более злой, ещё более требовательный. Ваших можно хоть как-то контролировать. А наш… хоть и прижат, но пытается лапками сучить.       Я вздохнул, склонившись лбом к полу, стоя на коленях, руки вцепились в волосы — слишком было тяжело рвать привычные шаблоны… Ещё выстрел и демон призвал водоворот, едва его носитель замертво рухнул на пол школы.       — Ты вывел детей? — голос дрогнул.       — Вывел… С этими тремя девять трупов, не считая нападавших. — Геральд вздохнул: — вот тебе и одна из причин почему я ненавижу людей. Одна Сара, внушившая надежду не в состоянии перекрыть прочее свершаемое ими дерьмо, Фенцио… Их топят, травят, убивают… Они выживают, становятся сильнее, уверяя, что сами так не поступят, но… всё равно оступаются. Пусть и в чём-то другом. Вспомни слова Фидеро… «Все грешат… Просто кто-то умело скрывает и не кричит об этом на каждом углу…».       Я нырнул в водоворот, чувствуя дрожь в конечностях:       — Убийство детей — не просто грех… Это многократно хуже…       Геральд молча кивнул.       Мысли путались. Я не помнил, как добрёл до канцелярии, как отчитался, как вырвался из портала на острове рядом с домом. Пустующее жильё угнетало одним своим видом… Крылья раскрылись, унося меня дальше и дальше от дома. Показался заброшенный город… Место, где хранились секреты, срывы… Хранилось всё, что отказывалась забывать голова. Место, где никто не увидит слёз, не услышит отчаянного крика, рвущегося изнутри.       Перед внутренним взором моя хрупкая любовь, всхлипывающая в объятиях после новостей о клинке Одина. Крик Геральда. Здесь не спускал пар только я… Всегда держался. Всегда под контролем. Чаша отчаяния никогда не заполнялась до той меры, когда я не мог выплеснуть часть своего горя или злости… Но не сейчас… Не сегодня…       Шелест крыльев за спиной…       — Кричи… — проговорил Геральд.       — Плачь… — Мисселина мягко сжала плечо.       — Выплесни всё… — прошептал Аарон.       Мир шатнулся, заставляя раскрыть резервы, выставив купол защиты за своей спиной, чтобы не ранить тех, кто был дорог. Убийственный жар рванулся по руинам, разнося часть уцелевших построек по ударам таранящих волн силы, плещущей от боли в такую мощь, что кружилась голова. Дымилась одежда, горели ладони, с которых потоком срывался жар солнца, испепеляя остатки человеческого… Жарким отголоском марево полудня ударило в лицо, срывая беззвучный крик с раскрывшихся губ… Который раз за этот день я опустился на колени, гася боль внутри. Кулаки ударялись в растрескавшуюся от жара землю, оставляя кровавые лунки от сбитых пальцев. Удар за ударом, кажется, я пытался вбить в землю собственную боль. Не выходило… Или, если и выходило, то… отвратительно…       Кто-то кричал, выл, бессильно проклинал этот мир…       Это был я…       До тех пор, пока дыхание не оборвалось. До тех пор, пока команда не обступила со всех сторон, заставляя разделить всё с ними. Плещущиеся энергии — совершенно несовместимые, непохожие, текли в едином куполе покоя. Боль прошла, растворяясь в руках, которые показали, что мир не так уж плох… Этот мир… Ведь здесь нам ещё…       Жить…