Преподаватель

С мрачным видом Тэхён вошёл в комнату и плотно закрыл за собой дверь на замок. Затем он подошёл к столу, небрежно бросил на него тощую и обшарпанную папку-скоросшиватель, отодвинул стул и кое-как уселся. Почти с полминуты он в упор смотрел на сидящего напротив Чонгука и наконец произнёс: — Ну что, сегодня говорить будем или опять?.. В голосе его сквозил умеренный интерес. — Наручники снимем или как обычно? — спросил Чонгук вместо ответа. Тэхён смерил его холодным взглядом. Чонгук тоже уставился на него и стал откровенно рассматривать. Даже отклонился в сторону на своём стуле и заглянул под стол. Тэхён постучал костяшками пальцев по столешнице. Чонгук снова сел ровно и принялся с подчёркнутым интересом изучать лицо Тэхёна: щурился, облизывался, кусал губы и совершал бровями сложные движения. — Ебать ты красавчик, — выдал он наконец. — Кто такой, почему не знаю? — Я новый следователь, — коротко ответил Тэхён. — Чё, реально? И значок есть? Или чё у вас там сейчас, удостоверения какие?.. — Удостоверение я дома оставил, — сказал Тэхён. — Вас чё, полицейских, домой по ночам отпускают? — удивился Чонгук. — А кто с криминалом бороться будет? С преступным, сука, элементом? — Работаем по сменам, — сказал Тэхён. — Я в дневную. — Хера се ты устроился, — сказал Чонгук. — Блатной? Или насосал кому надо? На лице его появилась пошловатая ухмылка. — Сосать надо, чтобы в ночную попасть — там платят в полтора раза больше, — сказал Тэхён. Чонгук присвистнул: — А ты такой красивый — и впахиваешь за гроши? А чё так, мораль не позволяет выбить себе ставку? Кодекс, сука, чести? — Мне хватает, — сказал Тэхён. — Ну-ну, — произнёс Чонгук и снова принялся оглядывать Тэхёна, сколько было возможно. — На лошка ты вроде не похож. Я чуть было не подумал, что ты брезгуешь ртом работать, а ты вон чё — в достатке... — Заканчиваем меня обсуждать, — сказал Тэхён и придвинул к себе поближе лежащую перед ним папку, собираясь её открыть. — А я б те, пожалуй, отсосал... — продолжал Чонгук так, будто не слышал. — Я красивых мужиков люблю... Рука Тэхёна замерла над папкой. — А очень красивых мужиков очень люблю... — гнул своё Чонгук. — А ты, сука, очень красивый... Дашь разок? — Что? — Говорю: дашь мне разок? Просто так, чисто для снятия стресса и установления доверительных отношений с подследственным. Тэхён уставился на Чонгука. Так продолжалось несколько секунд. — Не понимаю, о чём ты говоришь, — сказал Тэхён наконец. — Да всё ты понимаешь, — усмехнулся Чонгук. Взгляд его остановился на шее Тэхёна и на расстёгнутом вороте его рубашки. — Вам чё, разрешают ходить на работу без галстуков? Тэхён проигнорировал этот вопрос. — А за деньги дашь? — спросил Чонгук. — У меня есть заначка, до которой вы, копы, не добрались. Я тебе скажу, где спрятана. Дашь мне — и скажу, — и демонстративно облизнул губы. — Что тебе дать? — спросил Тэхён, стараясь делать вид, будто устал от этой праздной бессмысленной болтовни. — В очко, что же ещё, — сказал Чонгук. — Любишь шуточки? — спросил Тэхён. — Не нахохмился ещё? — А хочешь — ты мне в очко? — предложил Чонгук. — Я регулярно занимаюсь, войдёт как родной, даже без смазки, — и внезапно подмигнул Тэхёну. Тэхён брезгливо поморщился. — Выбить из меня показания ты не сможешь, — сказал Чонгук. — А вот выебать их... Если будешь хорошо стараться, то может быть даже с первого раза... Тэхён тряхнул головой, словно пытался сбросить наваждение, и решительно открыл папку с делом. Уставился на первый лежащий сверху лист, несколько раз моргнул, потом поднял глаза на Чонгука. — Какой по счёту привод? — спросил Тэхён. — Рубашку расстегни, а то у меня руки прикованы, тогда скажу, — ответил Чонгук, продолжая нескромно улыбаться. — Тем более что жарко. — Какую рубашку, ты в футболке, — сказал Тэхён. — Свою рубашку, — ответил Чонгук. — Расстёгивай, не стесняйся. Тут все свои — ты да я. Тэхён облокотился на стол и прикрыл лицо рукой. — Ну ты чё, в натуре стесняешься? — спросил Чонгук задушевно. — У тя первый раз с мужиком, что ли? Ну ты совсем-то не раздевайся сразу, я ж понимаю. Не надо так сразу соски показывать. Начнём с пупка. Тэхён закрыл лицо уже двумя руками. — Какой-то ты напряжённый, — сказал Чонгук, на этот раз с лёгким беспокойством в голосе. — Давай я тебе расслабляющий массажик сделаю, а? — Ты в наручниках, — сказал Тэхён, не отнимая рук от лица. — А я губами могу, — сказал Чонгук. — И языком. А где я тебе массажик буду делать, там языком даже сподручнее. Соглашайся, ну! — и продолжал уже почти шёпотом: — Такого сладенького обслужу по первому разряду. Да не бойся ты! Просто подойдёшь ко мне и встанешь рядом. Ну, ширинку ещё сам расстегни, а то я не люблю зубами эти молнии уёбищные дёргать, вечно или зацепишься за что-нибудь, или прищемишь... Отсосу тебе быстренько... ну или медленно, это как захочешь, а потом поговорим насчёт того, в чём меня там опять ложно обвиняют. — В мошеннических действиях и попытке дачи взятки должностному лицу при исполнении, — проговорил Тэхён, по-прежнему не шевелясь и не меняя позы. — Ой, ну я, конечно, ни разу не виновен, — продолжал нашёптывать Чонгук. — Но порядочного человека разве кто посмеет обвинить в таких страшных преступлениях? Да ни в жизни. А значит, надо меня наказать. Жестоко наказать. Хочешь меня наказать, а, господин следователь? Я от тебя что угодно приму, по самые помидоры. Всё выдержу. У тебя как вообще, большой? — Да что ж такое!.. — пробормотал Тэхён, выпрямляясь на своём месте, убрал наконец руки от лица и уставился на Чонгука. — Наигрался? Или не наигрался ещё? Опять, наверное, хочешь в камеру, подумать о жизни в одиночестве? — Извиняюсь, господин следователь, — сказал Чонгук. Из его голоса моментально исчезли все тёплые нотки, и он отвёл глаза в сторону. — Сразу не просёк, какая вы сука. Теперь ясно. — Что, обидился уже? — спросил Тэхён. — Красивые — все суки, — проговорил Чонгук в сторону тихо, но довольно внятно. — Ну точно, — сказал Тэхён. — Какой обидчивый. — Да что ты обо мне знаешь, красавчик блядский?! — огрызнулся Чонгук. — Привык как сыр в масле кататься, думаешь теперь, что и у всех остальных тоже в жизни всё сложилось? — Да вижу, что не у всех, — заметли Тэхён, глядя на него. — Иначе не сидел бы ты тут, наручниками пристёгнутый. — Ничего ты по моему делу не докажешь, — сказал Чонгук злобно. — Помурыжишь меня и выпустишь. А я найду тебя... Найду, где ты живёшь, приду к тебе и выебу. Выебу тебя как суку. Потому что ты сука. И больше не буду в тебя влюбляться никогда. Тэхён с шумом выдохнул. — Что ты сказал? — спросил он. — Повтори, приятель, я не понял. Что ты там в меня? Влюбился? Чонгук в ответ ещё более злобно засопел и продолжил глядеть в сторону. — Ты вот что сейчас, пошутил или?.. Потому что шутка это плохая, — произнёс Тэхён. — Это не шутка, тупой ты дурак! — крикнул Чонгук, резко поворачиваясь к Тэхёну и наваливаясь грудью на стол. — Не шутка! Вошёл тут такой весь из себя, в костюме, в рубашечке белой с расстёгнутым воротом, серьёзный такой, деловой, морда эта твоя, которой даже в кино не увидишь, — и что думал, что я не влюблюсь за одну секунду?! Урод, блядь! Ненавижу, блядь, ненавижу, какой ты! Дай только выйти отсюда, найду тебя и буду трахать, пока не сдохну! Весь хуй об тебя сотру под ноль! — Так-так-так, стоп, — произнёс Тэхён, поднимая руки, точно желал прекратить этот разговор или хотя бы поставить на паузу. — Уймись. Ничего ты об меня не сотрёшь, ни хуй, ни язык, потому что никто тебя отсюда не выпустит. Дашь сейчас признательные, я запишу, и разойдёмся — я домой, а ты в тюрягу. — Сволочь, — бросил Чонгук. — Сволочь ты. Мы только время теряем, — и снова отвернулся. — Понятно, что теряем, — согласился Тэхён. — Давно бы уже закрыли дело по твоим признательным показаниям, и пошёл бы ты в свою одиночку, а я... — И ты бы пошёл в свою одиночку, — бросил Чонгук, не глядя на него. — Потому что квартира твоя, или где ты там ночуешь, — это одиночка. И сидишь ты там один, никому не нужный... — Может, не один, — сказал Тэхён. — С чего ты взял? Я женат, например. — Не женат, — сказал Чонгук. — У тебя кольца нет. — Ну так снял, — ответил Тэхён. — Галстук снял, ремень снял и кольцо снял. Знал же, что мы будем здесь торчать до посинения, так теперь хоть с относительным комфортом. Ничего нигде не давит. — А мне давит, — сказал Чонгук. — Что? — Стояк. — Опять ты об этом! Чонгук фыркнул. — Я не могу это контролировать, — сказал он. — И зачем это вообще контролировать? Если я хочу, чтобы у меня был стояк на того, в кого я влюбился, он у меня будет. Сижу вот тут, а он у меня стоит. А ты сидишь там, и у тебя ничего нигде не стоит. Знаешь, что это значит? — Не знаю, — сказал Тэхён. — Но очень интересно услышать экспертное мнение. — Это значит, — сказал Чонгук с готовностью, — что я буду сегодня сверху. — Если только на нарах, — сказал Тэхён. — Если ты хочешь сегодня на нарах, давай там, — согласился Чонгук. — Но лучше у тебя дома. У тебя дома по любому должна быть койка пошире. Нары — опасная штука, если ты хочешь со мной трахаться. Я вообще-то очень активный. — А если я не хочу с тобой трахаться? — спросил Тэхён, изображая интерес к этой проблеме. — Зато я хочу, — сказал Чонгук. — Я ща встану, и будем трахаться прямо здесь. На столе. Или под столом. — И как же ты встанешь? — спросил Тэхён. — Ты же прикован наручниками. — Сломаю их. Тут легко, — ответил Чонгук и наконец посмотрел прямо на Тэхёна. — Ты что думаешь, я твою тайную уловку не просёк? — Какую это? — А ты узнал, что меня ложно обвиняют, проникся сочувствием к моей судьбе, поэтому решил организовать мне побег и пристегнул меня к столу пластмассовыми наручниками. — Глупости, — сказал Тэхён, немедленно опуская глаза и начиная перекладывать бумаги в папке. — Эти наручники пластмассовые не потому, что я решил тебя отпустить, а потому, что нашему департаменту урезали финансирование, и теперь все следователи должны покупать наручники из своей зарплаты. У меня она маленькая, а стальные наручники дорогие. Поэтому я купил эти. — В секс-шопе, — уточнил Чонгук. — Розовые. Меховые. Тэхён поджал губы. — Это были у них самые дешёвые, — сказал он, всё так же возясь с бумажками. — В магазине игрушек были как настоящие, но маленького размера. А нам пока не было распоряжения арестовывать детей по подозрению в прогуле детского сада, так что покупать те наручники не было смысла. Купил эти. — Красивые, — сказал Чонгук. — Спасибо, — ответил Тэхён. — И ты красивый, — сказал Чонгук. — Ты тоже, — признал Тэхён нехотя после небольшой паузы. — А почему ты в меня никак не влюбишься? — спросил Чонгук. В голосе его прозвучала горькая детская обида. — Я на работе, нам не разрешают, — ответил Тэхён и вздохнул. — А если б не на работе? — спросил Чонгук. — Тогда бы влюбился, — ответил Тэхён. — А после работы можешь? — спросил Чонгук. — После работы могу, — ответил Тэхён. — Сегодня? — уточнил Чонгук. — Сегодня, — подтвердил Тэхён. — А во сколько ты заканчиваешь? — спросил Чонгук. — Когда разберусь с твоим делом, — ответил Тэхён. — Обвинения же ложные, — сказал Чонгук. — Да что я, не знаю, что ли? — согласился Тэхён. — Что будешь делать? — спросил Чонгук. — Допрашивать тебя с применением пыток, — ответил Тэхён. — Ты же понимаешь, что я не поддамся, поскольку я невиновен? — спросил Чонгук. — Такие пытки ты не выдержишь, — ответил Тэхён. — Ну назови хоть одну, — предложил Чонгук. — Сейчас застегну рубашку под самое горло и пиджак тоже на все пуговицы, — сказал Тэхён. — Пффф, — выдохнул Чонгук презрительно. — Я тебя голого, конечно, больше хочу, но и одетый ты мне тоже подходишь. — Не буду смотреть тебе в глаза, — сказал Тэхён. — Типа опустишь меня до уровня фангёрлы, которая на концерте сидит на самой дальней трибуне и даже монитор разглядеть не может? — спросил Чонгук. — На психику надавишь? — Ещё не буду с тобой целоваться за каждый правильный ответ, — сказал Тэхён. Чонгук уставился на него с недоверием. — А это законно вообще? — спросил он. — Есть же какие-то международные конвенции насчёт пыточных методов... — А ещё лучше отойду тебе за спину вон в тот угол, куда ты посмотреть не сможешь, и буду там что-нибудь делать, — сказал Тэхён. — А ты не будешь знать, что именно. Может, я там разделся и голый стою... — Не, это точно незаконно, — сказал Чонгук. На лице у него было такое выражение, будто у него выбили почву из-под ног. — Это сто пудов нельзя применять к живым подследственным, чья вина не доказана. Полицейский произвол. Не смей. — Может я там голый стою и себя трогаю, — продолжал Тэхён. — Адвоката мне позови, — сказал Чонгук беспомощно. — Господина Кима Намджуна. Ты садист. Я требую адвоката. — Себя трогаю, прикинь, а тебя не трогаю, — сказал Тэхён. — Не играю в эту вот твою игрушку, которая у тебя там сейчас, как ты утверждаешь, стоит. И вообще о тебе не думаю. А думаю о ком-нибудь ещё. Вообще не о тебе. — Я сейчас сорвусь с цепи и сяду за изнасилование следователя при исполнении, — сказал Чонгук дрожащим голосом. — А тебя обяжут вести моё дело пожизненно, с допросами по три раза в день. И на каждом допросе я буду опять тебя насиловать и продлевать себе срок. Круто я придумал? — Как ты, интересно, сядешь за изнасилование, если на тебя никто не напишет заявление? — спросил Тэхён. — Я сам на себя напишу, анонимно, — ответил Чонгук. — Сперва изнасилую, а потом сразу напишу. Нет, для надёжности несколько раз изнасилую, а напишу потом, на следующий день. Нет, на следующий день тоже надо будет изнасиловать хотя бы пару раз утром. Но уж потом... Чёрт, когда уже всё это можно будет начать так делать? — А ты по действующим обвинениям признайся, и можешь гулять на все четыре стороны, вот время и появится, — предложил Тэхён. — А сейчас мы его просто теряем, это ты верно заметил. Мне ещё дела сдавать. Провозимся сейчас допоздна, мне и влюбиться в тебя некогда будет — надо быстренько пожрать, в душ и спаточки. Завтра опять вставать ни свет ни заря. — Чёрт, блядь, засада, — Чонгук засуетился. — Какие там эти сраные обвинения? Зачитывай быстрее! — Так, — Тэхён снова покопался в бумагах и выудил нужный лист. — Ну вот первое. Мошенничество. Пытался помешать своему любовнику в осуществлении трудовой деятельности, имитируя поломку замка входной двери квартиры. — Признаюсь, признаюсь, господин следователь! — поспешно сказал Чонгук. — И ещё с отягчающими, потому что не имитировал, а специально заклинил с помощью зубочистки. — Что? — Тэхён уставился на него. — Зубочистка? А слесарь не мог понять, что это за херня там торчала! Ну точно виновен по этому пункту. — Да-да-да-да-да! Что там ещё? — Дача взятки должностному... — Это не взятка! Это пирожные из новой кондитерской! И должностное лицо, во-первых, было не при исполнении, потому что у него был обеденный перерыв, а во-вторых, не должностное, потому что должностные обязанности он в этот момент не исполнял, потому что у него из должностных обязанностей вообще только одна — любить студента Чона Чонгука изо всех сил, лучше в постели. По этому пункту я оправдан. — Ладно, по этому пункту снимаем обвинения, — сказал Тэхён и нахмурился. — Но по первому вина доказана на сто процентов. — Приговор, давай приговор скорее! — Сегодня спишь в гостиной на диване. — Это чё в натуре?! — заорал Чонгук. — Я не буду спать один в гостиной на диване! Это не приговор, это расстрел! — А как будешь? — спросил Тэхён. — Как буду? Как буду... А вот вы, господин следователь, изволите сейчас дело закрыть, соберёте свои манатки, закончите рабочий день, влюбитесь в меня как последний скот, и я буду спать на диване с вами! Тэхён посмотрел на него критически и поджал губы. — Дело об изнасиловании пока открывать не будем? — спросил он на всякий случай. — После изнасилования откроем, — сказал Чонгук. — Завтра. Завтра к вечеру. Объединим несколько эпизодов в одно производство. Завтра я много чего успею с вами сделать за день. Всё равно выходной.