"Клетка для Инкуба"

      — Как думаешь, что будет происходить?.. — Лила осторожно накренила ковш над большой бочкой, помогая мне смыть шампунь с волос.       — Не знаю. Судя по словам Катарины — море крови, горы трупов и никаких пушистых кроликов. — вздохнула я, чувствуя, что вот-вот растекусь счастливой лужей.       Брови гримёрши приподнялись:       — Кроликов?..       — О, да… Ацтеки… Да, и если подумать, большинство дохристианских, а также раннехристианские пантеоны практиковали жертвоприношения. Чаще животные и растительная пища… Но, иногда, в особо опасные моменты могли принести в жертву и людей.       Я поёжилась, вспомнив видения прошлого из Сентфора. Волчья туша с человеческой приставленной к ней головой, прочая освежёванная живность, которой запускался ритуал проклятия. Мерзость, но… Какой всё же эффект?.. Старые карги (или молодые, хрен уже разберёт), смогли создать такое проклятие, которое стояло веками, губило, как губили и их самих. В какие-то моменты, куда раньше, ещё до встречи с Рихтером в Балтиморе, до того как узнала всю историю, связанную с Аннет в деталях, я даже была в восторге от того, как ведьмы умудрились активировать такое мощное проклятие. И радовалась тому, что оно смогло воздать и наказать предателей, которые могли оболгать невинных…       Вот только потом, с возрастом, я поняла, что невинных не бывает…       Ничего не происходит просто так… Всё, что имеет печальные последствия, имеет, чаще всего, довольно страшное начало в своём истоке событий. Эйра — неказистая, непривлекательная, не способная привлечь мужчин… завистливая. По глупости и незнанию потеряла сына, едва родив его — сумасшествие, активировавшее в проклятии земель демона. Джон Холл… Просто жертва привязанности к матери, которую убила родная сестра, пусть вроде бы как и из благородных побуждений… Был ли в парне демон, или хватало воздействия сил Фавна… Этого я не знала. Да и так ли важно теперь это было?.. И вишенка на торте — Рихтер… Едва ли он был дерьмом сам по себе. Либо заносчивость, которая была в нём заложена с воспитанием, оплавилась с лицом в пожаре, но в конечном итоге… Смогла бы я, как его бывшая подружка развернуться и свалить, зная, что ему даже пойти некуда, что ожогов дохрена и назад?..       Едва ли. Синдром спасателя, даже с учётом собственной проблемной задницы, вечно оказывающейся в переплётах, во мне был неискореним. А если ещё взять в расчёт наличие демонов, которые в общем-то значительно упрощали жизнь… Нет, скорее всего я бы осталась рядом. В сущности, с абсолютно любым исходом. Быть может, тогда всё было бы иначе… Дать ему шанс восстановиться физически, духовно, материально. А шрамы… Что шрамы?.. Люди и с большими пороками живут. К тому же, это не наследственное, а приобретённое…       Но страшнее, пожалуй, было то, что Эйра, Дамиан и Джон не подозревали, что одна фатальная ошибка погребёт под собой четыре жизни…       И они лжесвидетельствовали. Против Аннет. Каждый по своей причине. Каждый с сомнениями… Сказала бы, что Рихтер не сомневался, но зная его достаточно продолжительное время… Для него сомнения что-то сродни допингу, но стоит свести их на «нет», как просыпается нечто потрясающее, способное силой воли поставить под вопрос что угодно, кроме собственных решений. Вспоминалось то, как прятался под иллюзией первое время, то, как избегал прикосновений в самом начале. Всё ещё очень часто в памяти пролетал сон, когда я впервые увидела образ его сгоревшей мастерской в шатрах. Это движение головы, потирающейся о пальцы в попытке насладиться сполна прикосновением, которое не позволялось никогда и никому в те моменты, когда ожоги были на виду.        Пока я размышляла, даже не заметила, как Лила вышла из шатра, оставив меня со спящим Рихтером в компании. Мне непередаваемо хотелось верить, что завтра всё разрешится, что удастся выдернуть запертое в прошлом сознание на волю, дать возможность выбраться к свету и получить право снова быть со мной. К тому же инкуб… Я могу держать его в себе, если будет всё худо. Но его носитель всё же не я… Я — женщина, пусть и удерживаю в себе его пару. Но даже материализацию не могу ему дать без того, чтобы едва не откинуться от болевого шока. Обидно, но… Мне нужен был мой… муж…        Выбравшись из бочки, замоталась в полотенце и безмолвно отдала команду. Появились близнецы с вёдрами, вычерпывая использованную воду. Следом акробаты, старающиеся даже не коситься на меня, устало потирающую глаза на стуле. Бочку унесли, и воцарилась благословенная тишина. Ещё команда…       Деликатное покашливание за пологом.       — Входи.       Жоззи шагнула в шатёр. Опущенная голова, сложенные на животе руки:       — Чего желает Хозяйка?       — Что сделали с телом Эрика? — отрывисто поинтересовалась я.       Она нервно хихикнула:       — Смели в совок и выкинули. — на моё удивление, достаточно спокойно пояснила. — Нас держат только маски. Все мы уже истлели до пыли, прожив не одну сотню лет, зачастую.       «Что и требовалось доказать…» — я надавила пальцами на глаза, пытаясь немного и не особенно надолго согнать сонливость.       — Ты удивительно спокойна для сложившейся ситуации.       Покосившись на скрытую ширмой постель, артистка вздохнула:       — Мы чувствуем Хозяина, но мистер Рихтер больше не связан с цирком. — её взгляд вновь сместился на меня. — Я… Все мы надеемся, что раз Хозяйка стала управлять цирком, который ей не нужен, мы скоро обретём покой…       Я усмехнулась, исподлобья с долей саркастичной агрессии глядя на неё:       — А как же «пауки в банке», которые способны сожрать? Запал иссяк?..       Её лицо дрогнуло в судороге. Хотелось расхохотаться самым подлым образом. Я до сих пор помнила её реакцию на вылезшую суккубу во время бойни в сентфорском лесу. Для неё я оставалась всё той же бесполезной тощей блондинкой, которую трахает Хозяин в тот момент. Про то, что в этом «яйце Киндер» может быть такой сюрприз, как рогатая более чем двухметровая «игрушка», она не думала. Теперь это сказывалось на ней.       — Пауки изжили себя. Яд уже… бесполезен. — она сглотнула. — Я раскаиваюсь. Во всём. Большинство из нас раскаивается. Вас боятся акробаты, сиамские близнецы, я… Мордогрыз готов целовать ноги. Хилл… — лицо Жоззи дрогнуло в отвращении.— Этот, кажется, просто желает сдохнуть. Мне не жаль нас всех. Мы заслужили кару прежде, как и заслужили вашу ненависть. Но мы вам не нужны…       Откинувшись затылком на спинку стула и свесив руки с подлокотников, я внимательно посмотрела на эту переломанную куклу, которая могла изогнуться в любом направлении, подчинённая воле маски. Инкуб с отвращением косился изнутри. Где-то за его спиной с не меньшим отвращением фыркала суккуба. Рогатый уже отвык от цирка. Сначала после десяти лет сна уродов, когда Дамиан бодрствовал, потом три года в забытьи. Сейчас казалось, что он полностью разделяет моё мнение — цирку пора исчезнуть.       Я прочистила горло:       — Возможно… Только возможно, завтра очнётся мистер Рихтер. И не исключено, что цирк канет в лету. На земле Истока. Безвозвратно… Так сказать, последние шаги к свободе. Я понятия не имею, что будет дальше, но даю слово, что, если он очнётся — вы обретёте покой. — заметив проблеск откровенного счастья в её глазах, я усмехнулась. — Но я не знаю, чем грозит завтрашний день. Возможно, свободу предстоит получить, утратив жизни. Завтра вы все пойдёте следом за мной. Незаметно для местных… Проследите, чтобы до конца обряда нас никто не тревожил. — дурное предчувствие немного давило на нервы. — И если что-то пойдёт не так — никого не щадить. Проведёшь вечернее выступление и завтрашнее обеденное. Сразу после него — общий сбор. Мордогрыза нужно поставить на ноги в сжатые сроки…       — Он в порядке. Мы… быстро восстанавливаемся.       Я повелительно махнула рукой, пальцами другой потирая переносицу:       — Свободна на сегодня.       Короткий поклон, и она выскочила из шатра. Я же поднялась со стула, отступив к зеркалу и рассматривая себя в отражении. Полотенце упало к ногам. Вздрогнув в очередной раз, я смотрела на следы когтей на собственном животе. Вчерашняя бойня в стрипклубе Дайны оставила следы, словно меня пытался лет десять назад выпотрошить гризли. Чёрный демон полосовал инкуба, последний смог запустить регенерацию, но избавиться от следов окончательно не смог. Для этого нам нужно было заняться сексом… Вот только когда демон снаружи — это один момент. Пусть и в иллюзии цирка. А что делать, когда мы, по сути, оба в реальности?..       «Едва ли, если я подрочу сама себе, что-то изменится…» — истерически хохотнул внутренний голос.       Становилось горько от этого вида. Горько хотя бы потому, что я могу это залечить. Как-нибудь, но могу. Может, позже… Демоны способны затянуть любое ранение и почти все последствия их. От удара мачете во время бойни в лофте с представителями мексиканцев на спине осталась лишь бледная полоска шрама. После выстрела, который повлёк выкидыш и частичное удаление репродуктивной системы, не осталось и точки. Нет, новые органы не выросли, я осталась бесплодной… Да и… Да, с нашей жизнью, с моей жизнью детей мне не хотелось бы, даже будь всё благополучно. И даже уже не столько из-за наследственности…       И всё же привкус гари и горечи пожара. В отражении угол кровати, чуть повёрнутая голова Дамиана в ореоле русой гривы густых волос. Его шрамы не исцелить демонам. Слишком давно всё это было. Ещё до того, как Шиутекутли получил право раскрыть Хозяина. «Проклятие… это кара или всё же счастье? Что было бы, не поджарь они на костре Аннет?.. Что было бы с ним? Всего два варианта: утратив всё нашёл бы силы восстановиться и продолжить своё дело, или просто… Просто то, что он в итоге и сделал — свёл счёты с жизнью…» — подумала я, отступая от зеркала и забираясь к Дамиану под одеяла.       Привычный ритуал — обернуть вокруг себя его руку, уткнуться носом в шею, вдохнуть запах тела. Он у него особенный. Почему-то всё ещё пахнет абрикосами. Размеренные удары сердца в ладонь чуть ускоряются, когда целую его шею, подбородок, подбираюсь к губам. После той тишины, что стояла прежде, уже безумно радостно даже от такой малости. Устраиваюсь щекой на его плече, водя пальцем по «коре» ожогов. Сначала целовала Аннет, потом пламя, теперь я… И я делаю это по праву и с любовью. Стокгольмский синдром давно переросший в то, что даже любовью назвать страшно. Помешательство, которое я даже не хочу пытаться как-то устранить. Кажется, так бывает не только в сопливых мелодрамах…       Рихтер сильный. Но его сила в слабости перед любовью. Он способен двигаться дальше, сшибая любые препятствия, но только точно зная, что его путь не будет одиноким. Он способен был бы выжить и в тот раз, но, если бы рядом была та, кого он любил бы взаимно. Хоть несколько сотен лет, хоть простую человеческую жизнь. Так искренне любить умеет только тот, кто знает цену собственных чувств, кто не подменяет их одномоментными увлечениями.       Сон накатил удивительно легко и быстро. Кажется, я только прикрыла глаза, замерла, и вокруг сгустился мрак. Притихшие черти внутри были у себя дома, позволяя мне выспаться перед решительными действиями, которые надвигались в ближайшие сутки. Мои же собственные внутренние механизмы старались в очередной раз собраться по кускам, чтобы пройти этот путь. С любым исходом. И, что ещё важнее, я знала, что, если не выйдет — попробую умереть. Смысла жить не было. Насилие над собой.       Лёгкий укол стыда перед демонами за свою слабость и понимание, что иначе уже не могу. Три года этого кошмара. Три года неведения, непонимания, нежелания принять как данность — его нет, но он есть. Больше не было «Мы». Были только «я» и боль. Я устала от этого больше, чем готова была себе признаться. И, пожалуй, сейчас, как никогда остро, понимала, что было бы предпочтительнее спать с ним в лесу, так же, как прежде, пробуждаясь на месяц в десяток лет.       Но вместе…              По волосам мягко скользнула ладонь. Я разлепила глаза, почему-то смутно понадеявшись, что всё просто приснилось, но даже до того, как навела резкость — сообразила, что пальцы для руки Дамиана слишком тонкие. Первой мыслью было, что пришла Лила. Но… Нет.       Я чуть повернула голову, взглянув на Катарину. В ней появилось нечто новое для меня. И что ещё важнее, кажется, после той внеплановой стычки во время знакомства, она начала улавливать мой ментальный фон, считаться с ним. Демон демоном, но будь я сама по себе слишком слабой, полагаю, суккуба бы не стала подстраиваться и соглашаться на обитание в такой бесполезной шкурке. По щекам прошлись прохладные длинные пальцы. Почти материнское прикосновение.       Едва не зевнув, я тихо поинтересовалась:       — Который час?       — Половина восьмого. Вечер. Ты проспала почти сутки. — аист усмехнулась. — И правильно сделала. Но теперь пришла пора собираться. Я принесла кое-что перекусить. «Жертвенная» пища.       Я проследила за движением её руки, обнаружив на столе вазу с разнокалиберными фруктами. Катарина поднялась с края постели, позволяя мне подняться. Наготы не смутилась, в отличие от меня, почти сразу накинувшей халат и укрывшей спящего Рихтера. Состояние после суточного сна было убитым напрочь. Впрочем, силы восстановились, и это было прекрасно, наверное. Прихватив какой-то фрукт и запустив в него зубы, я прошлась к чемодану, вытаскивая джинсы и футболку. Не мешало бы почистить зубы, но похоже, что это уже после внепланового ужина.       Из кармашка чемодана появилась монета, которую мне передала Ситлаликуэ. Я просунула ноги в джинсы, поинтересовавшись:       — Почему Мать ушла так далеко от Истока?       Катарина вздохнула:       — Времена менялись, когда пришли завоеватели. Многих с этих земель угоняли в рабство, заключали браки насильно, увозили. За океан, на север материка, острова. Испанцы… Мы думали, что страшнее них уже не будет. Ошибались. Американцы оказались ещё страшнее. — она немного виновато посмотрела на меня. — Понятно, что ты тоже американка, но тогда творились поистине ужасные вещи…       Я хмыкнула:       — Если учитывать то, что нарыл Дамиан, когда мы женились, есть некие мысли, что я американка чисто на словах и только в паре поколений. Прадед ирландец точно. Остальных, скорее всего, тоже попутным ветром перемен принесло. Так что… В этом плане можно не опасаться. — я убрала монету в задний карман джинсов и потянулась к футболке. — И что там дальше?       Вздох:       — Мать не смогла оставить своих детей в беде. Взяла одну из реликвий Истока и ушла с очередными пленными на север. Дальше могу предположить только по слухам: её присутствие там помогло ассимилироваться потомкам ацтеков, осесть и выжить, а не сгинуть. Её волей появлялись новые сущности, которые из-за отдаления от Истока и отсутствия развития могли только выживать.       Перед глазами пронеслось воспоминание о том, как я ходила в лавку с «визитом». Да уж. Могли продавить только массой. И то не сильно и до тех пор, пока я не собралась и не бахнула подконтрольной силой в ответ. Что ж — теория не хуже прочих, более чем похожая на правду.       — Что за реликвия?..       — Каменный нож. В её храме им проводились обряды. И ритуальную чашу.       — Понятно… Я их видела.       Катарина приподняла брови:       — Мы думали, артефакты давно исчезли.       — Исчезли. — я хмыкнула. — У Ситла в подвале исчезли. Думаю, я не смогла бы без этих хреновин переместить её сущность из одного тела в другое.       Повисла озадаченная тишина. Аист продолжала с каким-то непонятным удивлением меня рассматривать. Кажется, я открывалась для неё с новой стороны. Торопливо прожевав ещё пару фруктов, я скрутила волосы в хвост, умылась, почистила зубы и огляделась по сторонам, собирая на столе шкатулку с масками, вытянула из чехла мундир своего мужчины. Гостья понимающе отвернулась, позволив мне его одеть. Хотелось материться от обилия застёжек. Рубашка, жилет, пиджак, на брюках, и на тех молнии не было — опять одни пуговицы.       «Всё-таки хорошо, что, перебравшись в Балтимор, он переключился на более адаптированный стиль в одежде. Хотя рубашки всё равно на футболки менял только в отпуске и ложась спать…» — от последней мысли стало смешно. После того, как я перебралась в лофт, когда всё открылось, кажется, он вообще одетым не спал. Как и я, впрочем… И мне это нравилось до безумия. Нравилось в любой момент дня и ночи, когда он рядом, прикасаться. С ним я стала тактильной, как никогда и ни с кем.       Кашель за пологом:       — Войди.       Мы с Катариной повернулись к Жоззи, внесшей в шатёр носилки. Короткий кивок гостье:       — Хозяйка… — куда более почтительный наклон головы в мой адрес. — Я взяла на себя смелость объявить зрителям, что предстоящие дни выступлений не будет. Продажа билетов приостановлена. На случай, если…       Я кивнула:       — Всё верно. Молодец. Помоги-ка…       В четыре руки мы переместили Рихтера на носилки. Я развернула плащ, укрыв им спящего мужа, положила на его живот шкатулку с масками и напоследок оглядела шатёр. Внутри что-то ёкнуло — если выгорит — шатры исчезнут. Всё исчезнет. Останется только вернуться к трейлеру. «Если вернусь…» — всё же отголоском пронеслось в голове.       Вошедшие акробаты спокойно подняли носилки, неся их к выходу. Я побрела следом, чувствуя мрачную решительность. Сегодня, или никогда. На цирковой стоянке был припаркован минивэн с открытой задней дверью. Рафаэль, завидев процессию, торопливо выскочил из салона, складывая часть сидений, чтобы носилки можно было без проблем разместить. Приветственный взмах руки от Франческо и Дайны, так же вышедших из салона автомобиля.       Мексиканец сжал пальцами моё плечо:       — Как ты?       — Надеюсь, что хорошо. — спокойно ответила я, даже не выворачиваясь. - Удалось найти девочек в порту?       — Да. Все живы. Большинство отправлено на лечение за наш счёт. Остальные уже вернулись к семьям. — он потянулся, хрустнув костями. — Как раз пока искали напоролись на компанию колумбийцев из картеля. Удалось разжиться кровью для жертвоприношений.       Раньше я бы поморщилась. Теперь же невольно только вскинула бровь:       — Прям так сразу?..       — Поверь, после перестрелки даже не жаль.       Я поджала губы, забираясь в автомобиль следом за носилками.       — Сара! — из шатров выбежала Лила, натягивающая ветровку. — Я с вами поеду. И ещё, у тебя телефон звонил…       Вздохнув, я кивнула, приняв из её рук мобильник. Пропущенные от Байрона и отца. Последний настрочил гневное смс о том, что после гастролей будет пороть за то, что не предупредила об отъезде. Перезванивать не стала. Набила короткий ответ о том, что уехала развеяться. Байрон, как и папа, не дозвонившись написал, что львиная часть средств, как я и просила, выведена в офшорную зону. Путь отступления был приготовлен. Документы будут ждать в сейфе одного из клубов. А это значит, что вернуться так или иначе придётся.       Все расселись, захлопнулись дверцы, и автомобиль шелестя колёсами по гравию арендованной для цирка площадки выбрался на дорогу. Я переложила шкатулку с масками на свои колени, протянула руку и обхватила пальцами запястье Рихтера. Кажется, через прикосновение хотелось передать то, как я жду его возвращения. Теперь ещё сильнее. Ещё отчаяннее. Ведь путь уже заканчивался, и, пожалуй, я впервые, даже примерно не представляла то, чем закончится вся эта история.       Сумерки накрывали дорогу. Накрапывал мелкий дождь — редкое для этих краёв явление. Он отражал моё внутреннее состояние, кажется. Беспокойство, страхи, панику, которую, как не дави, а до конца не искоренить. И в то же время, под всем этим ворохом — надежда. Надежда, что после дождя будут плоды и всходы на безжизненной «земле» моего существования в этом мире.       Я не задавала вопросов. Они делают то, что знают. Они прошли через эти ритуалы и обряды поколения и сотни лет существования. Сейчас мне оставалось только оставить себя на волю сопровождающих. Довериться… Выбора иного не было. Возможно, впервые с момента бойни в Сентфоре, я позволяла кому-то полностью владеть ситуацией и стала ведомой. Добровольно и беспрекословно, чем бы в итоге всё ни закончилось.       Через пару часов стемнело окончательно, и в конце дороги показался Теотиукан. Сердце зачастило от волнения, но автомобиль, которым управлял Рафаэль свернул с дороги на грунтовку. Началась тряска. Я обеспокоенно удерживала Рихтера от падения, нервно глядя то на него, то в окно. Ещё около получаса езды. «Даже если нас сейчас грохнут выстрелом в голову — всё равно лучше, чем то, что есть…» — тоскливый вздох где-то на дне вымотанного сознания. Но ничего не происходило. Автомобиль углубился в джунгли и остановился.       Я вышла из машины, отмечая, как Рафаэль и Франческо сноровисто управляются с носилками:       — Я думала, мы будем в…       — Там только туристическая достопримечательность. — отмахнулась Катарина. — Все храмы, которые ещё действуют и поддерживают наши культы скрыты в джунглях. Это всё равно, что водить в церковь экскурсии — возможно, но веры там уже точно нет. Потому мы оставили наши «дома» без визитов обывателей.       Кивнув, я ощутила, как Лила взяла меня за руку. Её страх перекатывался льдинкой на языке, но всё равно не бежала. Решила идти со мной до конца. Катарина молча побрела по тропе вперёд. Следом мужчины с носилками, мы в хвосте. Пришлось выдернуть демонов и перестроить зрение, чтобы не свернуть шею, и следить, чтобы моя спутница не оступилась. Темень была просто непроглядная. Из-за густых крон деревьев даже лунный свет не достигал тропы.       Шли ещё около получаса, когда впереди показалась утопленная в земле пирамида. Вереница факелов вспыхнула при приближении, едва не заставив меня зажмуриться и крепче сжать руку охнувшей от неожиданности Лилы. Провал входа в пирамиду после короткой лестницы, и снова темень. Холодная на сей раз и непроницаемая. Даже для чертей, взволнованно притихших. Инкуб коротко рыкнул что-то изнутри, и факелы вспыхнули снова. Теперь на стенах огромного зала. В центре которого был каменный бассейн и алтарь.       Катарина хмыкнула:       — Шиутекутли, выводящий из мрака… — коротко погрозила пальцем, зная, что демон слышит. — Веди себя прилично. Ты в гостях…       С губ сорвался какая-то рычащая реплика, и я нервно закрыла рот рукой. Аист расхохоталась, но качнула головой, подходя к алтарю. Шепоток, снова на незнакомом языке, воздетые к сводам руки, словно взмах чёрных крыльев — откинулся люк на потолке, наполняя «бассейн» лунным светом. Зрелище было завораживающим, честно говоря. Творилась чистая магия сущностей, которая была мне неподвластна. Может, потому, что привыкла действовать силой, и не играть такого рода спектакли. И всё же следила, с любопытством отмечая всё новые детали.       Я тихо кашлянула, взглянув на Франческо и Рафаэля, переложивших тело Рихтера на алтарь. Внутри что-то ёкнуло — надеюсь, его сейчас не зарежут, как жертвенную свинку. Если да, то храм богини смерти точно и доподлинно оправдает своё название.       — А где Хронос?..       — У себя. — хмыкнул Франческо. — Ему нет нужды быть здесь…       — Ошибаешься… — донеслось со стороны входа, заставив меня подскочить и обернуться.       На свет вышел иссушенный старик. Высокий, седой, с палкой в руках, отполированной, используемой на манер посоха. Блёклые, словно у снулой рыбы глаза с возрастной поволокой. Он вежливо кивнул собравшимся и вперился в меня. Не моргая, не отводя взгляда. Черти попытались установить барьер, чтобы скрыться, но не могли. «Отец…» — прошелестело голосом суккубы. — «Покровитель Истока…».       На плечи обрушилась сила сущности на порядок выше, чем всех мною встреченных. Клонила к каменному полу, давила, стискивая голову, словно в пригоршне великана. От меня ждали покорности и подчинения, но и сдаваться не хотелось. Я выпустила руку Лилы, с трудом сделав к нему пару шагов. Кровь, кажется, ускорилась в теле многократно, стала невероятно горячей. Во вспышке внутренней силы пронёсся отблеск антрацитовых звёзд в глазах Ситлаликуэ, и давление испарилось.       Старик усмехнулся:       — Поприветствуй Отца, Блуд и Порок. — и приказ, и просьба, два в одном.       Суккуба хлынула на поверхность, переходя в полную материализацию. Высоты сводов храма хватило на то, чтобы она распрямилась, показывая себя во всей красе. Мы стали выше Хроноса. Раскрылись крылья… Чертовка издала какое-то скулящее приветствие. Я ощущала её трепет и удивлялась. До какой же степени она скептически относилась к Матери, и как сейчас готова была опуститься на колени перед этим мужчиной.       Ответная вспышка силы, и божество, которое, кажется, само и было истоком, хранителем культов во времени перетекло в истинную форму своей ипостаси. Один из тех редкий носителей, кто не светил гениталиями, а ещё имел вполне человеческий отклик. Без рогов, без каких-то отличительных черт. Не считая того, что стал снова выше нас, засветилась кожа, словно под ней протянули сияющие нити. Глаза стали почти белыми с единственной точкой зрачка. Седые волосы стали пепельными и легли на плечи плащом. Старик превратился в молодого мужчину с сияющим в руках посохом, верхушку которого изображали песочные часы, в которых песчинки текли в обратном направлении.       Усмешка, и он раскрыл руки:       — Матушка благословила тебя…       — Да… — хрипло выдохнула я, припоминая прикосновение поцелуя ко лбу перед тем, как Ситла перетекла в тело Нины. — Я… Мне…       Он шагнул вперёд, поддев пальцами подбородок чертовки, глядя в глаза, чуть заметно улыбаясь. Воздух пах лотосами и каким-то эфирным маслом. Изучающий взгляд стал чуть хмурым:       — И Повелитель Саламандр… — лёгкая озадаченность в голосе. — Сильное дитя, способное держать в узде пару развитых божеств.       Я отвела взгляд:       — У меня нет выбора. Иначе инкуб бы исчез. Вернулся бы в реки Инферно.       — Верно, дитя. Мы снова забываем о силе любви и привязанности… — он коротко вздохнул, отпустив мой подбородок. — Ты стала прекрасной…       Нервно сглотнув, я недоверчиво смотрела на Хроноса, чувствуя, как чертовка трётся изнутри о место его прикосновения. В голове мелькали картинки того, как зародившаяся сущность после встречи Матери и Отца первой была безжалостно отвержена. Отец же, несмотря на отдаление от мирских забот и дел всегда был к нам добр и заботлив по мере сил. Он отзывался в Инферно, умел слушать и подсказывать. Никогда не отталкивал. И даже был рядом в тот момент, когда умерла Оливия, и безутешную суккубу выбило обратно.       Вздох, он снова раскрыл руки, и чертовка несмело шагнула вперёд. Я удивлённо наблюдала, как несгибаемый демон, который питается страстью и сексом, повидавший падение империй, сменивший не одного носителя, превратился в маленькую девочку, которая дорвалась до отцовской любви. Невольно вспомнился рассказ ещё в самом начале принятия своего демона, что у сущностей нет семейственности. Выходит, это лишь часть правды. Просто, как и в моей реальной жизни, отец оказался ближе и дороже… А мать… Просто мать. Дала жизнь.       Раздался голос Катарины:       — Время… — короткая команда на испанском, и в очередной раз отъехала неприметная стена. — Нужно открыть путь и вывести разум сеньора Рихтера.       Рафаэль шагнул к открывшемуся тёмному провалу, вытягивая за шкирку мужчину с кляпом во рту, завязанными глазами и связанными руками. Катарина отвела край юбки, отстегнув от своей щиколотки каменный нож, смахивающий на тот, что принадлежал Ситлаликуэ. Без лишних слов и предисловий удар в горло наотмашь, едва ящер подвёл колумбийца к краю «бассейна». Хлынула кровь, стекая, наполняя медленно резервуар. Я вздрогнула, отвернувшись. Стало понятно, что «зайчики» сегодня снова незаменимы.       Плавный удар силы, сущности схлынули, оставив меня стоять в руках Хронса, на удивление спокойно и мирно поглаживающего мои плечи. Действительно где-то внутри металось, что это такая же понятная, человеческая отцовская забота. Как бы он ни был далёк от всей суеты, а меня не отталкивал. Лёгшая на затылок сухая длиннопалая ладонь отвернула моё лицо от очередного колумбийца, заставив уткнуться в тощую грудь, укрытую то ли балахоном, то ли плащом. Старик… действительно иссушенный старик, в котором тем не менее плескалась такая мощь, которой мне, кажется, не достичь никогда. Притихшие черти. Уважительно склонившийся инкуб в бездне, впервые на моей памяти принявший позу подчинения. От чертовки этого не требовали. Она просто жалась к своему прародителю, черпая другой уровень покоя.       Короткий обрывистый вздох Лилы за спиной, и следом хриплый голос:       — Сеньор Франческо, вы не могли бы меня на воздух проводить?.. Не думаю, что готова на это смотреть.       — Без проблем. — мексиканец спокойно взял девушку под руку, и они направились к выходу.       Хронос хмыкнул:       — В этом разница между теми, кто готов к нашей жизни и зацепил её лишь краем глаза…       Я сглотнула:       — Не стоит ей к такому привыкать. Я до сих пор не уверена, что сама относилась бы к этому так же спокойно, если бы не те события, которые привели к этому дню. — подняв голову, я всмотрелась в несколько озадаченное лицо старика. — Иногда просто нет выбора.       Давление на разум, чёрные зрачки расширились, засветилась серая радужка. Перед моим внутренним взглядом летели кадры того, что происходило в Сентфоре, в Балтиморе. Гонки на выживание, нападения Локвудов. Огнестрельное Тайлера, авария в которую угодили отец и Ванда с мальчиками, Эштон Росс, перестрелки, демоны, мясорубки и прочие сомнительные развлечения. Я видела в тех кадрах своё взросление. Путь эволюции от девочки-душечки к оторве, дальше к молодой счастливой женщине, нашедшей свою пару, и наконец к осознавшему себя божеству, которое… утратило всё, что было дорого.       Суккуба внутри заскулила, прильнув к инкубу. Взгляд Хроноса стал колючим после обрывка воспоминаний о моей встрече с Ситлаликуэ. Встречный поток неясных образов создания истинного мира. Встреча вселенной в лице Матери и времени в лице Отца. Новые сущности, которые искали носителей, но не подходили всем подряд в новом мире, который они взяли основой своего дома… Истока…       Я поёжилась от очередного крика за спиной и зажмурилась до кровавых звёзд перед глазами.       — Сильная. — проговорил Хронос. — Сильный человек и сильная Дочь. Блуд и Порок, переосознавшие себя. — взгляд сместился на Рихтера, лежащего на алтаре. — Пожалуй, если бы он не выбрал тебя, если бы не принял связь, я бы предпочёл его уничтожить, нежели спасти… Чёрен душой и разумом.       — Мы оба приняли связь. Любовь имеет разные формы. Даже сущности приняли её безоговорочно. Это ли не…       Мне не дали ответить, на плечо легла ладонь Катарины:       — Готово. Пора приступать…       Я сглотнула, прислушиваясь к тому, где находятся уродцы. Рядом.       Короткий кивок, обернулась к наполовину заполненной выемке в камнях. Кровью. Железистый аромат резал нос. Кружилась голова. Я даже не задумывалась о том, куда делись тела. Просто были и теперь их нет.       — Плата за открытие пути, дитя. Это не моё правило, а мироздания. — Хоронос протянул раскрытую ладонь. — Цена есть у всего.       Я со вздохом сунула руку в задний карман джинсов, извлекая золотую монету на цепочке. Его глаза расширились, стоило металлу коснуться руки божества, как по храму пролетел сквозняк. Меня же скрутило: метаморфоза перетекала из одного вида в другой. Инкуб, предвкушая проблемы, смылся в Инферно. Меня же начало швырять из образа чертовки в свой и обратно.       Над головой пролетел окрик, но я даже среагировать не могла. Только рухнула на колени, стискивая голову руками. Кажется, рога пробивали череп, втягивались обратно и снова выходили наружу. Перепуганная Суккуба, не могла остановить процесс, не могла остаться ни в бездне, ни снаружи. Торопливо шарящие по телу руки, попытка перехватить. Чувствовала, что раздевают. Начала брыкаться и орать из последних сил.       Прохладные пальцы легли на лоб. Снова голос Катарины:       — Расслабься. Не хочу портить твою одежду, а нужно уложить тебя в бассейн. Мы с Хроносом идём с тобой до ворот.       «В бассейн? В кровищу эту?..» — меня едва не стошнило.       Стянутая футболка, джинсы. Слова Отца, заставившие метаморфозу замедлиться. Кажется, я замерла между образами. Человеческое тело, бугрящиеся мышцы, рога, слёзы по лицу. Старческие руки более чем на метр оторвали от пола, бережно перенося к бассейну.       — Маска!.. — проскулила я.       Щелчок замка шкатулки. В руки угодила маленькая банка с соком морозника и маска Рихтера, на лицо легла моя. Уже как-то не волновало, что я полуголая с рогами, с маской, вообще всё смахивало на безумный сюр… Крамольная мыслишка о том, что лучше бы я действительно сдохла в цирке в первый раз. Боль невыносимая. Суккуба снова заметалась внутри, власть Хроноса спадала. Мы снова начинали метаться между образами, не имея исходной точки.       Всё оборвалось, едва ноги погрузились в густую и липкую кровь на дне бассейна. «Сколько же было колумбийцев?..» — встревоженно мечется в голове. Ноги, задница, живот, грудь, голова. Флешбек в утраченные воспоминания, закинутые в голову фавном: ступеньки цирка, густая тягучая тёплая кровь, стекающая по сцене, склеивающая волосы, стягивающая кожу. Паника захлёстывает с головой, но даже не успеваю завопить, когда кровь смыкается над головой.       Всё успокаивается…       Кроме грохота собственного сердца не слышно ничего. Бассейн кажется бездонным, я погружаюсь всё ниже, не дыша, не открывая глаз. Лишь пальцы вцепились в банку и маску. Отступает страх, когда черти подбираются к поверхности. Ритуал им не знаком, но почему-то доверяют. Расслабляюсь, проваливаясь всё ниже, и в голове мечется лишь одна самая чёткая мысль:       — Я иду за тобой, Дамиан…