"Клетка для Инкуба"

      Смотреть в прошлое чужими глазами, которые три года как не открываются. Словно через запотевшее стекло, слышать звуки его ушами, будто через толщу воды. Образы пробивались неохотно. Я ждала, что его память придётся просмотреть с самого начала. С Аннет… Но не случилось, слава богу. Только с пробуждения. Только с того момента, как невидимая пуповина протянулась от живого сердца к снова начавшему жить. Стук перекликался набатом в голове, вынуждая осаживать рванувшийся от страха ритм непонятного существа на другом конце пуповины.       Мне было странно видеть мир через призму его взгляда. Наблюдать, как лианы морозника не в первый раз расходятся, открывая звёздное небо над головой. Только сердце… отчего оно так исходится грохотом? Как давно этого шума внутри не появлялось…       Я была в его голове почему-то. Не со стороны, без суккуба. Просто им самим. Пространство сквозь прорези, через границу города, через тенты шатров. Он сел в пустой могиле, наблюдая, как морозник расползается к деревьям, освобождая из своих пут чудиков. Резкое движение руки, срывающей маску, пальцы легли на грудь, чувствуя, что… тяжесть прошлого упала, исчезла. Что-то было не так. Прежде тяготеющая связь с фавном, обязательство и клятва на крови… рассеялись. Появилось нечто другое. Нечто, что ещё предстояло понять.       Он поднялся на ноги, оглядывая свору уродцев. Безвольные куклы, перешептываясь, поднимались с земли, отряхиваясь и отплёвываясь от цветов и грязи. Дамиан со вздохом огляделся. Слишком тепло. Пробуждение до срока. Что-то было совершенно не так, как надо. Однако время не ждёт. Нужно пополнить цирк на пару уродов прежде, чем цикл завершится, снова увлекая в сон. Маска в пальцах и вереница из уродцев под предводительством главного кукловода пошла сквозь лес к знакомой до мельчайших деталей площадке. Там началась эта история. Там же и возобновляется каждый десяток лет.       Его глаза окидывают площадку с долей отвращения и раздражения. Здесь полыхал костёр, унося чужую женщину. Не его. Он хотел её, любил, превозносил и силился заполучить. А вместо этого… отвращение и гниль души без права повернуть время вспять. Стать из красавца уродом легко. Обратно вернуть красоту едва ли возможно. Руки сжимаются в кулаки в бессильном гневе за собственную неполноценность. «А ведь мог бы быть как все… Изгой… уродливый изгой. Тот, кто утратил облик физический прежде, чем похоронил и моральный…» — пронеслось в его голове, и я невольно сжалась от внутреннего голоса, переполненного усталостью и тоской.       Невесомое движение ладони, и из воздуха соткались трейлеры и шатры. Пока свёрнутые, сложенные. Муляжи для того, чтобы скоротать время перед «установкой» шатров. Вздох, и он ушёл в свой. Снова саркастично нелепая иллюзия. Дверь трейлера, ведущая в привычный кабинет. Снова сброшенная маска, плащ. Непонимание. Фавн пал? Как? Кто смог уничтожить древнейшего? Сердце наконец унялось, бьётся ровно, ритмично. Бьётся… для него это странно.       Воспоминание обрывается, и кадр меняется на уже развёрнутую громаду. Следит из-за занавеса за девчонкой. Светловолосая. Морщится, натягивая на губы улыбку, силясь подавить отвращение. Бойкая. Ему нравятся такие. Зов тела привычен. Это нормально и можно бы отказать себе в удовольствии завлечь — эту крепость покорить будет не так просто. Впрочем, кто может знать?.. Он насмешливо наблюдает, как меня подводит для знакомства Нельсон. Она его раздражает… Слишком посредственна, слишком восторженна, слишком приторная… как леденец на палочке с ярмарки в рождество… которого он давно уже не помнит. А вот светловолосая представляется Сарой. Приятное имя. И смотрит так твёрдо, уверенно, что под маской Дамиан улыбается. Жёсткая, непробиваемая. Злится от всего подряд, особенно от того, что ей незнакомо и настораживает.       И рогатого уничтожила она… Как?.. Как эта тщедушная бестолочь со злобным взглядом справилась с тем, что не вышло у него самого?.. Но справилась… Чудом, вероятно, либо же по незнанию…       Рядом с ней снова грохотнуло сердце, и он сморщился: ну что за фокусы?! Не первую сотню лет жить и так откликаться на какую-то соплячку. Злит… Но подходит мать девушки… Чем не первая жертва? Меж ними напряжение. Едва ли светловолосая будет жалеть… Да и… О, да… Женщина до такой степени погружена в восторги от новых отношений, что о дочери не думает вовсе. На белокурую он теперь смотрит иначе. Одиночество в ней плещется слишком знакомо. На мать даже не оборачивается, стоит увести ту за кулисы. Щелчок застёжки маски, и бесшумная метаморфоза порождает очередного чудика из этой кукушки. «До чего уродлива та, что подарила миру такой прекрасный плод искушения…» — он передал женщину на поруки Жоззи, продолжая сквозь занавес рассматривать предмет собственного неуёмного желания. Каких-то двадцать минут и уже сложно отказать себе в том, что она будет его на отведённый срок. Как и десятки предыдущих. Очередная галочка в списке для удовлетворения естественной потребности. И даже не любовь. Просто… секс. Но всё снова с ног на голову…       «Что за дьявол?! Быть не может…» — вгляделся пристальнее, перестраивая зрение. Гнили нет. Чистая… И под ворохом лучистой воли к жизни маленькая пленительная бездна, переливающаяся звёздными сполохами в антрацитовой черноте. Дамиан сглотнул, всматриваясь пристальнее. Тьма мигнула аквамаринами, подняв бесплотную голову изнутри девушки. Снова ударившееся в горло сердце. «Такая же… Только чистая, незапятнанная… Что же необычного в тебе, девочка, что так безумно хочется оставить тебя рядом сию секунду?..» — вздыхает он. В голову не пробраться. Словно забаррикадированная дверь. Не пробиться и мысли не считать. А хочется невероятно. Сопротивляется…       «Тем лучше… Не люблю, когда с жертвами легко… Это скучно…» — улыбаясь думает он.       Словно по просьбе, снегопады укрывают город снежным покрывалом. Она от чего-то снова приходит через несколько дней. Смотреть нет желания. Насмотрелся на светящиеся окна в доме шерифа. На её спальню. И зачем только приходил… Попытка пролезть в эту белокурую голову выпадает неожиданно. Только что созерцал собственное уродство в зеркале, представляя, как эти тонкие пальцы ласкают обезображенное лицо, и хочется кричать от того, что это едва ли возможно… Тянет чертовски. Шаги вырывают из размышлений. Маска снова скрывает шрамы. Смотрит на неожиданных посетителей, едва сдерживая гнев. Но девчонка тоже тут. Изумлённо рассматривает тонкую девичью фигуру под курткой. Пёстрой раздражающей курткой, которую содрать тянет неимоверно.       Ей. Не. Идёт! Не тот фасон, не та форма…       «Дьявол, да что со мной?!..» — вздох под маской, и мечутся в голове мысли.       — Быть может вы составите мне компанию, Сара? Не отказывайте… Я устал ужинать в одиночестве…       Вскидывает брови, но неловко соглашается. Дамиан ставит галочку в списке достижений, посмеиваясь в уме, чувствуя виток азарта. Но что-то происходит не так, как запланировано. Внутри напряжённо клокочет демон. Непонятная сущность, появившаяся или проявившаяся с проклятием. Он просто есть. Просто неуёмно жрёт энергию, готовый снести любую преграду. Злобная часть внутри, веками не понимающая — что делать и как быть. И вот сейчас он с любопытством следит, как за ширмой обнажается стройная тень. Фигура ребяческая, тонкая. Тем прекраснее нетронутый временем цветок с оттенками аквамарина. Из-за ширмы появляется с хмурым взглядом. Неуютно ей, но эта хрупкая светлокожая белокурая девочка в чёрном платье смотрится потрясающе, и он усмехается под маской, глядя на острые лопатки и линию ключиц. Сводит с ума, сама того не подозревая.       А в мыслях полный разврат. Впиться губами в тонкую шею, оставляя пятна от неудержимых поцелуев по бледной коже, сжать пальцами плечи до синяков, губы терзать до крика. Сжать руками и не отпускать никогда. «И ведь не понятно — какого дьявола…» — вздыхает он, подвигая стул для той, другой девушки. Не меня, кажется. Слишком глупая, слишком зелёная. И страх мешается с любопытством и злостью в равной пропорции. Он усмехается под маской, едва сдерживая собственный порыв воздействовать на светловолосую, чтобы вот сию секунду полезла на руки… К чему тратить время? Но нет… насилие порождает насилие. Эту крепость стоит завоёвывать постепенно.       — Выбирай. Что бы ты хотела?..       «Хрень какая-то…» — считывает он неожиданно громкую мысль в голове своей светловолосой гостьи, стараясь не рассмеяться в голос от такого определения. Но, выдавив улыбку из вежливости, она подвигает к себе нечто непрезентабельное. Смешно морщится, но первую вилку съедает молча. Даже умудряется выдать изумление:       — Вкусно…       Слизывает с уголка губ соус. Рихтер дрогнул, проследив за движением маленького языка. Я невольно усмехнулась в его голове, чувствуя, что в общем теле на данный момент поднялось возбуждение, и в штанах стало тесно. Осадил… сдержался. А в глазах опять картинки пошлые, со звуком, цветом, вкусом и запахом. Как на этом самом столе… Сглотнул, сдвигая маску и отпивая вино. Отвечает девчонка не односложно. В беседе старается быть на равных. Блоки поддаются неохотно, но всё же видит, что он её привлекает. Загадочностью и… Да, не смущается шрамов. Даёт надежду на то, что всё несколько проще. А в голове ураганом мечется, что смогла бы… она бы точно смогла принять всё как есть. Быть рядом. Не бросить, остаться, касаться без отвращения. Ведь смотрит же. И без жалости, без мысли о том, что противно.       И почему Мордогрыза не в первый раз тянет убить… Вваливается невероятно не вовремя. И пока он решает с сиамскими близнецами очередной скандал со спором… добыча сбегает. Ещё и Атлатонин нашла за занавесом. Кто додумался эту идиотку вообще оставить в клетке, да ещё и в столовой. Жоззи получает нагоняй, мать Сары внушение. При полиции всё чинно и благородно. Усмехается, сверля переполненным желанием взглядом девушку, что морщится от ненависти и страха. А в уме картинки ещё более пошлые. До крика, удушить поцелуями, стискивать руками до слёз из этих глаз, чтобы просила не останавливаться… Он это может, хочет… но нужно ли ей оно?..       Уходит с шерифом…       Столовая разнесена почти в щепки. Пар выпущен, но в голове картинки не выкинуть. Тонкая шея под его губами, аккуратная грудь, перекатывающаяся соском в пальцах. Дурманящий запах свежести и желания от женского тела. Маленькие губы, с уголка которых ловкий язычок собрал чёртов соус…       Сердце грохочет, и под пальцами скрипит спинка чудом уцелевшего стула, стиснутая до побелевших костяшек. Вспышка, и голову пронзает невероятная боль. Дыхание сбивается, и по шатрам проносится крик боли. Это сильнее и страшнее, чем гореть в огне. Слишком сильно даже для того, кто боль считает частью себя слишком давно. Перед глазами алые угли. Спектр зрения перестраивается, и желания, что кружатся в голове бесконечным хороводом, подменяют прежде пестуемый в воспоминаниях образ Аннет на… Да, на эту аквамариновую сияющую нежность с агрессивным оскалом.       — Да какого чёрта так больно?! — рычит… некто его губами, а голос другой.       Тело слушается плохо. Шатает, будто маятник. Голова раскалывается. Неуверенные шаги в шатёр отдыха. Ростовое зеркало, в котором ещё несколько часов назад отражались уродливые рубцы на ненавистном ему самому лице, показывает… демона. Настоящего демона. Не тот провал в маске, дышащий гневом и ненавистью. Смотрит на себя неверяще, касаясь пальцами витых рогов. Три пары. Морда так же испещрена шрамами, словно искрами пламени пожжена. И ему горько — даже этот… уродлив.       «Метка силы… Ты выжил, ты силён… Твой дар и твоё наказание… И тебе одному решать… Носить их с гордостью или прятать до скончания веков…» — усмехается демон. Рихтер сглотнул от голоса в своей голове. Невысказанный вопрос о том — кто?.. «Демон твоего желания. Твоей основы… Исход твоей части, что была человеком… Отверженный, не заслуживающий получать страсти без подмены своего образа… Жалок…» — вздыхает инкуб.       Рихтер мотает головой, отмечая плавно перетекающее в человеческий образ тело. Снова уродливые шрамы. Снова… но головная боль проходит. Только кадры с девушкой. Только почему-то эта миниатюрная стерва… Прежде перед глазами часто была разметавшаяся в страсти Аннет, извивающаяся в постели под ним. А сейчас?.. Но почему она?.. Инкуб насмешливо сообщает про связь, подброшенную перед смертью фавном, заставляя рухнуть на колени. Ноги от такой новости не держат. «Превосходно. Едва знакомая девица, кроме физического интереса ничего не вызвавшая…» — думает Дамиан. «Лжец…» — насмешливо хохочет в голове инкуб. — «Твоя… Больше твоя, чем прежняя. Та, которая полюбит, а не только пожелает тело… А ты?.. Жалкий чёртов трус…». Удар кулака по зеркалу, словно рогатого это заставит умолкнуть… Демон прав, но это злит не меньше.       Пальцы подхватывают маску, спешно натянутую на лицо, и капли крови попадают на не раз смазанную морозником изнанку. Демон перетекает во вместилище охотно. Так действительно безопаснее… Так удобнее. Особенно на случай проблем.       И снова под её окнами ночью. Ругаясь про себя ещё больше… «Предначертанная… Дожил… Разменять три века, чтобы получить в пару… кого?.. Малолетку из разваливающейся семьи?.. С тонкими пальцами, нежной кожей, ясными глазами…» — в голове страсть сменяется чем-то похожим на… нежность. Уже иначе. Тянет взять за руку и просто увести. Но не пойдёт. Боится. Начал не с того. Сам виноват…       И продолжает не тем.       Первая ночь, когда хотелось спать. Вне цикла. Простой сон. В кабинете постель. Забрался в изнеможении, надеясь, что всё станет как прежде. И во сне так же нет спасения. Смотрит с нескрываемым желанием, сидя на бёдрах. Кусает губы, скользя пальцами по уродливым рубцам на его груди. Насмешка над природой его существа. Нежная кожа, редкие родинки. Веснушки на сморщенном от смеха носу. Выдыхает в губы, что-то шепча и скользя этим дьявольским тонким язычком по нижней губе. Почему же хочется именно её?..       Пробуждение в холодном поту. Удивлён своей реакции, едва удерживаясь от истерического хохота. Пах болит от напряжения. И сердце, чёртово сердце грохочет о рёбра безумно. Выжигает изнутри дырку, мечтая выпасть на колени. «И я всё сделал не так… Но отступать поздно…».       Снова пришла. Злая, как все черти. И от этой злости… с ума сойти можно. Хочется прикончить мальчишку, а её забрать, чёрт возьми. Но убегает… забрав шарф матери. Непредусмотрительно. Стоило убрать улики. А ещё лучше сжечь. Но поздно уже. Сжечь?.. Пожар. По городу ползут слухи, что сгорели похитители его картины. Ехидство и ядовитый сарказм застревают в горле, когда выясняется, что белокурая идиотка полезла спасать мальчишку из огня… И ладно бы спасла… так сама едва не погибла.       В больницу проникнуть не сложно. Такая милая… пока спит. Дамиан насмешливо наблюдает за ней из тени. Быть может… сейчас?.. Сломлена слишком. Ей больно. Ему уже было достаточно лет, прежде чем огонь унёс всё. Она же юна ещё. Если попытаться получить желаемое сейчас — возненавидит. Её хочется иначе. Показать больше, дать почувствовать лучшее. «Какого чёрта тебя понесло в этот огненный ад, безумная?!» — хочется встряхнуть её за плечи и прорычать в лицо, что…       «Если она умрёт, умрёшь и ты…» — насмешливо сообщает демон. Человек сглатывает. «Потрясающе… У меня предначертанная с замашками самопожертвования и приличными неосознанными суицидальными наклонностями…» — вздыхает он. Пальцы робко скользят по высокому лбу, покрытому испариной. И всё же милая, когда спит… Приподнимая маску, касается губами этих маленьких пьянящих губ, которые бессознательно отвечают на внезапную ласку, чуть приоткрываясь в одном единственном порыве. И снова сбиваются в кучу мысли — что ты делаешь со мной, глупое маленькое создание?..       Дела не ждут… Ждут только страсти. Лишь бы не сунулась…       Уже уходя, отмечает, что она проснулась. «Дьявол, ведь понесётся же…» — вздыхает грустно. А мне внутри смешно до колик. Два идиота, не знающие как подступиться. Точнее один идиот и малолетняя дура.       Хруст позвонков шерифа под пальцами. И этот аквамариновый взгляд, переполненный слезами от страха и… отвращения — режет его на куски без всякого ножа. «Посмотри на меня, безумная… Я ведь тебя…» — мысли снова мешаются. Игра ещё не закончилась. Всё лишь начинается. И злит безумно, что её решения перебивают любой шаг. Непредсказуемая чертовка. Выстрел… Рука всё же дрогнула. Не смогла убить… Хоть и желала этого всем сердцем. Боль привычна существу из плоти и крови. Пусть и не один век живущим в земле грешного города. Но этот взгляд… прощание без единого права что-то исправить.       Он наблюдает за светловолосой, с чемоданом бредущей до вокзала. Короткий разговор с бандитами. Злит, что кто-то касается её. Ведь хочется самому. Но на вокзале в вагон ныряет быстро. И вслед за поездом не угнаться. Он насмехается над собой, бредя в самое желанное и ненавистное место. Шатры растаяли бесследно. Уродцы уже по своим местам разбрелись, готовые погрузиться в сон. Внутри пусто и предельно тихо. Перед погружением в цикл так всегда… Но что-то не так. Демон насмешливо полыхает взглядом изнутри, словно бы говоря: «ну-ну…».       Сон не приходит… В голове мечутся мысли о испуганной девчонке. Клубящаяся маленькая темнота с аквамариновыми глазами изнутри. Молящая выпустить её. «Инициировать…» — подсказывает демон, насмешливо разглядывая злого, как чёрт, носителя. Обоих пронзает невыносимая боль. «Ниточка» натягивается, вынуждая покинуть город. И покидает. Едет следом. Судорожно молясь о том, чтобы хватало сил держать иллюзию. Раньше это не требовалось. А теперь… Теперь пугает. И из города, как оказалось, из-за этой связи можно выбраться играючи.       Ему смешно и больно одновременно. Маски проданы. Всё организованно. Липовое прошлое… Такое манящее. Было бы сказочно, если бы всё было именно так всегда. Прежний облик, доходы, навыки… Пусть не маски. Пусть живопись. Дьявол, до чего же смешно, что тот самый Уайт когда-то учил его писать картины, а он всё равно все навыки перенёс снова на маски. Тот самый Уайт, что замкнул на пропавшей картине троих проклятых и одну предательницу. Учитель недоделанный…       Снова под окнами. От омерзения передёргивает. Она высовывается из окна с сигаретой, стряхивает пепел в банку. Громко хохочет, говоря по телефону. Дамиан насмешливо наблюдает, как её отец входит в подъезд… Последняя затяжка, брызгает духами из флакона прямо в рот, чтобы отбить запах… носится по комнате, пытаясь проветрить. А Рихтеру смешно. И мне внутри него смешно… такая нелепая. Дурочка…       Наркотики, клубы. Выпивка, как в коня на водопое. Захлёбывается вседозволенностью. Он наблюдает издалека за каждым выходом. Бдительно следит за опасностью. Шансы велики. Слабая, под кокаином. Выжатый лимон. Спит вздрагивая. Стоит проникнуть в сон — мечется, словно полоумная. Больно и страшно. Там, во сне Фавн, о котором он не знает даже… Не понимает — зачем ей всё это? Ведь без этих крайностей — прекрасна. И так больно наблюдать за падением с недостижимой высоты. Ломая крылья, роняя перья.       — Жива?..       — От-относительно…       В хлам… просто в хлам. Едва язык шевелится. Отвращение к себе? О да, испытала. И в очередной раз горжусь им — не бросил. А мог бы. И теперь брезгует… Стоило бы решиться прежде. Оставить рядом. И связь наконец расслабляется. С ней… спокойно. Сближение начинается с этого безусловно героического спасения безумной дурочки, вечно ищущей проблемы на свою задницу. Рисование, встречи, заставить бросить курить. Заставить посмотреть на себя со стороны. Поцелуи, что его сводят с ума не меньше, чем её… меня сводили. Страх уронить контроль, страх, что притяжение работает на износ. Искры в стороны, обжигающая до боли страсть.       «Глупое неразумное любимое дитя…» — проносится в его голове, и меня сжимают удушливые слёзы. Сколько боли я причиняла по незнанию. Два придурка в паре. Два сумасшедших. Желающих друг друга, не существующих друг без друга. Пальцы тянутся к его лицу, гладят рубцы. Я любила. Уже тогда любила его. С той первой встречи. Просто… не понимала. Не видела всей картины и боялась любить. Монстра? Человека? Мужчину, который важнее…              Сон обрывается. Всё затекло к чёртовой матери. Ругаясь последними словами, пытаюсь сообразить в чём подвох — какого дьявола глаза открылись на последнем моменте. Слух раздражает визг мобильника. В тишине, как трубы Иерихона. Бесит.       Выпутываясь из тёплых объятий, свешиваю ноги с постели, рассматривая экран телефона. «Байрон» — сообщает экран. «Сука!» — сообщает внутренний голос. Нажимаю зелёную трубку, рыча в микрофон:       — Байрон Магнус, у тебя есть гражданство страны, откуда нет экстрадиции в США?..       На том конце провода встревоженно сглотнули:       — Нет…       — Пизда тебе… прячься. Ты меня разбудил… И молись, чтобы причина была достойная… — рыкнула я, рассматривая себя в зеркале и улыбаясь как полоумная. — Что за непредусмотрительная идея набрать злобную женщину, пытающуюся в кои-то веке, сука, отоспаться?! Либо выкладывай чётко и по делу, либо я за себя не отвечаю…       Байрон сглотнул:       — Мне привезли два пригласительных из префектуры города. Ты нужна вечером на банкете. Как владелица клубов, хозяйка «Вечности». От этого так просто не отмахнуться… Нам…       Я взвыла, чувствуя, что готова сию секунду спалить и продать и клубы, и цирк к херам. И Байрона прикончить собственными руками. Но префектура — не шутки. Могут натравить все службы, что дают лицензию на продукцию и шоу. Ещё и цирк… потом объясняться, почему в подземелье больше тридцати уродов на любой вкус и цвет. Надо ехать.       — В котором часу?.. — прочистив горло спросила я.       Кажется, он выдохнул.       — В восемь я за тобой заеду. Кстати. Время — полдень. Ты чего дрыхнешь-то?..       — Так блять… Есть ещё важные вопросы помимо режима моего сна или мне реально приехать и отделить твою тупую голову от туловища?..       — До вечера, Сара… — спешно нажав отбой проговорил Байрон.       Я отшвырнула телефон. В голове роились мысли. Взгляд переметнулся к Рихтеру, и я невольно улыбнулась, проведя пальцами по его щеке. Что-то получается. Ещё не совсем понятно что, но с мёртвой точки сдвинулось. Приблизившись, я перекинула ногу через его бёдра, привычно устраиваясь на груди, вслушиваясь в спокойный уверенный ритм сердца под щекой. Никогда не верила, что удары могут быть одинаковыми. Даже когда я боюсь или злюсь, грохот оседает и ритм… тот же. «Нить» незримо заставляет даже этой частью нас быть похожими.       В памяти резиновыми мячиками полетели кадры увиденного за ночь. Всё оборвалось на моменте битвы у костра. Картинка растворилась при пробуждении. Значит вечером необходимо начать с этого же момента. Приложить все силы. Быть может, именно после битвы, когда инкуб скрылся в сознании, запечатанный проклятием, иллюзия от меня была отрезана. Но… какого дьявола?.. Я ведь Хозяйка его цирка. Я та, кому шатры покорились. Они часть его, а значит… часть меня. Поднявшись на локтях, касаюсь поцелуем тёплых губ, неожиданно улыбаясь:       — Дамиан, мы такие придурки… слов нет. Вот просто нет…       Скользнув на пол, я посмотрела на себя в зеркало. Глаза блеснули, улыбка. Впервые живая, а не судорога на перекошенном лице. Ловец снов в пальцах покачивается в такт с шагами. Я скользнула руками по обнажённому телу, скинув футболку на пол. Отклика на саму себя нет. Да мне и не нужно. Глаза заинтересованно мигнули суккубом.       — А ты где была?..       Чертовка отмахнулась, сказав, что всё это и без кадров Дамиана помнит. Однако про момент инициации инкуба уточнила, что кроме вспышки родственной силы не ощутила ровным счетом ничего. Меня опять задавила вина — стоило принять демона раньше, стоило остаться с ним. Отражение показало спящего Дамиана за спиной.       Вздох… Поздно колоть орехи задницей… Столько откровений и это только первый этап. Если шатры мне недоступны… Я сойду с ума. Теперь наверняка. Больше нет сил терпеть это одиночество… я не он. Я слабее… Мне оставалось лишь молчаливо восхищаться своим мужчиной. Несколько сотен лет быть в одиночестве, чтобы потерять всё, сорвавшись в бездну собственного желания ради той, что его не заслужила, кажется…       Я торопливо вернулась к постели, кутая его в одеяло и касаясь губами лба:       — Я постараюсь всё исправить. Верь мне, моя любовь… Я тебя найду обязательно…       Ещё через несколько часов я выползла из салона, судорожно пытаясь удержать укладку на голове. Банкет, судя по всему, опять же в честь Хэллоуина. Что ж, остаётся только надеяться, что полезные знакомства… «А ведь когда-то я смеялась над Дамианом, пестующим предпринимательскую жилку. Теперь же… полезные люди. Кому-то улыбнуться, с кем-то поговорить. Отвесить комплимент, поблагодарить за уделённое время, пропиарить фонд Рихтера. Выслушать соболезнования в связи с «ситуацией», произошедшей три года назад.       Сколько шума было в прессе… Сколько истерических воплей, что я не в состоянии смириться с тем, что Дамиана больше нет. Держу в доме овощ, который… никогда не вернётся. Тупые ублюдки… Каждому бы маску выдать, вырвать языки из глоток, уничтожить. Жаль, что смысла в этом нет никакого. У них своя правда о эгоистичной кукле, на которой женился по глупости известный копиист. Доказывать обратное я не пыталась. Мне ни к чему. Как сказал тот же Байрон: «Чёрный пиар — тоже пиар…». Спорить сложно. Галереи после «аварии» ещё полгода покрывали все расходы и делали безумную прибыль.       Около семи я уже привела себя в порядок и привычно включила ночник у постели Рихтера, целуя тёплые губы на прощание и обещаясь вернуться к полуночи. И вернусь… Обязательно вернусь. И вырублю к хренам телефон и пейджер до тех пор, пока не выясню всё. Уже натягивая плащ, я опустила руку в карман, нащупав картонный прямоугольник визитки. Сердце скакнуло к горлу. Если… получится хотя бы оказаться в шатрах, с любым исходом посещения… Я пойду к ней и помогу. Что бы ей не требовалось.       Я вскинула глаза, оглядывая себя в отражении зеркала:       — Выглядишь хорошо. Жаль, что не для него в очередной раз…       Чёрное атласное платье с маскарада Уолтерс, высокая причёска, собранная на затылке плавными локонами, сдержанный макияж, туфли на шпильках, клатч. Его мечта и идеальное сочетание стиля и вкуса. Его… маленькая нежность… Которая рано повзрослела, поздно полюбила, рано потеряла… И уже мало что оставила от той себя, что оказалась рядом с ним тринадцать лет тому назад.       Сигнал клаксона выдернул из размышлений. Я торопливо выскочила из фабрики, ставя сигнализацию и проворачивая все замки. Бордовый кадиллак Байрона уже приветливо распахнул дверь. Хозяин автомобиля прислонился бёрдами к капоту, картинно пыхтя сигаретой.       — Отлично выглядишь…       — Я ведь просила при мне не курить. Опять воняешь как пепельница… — я поджала губы, устраиваясь на пассажирском сидении под виноватым взглядом.       Байрон устроился за рулём:       — Извини. Забываю… Не стоит психовать. Расслабься сегодня. Кстати, если хочешь, у меня есть порошок… — оценив выражение моего лица, он провернул ключ в замке зажигания, — Понял, умолкаю…       — Вот и славно… Что за слёт птиц высшего эшелона, что ты рискнул меня дёрнуть?..       Байрон скривился, выезжая на проспект:       — В префектуре в этом году впервые решили устроить банкет с представителями бизнеса. Мелких не приглашали. Только держатели фирм, компаний, производств и заведений. Может какой-то аукцион, может ещё что-то. Словом, надо мелькнуть, показаться, поулыбаться и смыться, как золушкам… — он вздохнул, покосившись на меня. — В тебе что-то поменялось.       Я фыркнула, отвернувшись к окну и рассматривая вечерний Балтимор:       — Мне нужно, чтобы следующую неделю ты решал проблемы сам. Все, кроме цирка. Там они как-нибудь сами всё разрулят, в случае проблем. Остальное тебя не касается…       Он вздохнул:       — Сара, ты перегибаешь на правах силы… Я не могу ответить тем же и в итоге чувствую себя персональной игрушкой для битья…       Я криво усмехнулась:       — Тебе напомнить, как я от тебя шугала кретинов, пытавшихся отжать бизнес? А, игрушка?.. Сколько раз на твою задницу покушались, когда я как обезьяна то в платье рядом тусовалась, вычисляя то бомбы, то снайперов… Или забыл, как тех же работников оптического прицела по крышам отлавливала? Ты труслив, но пока… будем честными, пока мне выгоден. Мы оба выгодны друг другу. — я поджала губы, чувствуя, что в чём-то он прав всё же и вздохнула. — Но, ты верно подметил. Я перегибаю. Просто… нервы на пределе.       В машине стало тихо. Каждый думал о своём. Перед глазами действительно мельтешили кадры, когда суккуб внимательно и бдительно отслеживал всех и всё, что пытались прикончить эту трусливую почти седую голову. Однако его люди помогали мне в управлении бизнесом и вели бухгалтерию. И за это стоило быть хоть немного благодарной. Я пыталась припрячь папу на проверку отчётностей. Но когда он узнал, что один из клубов — стриптиз… Словом, мы сошлись на мнении, что проще нанять работника.       Хоть мне и было это совершенно непонятно. Стриптиз же, а не бордель… А в мозгах вспоминались танцы в шатрах. Вот уж где была реальная форма разврата. И этот безумно восхищённый взгляд. Открытый и полный таких желаний, от которых не отделаешься пока не реализуешь. Я с невольной улыбкой сопоставила то, что было увидено ночью и все его мысли на свой счёт с тем, чем всё обернулось в итоге. Инкуба действительно пробудила страсть. Пробудила потому, что могла получить ответ на себя от моей сущности. И ведь до меня были десятки других. Без какого-то результата. "Просто секс… потребность, не больше и не меньше".       Автомобиль припаркован у префектуры.       Байрон всегда галантен. Черту не переступает. Выдаёт только взгляд. Прежде выдавало и другое… Любое касание моей кожи не через одежду, если он питает хоть что-то похожее на желание и возбуждение — сродни ожогу. Мне плевать, а у него волдыри. Научился мириться с этим. Лишь порой просит быть в платье с длинным рукавом.       Я невольно покосилась на него с усмешкой: уже пятьдесят один. Хорошо сложен, привлекателен, женат и есть дети и даже внук. Но блядская натура в любом возрасте находит выход. В чём угодно. Седина в голову, бес в ребро — про него поговорка. Я изначально не вызывала у него мысли о том, что такая связь была бы предосудительна. Не вызывала и мысли о том, что молодая любовница в его положении скорее была бы дополнительным поводом лишиться жизни.       «А с другой стороны… Мы бы и не познакомились, если бы не необходимость выловить и уничтожить Мауру…» — я насмешливо шагнула в распахнутые парнем в ливрее двери, чувствуя мягкое скольжение пальцев Байрона по лопаткам. Будет смешно, если меня спутают с его дочерью. Снова… Последний прецедент такого рода подкосил мужчину, лишив остатков самоуважения. Мне было забавно наблюдать его обиду в седеющей голове в тот вечер. «Неужели я так хреново выгляжу?..» — думал он, пока я внутренне укатывалась над ситуацией в целом и над ним персонально.       Мероприятие в вялом формате. Бесит невыносимо. Но, как и говорили — поулыбаться, расшаркиваться с теми, кто у руля и после этого только сбегать на волю. Домой. Я неспешно тянула шампанское, беседуя с поставщиками алкоголя для «Бессмертия». Приятные люди. Муж и жена. Ввоз только лицензионного спиртного, чистая бухгалтерия. Странно, что в их головах даже не копошилось мысли о том, чтобы обмануть. Я даже выдернула суккуба при первой встрече, силясь вычислить демонов, но нет — чистые. Просто действительно чистые в бизнесе на руку поставщики.       На сцену вышел Михаэль Рэйнольдс. Я невольно улыбнулась, рассматривая папашу Клодии. Тоже сдал капитально. Но своего добился-таки — глава округа. Правда и дальше пробиться, так и не пробрался. Он сдержано кивнул, отметив меня недалеко от возвышения под руку с Байроном.       — Префектура в этом году проводит банкет, посвящённый не только Хэллоуину. Основная цель собрания в этом году — сбор средств на ремонт интернатов для детей с ограничениями жизнедеятельности. И мы решили провести неожиданный аукцион. Я надеюсь, что гости и их сопровождающие не откажутся от участия. — он прочистил горло, переворачивая лист на папке-планшете в крепеже. — Формат аукциона с покупкой свидания.       Я вскинула бровь: «Прям передача "любовь с первого взгляда". Зато понятно, почему бизнесменов приглашали… Больше средств сгрести удастся. Вопрос только в том — действительно ли на капремонт учреждений?..».       — Среди мужчин «Лотами» согласились быть… — прозвучал список из достаточно известных имён; я невольно вскинула бровь, когда Байрон поднялся на сцену в числе избранных. — Среди женщин, увы, желающих не нашлось. Думаю, милые леди предпочтут потратиться для того, чтобы получить два часа в ресторане, арендованном для «лотов» и их покупательниц на предстоящей неделе.       Хмыкнув, я поймала взгляд Байрона. Почти умоляющий… «Сам виноват!» — отразилось в моей голове. Я хмыкнула, принимая почти спонтанное решение. Рука вспорхнула почти бессознательно. Рейнольдс перевёл на меня недоумённый взгляд. Хмыкнув, я поднялась на сцену и встала рядом с мужчинами. Байрон сник окончательно. Похоже, действительно надеялся, что я прикрою его задницу…       — Вас посетила птичка «обломинго»… — мурлыкнула я, вставая рядом с ним так, чтобы другие не услышали.       Рейнольдс удовлетворённо крякнул, представляя кандидатов. Когда очередь дошла до меня случилась заминка. Я хмыкнула, спокойно взяв микрофон в руки, и вышла вперёд. Суккуб радостно распахнул резервы. Если прежде внимание было почти ненавязчивым, то теперь взгляды сочащиеся любопытством мужским и женским облепили со всех сторон.       — Сара Рихтер. Предпринимательница. Среди достижений финансового профиля — два клуба, цирк и чужое достижение — выставки мужа. — последнее слово я выделила. — Увлечения — живопись, балет, классическая и тяжёлая музыка, меценатство, литература и… создание венецианских масок по мере развития навыков.       Вежливый наклон головы, насмешливый реверанс. Я вернула микрофон, устраиваясь на высоком стуле для «лотов», и поправила номерок на руке. Мужчин «выкупали» вяло. Охотно разошлись медийные. Те, кто постоянно в ящике. Половину, как я поняла, выкупали их же подставные. Внезапно, я осознала, что всё может очень быстро выйти из-под контроля — мало ли кто и что задумает в процессе «свидания» со своей «покупкой». Страшно было прежде всего за ресторан, а не за себя.       Я насмешливо проследила, как за Байрона предложили всего тысячу баксов. Он скрылся со сцены основательно поникший. Ещё два претендента принесли в кассу почти десяток тысяч. Дошла очередь и до меня. Я спокойно вышла в луч прожектора, даже не щурясь. Цирк научил многому. Слишком многому… Не плакать без маски, смотреть открытым взглядом на слепящий свет… знать, что в темноте зала уроды не меньшие, чем те, кто прячется по подвалам.       Таблички порхали долго. Когда сумма перевалила за сорок тысяч я уже не могла дышать от смеха. Кто-то готов выкинуть неслабые бабки чтобы попытаться сблизиться. И это явно не надувшийся как мышь на крупу Байрон. Кто-то вовсю развлекался с перебиванием ставки на максимум.       — Пятьдесят пять тысяч раз… два… три! Продано господину с номером девяносто четыре!.. — стукнул молотком распорядитель аукциона.       Я с усмешкой поклонилась аплодирующим участникам аукциона и спустилась со сцены, выискивая своего «девяносто четвёртого». Подошёл молодой человек, сунув мне в пальцы небольшую бумажку с вензелями от префектуры и уведомлением, что, если свидание не состоится, я обязана вернуть всю сумму устроителям торгов.       — А с кем хоть?..       Парень улыбнулся и испарился в толпе…