Преподаватель

Кафе находилось на втором этаже большого бизнес-центра и в этот час почти пустовало: основные его посетители завершили рабочий день и разошлись по домам, а у студентов оно не пользовалось особым спросом — тут было скучновато. Чонгук сам привёл сюда Тэхёна. Не предложил посидеть в машине, поехать домой или на худой конец просто пройтись. "Почему в кафе?" — спросил Тэхён. "Чтобы поговорить", — ответил Чонгук, и Тэхён понял, что это значит: в кафе они не будут держаться за руки, обниматься, целоваться, биться в истерике, не начнут закатывать сцен, срывать друг на друге гнев, срывать друг с друга одежду, не потащат друг друга в душ и в койку... Они просто будут говорить. Как взрослые мужчины, партнёры, которым есть что выяснить. У которых есть неотложная тема для обсуждения. Проблема. У них проблема. Чонгук заказал им по чашке кофе, хотя сам кофе никогда не пил. Это уже было сигналом к тому, что дело серьёзно. Тэхёну впервые с тех пор, как они стали парой, захотелось прикрикнуть на Чонгука. Потребовать, чтобы тот прекращал своё вот это вот дерьмо и начинал быть обычным, нормальным мальчиком, которого можно утащить под одеяло и там любить, пока не начнёт кружиться голова. Но он не прикрикнул. Не потребовал. Молча взял свою чашку и так же молча пошёл вслед за Чонгуком к длинному узкому столу, тянувшемуся вдоль большого окна в дальнем конце помещения. Там они оба сели рядом. Когда Чонгук подвинул свой высокий стул к Тэхёну ближе, чем предполагалось по задумке дизайнеров, которые рассчитывали размеры индивидуальных посадочных мест, Тэхёна слегка отпустило. Но не до конца, потому что теперь хотелось не кричать на Чонгука, а упасть ему на грудь, обвить его шею руками, как тогда в метро, прижаться, спрятаться, закрыть глаза и быть так, пока всё самое плохое не закончится. Но Чонгук не смотрел на него, не подставлял плечо, не раскрывал объятий, просто незаметно для других немногочисленных посетителей прислонился коленом к колену Тэхёна. Тэхён усилил это движение в ответ и сел так, чтобы их колени не разъехались случайно. Около минуты они молчали, помешивая свои напитки, пока Тэхён не произнёс хрипло, таким голосом, будто не хотел начинать: — Там сказано — в мае... Чонгук молчал ещё какое-то время, прежде чем ответил: — Я говорил с господином Каном. Они пока не решили. Будет май или июнь. — Обязательно, — сказал Тэхён. — Да, только в этот период, — ответил Чонгук, а потом сообразил, что Тэхён имеет в виду совсем другое, и поспешно добавил: — Да, хён, это обязательно к посещению. Проблема в другом, чего в объявлении не написали. — Что ещё? — спросил Тэхён. Получилось резче и грубее, чем хотелось, будто он ругал Чонгука за нерадивость. Чонгук среагировал прежде, чем Тэхён успел как-то смягчить свой вопрос, и сказал, опустив голову: — Все три курса они не смогут физически загнать на одно предприятие для прохождения практики. Даже если брать корпорации-гиганты вроде Самсунга или Хёндэ. Поэтому кафедра в течение года занималась подбором перспективных лабораторий и фирм... Тэхён уставился в окно на освещённую фонарями площадь перед бизнес-центром, такую же пустую, как и кафе, в котором они сидели... На факультете экономики ходили какие-то слухи. Хотя они всегда ходили, по всему университету, круглогодично, каждый долбаный год, что Тэхён потерял в его стенах. Слухи о том, кто, что, где, когда, как. И про практикантов тоже было. Просто Тэхён никогда не слушал. И не интересовался. Он знал про практику для экономистов, про какие-то философско-эзотерические развлечения, придуманные Намджуном для своих, но вот физика, профильные факультеты и сама кафедра изгонялись его сознанием прочь. Не в последнюю очередь из-за дурного отношения Тэхёна к тамошнему преподавательскому составу, который смел учить его Чонгука какой-то бессмысленной хуйне, хотя мог бы поставить все зачёты и принять экзамены автоматом, потому что Чонгук и так умный, и отпустить его к Тэхёну... Тут Чонгук произнёс: — Есть разные уровни. Тэхён взглянул на его отражение в оконном стекле. Чонгук сидел с опущенными глазами. — Какие уровни? — спросил Тэхён и порадовался, что в этот раз говорит своим нормальным голосом. — По распределению, — ответил Чонгук тихо. — Есть более крутая практика для тех, кто лучше учится. Есть что попроще, лишь бы закрыть тему с практикой хоть как-нибудь. И места, соответственно, разные. Господин Кан сказал, за прошлые два или три года были хорошие показатели, наших выпускников кое-где брали в штат ещё до защиты диплома, потому что они себя хорошо зарекомендовали во время практики. В этом году кафедра думает распределять тоже в соответствии с перспективами трудоустройства. Ну и вообще чтобы марку держать. Самое серьёзное предложение в этом году пришло из научно-исследовательского института в Пусане. Корея не производит полупроводники с нужными сегодня промышленности характеристиками в достаточных количествах, но там занимаются перспективными разработками по данному направлению. Я точно не вникал, да это сейчас и не суть важно... Просто из всего, что есть для практикантов в текущем году, там лучше всего оказаться. Кафедра будет отбирать туда только третьекурсников и только с расчётом, что они потом будут пробовать там трудоустроиться. Но есть буквально пара мест для тех, кто младше, то есть с первого или второго курса. Если студент проходит по уровню баллов за два последних семестра, можно туда попасть и, ну... просто посмотреть, что и как. Ничего серьёзного делать не дадут, конечно же, но это всё равно будет в конце концов учтено — что практиковался в том институте. И потом, первый курс у меня только в этом году... Однажды я доберусь и до третьего, если ничего дурного не случится. Но попасть туда на практику сейчас — значит увеличить свои шансы снова оказатся там в момент, когда можно будет действительно начать работать... — Тебе предложили там летнюю стажировку как первокурснику-отличнику, — сказал Тэхён. Внутри стало холодно и как-то нехорошо. — Нет, хён, — сказал Чонгук ещё тише. — Если бы предложили в открытую, я был бы обязан согласиться — от такого не отказываются. Но мне просто намекнули, что есть места, и сказали, что если я выражу желание, меня включат в число тех, кому такая практика действительно будет предложена. Я должен был дать ответ в течение недели. Этой недели, хён. В пятницу крайний срок. Это завтра утром. Тэхён смотрел перед собой невидящим взглядом. — Господин Кан сказал, что дольше придерживать информацию не может, — продолжал Чонгук. — Если я сообщу ему, что мне это интересно, меня вызовут на кафедру и официально поговорят со мной уже завтра к вечеру. — Ты думаешь согласиться? — спросил Тэхён и понял, что голос опять становится чужим. Собственным голосом не спрашивают своего родного мальчика, хочет ли он уехать в другой город на целый месяц или не хочет. Собственным голосом говорят, что безумно любят и не отпустят никуда. — Я не знаю, хён, — проговорил Чонгук и повторил: — От таких предложений не отказываются... как правило. Неужели эта сука старая господин Кан что-то вынюхал и специально поставил Чонгука в такое положение, чтобы насолить Тэхёну и разлучить их двоих? Ах ты старый недобитый таракан!.. — Но это... Понимаете, таких предложений может быть ещё много, хён. Я же только на первом курсе, да и стремлений сделать оглушительную карьеру по специальности у меня никогда не было, вы ведь знаете. Не обязательно сразу возмечтать о собственном вкладе в развитие корейского промышленного комплекса. Можно ещё чем-то перспективным увлечься однажды. Всё равно мне там в этот раз особо делать будет нечего. Я могу сказать господину Кану, что не потяну, что не вижу себя в этом, что у меня личные обстоятельства, и пристроиться куда попроще. Оно же и поближе. В Сеуле несколько фирм готовы взять студентов на месячную практику. И не сказал бы, что это самые убогие фирмы... — Гукки, если ради меня, если ради того, чтобы каждый день меня видеть, тогда не отказывайся от Пусана, ты понял? Оно само произнеслось. Теми самыми губами, языком, гортанью, голосовыми связками, которые читали за Тэхёна лекции перед аудиторией на потоке и объясняли задачи на семинарах. Сознание не участвовало. В отражении на стекле Тэхён видел, как Чонгук поднимает глаза и смотрит на его собственное отражение. Потом Чонгук повернул к нему голову, и Тэхён взглянул на него в ответ. Они сидели спиной к залу, никаких светильников на столе не было, и лицо Чонгука частично скрывалось в полутьме; левая половина была освещена сильнее, на неё падал свет от витрины возле кассы, а правая оставалась тёмной, только отражения нескольких потолочных лапм в оконном стекле делали очертания лба, скулы, носа и челюсти более рельефными. — Я не ради вас, хён, — сказал Чонгук. — Я ради того, что пошло оно всё нахуй. Это не единственное предложение в моей жизни, я уверен, будут другие. А вот вас другого не будет. Дело не в том, что я не хочу оставлять вас в Сеуле одного. Я сам не хочу оставаться без вас один. Тэхён не выдержал, протянул руку и взял Чонгука за локоть, которым тот опирался о столешницу. Никто из сидящих в зале не мог бы заметить это движение, да и с площади за окном его тем более было не разглядеть. — Знаешь, — сказал Тэхён, — от того, что мы расстанемся на месяц, мы не потеряем друг друга. Ты же помнишь, как долго я тебя ждал. И на что ты сам был готов, если бы я сказал тебе, что ты мне не нужен. Помнишь, как мы переписывались? Ты готов был оборвать со мной все контакты, если бы я сказал, что ты мне мешаешь. — Но я всё равно был бы рядом и видел вас каждый день, хён. — Ты и будешь меня видеть. А я тебя. Видео-чаты никто не запрещал. А вот ломать свою карьеру, даже не начав её строить, я тебе запрещаю. Гукки, ты просто ещё очень юный. Тебе свойственен максимализм. Или всё, или ничего. Не надо бояться, что расставшись на месяц, мы расстанемся совсем. Такого не будет. И того, что тебе придётся, возможно, остаться в Пусане надолго или навсегда, тоже бояться глупо. Я взрослый человек, и работа в нашем универе — это всего лишь работа. Я ею занимаюсь, но я не привязан к ней ничем. "Всего лишь работу" я могу найти где угодно, и в Пусане в том числе. Если тебе понадобится там обосноваться, ничто не помешает мне перебраться к тебе туда, пойми. Так что бояться ехать туда на практику не надо. Какой-то жалкий месяц в разлуке мы с тобой легко переживём. Чонгук долго молчал, глядя в глаза Тэхёну, потом губы его дрогнули, и он сказал: — Вы обещаете, что простите меня и не будете злиться, если я соглашусь на это предложение? — Обещаю, — ответил Тэхён. — Поехали домой, Тэ, — сказал Чонгук. — Отвези меня домой прямо сейчас.