Во имя любви

      Лютик резко подрывается, вынырнув из объятий сна. Тупая боль в висках слегка мешает, поэтому парню требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя. Светает. Юлиан кутается в плед и неосознанно чешет правую руку, но от этого незамысловатого движения внезапно становится больно. Лютик опускает взгляд и снова видит взбухшие вены на запястье. Аккуратно проводит по ним пальцами, стараясь не причинить себе большей боли.              Геральт сказал, что он умирает. Воспоминания о вчерашнем вечере были размытыми и нечеткими, но это парень запомнил отчетливо. Он умирает, но ему почему-то совсем не страшно, хотя должно быть. Должно же быть по всем правилам. Юлиан ничего не понимает.              — Мне очень жаль, — звучит голос неподалёку, и Лютик поднимает взгляд. Геральт сидит в нескольких шагах от него и, вероятно, уже давно наблюдает за ним. В глазах ведьмака — вина, боль и толика отчаяния.              Парень пожимает плечами.              — Мы все когда-нибудь умрём, — произносит он, снова опуская взгляд на взбухшие вены. Они словно рисунок. Красивый-красивый рисунок, который все еще не дорисован. Кто бы мог подумать, что такая красота прячется у него под кожей?              — Прошу, не будь так спокоен, — произносит мужчина, потому что такая отстраненность Юлиана пугает.              — Но я спокоен, — отвечает Лютик и прячет руку под плед. Он чувствует, что его поведение заставляет Геральта нервничать, поэтому пытается собраться. Он в порядке. По крайней мере, сейчас.              — Как ты себя чувствуешь? — интересуется ведьмак, подбросив еще поленьев в костер. Скоро рассвет, но на улице все еще холодно, а огонь — единственный источник тепла.              Юлиан отвечает не сразу, прислушиваясь к ощущениям, но не замечает ничего, кроме тупой боли в висках и лёгких пульсаций в запястье. Даже сознание кажется Лютику предельно ясным.              — Я в порядке, — отвечает парень и тянется к своим вещам, чтобы одеться. Геральт наблюдает за ним. — Так ты объяснишь, что со мной? — спрашивает Юлиан, натягивая на себя рубаху и впервые за много часов чувствуя себя в своём теле. Будто он снова все контролирует.              — Ты помнишь, что было вчера? — уточняет ведьмак, потому что то состояние, в котором был Лютик, нельзя назвать вменяемым. До того, как Геральт его поцеловал, парень вообще едва ли был в сознании.              — Я признался тебе в любви, ты что-то говорил, а потом мы занялись сексом, — отвечает Юлиан, перечисляя только то, в чем он точно уверен. Воспоминания о вечере будто окутаны плотной дымкой, и он даже очертания с трудом улавливает.              — Ты хотел этого? Хотел секса со мной? — спрашивает мужчина, и для него это действительно важно.              Лютик выглядит удивленным.              — Конечно, хотел. Я же признался тебе в любви.              — Ты был в бреду.              — Тогда ещё не был, — отвечает парень, удивляя этим самого себя. А он ведь действительно не был. До того, как он произнес эти три заветных слова, он был в порядке. Но тогда это… странно. Почему он не заметил такой разительной перемены своего состояния?              Юлиан признался импульсивно, потому что он до чертиков импульсивный человек, но он может поклясться, что в тот момент был в здравом уме и доброй памяти. А затем все резко стало хуже.              Геральт вздыхает и прячет лицо в ладонях. Лютик наблюдает за ним с беспокойством.              — Это я виноват, — произносит ведьмак спустя пару секунд тишины. — Ты умираешь из-за меня.              — Что ты имеешь ввиду? – тут же спрашивает парень, потому что он все еще ничего не понимает, и с каждой секундой понятнее почему-то не становится.              — Знаешь, почему ведьмаки не влюбляются? –задает встречный вопрос мужчина, снова посмотрев на Юлиана, и тот отрицательно машет головой. — Потому что наша любовь убивает. Взгляни на свою руку. Ты умрешь, как только яд доберётся до сердца.              — Но…              — Это моя вина, — повторяет Геральт, уставившись в лес. — Ты мне понравился, и я позволил этому чувству разрастись, стать больше, сильнее. Это такой соблазн, любить кого-то, и я просто поддался ему. Я был уверен, что ты никогда не полюбишь меня в ответ, и совершил ужасную ошибку. Теперь ты умираешь.              — Я не совсем понимаю… как это работает? — переспрашивает Лютик, пытаясь сообразить, то ли Геральт говорит так нечетко, то ли его сознание снова начало мутнеть.              — Проклятье срабатывает, только если чувства взаимны. Я мог бы любить тебя без взаимности всю оставшуюся жизнь, а ты был бы в порядке. Или наоборот.              — Это не лечится? — уточняет Юлиан, натягивая на себя штаны, но на самом деле он прекрасно знает ответ. Его сознание уже не такое ясное, каким было сразу после пробуждения, и Лютик просто хочет удостовериться, что он ничего не упускает.              Геральт качает головой.              — Чтобы выжить, ты должен разлюбить меня.              Парень кивает, натягивает на правую ногу ботинок и произносит:              — Значит, не лечится.              Юлиан любит свою жизнь, но он не будет даже пробовать. Это бессмысленно. Не сработает. И Лютик не хочет портить оставшиеся дни безуспешными попытками разлюбить того, кого разлюбить просто невозможно.              Натянув ботинок и на левую ногу, парень закрывает глаза и старается вдохнуть полной грудью. В голове шумит сильнее, но все еще терпимо. Состояние как после хорошей пьянки, поэтому Юлиан зарекается больше не пить. Никогда.              — Лютик? — голос Геральта обеспокоенный, и парень осознает, что, скорее всего, просидел с закрытыми глазами слишком долго. Он явно не заснул, потому что вроде как оставался в сознании, но из времени все же выпал.              Юлиан открывает глаза, и у него уходит пара секунд на то, чтобы сфокусироваться на ведьмаке.              — Мне трудно сосредоточиться, прости, — произносит Лютик, прекрасно понимая, что ему не за что извиняться, но он все равно это делает.              — Дальше будет только хуже.              — Ты не помогаешь, — отвечает парень, а затем опускает взгляд и почему-то смеется. — Мне всегда нравилась фраза о том, что любовь убивает. Тем более, что это правда, — Юлиан усмехается и поднимается на ноги. — Кто же мог подумать, что судьба воспримет это так буквально, — Лютик хочет сделать шаг, но внезапная острая боль словно пронзает его голову насквозь, и парень оступается.              — Тише, Лютик, я держу, — Геральт подхватывает его, позволяя на себя опереться и не давая встретиться с землёй. Юлиан цепляется за мужчину обеими руками, чувствуя, как боль становится тише. Она все еще пульсирует на задворках сознания, но думать становится проще. — Я рядом, — произносит ведьмак настолько нежно, насколько может, и аккуратно касается щеки парня. Лютик закрывает глаза и будто даже ластится к прикосновениям, что заставляют боль уходить.              — Когда ты касаешься меня, становится легче. Почему так? — интересуется парень, подаваясь вперёд и утыкаясь носом мужчине в шею. Дышать становится легче.              — Моя любовь убивает тебя, но облегчает боль в процессе, — Геральт хмыкает, и Юлиан чувствует, что мужчине больно от самой только мысли об этом. — Ебаная несправедливость.              — Тогда помоги мне, — просит Лютик, обвивая мужчину руками вокруг талии.              — Я не могу вылечить тебя.              — Я и не прошу об этом, — отвечает парень, слегка отстраняясь и заглядывая Геральту в глаза. — Помоги мне так, как можешь только ты.              Ведьмак усмехается, а затем подается вперед, аккуратно касаясь губами его лба, носа, щек, подбородка, и наконец-то добирается до таких манящих губ. Юлиан держит их приоткрытыми и тут же отвечает на поцелуй, как только их губы соприкасаются. Лютик не думает ни о чем, просто наслаждаясь ощущениями и позволяя боли уходить.              Ему кажется, что прошла вечность с тех пор, как он впервые её почувствовал, но на деле — всего лишь одна ночь. Даже сейчас, когда Геральт целует его, Юлиан не может мыслить так же ясно, как было до того, как он заболел. В голове больше нет тумана, но время вокруг будто замедляется, искажается, деформируется, делает Лютика до ужаса ненадежным рассказчиком. Он больше не уверен, что все происходящее с ним на самом деле происходит, или в том, что он помнит всё, что было раньше. В голове — ужасный бардак.              — Ты в порядке? — вдруг спрашивает Геральт, и парень осознает себя сидящим сверху на ведьмаке, пока тот лежит на расстеленном ранее пледе. На Юлиане снова нет рубашки, и он правда не помнит, как они оказались в таком положении.              Лютик ничего не отвечает, встряхивает головой и молча слазит с мужчины. Он просил ему помочь, они начали целоваться, а дальше — пустота, неразборчивый шум и отголоски старой боли. Парень подносит руки к вискам и слегка надавливает. Он ведь не мог забыть только что произошедшее, правда? Правда?              — Лютик? — Геральт принимает сидячее положение и аккуратно касается его плеча. — Я что-то сделал не так?              Юлиан оборачивается и смотрит на ведьмака, неосознанно расчесывая вены на руке.              — Я не помню, — произносит он, и в этой фразе больше боли, чем должно в нее помещаться.              — Что? — переспрашивает мужчина, потому что это явно не тот ответ, которого он ждал. Даже близко нет.              — Я не… я не помню, что только что произошло.              Яд играет с его мозгом. Геральт не говорил, что так будет, но Лютик достаточно умный, чтобы догадаться самостоятельно. Проклятье не просто его убивает, оно делает оставшиеся дни невыносимыми… и дальше будет только хуже. Бард чувствует, как по его щеке скатывается слеза, и знает, что ведьмак это видит, поэтому отворачивается. Он имеет право на слезы, но не хочет, чтобы мужчина их видел.              Геральт подается вперед, обнимает Юлиана и целует в висок, шепча бессвязные извинения. Он виноват в этом. Лютик не знал, что такое случается, да и не обязан был контролировать свои чувства. А ведьмак обязан: это его проклятие и его ноша. Он не должен был влюбляться, не должен был давать этому чувству укорениться в нем. В конце концов, он мог бы просто уйти, если бы понял, что сдержать чувства не получится. Но он остался с Юлианом. Остался из эгоистичного желания любить Лютика, пусть и на расстоянии, и теперь парень умирает. Умирает, а Геральт может только наблюдать за этим.              — Пожалуйста, не извиняйся, — просит бард, и ведьмак замолкает. — Я рад, что мои чувства взаимны. Позволь мне любить тебя.              — Это убивает тебя.              — Я знаю, — произносит парень и снова смотрит на вздувшиеся вены на запястье. — Но лучше сгореть, чем угаснуть.              Геральт усмехается. Лютик все еще такой Лютик.              — Я могу поцеловать тебя?              — Конечно, — Юлиан улыбается. — Я хочу продолжить там, где мы закончили.              — Если тебе вдруг станет плохо, просто скажи мне, и я прекращу, хорошо?              — Я буду в порядке, — произносит парень, снова забираясь к мужчине на колени. — Когда ты рядом, я не чувствую боли.