Идеальное оружие

Тина был недоволен. Несмотря на специфику своей работы, он не любил, когда люди получали травмы. Обрабатывая ушиб феи, лекарь мог только зло бурчать себе под нос, смазывая ее бок темно-зеленой мазью из горьких трав. Прошлый ушиб прошел без следа. Фельдшер не понимал, как могло так случиться, ведь обычно такие травмы заживают дольше. Скорее всего, причина крылась в самой фее. Но спрашивать он не стал. Только наложил повязку, чтобы мазь не перепачкала платье и плотнее прилегала к коже. Завтра лекарь снимет бинт и осмотрит место ушиба. Скорее всего, он найдет там уже полузаживший синяк. Организм фей отличался от людского. А вот травмы сэра Райпэна были куда серьезнее. Он промолчал, не отвечая, кто ему их нанес. Рука выбита из сустава, а на груди красовалась ярко-лиловая гематома. Если учесть, что рыцарь всегда в доспехах, эти травмы ему мог нанести только противник просто удивительной силы. Барон ответил что-то про фею, когда Тина спросил у него. Но не могла хрупкая девушка нанести такие травмы. Чтобы их исцелить, понадобится помощь колдуна. Сэр Райпэн только шипел от боли, когда фельдшер обрабатывал их. Пришлось вправлять кость. Рыцарь сжал зубы, не издав ни одного звука — он видел вещи и пострашнее. Но эти, пустяковые, явно его задели. Не боль, а стыд и ярость. Скорее всего, он действительно проиграл фее. Тина понимающе посмотрел на уходящего воина. Тому пришлось повесить руку на подвязку, чтобы сильнее ее не травмировать. Он был в простой льняной рубахе, поверх накинул свою стёганую куртку. Про доспехи в таком состоянии можно забыть. Твинкл увидела выходящего из медпункта рыцаря и почему-то поспешила к нему. Ей было очень стыдно за свой поступок. Она понимала, что то, что она совершила — неправильно и недостойно настоящей феи. Сейчас ей хотелось забраться под одеяло с головой и расплакаться. Место ушиба болело, сильно, его жгла мазь. Но гораздо больнее ей было из-за того, что она причинила кому-то вред. Даже если этот кто-то насмехался над ней. — Сэр Райпэн! — она воскликнула и тут же уставилась в пол. Рыцарь бросил на нее злой взгляд, — простите меня за это! Я, правда, очень сожалею! Слезы, она почему-то плакала. Наверное, от переполнявших ее чувств. Райпэн не был настроен на разговор, он молча прошел мимо, не останавливаясь. — Я могу Вам помочь! — сказала вслед ему фея, — Форшизак научил меня исцеляющему заклинанию! — И каков шанс, что ты не угробишь меня окончательно? — рыцарь даже не обернулся, — достаточно на сегодня твоей помощи, фея. Звуки его тяжелых шагов давно уже стихли, а сам Райпэн скрылся за поворотом, но фею терзали сомнения. Действительно, она не заслужила никому помогать. Даже здесь она причиняет вред. Часовые вытянулись по струнке, едва завидев ее. На их лицах отпечатался страх. И чем теперь она лучше ведьм? Твинкл расплакалась, когда оказалась внутри, быстро, как молния, преодолевая расстояние до своих покоев. Там она могла предаться размышлениям в одиночестве. Магия не должна причинять вред живому — это первая и основная заповедь каждой феи. И это та причина, по которой они не используют огненные заклинания. Твинкл же стала отступницей — по сути своей, ведьмой. Только она успела сбежать и у нее не отобрали крылья. Друзья помогали забыть об этом, но теперь их не было рядом. Она осталась одна и уже думала обрести новых друзей, но здесь ее все боятся. Боятся и ненавидят. Твинкл уткнулась лицом в подушку. Страх, страх преследует ее всюду, где бы она ни находилась. Даже ее друзья боялись магии. Все, кроме Джина. Но учёный вообще отрицал ее существование. А ведь нельзя бояться того, чего нет. Фея заметила тарелку с пирогом, стоящим на столике, и вспомнила, сколько сил у нее отняла тренировка. Рядом стояла кружка остывшего чая, с сахаром. Твинкл печально улыбнулась. А ведь барон пытался быть вежливым. Он старался помогать ей. Но он тоже боялся. И, наверное, ненавидел её. Форшизак помогал ей с заклинаниями только потому, что ему за это заплатят. Хотя, Твинкл не была уверена в этом умозаключении: когда-то колдун даже называл ее другом. Пирог был вкусным, фея немного успокоилась. Если бы ее считали опасной, думала она, как на ее месте думал бы Алекс, ее бы давно уже выставили из замка. Только вот фея подписала договор с бароном, о котором уже успела позабыть. Только благодаря ему Твинкл оставалась здесь. Она решила спросить у милорда, считает ли он ее потенциальной угрозой. И тут же погрустнела: вряд ли он даст ей правдивый ответ. Ведь барон не счел нужным тратить время даже на то, чтобы написать ей записку. Твинкл машинально поправила себя, что не нуждается в объяснениях, она сняла туфли и сжалась в комок на кровати, положив теплую ладонь на место ушиба. От страха, досады и боли она не могла сконцентрироваться даже на самом простом заклинанием.

***

Барон выслушивал точку зрения Райпэна, красного от негодования. Рыцаря очень злила вся эта ситуация, ему было стыдно и ужасно обидно. Про самого милорда можно было сказать то же самое, но с одной поправкой: стыда он не чувствовал. Может, только самую малость. — Что Вы нашли в этой фее, господин? — легко было понять, что на самом деле имел в виду рыцарь. «Чем она лучше меня?» Барон ненавидел этот вопрос. Райпэн был прекрасно осведомлен, что можно спрашивать, а что нельзя, потому и заслужил быть уязвленным. — Она умеет колдовать, в общем-то, этого достаточно, — милорд немного наклонил голову, исподлобья поглядев на рыцаря, — Но, вижу, тебе не терпится услышать больше. Она незаметная и очень быстрая. Гораздо быстрее тебя, — с нажимом добавил барон, — также, она хочет знать и хочет учиться. И, наконец, она, может быть, просто мне симпатична. Ты все слышал. Можешь быть свободен. Воин поник. Было видно, что он зол, в том числе на себя и на свои глупые вопросы. А, значит, речь барона оказала должный эффект на него. Конечно же, у Твинкл было просто огромное количество минусов, начиная от плохо контролируемой магии и заканчивая ее совестливостью и наивностью. «Только полная дура может сначала покалечить врага, а потом извиняться перед ним, думая, что извинения что-то значат,» — милорд считал доброту и совестливость исключительно отрицательными качествами, которые мешали в полном счете реализовать потенциал. Разумеется, если они были направлены не на союзников, а на противников. — Вот еще что: ты не должен ей грубить. Веди себя достойно, как подобает рыцарю, — барон окликнул Райпэна прежде, чем тот успел выйти за дверь, — это приказ. Барон махнул рукой, рыцарь покинул его кабинет, вежливо закрыв за собой дверь. По тихому ворчанию стало понятно — он совершенно недоволен приказом. Милорда это не волновало. Он сейчас думал про фею, про ее сильные и слабые стороны, разрабатывал возможные рычаги давления на нее и сценарии ее поведения. Строить логические схемы и выводы, рисовать стратегию чего угодно барон всегда находил ужасно занимательным. А непредсказуемость феи казалась ему еще более занимательной. Он пытался прощупать поведение Твинкл в качестве части четверки, столь ему ненавистной, но это было скучно — фея всегда вела себя однотипно, не высовывалась и практически не участвовала в поединках. Словно ей запрещали присоединиться. Куда интереснее было смотреть на нее с позиции союзника. Как подчиненная, она прочно ощущалась продолжением руки. Недоработанным, но таким же надежным, каким был Райпэн. Не чувствовалось никакой порывистости, подчинения чувствам. Как будто, получив приказ, фея превращалась в солдата. Барон задумался: а ведь Твинкл остановилась, стоило ему лишь приказать ей это сделать, хоть она и была в странном, неконтролируемом состоянии. Стоило ее в чем-то заверить, как она без сомнения следовала его словам. Недоверие прошло слишком быстро. Милорд понимал, что приблизился к какой-то недостижимой, определенно важной истине, к тому, что откроет ему правду. Он расчертил страницу записной книжки на две одинаковые колонки. Барон решил соотнести характеры феи и рыцаря, пытаясь найти сходства. Сходств оказалось чуть меньше двадцати. Милорд ещё раз медленно вчитался в список, стараясь найти в нем ошибку, но ничего не нашел. Он понял, что неприятное ощущение вызвало то, что фея и рыцарь слишком похожи, какие-то неопределенные опасения. Барон решил, что пока подобные мелочи не должны его волновать. Вдруг дверь распахнулась, ударившись о стену с ужасающе громким хлопком. В проёме стояла Твинкл, бледная, как смерть. По красным отметинам на лице и руке и по мятому платью было видно, что она спала. А по испуганному лицу и прерывистому дыханию барон понял, что ей приснился кошмар. Фею мелко трясло. Она ничего не сказала, только расплакалась. Милорду стало интересно, что же могло так ее испугать? Он подошёл к фее и положил руку ей на плечо. Ее нужно было успокоить, и поскорее. Барон только вспомнил про сильное успокоительное, которое пил сам, как фея так сильно стиснула милорда, что он закашлялся. Она что-то неразборчиво бормотала. — Отпусти меня! — барон проглотил добрую половину фразы. Твинкл ослабила хватку и отошла от него. Фея закрыла лицо руками. Милорд жёстко опустил ее на стул, на котором прежде сидел Райпэн. Ему потребовалось больше минуты, чтобы найти в ящике стола пузырек с успокоительным. — Пей! — он откупорил сосуд, вытаскивая тугую пробку, и протянул его Твинкл. Та отпила половину и закашлялась от горечи. Да, оно было очень горьким. Барон усмехнулся, заталкивая пробку обратно. Фея перестала хныкать. Она весьма удивленно посмотрела на милорда. Тот уже испугался, что в зелье была какой-то ингредиент, который категорически запрещено употреблять феям. Но, как бы то ни было, Твинкл больше не плакала. Жидкость оказывала мгновенное действие. — Что у тебя стряслось? — барон ни капли не сомневался, что это была какая-то чепуха. Он сел, предчувствуя, что это надолго. — Мне приснился кошмар, — фея отвернулась, но глаза закрывать не стала, — очень, очень страшный! — А я уже испугался, что казармы загорелись, — сквозь зубы процедил милорд. Лучше бы он ошибся. Выслушивать чепуху фей было той ещё морокой. Твинкл печально посмотрела ему прямо в глаза. Судя по ее пустому и несколько угасшему взгляду, кошмар действительно был, и был очень страшным. — И чем я могу помочь? — вопрос был риторическим, фея должна была догадаться, что он не сможет с этим ничего сделать. — Есть одно заклинание, — сказала фея, потупив взгляд, — оно позволяет передать другому сон. И тот, у кого отбирают его, забывает о том, что было во сне. Но такое не должен видеть никто. Барон хорошенько задумался. Что может испугать фею? Вряд ли там будет что-то настолько страшное и противное, то, чего он никогда не видел. Он посмотрел в окно. У него оставалось время до ужина. — Только если это быстро, — бросил он, соглашаясь на очередную глупую авантюру. — Хорошо, — фея кивнула, взяв в руку палочку, — Небыль видал, другому передал! Она дотронулась звездой до своего лба, от него протянулась тонкая жемчужно-белая нитка. Стоило ей коснуться человека, как перед его глазами возникло какое-то марево. А за ним пришла темнота.