Идеальное оружие

Чувствовал барон себя странно. Словно стал наблюдателем, гостем в чужом теле. Он ощущал предвкушение, страх и радость. Тело бежало куда-то в зал по коридорам, на стенах которых красовались различные фрески, изображавшие цветы. Колонны были увиты зеленью. Так строили только феи. Он стал частью сознания одной из них. Другая часть сознания отметила то, что на нём какая-то черная накидка. И что повод глупого бега — день закрытых дверей. Что это за день, барон не знал. Скорее всего, очередное глупое чаепитие с тортом. Он успел. Все остальные феи давно уже собрались за столом. Королева произнесла очередную душную речь. Барон вспомнил себя лет пятнадцать назад, когда большую часть времени приходилось сидеть за круглым столом и выслушивать других рыцарей, не имея права голоса. А потом началось представление. Жаба хлопнула руками, и на столе появилось огромное блюдо, накрытое простыней. Предчувствие подсказывало, что сейчас начнется настоящий кошмар. Простыня вздымалась, словно от дыхания. Стало ужасно мерзко. Больше от того, что тело ощущало предвкушение чего-то особенного. Фея в розовом платье, кажется, ее звали Лорелла, подлетела к блюду с огромным и очень острым ритуальным ножом из материала, напоминающего стекло. Простыня слетела, и по спине побежали мурашки. На блюде лежал человек. Живой. Но он не дёргался, видимо, на него было наложено заклинание паралича. Дальше началось то, что заставило бы такого, как принц Александр, как минимум упасть в обморок. Барон был иного склада, но даже ему, много чего повидавшему за жизнь, стало противно. Человека резали живьём, а тот даже не кричал. Более того, кровь как-то медленно вытекала из него, аккуратно заполняя блюдо. Куски того, что раньше ходило, говорило и даже пыталось думать, раскладывали по тарелкам, аккуратно, словно это был торт. Королеве досталась голова. А перед бароном лежал небольшой кусок бедра с костью в середине. И та была так ровно срезана, что сомнений в магическом происхождении ножа не осталось. Жаба произнесла тост. Она говорила что-то про жизненную энергию, перешедшую феям от этого человека. Этот бред звучал как-то болезненно-реалистично. Когда Королева фей легко пробила вилкой черепную коробку, поедая не остывший мозг, барон едва сдержал рвотный позыв. Тело вздрогнуло, отложило в сторону нож и вилку, как сделали и другие феи, руками взяв кусок человечины. Теперь барона действительно чуть не стошнило. Тело ело ещё теплое мясо, противно чавкая. Острые зубы вонзались в плоть, будто бы это был бисквит. Во рту стоял мерзкий сладковатый привкус. От запаха крови становилось дурно. Но на этом пиршество не кончалось. Грудную клетку бывшего человека вспороли тем же ножом, раскрывая ребра, как раскрывают устриц. Лорелла достала из нее сердце. Оно так же досталось королеве. Другие органы феи почему-то брезговали есть. Волшебница с ножом одним мановением руки заставила тело исчезнуть. Жаба сожрала сердце с весьма одухотворенным выражением лица, перепачканного в крови. Затем она подняла руки к небу и начала петь какую-то безумно древнюю гортанную песнь. Ее губы, алые от помады и крови, почти не двигались. Казалось, звук идёт изнутри. Кровь в блюде поднялась тонкими нитями, заполняя кубки фей. Было что-то омерзительно красивое во всем действе. Когда сон кончится, он спросит у Твинкл, как же на самом деле проходит этот праздник. Тело тем временем облизало губы, соленые от крови. Феи стукнулись кубками. Кровь была густой и просто омерзительной на вкус. Она пахла железом. У милорда не получалось абстрагироваться от происходящего, как бы он ни пытался. Вдруг он почувствовал небывалый прилив сил, будто после крепкого сна под открытым небом. И радость от этого тоже была мерзкой. Тело было счастливо вместе с другими. Они забрали одну жизнь, чтобы продлить свои. Логично и, в то же время, отвратительно. Сознание снова померкло, возвращая его обратно в покои. Твинкл глядела на него с беспокойством. Барон выпил остатки успокоительного, чувствуя, как мерзкие воспоминания обволакивает непроницаемый туман. Однако даже снадобье не могло снять его нарастающего раздражения. Фея ничего не понимала. — Что там было? — спросила она привычным тоном, без пустоты взгляда. — Вы, феи, абсолютно отмороженные. Вот как, скажи мне, как в твоей голове могло возникнуть такое? Я понимаю, там, розовые зайцы, торты и все в этом духе, но это?! — барон злился, медленно отходя от шока. Он встал со стула в поисках штопора. Во рту до сих пор стоял странный соленый привкус крови. Как будто это он, а не безымянная фея, жрал несчастного. Человека передёрнуло. Кажется, этого он никогда не забудет. Твинкл тем временем обхватила плечи руками, наклонившись. — Этого не может быть, я, я помню все, каждую подробность! Но этого не может быть! — фея не плакала, просто глядела в пол. — Ты снова перепутала заклинания? Можно спросить, а на что же ты надеялась, и почему показала его именно мне? — барон был так раздражен, что завалил и без того испуганную фею вопросами: ему было не до правил приличия, к тому же, Твинкл все еще оставалась под действием успокоительного. — А разве вы не постоянно этим занимаетесь? — вопрос выбил милорда из колеи. — То есть ты хочешь сказать, — он потер виски, морщась от неприятных ощущений в голове, — ты хочешь сказать, что я и мои солдаты едим пленных? Это ты имела в виду? — … значит, нет? — эти глаза надо было видеть. Барон нервно ухмыльнулся, с облегчением понимая, что мерзкий привкус крови сменился не менее противным привкусом успокоительного. Выражение лица Твинкл сильно его рассмешило. — Подожди, подожди, то есть… ты действительно так думала? — он рассмеялся, — Нет, ну надо же, Твинкл, — барон вытер тыльной стороной ладони выступившие от смеха слезы, — рыцари не едят людей, понимаешь? Вы действительно ненормальные! Он снова рассмеялся, облокотившись на стол. — Слушай, вы же не сами это придумали, — в его голосе сверкнули угрожающе-тяжелые ноты, — кто-то же вам должен был это сказать, верно? Кто? Он наклонился к фее, пристально поглядев ей в глаза. Твинкл вздрогнула и отвела взгляд, не выдержав напора, ее щеки немного порозовели. — Никто не говорил... Похоже, я сама все выдумала, — фея всхлипнула. Ей было очень некомфортно. Барон отстранился, увеличивая расстояние. Он вдруг задумался: в прошлый раз Твинкл хотела его прикончить, стоило только ему неосторожно проговорить с нажимом всего одно слово, а теперь она спокойно сидит, немного подрагивая от страха. Он вспомнил про успокоительное. Барон и без помощи феи знал, кто распускает слухи. Сэр Гарет и некоторые болтливые рыцари. Больше некому. Барон налил воды из графина в стакан. Подумав, он взял второй стакан и, наполнив его, протянул фее. Та взяла, но не собиралась пить, а только смотрела в пол, словно там было что-то интересное. Милорд хмыкнул. Он подумал было предложить ей посетить пыточную, которую построили еще невесть когда и которая давным-давно превратилась в склад всякого хлама, чтобы удостовериться в ложности слухов, но потом передумал. Твинкл и так была перепугана до полусмерти кошмаром. Барон не собирался утешать ее — ему самому очень нужно было утешение после того, что выдало ее странное сознание. С феями ему всегда было сложно. Импульсивные, эмоционально нестабильные, глупые и не умеющие работать головой. Барон не отрицал, что и сам бывает таким, но продолжал подсознательно считать себя выше этого. Дверь мягко открылась, впуская в комнату невероятно взбешенного сэра Райпэна. По перекошенному от злости лицу и здоровой руке, лихорадочно сжимающей рукоять меча, было предельно ясно, что случилось что-то очень серьезное. — Четверка. Здесь, — просипел он, не в силах сдержать приступ кашля. Твинкл озадаченно посмотрела на рыцаря. — Может, тебе нужно исцеляющее заклинание? — раздражённо пробормотал барон, сжимая кулаки так, что побелели костяшки. Уже скоро ужин, а они решили окончательно испортить ему аппетит, — какого черта они тут забыли?! — Нет, никаких заклинаний, — выдавил из себя рыцарь. Он вложил меч в ножны, растирая грудь здоровой рукой. Барон скептически на него посмотрел. — Тогда ты останешься здесь. Никаких сражений с такими травмами, — строго бросил он, пулей вылетая в коридор. Фея поспешила за ним, она ощущала раздражение и радость. Раздражение почему-то было вызвано тем, что они пришли слишком рано, что она еще не успела научиться всему, чему должна была, и, в то же время тем, что они так долго ее искали. Она испытывала противоположные чувства одновременно, это сбивало фею с толку. Твинкл понимала, что ей нужно остаться здесь, чтобы стать сильнее, но фея не была уверена, что это ее мысль, а не чужая. Волшебница ужасно скучала по друзьям и, в любом случае, очень ждала встречи.