Преподаватель

Всю неделю Чонгук был странно грустен и рассеян. А Тэхён не заметил. Утром в понедельник Чонгук как обычно слегка злился и куксился из-за того, что до следующих выходных они с Тэхёном проведут наедине только пять ночей, а предшествующие каждой из этих ночей дни уйдут на совершенно ненужную и бесполезную учёбу, работу и социальные взаимодействия. Ныл, бурчал и жался к Тэхёну, пока они завтракали, потом делал вид, будто смирился, пока ехали до университета, где распрощались на парковке, а вечером ждал Тэхёна у кафедры экономики молчаливый и отрешённый. Но стоило им встретиться взглядами, Чонгук тут же будто включился, как рождественская гирлянда, засиял, стал шутить и улыбаться. Они покинули здание университета и пошли к машине. По дороге туда Тэхён начал рассказывать, как прошёл день, сколько всего случилось тупого, оживлённо жестикулировал и смеялся, глядя вперёд, а когда после удачной шутки повернул голову, чтобы увидеть реакцию Чонгука, заметил, что лицо его печально, а взгляд направлен под ноги. Боковым зрением Чонгук, должно быть, следил за Тэхёном, потому что в тот же миг посмотрел на него в ответ и снова включился — на губах его появилась ухмылка, а потом он и вовсе стал морщить нос и тихо смеяться, потому что любил, когда Тэхён шутит. Тэхён решил, что тень грусти у Чонгука на лице — это только померещилось. В машине они снова болтали. Тэхён болтал. У него был крайне удачный понедельник, полный мелких идиотских событий, которые не бесили, как обычно, а вызывали смех, и он вываливал их последовательно, не пропустив ни одно. А ещё он вёл машину и смотрел на дорогу. Только на светофорах, если был красный свет, он оборачивался к Чонгуку — и опять натыкался на эту тень у него в глазах. Только на долю секунды, а потом Чонгук снова становился самим собой. Тэхён снова решил, что ему кажется. Дома Чонгук был рассеян, ронял вещи, спотыкался, пару раз ответил невпопад, кое-как отшутился на шуточный упрёк Тэхёна, а потом они сели в гостиной на диван, чтобы двадцать минут смотреть на экран телевизора. Была у них теперь такая новая семейная традиция: включить ненадолго вечером телевизор на случайном канале, а что там в этот момент транслировали, не имело значения, поскольку согласно своей традиции они выключали звук. Тэхён как старший в семье взял пульт, а Чонгук взял Тэхёна за руку. И не отпускал. Не привалился сбоку, не предложил Тэхёну положить голову ему на плечо, не прилёг, устроившись щекой у Тэхёна на коленях. Просто сидел рядом и держал Тэхёна за руку. Тэхён подумал, что это мило. А страшного не подумал ничего. В дУше, который они принимали вместе, Чонгук не шалил и не заигрывал. Повозился с мочалкой, а потом обнял Тэхёна и прижал к себе. И не двигался до тех пор, пока вода не попала Тэхёну в ухо. Они разобрались и с водой в ухе, и с полотенцами, и с феном, и с дорогой от душевой кабины до разобранной постели... А вот с тем, что творится с Чонгуком, Тэхён не разобрался. Во вторник всё повторилось с тем исключением, что утром не было традиционной бубнёжки а-ля "Зачем опять вылезать из кровати?", попыток совращения с пути истинного и уговоров бросить универ к свиньям хрюнячим. Чонгук летал по квартире, собирая вещи, потом носился по кухне, когда готовил завтрак, и движения его были резкие и дёрганые, но Тэхён всё равно решил, что это тоже так — показалось. И что Чонгук избегает сегодня смотреть ему в глаза — показалось тоже. Чонгуку не до взглядов просто, ему бы за собственной траекторией уследить. Только и всего. Ничего в этом нет подозрительного. Несмотря на уверенность, что ничего особенного не происходит, Тэхён снова предложил побыть за водителя. При других обстоятельствах Чонгук бы не согласился, потому что они менялись, но в этот раз ничего не возразил. Тэхён решил, что ну ладно, подумаешь. Так сошлись звёзды. Вечер вторника отличался от вечера понедельника тем, что Чонгук Тэхёна от себя не отпускал вообще. Даже когда пришёл за ним на кафедру, не остался ждать в коридоре у окна, а проскользнул в кабинет, извиняясь и кланяясь коллегам Тэхёна, пробрался к его столу и отирался рядом, пока Тэхён не закончил свои дела. Студентов в кабинете преподавательского состава на кафедре экономики не приветствовали, для них был выделен отдельный уголок возле самой двери на случай, если действительно надо было войти и что-то решить, но для Чонгука все делали исключение. Иногда Тэхён думал, что к нему самому стали тут относиться лучше и добрее с тех пор, как общественность узнала про их с Чонгуком "родственные связи и братские отношения". Но всё равно провоцировать коллег не хотелось, и Тэхён увёл мучающегося неловкостью Чонгука прочь, вон из кабинета, из университета, прямо в машину и строго домой. Всю дорогу до дома (Тэхён опять был за рулём) Чонгук пытался до него дотронуться, снимал с его пиджака невидимые ворсинки и пушинки, поправлял ему волосы, гладил его руку и ничего не говорил. Тэхён решил, что Чонгук странный, но это ничего. Дома Чонгук обнял его сразу же, едва они захлопнули за собой входную дверь, но не полез целоваться или раздевать, как часто бывало, а просто прилип, приклеился и не хотел отходить. По квартире они передвигались паровозиком, молча, даже насчёт ужина Чонгук у Тэхёна ничего не спросил, сделал что-то быстренько на свой вкус и следил больше не за сковородкой на плите, а за тем, чтобы Тэхён не убирал руки с его талии. Тэхён решил, что у Чонгука обострение нежности, и предложил пропустить ритуальный втык в телевизор, прибавив это время к лежанию в кровати. Чонгук только кивнул. Среда отличалась от вторника как один день сурка отличался от всех остальных. Чонгук был странный. Тэхён не понимал, что происходит странное. Утром четверга Чонгук вроде бы пришёл в себя (как раз после того, как внезапно опрокинул на плиту открытый пакет молока, который держал в руках, и залил всё к чёрту), взбодрился, собрался, предложил самому вести машину, и Тэхён расслабился окончательно. Если какие-то подозрения у него и начали возникать, сейчас они ушли прочь. Настроение у Тэхёна тоже улучшилось будто само собой. Он говорил Чонгуку разные мелкие комплименты, пока сидел развалясь на переднем пассажирском сидении, а Чонгук отшучивался и почти постоянно улыбался. А что лицо его становилось каменным, едва лишь Тэхён заканчивал излагать очередную мысль и замолкал, — так это он просто смотрел на дорогу. Ничего подозрительного. Всё подозрительное закончилось. Вечером Тэхён решил раскидать свои дурацкие дела пораньше, не ждать, когда Чонгук придёт за ним, а самому явиться под двери кабинета физики, которая в четверг была у Чонгука последней парой. Сказано — сделано. Лёгкой и непринуждённой походкой Тэхён покинул кафедру экономики, спустился этажом ниже и пошёл вдоль коридора в нужном направлении. Кабинет, в котором должна была проходить лекция Чонгука, находился от кафедры физики по соседству. Коридор был пуст. Не опасаясь врезаться в кого-нибудь, Тэхён достал из кармана телефон и на ходу принялся шарить по университетскому сайту — просто решил проверить, не изменилось ли у Чонгука расписание. Изменений не было. Тэхён для порядка глянул на список уведомлений и тут только сообразил, что за эту неделю Чонгук ни разу ему не написал. Ни словечка. Ни одного дурацкого послания вроде "Эй, хён, привет!", "Младший брат по вам скучает" или "На ужин лапша, возражения не принимаются". Тут же в памяти всплыли другие странности этой недели: молчаливость Чонгука, рассеянность, подавленность, отрешённость и болезненная привязчивость, не похожая на обычную нежность, немного эгоистичную и чуть-чуть детскую. Тэхён уставился на список уведомлений и подумал, что надо срочно написать Чонгуку хотя бы "Привет, милый", чтобы он знал, что Тэхён рядом и ждёт. Но тут взгляд упал на цифры в углу экрана, отображающие время. До окончания лекции оставалось около пяти минут. Тэхён решил, что не стоит дёргать Чонгука сообщениями. Через пять минут студентов отпустят на все четыре стороны, Чонгук выйдет из кабинета в коридор, увидит Тэхёна, они поедут домой и нормально, спокойно поговорят о том, что же происходит. Поэтому Тэхён спрятал телефон обратно в карман, покрутился вокруг себя, соображая, где пристроиться на оставшееся до конца лекции время, и решил, что залезать на подоконник ему несолидно, торчать под дверью или подпирать стену будет скучно, зато можно почитать объявления, которые были развешены на доске в простенке между кабинетом и входом на саму кафедру. Всё там у этих физиков было стандартное, такое же, как у экономистов или на любом другом факультете: расписание до конца месяца с указанием кабинетов и преподавателей, объявления о дополнительных занятиях, о специальных курсах, о репетиторах, списки сдавших, списки должников — и информация о преддипломной практике. Тэхён уставился на доску. На один, точнее, конкретный лист бумаги, прицепленный криво и будто второпях. Левая верхняя кнопка отсутствовала, и уголок листа загибался немного вниз. Никакая это была не преддипломная практика. Это была просто практика для студентов младших курсов — с первого по третий. Летняя практика. Выездная. Обязательная, если физика входила в число основных предметов по специальности. У Чонгука была как раз такая специальность. Тэхён перечитал объявление несколько раз в надежде хоть что-то понять и к концу последней попытки перестал понимать что-либо вообще. Если летняя, почему в мае? Если по третий курс включительно, зачем она первокурсникам? Если обязательная и выездная, почему его никто не предупредил? Почему, чёрт возьми, его никто не предупредил? Он же вроде как опекун? Он же опекает своего мальчика, почему не сказали, твари, что тут какая-то блядская практика, чтоб ей хуй сосать и подавиться!.. Дверь слева распахнулась так резко, что Тэхён вздрогнул. Лекция закончилась, студенты повалили из кабинета прочь. Тэхён обернулся в ту сторону и почти сразу же увидел Чонгука — тот покидал помещение в числе первых. Их взгляды встретились, и Чонгуку понадобилась секунда на то, чтобы оценить обстановку и сложить все детали в единое целое: раздражение, недоумение и испуг на лице Тэхёна, его позу, точку в пространстве, где он стоял, — и белый лист бумаги с отогнутым верхним уголком прямо напротив его лица. Тэхёну, чтобы наконец понять — да, это то самое, что глодало Чонгука изнутри, — не понадобилось ни единой секунды. В тот миг, когда глаза Чонгука метнулись к доске объявлений, а затем снова уставились на Тэхёна, Тэхён уже всё знал. Чонгук замер, прирос к месту. Тэхён тоже не шевелился. Студенты, лавиной вываливающиеся из кабинета физики, ежесекундно натыкались на них, едва успевали обойти Чонгука и поклониться Тэхёну, рассыпались в стороны и бежали прочь каждый по своим делам, а Чонгук и Тэхён стояли неподвижно и смотрели друг на друга. Вскоре они остались в коридоре одни. Из кабинета шаркающей походкой вышел старший университетский физик, господин Кан. Тэхён механически согнулся в приветственном поклоне. Чонгук, стоявший к дверям спиной, скакнул вперёд ближе к нему, развернулся и тоже поклонился. Господин Кан кивнул им обоим несколько пренебрежительно, так же шаркая обошёл их и скрылся за дверью кафедры физики. Тэхён медленно распрямил спину и слегка хлопнул Чонгука по плечу. Тот также выпрямился. — Поговорим, мальчик мой? — предложил Тэхён тихо. Чонгук глянул на него искоса и тут же опустил глаза.