"Клетка для Инкуба"

      Вип столик новомодного японского ресторана. Всё огорожено ширмами с журавлями. По нервам скользит атмосфера — чёрное-красное-белое. В глазах рябит… Цвета моей жизни. От обратного… Белая полоса перед Сентфором, красные полосы цирковых шатров, приведших к любви цвета крови и алого сполоха глаз моего собственного демона искушения. И чёрный — мой траур… Слишком затянувшийся… И я даже не знаю, какой из цветов перед этим вороновым крылом мне хотелось бы видеть сейчас. Отмотать время назад и прийти к нему сразу?       «Помочь забрать картину и… исчезнуть, не оставив о себе ни памяти, ни следов…» — со вздохом подумала я, отпивая из высокого стакана воду с лимоном и глядя на пустой стул напротив себя.       Свидание с «покупателем» обещалось быть весьма любопытным. Он опаздывал уже на пол часа. Мне принесли какую-то закуску, предложили выпивку, обслужили, почти каждые пять минут подходя к столику и уточняя не нужно ли чего. Пожалуй, было нужно… голову того кретина, который выкинул на этот день пятьдесят кусков зелени и не собирается явиться на встречу. Смахивало на тупую шутку, которая обходится слишком дорого для меня морально, для него — финансово.       В голове уже выстраивался пеший эротический маршрут, по которому заказчик прогуляется, когда наконец соизволит явиться. Выудив из сумочки мобильник, я отметила, что ожидание затягивается уже почти на час. Злость поднималась пропорционально с сарказмом… Это он покупает свиданки, чтобы не ходить? «А может, дрочит где-то за углом, наблюдая?..» — ехидно пронеслось в голове. Закинув ногу на ногу, я посмотрела сквозь витрину ресторана на проезжую часть, в надежде выцепить чьё-то наблюдение. Суккуба ехидно напомнила о камерах видеонаблюдения, через которые мы не ощутим избыточного внимания.       От шевеления демона внутри, кажется, кожа покрылась мурашками. Утром я проснулась с болью в промежности. В душе были обнаружены синяки по всему маршруту следования рук инкуба. Всё ещё не могла понять — как я могу быть там и тут одновременно?.. Каким образом возможно испытывать боль в промежутках между сном и бодрствованием?.. Однако — факты на лицо… С учетом того, что с Рихтером я в шатрах получала весь спектр ощущений, кроме боли… здесь ситуация была обратной. Пришлось буквально заставить себя испытать возможности тела, проведя утром в душе больше времени от ударивших в голову воспоминаний о событиях в резиденции наркокартеля города. Это было, как восстановившаяся после утраты память. Слишком болезненная физически… Но это было… нужно. Нужны жертвы. Я сама его жертва, за неимением других вариантов.       «А были бы другие, я бы один хрен не позволила…» — честно призналась я в своей голове самой себе. Ревность — награда и наказание. Я не могла представить себе, что кто-то касается Дамиана. Как и не могла представить, что инкуб, даже ради силы, кого-то возьмёт. Моя чертовка от одной мысли оскалилась. Их связь полыхала такой ревностью, что пожары отдыхали. И это с учетом, что других суккубов мы не встретили ни разу.       Поджав губы, я поднялась из-за стола, подзывая администратора. Тот нервно кивнул, направляясь к столику. Однако…       — Миссис Рихтер, простите за столь длительное ожидание…       На стул напротив меня упал тот самый представитель «покупателя». Тщедушный парнишка в очках. Немного всклокоченный, в деловом костюме и с папкой на сгибе локтя. Секретарь-референт? Или тот самый покупатель?.. «На школьных обедах что ли с садика копил?..» — я вскинула бровь, опускаясь на стул и захлопывая рот. Даже ругаться желание пропало. Пока что…       Отпив воды, я ожидала продолжения.       Ситуация разрешилась довольно быстро:       — Мой наниматель поручил передать вам, что вы выглядите божественно и он рад, что у вас нашлось время на эту… встречу… — парень белозубо улыбнулся.       Я прочистила горло:       — Он не придёт?.. — собеседник помотал головой, продолжая улыбаться. — Это шутка?.. То есть я час проторчала здесь, отложив все дела, чтобы в конечном итоге…       Я прикрыла глаза, пытаясь осадить гнев. Выходило отвратительно. Злость накатывала так сильно, что невольно поднялась чертовка. В зале ресторана мигнуло напряжение, и кто-то уронил тарелку, осколками разлетевшуюся по кафелю полов. Демон был взят под контроль, и я откинулась на спинку стула, неприязненно сверля взглядом референта. Тот, кажется, вспотел, но на этом все проявления эмоций завершились. Открыв папку, он протянул мне извлечённый из неё конверт и торопливо отчалил не прощаясь. Очевидно, понимал, что следующим этапом я тупо сверну его шею и мне за это ничего не будет.       Снова взметнувшаяся внутри ярость.       Я помотала головой, сглотнув и… разорвала конверт, бросив его в тарелку с остатками жаренных мидий. По барабану. В конце концов — это элементарное неуважение. Потратить моё время, которое можно было бы провести с куда большей пользой в шатрах, с инкубом. Потратить его на свидание, которое в конечном итоге ни одному из нас не пригодилось.       Положив у тарелки «чаевые», основательно превышающие общий счёт, я выскочила из ресторана, топая, как конь на ипподроме от злости. Хотелось вернуться в лофт, обсудить с чертовкой в спокойной обстановке последние детали произошедшего. Понять — чего ждать дальше — как действовать. В голове отчётливо носилось, что мне необходимо купить трейлер, чтобы вывезти из Балтимора Дамиана. Арендовать жильё в Сентфоре. Быть может, кстати, если нужно наш прежний дом, который с той уродской ночи превратился из моей гавани покоя в персональную пыточную камеру…       Сунув руку в карман пальто за автомобильными ключами, я ощутила, что палец обо что-то порезался. Ойкнув, я более аккуратно запустила пятерню в карман, извлекая уже знакомую визитку. По кромке картонного прямоугольника расползалась моя кровь. «Напоминание, что подсказка возымела эффект… пришло время платить за неё…» — подумала я, вчитываясь в адрес и понимая, что поеду к Матери прямо сейчас. Мне дали надежду… которая стоит слишком дорого. Эту цену я заплатить обязана…       Уже в машине, я развернула на коленке извлечённую из бардачка карту города, чтобы точно прибыть на место без петляний по улицам. Резервы были полны. Инкуб не брал мою энергию. Его удерживало только тело. Только телесная часть меня, а не то, что я могла перелить. Канал был связующим канатом между демонами без возможности слить излишки сил. Сейчас… всё снова встало на хлипкий мостик физиологии. Причём той, которую чертовка не имела права залечивать… Только жертвенность. Только… жертвы. Неуместно вспыхнувшая в голове аналогия о культах, которые я готова была открыть для подпитки. И всё это бесполезно. Питание всегда будет замкнуто на меня. Цирк, инкуб, Рихтер, чертовка… Это даже не давило. Если надо и это работает — потерплю. Обязана. Он ради меня терпел дольше…       — Дамиан… — я со вздохом провернула ключ в замке зажигания и тронула педаль газа.       Автомобиль выехал с парковки и понёс меня на север города. Унылые малоэтажки. Чем-то смахивающие на наш с отцом дом, в котором мы обретались до его заключения. Где и я прожила одна не долго после изнасилования, пытаясь укрыться от Дамиана. Облезлые стены, осыпающиеся бетонные заплатки, решётки на окнах нижних этажей и витринах. Показалась нужная улица. Я вскинула брови, выезжая на неё — единственная чистая, опрятная и ухоженная. Метущий улицу дворник, покрашенные окна и двери. Всё… более чем аккуратно, в сравнении с остальными, по которым довелось пробираться к лавке.       Впереди мигнула вывеска. Чёрная, с белыми неоновыми звёздами и надписью, повторяющей содержимое визитки: «Лавка матушки Ситла». Припарковавшись у обочины, я выбралась из тёплого салона на улицу… Сила едва не согнула меня пополам. Рванулась со всех сторон. С любопытством. С азартом… Словно маленькие дети, обнаружившие огромную виноградную улитку рядом с лужей… Демоны. Множество… с носителями, наблюдающими из окон… Даже, мать его, дворник… Я сглотнула, ухватившись рукой за крышу мерседеса. Прежде, в таком количестве я не встречала себе подобных. Либо же они скрывались невероятно тщательно.       Суккуба внутри оскалилась, выдав встречный поток такой силы, что под ладонью накалился металл автомобиля. Излишнее внимание и давление испарились. Чувствовалось, что любопытствующие отпрянули со своих наблюдательных позиций. Я скривилась, имитируя дружелюбную улыбку и теснее запахнула пальто на теле. После всех вспышек, кажется, начинался озноб. Ноги защёлкали каблуками в сторону высокой кованной двери. Всё ещё немного внимания вслед. Уже иначе.       «Мы для них… изгои…» — прошипела суккуба внутри, — «порок и блуд… они не понимают… что без моего благословения, прежде, ни одного из них не появилось бы… Боги рождаются от секса… Порождения страстей… не считающие равной ту, что позволила их матерям и отцам зачать…». Я сглотнула и осадила разъярённую дьяволицу, толкнув дверь в лавку. Над головой приветливо звякнул колокольчик, и в лицо знакомо ударил аромат благовоний.       Послышались тяжёлые шаркающие шаги.       Я дрогнула, когда по помещению взвихрилась сила бездны. Из неприметной комнаты за прилавком показалась Мать. Пересечение взглядов, давление воли… Сейчас это был не шатёр в парке. Это было её логово. Пропитанное силой до той меры, что давили стены. И давили они на меня, на суккуба внутри. Вынуждали склониться, показать покорность Матери, что подарила ей право и предначертала в судьбе быть последней… младшей, нежеланной, не любимой дочерью…       Я сглотнула. Чувствуя вой внутри себя. Мы с демоном становились в моих глазах всё более похожи. Та же история, что с моей матерью. С той лишь разницей, что у своей я была одна… и всё равно не снискала любви. Чертовка дрогнула, стоя на коленях в своей бездне, мотая головой, не желая преклониться и пасть ниц, как того требует обычай мира проклятых богов. В котором от человеческого всё больше и больше, как оказалось. И, да, мы созданы по образу и подобию, как дети от родителей. Имеем те же устои и порядки. Уважай и чти родителей… Но, если они тебя… не любят?..       Рывок под диафрагмой был невероятно болезненным. Проваливаясь в бездну из мира людей, я не предполагала того, что происходит внутри. Воющий ветер, мигающий, словно лампы стробоскопа свет, способный вызвать эпиприпадок. И тени… тени, кружащие вокруг чертовки… Те, кто не обрёл носителя и с завистью душат моё божество, вынуждая покориться той, что её породила.       «— Иди сюда, маленькая дрянь… Ну я тебе устрою…» — проносится в моей памяти голосом матери.       Внутри проносятся звуки ударов, крики, ругань. Под глазом, кажется, снова наливается фонарь от встречи лица со столом после подзатыльника. Злюсь. А в голове: «Мы сильные… обе… сталь и огонь…». Ноги несут вперёд. В удушливый кокон непроявившихся демонов. У меня нет силы без моего демона. У неё нет плоти без меня. Одно целое. Но мрак вокруг бьётся в кожу, погружая в волну кошмаров. Фавн… удары… темнота… царапающая шею кожаная перчатка, дикие толчки внизу тела, разрывающие нутро напором. Насилие… Я пережила его… переживу и это…       Пальцы сжали плечи чертовки, выталкивая её из провала, поднимая на ноги. Ухватилась, словно за опору, стискивая руками, словно желая сломать рёбра. Я впервые видела страх демона. Страх и благодарность такой силы. Была боль, была радость, страсть… что угодно было, кроме боли. Аквамарины недоверчиво вспыхнули в темноте, сощурились в улыбке. Невысказанное, да и не нужное «спасибо» в голове, с урчащими нотками. Два тела сошлись в одно, выбрасывая в реальность.       Трансформация полная. Сила матери оседает на распахнутых крыльях, выдавая поток страсти и злости вокруг. Замкнутый… Зная, что стоит выпустить всю мощь и на месте лавки и дома, в котором она расположена, будет воронка. Мышцы в общем теле подрагивают, вынуждая из последних сил держаться, не сорваться снова в хаос, в бездну. Туда, откуда с таким трудом удалось выбраться. Только вместе. «Не отделимые…» — вспоминаю я собственные слова.       Ситлаликуэ коротко хлопнула в ладони:       — Всё же пришла… Вовремя…       Я облизала губы, чувствуя, что от перенапряжения прокусила кожу:       — Ты всех детей так приветствуешь, Мать?..       Она гортанно, с дребезгом стекла в банке рассмеялась:       — Лишь тех, кто того заслужил…       Суккуба рыкнула внутри, мотнула головой. Рога стукнулись о дверь за спиной:       — Не стоило давать жизнь… Ты сама определила мою судьбу!..       Ситла вздохнула:       — Неразумное дитя… Любовь проявляется не только в ласке.       Я перетекла в свою форму, злобно скалясь и стремительно сокращая расстояние между нами. Бить не хотела. Боль причинять тоже. Зато… зато по наитию ухватила рукой её ладонь, толчком перекидывая все воспоминания, что в первую ночь были привлечены ловцом снов. Сила рванулась из ладони потоком ярких кадров. Удары, звуки шлепков… снова крики. Ситлаликуэ качнулась, свободной рукой хватаясь за прилавок. Кадры замкнулись в петлю, погружая её в «любовь», которую давала человеческая мать. Показывая, что то, кем я стала — её вина… То, кем стала чертовка — её вина…       Выдернутая ладонь, сбитое дыхание.       Мать моргнула, скрывая сияние в глазах, всматриваясь иначе. Лицо дрогнуло, выпуская на поверхность оттенки первородной бездны:       — Показательно, девочка… Я поняла тебя… И прошу прощения за… свою «любовь».       «Божества испытывают стыд и умеют ломать собственные многовековые устои?..» — поинтересовалась я изнутри. Чертовка саркастично фыркнула в ответ — «Скорее взяла на заметку, что, объединяясь, мы обретаем силу, что равная ей…». Я отметила, что после гневной волны чертовка переставала тянуть слова. Речь становилась почти человеческой. Только лишь росчерки ярости и утробное рычание гневной кошки. Демон был близко к поверхности, готовый разнести всё даже ценой собственной шкуры, если что-то пойдёт не так…       С трудом натянув на лицо бесстрастное выражение, я холодно посмотрела на Мать:       — Какая помощь от меня требовалась?       — Сразу к делу?.. — Ситла улыбнулась.       Я дёрнула плечами в неопределённом жесте:       — Не думаю, что спустила бы такое приветствие теперь даже родной матери. Тласолтеотль — часть меня. Равная, сильная… Две стороны одной медали. И не факт, что бесполезной… Я получила подсказку и с ней добилась нужного… почти добилась. И сейчас готова заплатить цену, которую ты назовёшь.       Мать усмехнулась:       — Даже если скажу перебить всех демонов, обретающихся на этой улице?..       Я ощерила зубы в диковатой улыбке:       — Мать каждого из них… Хороша твоя любовь первородной, раз такие мысли в голову забредают. Однако… если потребуется для оплаты долга — могу и перебить…       Её лицо вытянулось от такого заявления, но сила была подконтрольна:       — Нет. Цена не такая. Мне нужен… проводник. Способный переместить сущность без ухода в бездну на века… Я нашла себе новый «сосуд».       Едва сдержав усмешку, я внимательно всмотрелась в её лицо:       — А «сосуд» знает, что его ждёт?.. Да и в первую встречу ты говорила, что хочешь уйти, обрести покой… Выходит — ложь?..       Ситлаликуэ насмешливо смерила меня взглядом. Неожиданно… Он стал невероятно мягким. Метаморфоза показалась до того плавной, что я невольно сморгнула. Внутри удивлённо заворочалась суккуба, чувствуя внезапно приласкавшую себя тьму. Снова рванувшаяся сила другого толка… Не испытание, а то, что призвано дать… покой.       Мать дрогнула, морщась и опустилась на табурет у входа в комнату за прилавком. Человеческое тело умирало. Всё же умирало, не имея возможности питаться… Но в чём её питание?..       — В вас. — считав мысли, ответила Мать. — Часть вашей силы всегда идёт ко мне. Питает первооснову. Это как… система сосудов. Наливаешь в верхние воду, они питают более низко расположенные. Как и я — питаю вас. Вашу память, ваш исток… Неизменная правда существования нашего прошлого. Тех, кто был до людей, появился после и жил с ними бок о бок. — она качнулась, и я нервно удержала её за плечо, скорее рефлекторно. — Прежде я действительно думала, что ты сможешь впитать мою часть… Чтобы последняя часть Матери не ждала больше носителя. Не уйти в бездну, а окончательно в ней исчезнуть. Все эти… обитатели улицы собирались здесь бережно. Получая кров и защиту. Их время так же иссякает… Но сотни лет впереди. Они не дают нужной мощи для того, чтобы… жить.       Я мотнула головой:       — Не заметила, что они так уж слабы, чтобы запитать тебя…       Мать сморщилась, почти с сарказмом:       — А теперь подумай, что их более полусотни, пытавшихся продавить тебя. А ты выстояла. Одна… Однако — ключом действительно становишься ты. Сосредоточие легко восполняемой мощи. Энергия порочных страстей, тёмных затаённых желаний и похоти. Неисчерпаемые источники… От сотворения людей совокупление существует и для продолжения рода, и для наслаждения. Твоё присутствие я ощутила вспышкой двенадцать лет назад. Пробуждение последней дочери… Кто мог знать, что недооценённое дитя, найдя свою часть в твоём теле станет развиваться столь стремительно?.. Уже будучи в состоянии растворения в тьме, я получила… новую порцию сил. И снова, и опять… смерть не пожелала принять меня в свои объятия.       — То есть, мне придётся работать пожизненной бензоколонкой для твоей жизни? Дойной коровой сил, которые немалой своей частью сейчас питают два проклятия, цирк, иллюзии, что подчинены моей воле. Удобно… Весьма удобно… — я отступила на шаг, чувствуя поднимающийся внутри гнев.       Ситлаликуэ поднялась с табурета, твёрдо глядя на меня:       — У нас есть шанс создать конгломерат, шанс вернуть сущностям их власть и силу. Дать возможность жить. Среди людей. В союзе с ними. Так ли плохо, если мир очистится от скверны?.. Если ты одна удушила распространителей отравы на территории города — её с той мощью можно будет искоренить в мире. Прекратить войны, эпидемии, голод… потеснить религии, создав единственный пантеон… Единую власть…       Я хмыкнула:       — Грандиозные планы и ожидания, которые строятся на моих возможностях. Да вот только к дьяволу твой мир… к дьяволу всё, что касается прочих. Мне нужно вернуть только свою половину. Ваши разборки меня не интересуют и не касаются. Город я смогу защитить так или иначе. Так какая мне польза от союза с сущностями, которые должны будут обрести источники питания и убивать друг друга для возвышения?..       Мать несколько уважительно смерила меня взглядом. Опыт дипломатии отточился давно. Жечь словом я умела и прежде. Жечь им с умом… пришлось научиться после встречи с последним представителем клана Локвудов. Дальше… всё только усугублялось бизнесом. И сейчас у меня в голове не возникало мысли, что я захочу лезть в дрязги сущностей. Слишком давно у меня существует внутренний мирок, разделённый на двух людей и двух демонов, что в них обретаются. Для неё, кажется, я была несмышлёной… Мало пожила, мало повидала, мало вытерпела. Однако… для своего короткого века мне этого более чем предостаточно.       Она со вздохом шагнула вперёд. Мозолистые пальцы старой гадалки приподняли моё лицо за подбородок, заставляя пересечься взглядами. Удар по разуму, пытающийся пробить оборону и воздействовать — улетел в молоко. С суккубом мы были наготове. Блоки даже не пошатнулись. Зато удар в разум ответный, вынудил её отшатнуться. Из-под образа старухи снова выглянула древняя сущность Матери.       Ситлаликуэ хмыкнула:       — Цена должна быть уплачена. Я восстановлю могущество сама. Со временем тебе останется лишь сделать выбор — стать со мной на вершине пантеона, вспомнив вторую часть своего предназначения, которую ты отвергаешь от осознания себя, если не раньше, или же просто не путаться под ногами…       Я сглотнула:       — Вторую… ч-часть?..       Мать дребезжаще рассмеялась:       — Порок и блуд даруют не только срамные недуги, смерть и безумие. Это ещё и плодородие, если ты не знала. Не то, что происходит из земли, но то, что диктует тело. Это дети… Это ширящиеся культы и последователи, наследующие место под солнцем, это те, кто разносит славу и почитает, принося жертвы и вознося молитвы. Иной уровень, позволяющий без жертв и братоубийства черпать силу от веры…       Я поёжилась. В голове снова пронеслись непрошенные моменты из прошлого. Точное знание, что проклятие лишает и лишало нас той части существования, которое могли бы скрасить… дети.       — «Плохие матери порождают плохих матерей…» — прошептала я, подняв взгляд на Матушку Ситла. — И ты тому не опровержение, а лишь доказательство.       Усмешка:       — Быть может… Мне простительно. Века существования. Множество детей… Человеческих и сущностей… Я не помню их имён, но всякая их смерть — боль. Боль, которую я несу веками. Люди смертны, подвержены недугам, подвержены тысячам факторов, способным забрать жизнь, низведя её в бездну. Но всякого из них… каждый свой плод я любила.       «Кроме меня…» — прошипела суккуба внутри.       Мать качнула головой:       — Вернёмся к цене. Тело найдено. Необходимо лишь закрепить сосуд, пройти обряд и переместить сущность. — Мать махнув рукой направилась в комнату позади прилавка, приглашая следовать за собой. — У тебя будет время… Покуда воспоминания моего текущего вместилища восстановятся. Будет время, чтобы пройти свою войну, свой путь и принять решение — будешь ли ты стоять у истока божественного начала или же получишь клочок земли, разрываемый усобицей сущностей…       Я сглотнула, вспоминая вчерашние слова Инкуба. Что он мог бы переместить сущность и разум Дамиана в тело Аарона. Становилось безумно не по себе. Внутри нервно шипела чертовка, судорожно изворачиваясь и пытаясь воспротивиться. И плевать на цену. Плевать на подсказку, что вернула нашего Хозяина. «Да и вообще, с чего она решила, что мы способны переместить сущность из одного тела в другое?..» — ворчливо поинтересовалась я. Чертовка закатила глаза: «Мы можем и не такое… Была бы нужда… Стимул, необходимость, желание…».       Мать преодолела длинный коридор в сторону освещённой маленькой гостиной, но направилась не туда. Свернула влево, сдвигая занавес с орнаментом, скрывающий узкую крутую лестницу. Она шла впереди, словно разгоняя тьму своим присутствием. Первозданная бездна… дающая свет. Становилось понятно предпочтение демонами и сущностями мезоамериканского культа. Противоречие в чистом виде. Нет однозначно черного, нет однозначно белого. Мать — дающая жизнь и упокаивающая своих людей… Суккуба Тласолтеотль — порок и блуд, благословляющие на зачатие. Хозяин… Во всех пантеонах иных религий добро и зло чётко разграничивались. Здесь же один и тот же бог мог благословить и уничтожить. И при этом…       В голове неуместно пронеслись все бойни, в которых мы с чертовкой успели принять непосредственное участие. Латиносы… Сентфор… картель Росса. Отнимать жизни я научилась в совершенстве. Но смогу ли позволить себе ту часть своей силы, что сознательно оставляла за бортом из страха ударить в грязь лицом, опасаясь уподобиться Линде. Я не хотела быть паршивой матерью. Не хотела уничтожать своего ребёнка. Не хотела бы хоронить его, если проклятие не позволит ему быть рядом отведённую нам с Рихтером вечность. Это та боль, которую я могу просто пожелать не пережить…       Ступени оборвались перед высокой деревянной дверью со скрипучими петлями. Мать толкнула её без труда, шагнув в проём первой. Моему взгляду открылся подвал с высоким потолком. Словно его создали… не стандартным образом. Просто вырыли в земле. Пахло сыростью и гнилью. Лишь пол вытоптанный до каменной твёрдости. Лишь девушка, стоящая на коленях у алтаря Матери, окружённом бесчисленными свечами. В экстатическом трансе. Покачивающаяся, шепчущая молитву о чистоте. Диалект гортанный, гласные тянутся, клокоча, словно переговаривающиеся сущности. Зрение перестроилось, отмечая, что это просто… человек. С бездной внутри. С пустотой, без проблеска сущности. Без червоточины, что неизбежно была с рождения, приманивая существа высшего порядка.       Я дрогнула, отмечая знакомые черты. Слишком… знакомые.       — Нина?..       Мать вскинула брови:       — Вы знакомы?       Я обернулась к ней, едва не оскалившись:       — Она работает в моём клубе. Какого дьявола здесь происходит?! Это что за…       Ситлаликуэ подняла руку, предупреждая мою гневную тираду:       — Я не знала — это стоит сказать прежде. Более того — это дочь моей дочери…       Сглотнув я оскалилась:       — Собственную внучку обречь на свою участь?.. Чем ты лучше моей реальной матери?!       — Всем. — просто ответила Мать. — Я не смогла сберечь свою последнюю дочь, но остатки сил отдала на то, чтобы переписать жизнь Нины. Это её выбор. Её сознательное…       Я помотала головой:       — Мне нужно с ней поговорить и убедиться, что это полностью её желание, а не твои игры с сознанием. Думаешь, я не помню шатёр, попытки продавить меня там, в лавке?.. Нет, Матушка… Пусть она сама скажет, что готова к такой жизни.       Мать хмыкнула, положив ладонь на голову девушки:       — Как пожелаешь… — сила колыхнулась, вытягивая девушку из транса. — Нина…       Мексиканка качнулась, едва не свалившись на пол. Затуманенный взгляд на миг скрылся за густыми чёрными ресницами, чтобы стать разумным, едва глаза распахнулись.       — М-миссис Рихтер?! Что вы тут делаете?.. Бабушка?..       Я сглотнула, выдавив улыбку:       — Привет.       Нина переводила взгляд с меня на гадалку и обратно. Не понимающий, всё ещё настороженный. Покачиваясь поднялась с колен, позволяя рассмотреть холщовую грубую одежду с орнаментом, тяжёлые бусы и ритуальные узоры на руках, груди и шее. Только лицо нетронутое краской. Таким могло быть лицо Ситла многие десятилетия тому назад.       — Ты ведь говорила, что должен появиться носитель с сущностью, чтобы переместить… — Мать указала на меня раскрытой ладонью, отвечая на невысказанный вопрос. — Но почему?..       Я развела руки:       — Потому, что так вышло. Но вопрос не в этом. Ты уверена, что хочешь этого?..       Я ожидала чего угодно. Переглядок, неуверенности, сомнений на лице. Но Нина стала отстранённой. Уверенность во взгляде прижгла калённым железом. Спокойно кивнув, она сжала пальцами подол платья. Бездна внутри неё оставалась спокойной, сила Матери не откликнулась. Решение действительно было не навязанным.       — Ситлаликуэ дала мне право на жизнь. Право начать её заново, переписав историю. Я проживу достаточный срок, прежде чем благословение Матери коснётся сознания, пробуждая сущность. — она подняла голову, упрямо глядя на меня. — Но кто вы?..       Я хмыкнула, выпустив суккуба.       Мать сложила руки на груди:       — Последнее дитя, что родилось от Бездны, а не от человека. Тластолтеотль.       Нина молча кивнула, опустившись на колени и склонив голову. Руки, раскрытыми ладонями вверх легли на колени. Этот жест я видела единожды в исполнении Франческо Локвуда. Признание того, что я выше по статусу, что мой демон прошёл больше ступеней и заслуживает преклонения.       — Приветствую, тётушка…       Я хлопнула глазами и нервно хихикнула. Быть тётушкой мексиканки, которая является внучкой древней сущности… при этом быть Сарой Рихтер, урождённой О’Нил, а в глубоких корнях вообще Кляйн… «Просто ахуеть и не встать… Индийский сериал с элементами боевика и триллера!» — расхохоталась я внутренне. Чертовка озадаченно чесала голову — для неё это было вполне нормально и приемлемо. В конце концов, от моей реакции она отмахнулась, проворчав что-то вроде: «Бестолковые люди…». Всё-таки заржав в голос после этой реплики, я виновато опустила голову:       — Прости, матушка… Я просто… немного в шоке. — однако, смех смехом, а здесь я, чтобы выплатить собственный долг. — С чего начнём?..       Мать усмехнулась:       — Сомнения рассеялись, дитя?..       Я пожала плечами, понимая, что напряжение действительно отпустило:       — Если вы решили всё меж собой и это не принуждение — я помогу. В остальном же… воспользуюсь перерывом, чтобы доподлинно понять свою суть. И тем более понять — хочу ли я лезть в ваши божественные разборки. Или всё же нет. Хотя, чем больше смотрю, тем больше сомнений… И всё же, приступим. Мне… мне ещё искать лазейку в прошлое, вынимать Дамиана из воспоминаний и…       Подняв руку, мать шагнула к алтарю. Из-под короткой циновки показался немного пухлый конверт. Она протянула его мне. Вернувшись в человеческую форму, я его приняла. Нерешительно взяв пальцами бумагу, я откинула уголок, заглядывая внутрь. Тряхнула, ловя выскользнувшую из него… монетку. Такие я видела только в музее. Грубая чеканка. Явно не заводская бурда. И, судя по блеску и массе, вполне вероятно — чистое золото. Задумчиво склонив голову на бок, я с любопытством воззрилась на Мать.       Усмешка:       — У всего есть цена. Дорога в мир прошлого тоже может охраняться Мздоимцем. Это… купит дальнейший путь и позволит вернуться назад при благоприятном исходе. — она неожиданно дёрнула плечом. — Не хочу, чтобы ты считала меня лишь неизбежным злом этого мира, не вникая в суть. Как и не хочу, чтобы по истечении времени, мы стали врагами. Я упустила слишком… много из-за своей слепоты.       По подвалу проскользнул ветерок. Кажется, меня кто-то поцеловал в лоб. Прохладное прикосновение и суккуб внутри вспыхнул аквамаринами ещё ярче, вздрогнув от неожиданности. «Ласка матери сродни дару. Благословение от Первой… Благословение на долгий путь и благоприятный исход…» — неверяще прошептала чертовка внутри.       Движение смуглой ладони с узловатыми пальцами и на полу появилась клетка с тремя белыми кроликами и глубокая чаша, покрытая вязью червлённых узоров. В пальцах матери показался изогнутый кинжал. Не металл… камень. Но могла поклясться, что лезвие едва ли менее острое, чем у стального эквивалента. По подвалу снова, приплясывая, рванулась сила, поднимая волоски на теле.       Я вздрогнула:       — Мы будем убивать милых зайчиков?..       Мать саркастично закатила глаза:       — Когда-то ты убивала людей… без особых сожалений.       Разведя руками, я ответила:       — Заметь, зайчики не пытались меня убить. О людях сказать того же не могу… Я никогда не нападала первой. Такова… — я вздохнула, неожиданно ловя себя на мысли, что хочу домой, — такова идея моего мужчины. Насилие порождает насилие. Только в ответ. Только резонансом на нападки.       Нина перевела взгляд с бабушки на меня. Пришлось отмахнуться:       — Долгая история…       Девушка кивнула, опустив голову.       По помещению потекла молитва, смахивающая на ритуальную. Впрочем, ею и была. Чаша встала на каменный постамент у алтаря. Каждая из нас получила в руки по пушистому дрожащему зайцу. Мне было… жаль животное. Действительно жаль. Обрывать жизнь, не причинившую мне вреда… «Но ты ешь мясо…» — неожиданно встряла чертовка. Внутренне дёрнув её за рог, я фыркнула. Мать удобнее перехватила нож, отвернув зайца мордой от себя и проговорила что-то на диалекте мёртвой цивилизации. Нож прошёл по горлу зверька, в чашу хлынула кровь, выталкиваемая бьющимся в агонии маленьким сердцем.       Нож протянули мне. Пришлось убрать в карман конверт с монетой. Я вздохнула, занося ритуальное лезвие над своим зверьком и неожиданно подвисла:       — А что сказать-то надо?..       Мать кивнула, проговорив что-то трудно улавливаемое. Уловив моё окончательное замешательство, она снова воздела глаза к потолку.       В разуме вспыхнули слова. Суккуба рокотом проговорила их за меня, проталкивая слова через человеческое горло. Не дрогнула рука, проводя лезвием по горлу кролика. Трепыхнувшаяся тушка плеснула кровью следом за первым. Нина подошла следующей. Тоже короткая фраза на древнем языке. Последнее животное заполнило чашу почти до краёв. Тушки перестали биться и вернулись в клетку без признаков жизни.       — Разденься… — коротко приказала мне мать.       — З-зачем?.. — я оторопело хлопнула глазами.       — Не хочу портить твой наряд.       Я со вздохом скинула пальто и сняла блузку. Юбку снимать не возникло необходимости. Я отметила, что узоры покрыли тело матери, словно проступая на разогретой бумаге красивым узором. На теле Нины они были нарисованы, кажется, хной. Света свечей явно не хватало. На моём же… рисовали тёплой густой кровью. Символы очерчивали тело. Покрывали его вязью непонятных узоров, пахнущих страхом и болью. Густые капли стекали к поясу юбки, впитываясь в ткань. Обведённые окружности груди, какая-то неведомая загогулина от ключиц до пупка. Я невольно вздрогнула, вспомнив свой кошмар, подкинутый фавном в далёком прошлом: вязкая густая кровь, узоры на теле, неведомый символ на животе…       Уловив моё замешательство и нарастающую панику, Мать застыла. Неожиданно лицо вспыхнуло, оскалилось. Божество плеснуло удушающим гневом. Суккуба внутри всхлипнула, ощутив ментальный удар такой силы, что свечи мигнули, едва не угаснув.       — Рогатый ублюдок… — пророкотала мать, становясь, кажется, на несколько сантиметров выше. — Он не успел замкнуть похожий ритуал в своей смерти. Только вот исходником был он сам. Из разума проникнуть в бездну, уничтожить суккуба… убить зачаток демона… Тварь…       Черты божества преобразились, перетекая от старухи к молодой женщине без возраста, потом к ребёнку и обратно. В подвале повеяло ледяным холодом. Голая по пояс я ощутила, как напряглась грудь, и вся покрылась мурашками, зажмурив глаза.       — Я убила его. Первая жертва, выпустившая Тласолтеотль.       Мать едко оскалилась, возвращаясь в тело гадалки, и сила схлынула. Я едва удержалась на ногах, чувствуя, что ещё одна такая вспышка и умру в этом дьявольском подвале от остановки сердца.       — Убить мёртвого… достойная пища… И всё же… — Ситлаликуэ прищурилась. — Если когда-то я встречу кого-то из его родичей или потомков… в любой цивилизации — уничтожу…       Суккуба внутри вскинула бровь. Я невольно отразила её мимику, но быстро натянула бесстрастную мину.       Женщины, не сговариваясь, легли прямо на пол, головами к алтарю. Мне было предложено встать на колени меж ними. Я сглотнула, внутренне обращаясь к демону с вопросом — чего ждать. Ответ простой и лаконичный: «Выпусти меня и расслабься». Пожав плечами, я отступила, выпуская демона, открывая полную материализацию. Чаша с остатками крови вспыхнула так, словно в неё налили керосин. Я внутренне отпрянула, сидя в бездне и наблюдая за происходящим. Тело осталось недвижимым.       Что-то начало происходить. Бездна ожила, кажется. Взбурлившее нечто колыхнулось, заставив меня вжаться в то, что было полом и созерцать… перетекающую сущность. Тёмное, сотканное из ночи тело, усыпанное звёздами. Взгляд цвета серебра мелькнувший во мраке. Улыбка… Благодарность или предвкушение. Из небытия в новую вечность. От смерти к перерождению…       По венам в общем с демоном теле рванулся ледяной космический холод. Я сжалась в комок, силясь не замёрзнуть нахрен. Перетекающие через соединённые руки потоки сил сущности, древняя энергия, обретающая новый приют. Новое сознание, что покажет тысячи прежде подвластных миров. От этого бесконечного течения кружилась голова. Пьяня, мучительно вымывая какие-то страхи. Какие-то необоснованные воспоминания. Разум очищался… Всё это становилось не более чем картинками. Без памяти тела, без чувств. Все эмоции остались лишь связанные с теми, кто мне был нужен и дорог. Без излишков…       Я забывала боль от ночи у костра. Насилие. Забывала потерю плода. Забывала страхи, связанные с лживым образом фавна. Разум становился пронзительно… чист. Над головой, кажется, вспыхнула, зажигаясь, сверхновая. Аквамариновое зарево померкло, позволяя закрепиться в новом теле первородной бездне. Чертовка слегка качнулась, отпуская руку матери и окуная скрепленные с Ниной ладони в полыхающую чашу с остатками крови. По телу прошёл разряд боли, и остатки Матери схлынули в своё новое пристанище.       Чертовка вытолкнула меня на поверхность, откинувшись в своей пустоте в позе звезды, словно пьяная от мощи, которую провела через себя несколькими секундами ранее. Аквамарины прищурились, и она часто дышала. Словно после долгого бега или чего-то поинтереснее, но не менее долгого.       Я же… наблюдала за мерным дыханием Нины и очередной метаморфозой. Тело матери выгнулось на полу подвала дугой. Серые глаза «гадалки» закатились, словно пытаясь узреть собственные мысли. Тело, будто в обратной перемотке перетекало из образа старухи в молодую женщину, затем в девушку, в девочку, в младенца… спустя минуту в молочной вспышке растворилась та, что некогда стала первой… из нас…       Сбоку послышался кашель. Нина резко села. Я осторожно обхватила пальцами её лицо. Словно гетерохромия — один глаз серый, другой карий. Она судорожно вцепилась в мои запястья, оглядывая подвал. По лицу скатились крупные слезинки:       — Б-бабушка?.. Где она?..       — Исчезла… — честно призналась я, — судя по всему — ушла в исток…       «Получила новое перерождение…» — поправила суккуба, — «Пора… Нас ждёт Хозяин…».