Преподаватель

— Господин Ким, я искренне прошу вашего прощения, однако... Уже 8:10 утра, я вынужден... Тэхён заворочался в постели и не то со стоном, не то с хрипом повернулся на правый бок. — Господин Ким... На правом боку было так же некомфортно, как до этого на спине, однако мутило даже сильнее, поэтому Тэхён перекатился обратно на спину и закрыл глаза, а потом и вовсе заслонил их рукой будто щитом — свет в комнате был слишком яркий. — Господин Ким, я прошу вас... Ёбаное похмелье. — Я не стал бы вас тревожть, если бы не сегодняшний график... — Кто здесь? — спросил Тэхён. Собственный голос был сейчас неприятный, каркающий, раздражающий — почти такой же, как у того, кто стоял там, на другом конце комнаты. Мерзкий голос. Лучше бы не говорить ничего вообще. Ничего не спрашивать. Тем более что Тэхён прекрасно знал, кто его домогается в данную минуту. Ну по крайней мере имел представление. — Поскольку накануне вы подтвердили мне, что планы на сегодня изменению не подлежат, мне приходится беспокоить вас, несмотря на ваше состояние... — Не мог бы ты пойти нахер? — спросил Тэхён. Ладонь, как стало теперь ясно, не могла нормально защитить его от режущего света, поэтому Тэхён поднял руку повыше, так чтобы сгиб локтя приходился аккурат на переносицу. Это было уже лучше, значительно лучше. Но и хуже: рука постоянно норовила соскользнуть, а сил держать её так у Тэхёна не было. Он кое-как вывернул голову и приподнял плечо. Рука перестала съезжать. Какое блаженство! Если бы ещё не тошнило, не резало в желудке и не раскалывался череп изнутри... — Куда вы положили таблетки от похмелья, господин Ким? Дерьмо. Лицу под рукой стало жарко, и кожа на предплечье и на плече противно вспотела. А ещё заболела шея в довесок к черепушке. Дерьмо. — Я не вижу их на столике у кровати... Собственно, я и столика не вижу. Если вы разрешите мне поискать их в вашем трюмо... Или они в ванной комнате? — Нет у меня никаких таблеток, — сказал Тэхён и попытался откашляться. Получалось плохо — глотка совершенно пересохла. — И похмелья у меня тоже никакого нет. — Господин Тэхён, пусть я молод, но я не первый день работаю, мне довелось видеть людей и не в таком... — Сколько ты хочешь, чтобы прямо сейчас съебаться отсюда и не возвращаться больше вообще? — спросил Тэхён. С той стороны, откуда раздавался голос вошедшего, послышалась какая-то возня. Тэхён не мог разобрать, что это, и плевать хотел на то, что это, лишь бы это, во-первых, прекратилось, а во-вторых, было звуком удаляющихся шагов. И удаляются пусть побыстрей. — Господин Ким, этот момент был предусмотрен контрактом. Часть седьмая, пункт девятнадцать. Я обязан игнорировать любые попытки подкупа с вашей стороны. Когда мы обговаривали условия, вы особенно настаивали на чётком выполнении этого пункта... — Я расторгаю контракт, — сказал Тэхён, убрал вспотевшую и затёкшую руку от лица, повернулся на левый бок и натянул на голову одеяло. — Такая ситуация также предусмотрена, господин Ким. Часть седьмая, пункт двадцать четыре. Тэхён решил, что если немного поныть, станет полегче. А может и не станет — для нытья ведь нужно напрягать связки. Долбаные измотанные связки, разодранные, стёртые вчера до мозолей, наверное. Ебучий перформанс. Ебучая карьера. Ебучая слава. — Ты так и будешь мне эти блядские пункты перечислять? — произнёс Тэхён из-под одеяла, прижимаясь щекой к подушке. Наволочка была отвратительно влажная. — Ты траханый контракт помнишь наизусть? Или с собой его таскаешь, формалист хуев? — Я просто запомнил, господин Ким. Там ведь всё вполне логично, а у меня хорошая память. А ещё у меня высокое чувство ответственности, так что я снова должен напомнить вам, что мы уже очень сильно выбиваемся из сегодняшнего графика. — А ты не мог бы?.. — Что, господин Ким? — Засунуть этот график себе поглубже с заднего конца. И следом за ним контракт. — Это невозможно, господин Ким, даже если бы я попытался. Контракт существует только в электронном виде, бумажных копий нет. И вы сами были тем человеком, который на этом настоял. Из ваших устных объяснений, хотя они были довольно пространными, я понял, что вы имели в виду именно подобные сегодняшнему инциденты. Под одеялом было темно, однако не менее жарко, чем когда Тэхён накрывался рукой, да ещё и духотища. Страдать похмельным синдромом и при этом задыхаться — самый верный способ сблевануть. Причём сделать это на коврик возле кровати Тэхён вряд ли успеет. Хотя бы просто потому, что не соображает сейчас, где заканчивается кровать, с какой стороны стена, где верх, где низ и где спасение ото всей этой поебени. — Господин Ким, сдаётся мне, что вам действительно лучше встать. Я вижу, как вам худо. Тэхён кое-как стянул одеяло с головы и с ненавистью стал выкапываться из-под него — сперва отпихивал руками, потом начал елозить туда-сюда, вытягивая край из-под себя, потом подключил ноги, хотя управлять всеми четырьмя конечностями было невероятно трудно. Одеяло завязывалось в узлы, и Тэхёну казалось уже, что оно какое-то неестественно гигантское. Двуспальное? Кинг-сайз? Значит и кровать кинг-сайз? А засыпал он вроде на какой-то узенькой койке... Если кинг-сайз, тогда где... Ой, да похуй, что неизвестно, где он находится. Главная проблема — найти, где кончается кровать... — Господин Ким, вам требуется помощь? Опять этот ублюдок. — А электронный документ где? — спросил Тэхён. — Какой документ? — Ну, контракт этот. На смартфоне есть у тебя? — Конечно, господин Ким. — А график тоже на смартфоне? — Разумеется. — Ну вот ты возьми свой смартфон и засунь себе в жопу. — Господин Ким... — А надо было диагональ поменьше брать, чтобы легче вошло. Сам виноват. Приказ получил? Действуй. — Господин Ким... Тэхён принялся растирать лицо руками, затем кое-как сел. Глаза открывать не хотелось, тем более что веки слиплись и опухли. — Ты всё ещё там? — Да, господин Ким. — Ты не переживай. Включи режим вибрации. Я тебе потом позвоню, он там завибрирует и ляжет как надо. Хотя это, конечно, хуёво, что все смарты сейчас как лопаты. Что мешало сделать как пульт от телевизора? Вот были же раньше аппараты — Сименс там, Моторола всякая, Нокия... — Господин Ким, я искренне надеюсь, что вам значительно легче. У вас уже вполне связная речь, и вы даже изволите шутить. Правда, довольно плоско... — Какие смартфоны, такие и шутки, — сказал Тэхён и покачнулся, но обратно на постель не упал, зато освободил из-под одеяла колени. — Зря ты отказываешься. Контракт в жопе моментально активировал бы пункт о его расторжении. Я уверен, что там такое есть. — Нет, господин Ким. Расторжение возможно только при соблюдении ряда формальных условий, причём всех до единого. В настоящий момент они должным образом не соблюдены. — И чё там, например? — спросил Тэхён. Ему, если так, было абсолютно насрать. Просто пока этот придурок болтает про контракты, он не достаёт Тэхёна требованиями немедленно прийти в себя и куда-то метнуться по заранее утверждённому маршруту. Маршрут сейчас может быть только один, для каждого индивидуальный: у Тэхёна — в ванную, у сучонка — нахуй. — Например, что расторжение возможно только в вашем офисе, в строго определённые часы и дни недели, причём вы должны быть определённым образом одеты и не страдать на тот момент никакими психическими расстройствами, включая сезонную депрессию и похмельный синдром. — Нет у меня никакого офиса, — сказал Тэхён и чуть-чуть, самую малость приоткрыл глаза. — Какой, к сукам, офис? Я артист. — Вы не только артист, но и занимаетесь само-промоушеном. И наняли меня, смею вам напомнить, именно потому, что вам затруднительно стало отслеживать необходимые активности. Вот сегодня, например... — А если я тебе втащу? — спросил Тэхён. Постепенно глаза привыкали к освещению, хотя резало их нещадно, так что они начали слезиться. — Для этого, господин Ким, вам придётся встать и подойти ко мне. Пока вы будете это делать, я успею вам зачитать повестку сегодняшнего дня и убедить вас оставить выяснение отношений на другой раз. Сегодня действительно очень много надо сделать. И вы в таком состоянии... Впрочем, я имел дело с алкоголиками и даже неплохо справлялся... — Ты щас меня алкашом назвал, пиздёнок? — спросил Тэхён. — А там в контракте нет пункта, по которому я тебя выкидываю на улицу за оскорбление хозяина? — Такого пункта нет, поскольку вы мне не хозяин, а наниматель. А я не слуга, а сотрудник. — А. Ну да. Разумеется, блядь. — Зато там есть пункт, касающийся использования обсценной лексики. Поводов для расторжения контракта я пока не вижу никаких. — Сейчас я реально к тебе подойду — и увидишь, — сказал Тэхён. — Заодно получишь в торец. И экземпляр сотрудника я сам затолкаю тебе туда, где ему будет тепло и надёжно. А потом, сука, позвоню тебе на него. Долго буду звонить. Пока у тебя не сядет заряд. А вот сам ты сесть не сможешь. Ни тогда, ни потом. Очень долго. — Спасибо за предложение, господин Ким. Зная вашу репутацию, я в какой-то мере даже верю, что вы способны на такое. Однако позвонить вы мне сможете ещё не скоро. — Это почему? Под ногами возле кровати был вовсе не коврик, как Тэхёну казалось со вчерашнего дня, а вполне себе приличный ковролин. Кровать, кстати, была не кинг-сайз, а просто двуспальная. И Тэхён спал с одного края. Наверное. Тэхён с трудом обернулся назад и осмотрел спальное место. Может, под утро на край переполз? Смято по всей поверхности, даже не считая блядского одеяла. И подушек много. Не две даже и не три, больше. Все валяются чёрт знает как. Но вроде бы между подушками и скомканым постельным бельём ничего больше нет. И никого. Кажется, один всё это учинил, единолично. Один, значит, ночевал. Просто так нахрюкался, что ничего не помнит, и как всю ночь катался по кровати из угла в угол, не помнит тоже. И почему комната такая, с двуспальной кроватью и ковролином, а не с узкой койкой и половичком, тоже не может сообразить. Зато почему сейчас в дверях торчит этот, такой вежливый и правильный, вроде бы помнит и знает. Вот ведь интересно, как оно всё обернулось, надо же... — Чтобы вы смогли мне позвонить, вы должны знать мой номер, господин Ким. А, это они всё ещё продолжают выяснение отношений... — Сделаем вид, что знаю, — сказал Тэхён. — Номер есть у вас в списке контактов. — Умый, да? Я тебя за это нанял? — Не только, господин Ким. Возвращаясь к теме нашего раговора — вам нужно будет разблокировать свой телефон, чтобы найти мои данные и позвонить. — Логично, — сказал Тэхён. Постель экстремально мятая. И рожа наверняка тоже. Как-то себя в порядок придётся привести. — Для разблокировки вам нужно продемонстрировать перед камерой лицо, господин Ким, а у вас, я прошу прощения за подобное сравнение, вместо лица сейчас нечто невообразимое. Система просто вас не опознает. А, и этот туда же. Мыслит синхронно. — Да и хуй с ней, с системой, — сказал Тэхён. — Я кодом разблокирую, так что готовь жопу для новых ощущений. — Боюсь, господин Ким, ваш телефон сперва нужно найти. Вчера вечером я не очень внимательно следил за вами, так что не знаю, куда вы его положили. Тэхён подумал несколько секунд, после чего сказал: — А ты мне на него позвони. Собеседник не стал спорить и препираться, а просто достал из кармана свой смартфон и быстро заскользил пальцем по экрану. Через пару мгновений из-под кровати послышалась приятная мелодия. — Кажется, вы зашвырнули его не очень далеко, господин Ким. Помочь вам его достать? — Собственный будешь изнутри доставать, когда разрядится, — ответил Тэхён, сползая с постели на пол и распластываясь на ковролине в попытке заглянуть под кровать. И уже оттуда прохрипел: — А пока я тут мучаюсь, можешь придумать, каким инструментом ты свой гаджет извлечёшь. Естественным путём он вряд ли так легко выйдет. — Если уж вы продолжаете эту тему, господин Ким, то вынужден вам сказать, что естественным путём он и не войдёт, прежде всего. Форм-фактор не позволит. Под кроватью было на удивление чисто, но вот ковролин, в первый момент показавшийся Тэхёну мягким и ворсистым, на деле ощущался как наждачная бумага. Ползать по этим колючкам было противно, и ни голова, ни желудок не добавляли чувства комфорта от пребывания на полу. Тэхён кое-как подгрёб к себе поющий и вибрирующий аппарат, вылез из-под кровати и встал, для надёжности уперевшись коленом в боковину матраса. Стоять было тяжело, но Тэхён решил не сдаваться. Код прошёл со второго раза. Тэхён уставился на экран. — Это не ты звонишь, — сказал он наконец. — Я, господин Ким. — Ни черта. Тут написано "Неизвестный". — Всё правильно. Это моё кодовое имя. — Мы в шпинов играли вчера, что ли? — Нет, господин Ким. Вчера вы присутствовали на мероприятии у господина Кана. — Похороны? Он сдох? — Юбилей. С господином Каном всё в порядке. — Зараза... Голова трещала, события вчерашнего вечера и минувшей ночи возникали перед глазами в виде отдельных картинок. Тэхён снова уставился на экран, размышляя, что ещё сказать. — А с хуя ты тогда у меня в телефоне "Неизвестный"? — спросил он наконец. — Для конспирации, господин Ким. Вы ведь популярная личность. Списки контактов могут попасть в чужие руки. Вы мне сами это объясняли. — Ну ладно, допустим. А реально тебя как звать? — Чон Чонгук, господин Ким. — Ну и имечко. С бодунища точно не выговорить. — Вам необязательно его выговаривать. Вам лучше сосредоточиться на предстоящем выступлении. Вот там действительно придётся постараться, чтобы произнести всё до последней буквы. Тэхён махнул рукой в сторону занудного, неизвестного науке Чона, мать его, Чонгука и сказал: — Поучай меня там ещё, ссыкун. Я профи. Не впервые выхожу к аудитории. — Вы имеете в виду — не впервые в подобном сомнительном состоянии? Тэхён отшвырнул смартфон на кровать и развернулся к Чонгуку лицом. Всё ещё приходилось щуриться — и от света, и чтобы рассмотреть оппонента, по-прежнему торчавшего в дверях. Осмотр показал, что указанный оппонент, аккуратно причёсанный, одетый и обутый, стоит, глядя куда-то в сторону и вверх, и лицо его залито явным румянцем. — Ты чего это зарделся так? — спросил Тэхён. — Кто это мне тут втирал, что имел дело с алкоголиками? Впервые за утро Чонгук ответил не сразу, и впервые сделал это с некоторой запинкой: — Вы там... ну... слегка... немного... — и Чонгук каким-то резким, порывистым жестом указал на Тэхёна. Точнее, говоря, на нижнюю его часть. Тэхён посмотрел примерно в этот район пространства и собственного тела, хотя наклонять голову и менять угол обзора было чревато. — Вообще-то не слегка, — сказал он по завершении осмотра. — И не немного. — Я имел в виду... — начал Чонгук и запнулся опять. Тэхён поднял голову и уставился на него в упор. Чонгук продолжал изучать интерьер слева от себя. — Я так понимаю, голых мужчин ты ни разу в жизни не видел, — сказал Тэхён. — Э... Видел, господин Ким. У меня дома есть зеркало в ванной. — А, значит, голых мужчин со стояком не видел? — М... Видел, господин Ким. Я же говорю... — Ты мне вроде пел тут, что я тебя нанял по контракту, а? — Да, господин Ким. — А там в контракте про условия работы личного помощника ничего не было разве? Никаких подробностей? — Б... Было, господин Ким... Но не так откровенно... Я думал, что помогать вам с выбором одежды, соответствующей случаю, не будет означать, что на момент совершения выбора вы будете передо мной абсолютно... — Да ещё и со стоящим, — сказал Тэхён. Чонгук — это было видно по двигающемуся кадыку — проглотил комок в горле. — Я артист, публичный человек, богема, — сказал Тэхён и медленно двинулся в сторону двери, а заодно и по направлению к замершему Чонгуку. — Я сейчас в таком положении, что могу себе многое позволить, ты понимаешь? Всякие вольности. Странности. Даже крайности. Могу бухать до потери памяти. Могу нанять личного помощника. Могу ходить по дому в чём мать родила. Чонгук покраснел ещё больше, и непонятно было, то ли это от слов Тэхёна, то ли от того, что Тэхён подходил всё ближе. — Если хочу, могу ходить голый и со стояком прямо перед этим самым помощником, — продолжал Тэхён. — Хочу — и буду. Хочу — и кончу сейчас на твой новенький костюм. Хочу — и будешь на это смотреть. Хочу — и сам сейчас кончишь. — Нет, — сказал Чонгук. Вернее, не столько сказал, сколько вякнул. Или даже пискнул. — Ты как в плане ориентации? — спросил Тэхён. Расстояние, разделявшее их в самом начале разговора, сократилось уже вдвое. — Никак, — сказал Чонгук и тут же исправился: — Нормально. — По девочкам, — сказал Тэхён. — А девочка есть у тебя? Девушка, женщина, жена там какая-нибудь? Жена соседа, а? Любовница? Постоянная самка у тебя есть? — Мне не до этого, — проговорил Чонгук, старательно изучая стену. — То есть регулярные сношения — это не про тебя, — констатировал Тэхён. — Окей, я понимаю. Строишь карьеру. Нанялся к известному человеку. На что рассчитывал, а? Только честно. — Ни на что, — произнёс Чонгук и стал кусать губы. Руки его тоже беспокойно задвигались, а пальцы начали перебирать и разглаживать полу пиджака. — Я не строил каких-то планов. Просто работа. — То есть ты не представлял, что можешь однажды увидеть мой член? — Господин Ким... — Более того, не просто член, а стояк. — Господин Ким... Расстояние сократилось ещё больше. — Чего отворачиваешься? — спросил Тэхён. Чонгук слегка отодвинулся назад, в сторону коридора. Теоретически он мог бы сейчас схватиться за ручку двери и выскочить наружу, захлопывая дверь за собой, но почему-то этого не сделал. — Ведёшь себя как жертва, — сказал Тэхён. — Безропотный такой. Участи своей ждёшь? Чонгук по-прежнему не смел повернуть к нему голову и продолжал мять полу пиджака. Тэхён посмотрел на его руки и спросил: — Ты что там делаешь? Сам с собой играешься? Чонгук снова проглотил ком в горле — его кадык пришёл в движение. — Ну ладно, что ты там зажался? — сказал Тэхён. — Можешь доставать и играть без стеснений. Я не возражаю. — Господин Ким... — произнёс Чонгук снова, но снова так и не закончил фразу. — Можешь с моим поиграть, — сказал Тэхён. Сейчас их разделяло около двух метров свободного пространства. — Господин Ким... — голос у Чонгука уже заметно так дрожал. — Хочешь, я с твоим поиграю? — спросил Тэхён. — Я знаю, ты наводил обо мне справки. У меня не лучшая репутация. Люди считают, что я властный и жестокий человек с поехавшей крышей, а говорят обо мне и того похуже. Ну и пусть. Хер с ними со всеми. Я никому из них не давал и не дам никогда. И они никогда не узнают, какой я на самом деле. До Чонгука оставалось уже не более метра. Да что там — куда меньше метра. Один шаг. Полшага. Несколько сантиметров. — Можно? — спросил Тэхён в самое ухо Чонгука. — Можно там потрогать? Чонгук дышал часто, неглубоко и порывисто. Тэхёну показалось, что от него исходит жар, как от печи. Головная боль, тошнота, боль в желудке — всё куда-то исчезло. Остался только этот внешний источник жара и дыхание, которое в одно и то же время и опаляет, и охлаждает кожу на щеке. Почему на щеке? Потому что он больше не смотрит в сторону, Чонгук. Он повернулся к Тэхёну, дышит ему в шею, в ухо, в губы, дрожит всем телом... Какая-то слишком уж крупная дрожь... Судорожная... Не столько дрожь, сколько порывистые движения. — Помогите расстегнуть, не могу, руки не слушаются... В следующую секунду Тэхён понял, что Чонгук пытается снять с себя одежду. Ещё через секунду одежду с Чонгука они пытались снять уже вдвоём. — Не хочу, чтобы вы меня там трогали... — заговорил Чонгук сбивчиво, когда пиджак был отброшен куда-то далеко и настала очередь брючного ремня. — Хочу, чтобы вы меня трахали... Хочу вас внутри... Отымейте меня, господин Ким... Сделайте меня своим... Я хочу вам принадлежать... Вот и брючный ремень наконец расстёгнут, а за ним пуговица, молния... — Прямо здесь, на полу, не пойдём никуда, прямо здесь, раком, я знаю, что вы так можете, хочу вас скорее, хочу-хочу-хочу... — Господи ты Боже мой, где в этом сраном доме смазка?! — Не знаю, хуй с ней, у меня резинки со смазкой в кармане брюк, больше нет ничего... Хочу-хочу-хочу, давайте быстрее, никаких сил уже не хватает... Увф!.. — Тихо ты, терпи, дурак, терпи, дурачина, сейчас... — Уф, нет, давайте ещё так, ещё раз, ещё, быстрее, хён! — Всё, мальчик мой... Ты сорвался... Пиво... с тебя... в этот раз. — Хуй с пивом, хён, не останавливайтесь же, давайте сильнее! И глубже, хён, вы можете глубже! Ой, сука, ещё раз так же, ещё раз, Божечки, хён, ещё!..