***
Дверь хлопнула ещё раз. Теперь в гости пожаловала фея. За нее говорил стрекот ее полупрозрачных крыльев. Почему-то она была закутана в одеяло. Неужели, замёрзла? Нет, проблема в другом. Твинкл выглядела грустно. — Хорошо поспала? — из вежливости поинтересовался барон. Ещё бы она спала плохо. После того, как так устала. Да, если бы она продолжила храпеть за столом, пробуждение было бы не самым приятным, но она лежала в кровати, а значит, беспокоиться было не о чем. — Да, хорошо, — кивнула она, опускаясь на пол, — только вот… Твинкл показала причину своей печали: в атласных лепестках, украшавших ее и без того подранное платье, зияла обугленная дыра. Теперь в таком никуда не выйти, если, конечно, не хочешь быть осуждаемым обществом. — А ещё я замёрзла, — тихо проговорила она под нос. Не успев закончить фразу, фея чихнула, барон надеялся, что от пыли. Не от простуды. — Тебе нужно новое платье, — задумчиво протянул барон, пытаясь что-то сообразить. Он кое-что вспомнил, улыбнувшись, — и тебе крупно повезло. Он махнул рукой, приглашая ее следовать за собой. Милорд прошел в дверь, расположенную дальше по коридору. Это оказалась небольшая и довольно захламленная кладовая. В большом черном, похожем на гроб, шкафу и находилось то, что он искал. Твинкл с интересом наблюдала за тем, как барон задумчиво перебирает вешалки. Он вытащил одну и продемонстрировал ее фее. Это было простое шерстяное платье на пуговках, черного цвета с белым отложным воротничком, такой же кипельно-белой нижней юбкой и манжетами с вышитыми на них золотыми узорами. Оно слегка побито молью, но все равно не растеряло своего очарования. Наряд явно принадлежал кому-то из слуг — дворяне не носили подобного. Твинкл сразу заметила, что платье будет ей немного велико, но ничего не сказала. — Извини, что такое простое, — проговорил барон, хотя вряд ли ему было какое-то дело для всего этого. — Я так понял, на атлас твои заклинания влияют плохо, а, значит, платье придется шить на заказ. Это займет больше двух недель, и я не хочу, чтобы ты все это время ходила в каком-то рванье, в котором можно замерзнуть и простудиться. Так что, держи, — он протянул ей вешалку, — временный вариант. Твинкл просияла и прижала платье к себе. Ей даже нравилось, что оно сшито не для богатых: все же, она рядовая фея, и ей не стоит выглядеть вычурно. — Спасибо большое! — она сжала милорда в объятиях, продолжая улыбаться. Тут же отпустила и отправилась к себе, чтобы поскорее примерить платье. Твинкл легко надела новый наряд, радуясь отсутствию глупого корсета, который и раздражал ее в богатых платьях, застегнула все пуговки, поправила воротничок и манжеты, крутясь перед зеркалом. Рюши на нижней юбке, выглядывающие из-под плотной верхней, смотрелись просто чудесно. Фея никогда до этого не носила черный цвет, и даже не думала, что он будет так ей идти. Платье оказалось совсем немного велико, так что ей даже не пришлось использовать заклинание. А, самое главное, в нем было тепло. Шерстяная ткань немного кололась, но к этому можно было привыкнуть — материал не был грубым, видно, это не самая дешёвая ткань. Вставки на груди блеснули в свете волшебных факелов винно-красным цветом. Теперь Твинкл чувствовала себя как-то непривычно. Словно она стала частью замка, хотя это было всего лишь платье. Может, из-за того, что оно выполнено в гербовых цветах, а может и потому, что его подарил сам барон. Хоть дарение одежды и считалось дурным тоном у дворян, крестьяне наделяли его особым смыслом. Или, вроде, так было только с самодельной одеждой? Твинкл поняла, что уходит в дебри размышлений. Она потрясла головой, разгоняя глупые всполохи мыслей. Ей очень хотелось, чтобы милорд оценил ее новый образ. Он удивлённо посмотрел на фею, а потом улыбнулся. Наверное, ему понравилось. — Тебе идёт черный цвет, — как-то задумчиво протянул он, — ты выглядишь более серьезной. Твинкл просияла. А потом поняла, что испытывает смущение даже от такого простого комплимента. Ее мысли снова закружились вокруг проклятия, и она попыталась остановить их ревущий поток, переведя взгляд на что-то другое. Ее внимание привлекла странная деталь. Одежда барона. Он носил одно и то же, что в своем замке, что на светские приемы. И при этом умудрялся слыть щеголем. В его наряде не было ничего особенного: камзол сшит из не самого дорогого сукна с шерстяными вставками, ткань брюк тоже не была дорогой. Твинкл едва могла припомнить, чтобы кто-то из ее знакомых, кроме Джина, носил такие брюки. Зауженные книзу, с отутюженными стрелками и красными лампасами. И лакированные кожаные ботинки с острыми носами. Его наряд не был вычурно богатым, скорее, выглядел несколько аскетично, но стильно, сдержанно. Выделялся только амулет из черного металла на толстой цепи с ярко-алым камнем, излучающий стойкую ауру черной магии. Он ей звенел. Вполне возможно, именно она влияла на человека, заставляя его голову раскалываться от боли. Твинкл поняла, что пялится в одну точку, что ее взгляд против воли сфокусировался на амулете. — Как можно носить такую гадость! — она указала на амулет, — его же просто распирает от черной магии! Барон вопросительно изогнул бровь. — Черная магия вредит человеку, влияет на сознание, постоянное ношение такой ужасной вещи может вызывать головные боли! Разве Вы не знали? Может, именно из-за него у Вас мигрени, — гневно выпалила Твинкл, возмущаясь. — Никогда такого не слышал, — милорд покрутил подвеску в руках, — он позволяет мне связываться с Форшизаком. Другого способа в наших краях ещё не изобрели, увы. Он с поразительной грацией переместился в другую часть комнаты, роясь в огромном шкафу. Барон двигался слишком плавно для человека. Твинкл раньше не заостряла на этом внимания. Он словно перетекал из одного положения в другое, лишенный неуклюжести. Это было немного похоже на Руби во время сражения. Но чтобы всегда? Барон тем временем закончил поиски и достал симпатичную накидку с капюшоном. Твинкл подумала, что именно ее и не хватало для дополнения образа. Накидка достигала длиной локтя и тоже была черной. Капюшон создавал густую тень, закрывающую лицо. Золотистая застёжка с красным камнем блестела в свете факелов. Фея широко улыбнулась. — Я знал, что тебе понравится, — милорд потрепал ее по голове, — эта накидка дополняет образ. Пойдем на дело, не забудь надеть капюшон. Вроде бы, ее когда-то зачаровали так, чтобы лица носящего нельзя было узнать. Твинкл только кивнула. Проклятье дало о себе знать даже после того, казалось бы, простого жеста. Ей стало некомфортно, и колокол, зовущий на ужин, прозвенел как раз вовремя. Барон явно заметил ее странное поведение, но ничего не сказал.***
Твинкл вела себя сегодня ещё менее нормально, чем обычно. Конечно же, милорд прекрасно знал причину ее волнений и странного поведения. Но постоянные слова о проклятии заставляли человека нервничать. Не то, что бы он верил в возможность подобного… просто волновался за ментальное здоровье феи. Если она сойдёт с ума, никому от этого лучше не станет, нет. Только хуже. Ужин не принес радости, барон еще больше захотел исполнить давнишнее желание — нажраться, как свинья и тупо лежать под столом, пока утром голова не начнет раскалываться от жуткого похмелья. Твинкл быстро пожелала ему спокойной ночи, убегая в свою комнату. Она, сама того не зная, способствовала исполнению его плана. Что же, тем лучше. У барона был превосходный спутник на сегодняшнюю ночь — бутылка крепкого коньяка прямо из подвала. Он сел за стол в своем кабинете, откупорил бутылку и влил красивую, блестящую в свете факелов, янтарную жидкость в широкий бокал. Милорд задумался на пару секунд и приложился к горлышку, игнорируя правила приличия. Он этого заслужил. Привычка топить свои печали в вине сгубила многих рыцарей. Барон иногда задумывался, когда же он перейдет ту черту, и давно ли он ее перешёл, но от этих мыслей было так паршиво, что хоть вешайся. Один или два раза он даже хотел. Напился, и уже было полез в петлю. Только вот милорд забыл, что сам же разрешил Форшизаку усилить чутье Райпэна. Рыцарь пришел слишком рано — он ещё стоял на табурете. «А зря, — строго проговорил он сам себе, — зря ты не умер тогда. Скольких бы позорных поражений удалось бы избежать». Не стоит пугаться — барон часто бубнил себе какие-то наставления или угрозы, когда был пьян. Он даже не заметил, как опустошил бутылку наполовину, ненадолго ощущая чувство раскрепощенности. В голову пришла интересная мысль, милорд взял перо и, не стараясь, что-то накарябал в записной книжке, лежавшей на столе. В этот момент дверь отворилась. В кабинете оказался Форшизак. Барон немедленно отложил перо, уставившись на колдуна. — Пить будешь? — он сразу перешёл к делу, не тратя времени на ругательства или бессмысленные препинания. — Да, наливай, — ответил маг. Конечно же, пить он не собирался, просто пришел проследить — не будет ли все как в тот раз. Трудно на самом деле найти более несчастного человека, чем барон. Рыцари, вообще, все были очень впечатлительным натурами, а ещё и очень спортивными. Они ненавидели поражения. Милорду просто не везло. Форшизак поморщился, когда тот приложился к бутылке. Пьяные люди выглядят жалко. У них нет собственного достоинства, они обменивают его на недолгую эйфорию, чтобы ничего не помнить. Ненадолго забыть, какой ты слабый и жалкий, ничтожный. У него не получалось. Колдун не помнил, когда в последний раз видел своего начальника счастливым. Или близким к этому. Нет, он улыбался, на светских мероприятиях был, как всегда — весел и неприемлемо-очарователен, но стоило только посмотреть на него другим взглядом, как по спине пробегал холодок. Липкий и противный. Не было в нем искренности. Он не был рад ни одному из этих мероприятий, как не радовался ничему в этой жизни. Просто сжимал зубы и работал. Он не сдавался вот уже все те годы, что они знакомы. Медленно сгорал от пожирающей его ненависти и раздражения. Только последнее время ощущался какой-то положительный всплеск: с появлением феи барон светился как новогодняя ёлка. Он искренне радовался каждому ее достижению, ему очень нравилось возиться с ней, хоть он и пытался казаться привычно-раздраженным. Его просто распирало от гордости за волшебницу. Милорд упал лицом на стол, тихо всхлипывая. Кажется, наступил тот период, когда он вспоминал о детстве. Барон никогда никому ничего не рассказывал о нем, только нечленораздельно бормотал по пьяни какие-то обрывочные фразы, понимать которые буквально было сложно, как и понимать вообще. Только один раз он обмолвился о том, что всю жизнь мечтал, чтобы его отец умер, но тот и после смерти решил испортить судьбу своему сыну. После этого Форшизак проштудировал все архивы короля, пытаясь найти хоть что-то связанное с взаимоотношениями в семье милорда. Но не нашел ничего интересного. Только сухие факты об его отце: родился, женился, умер. Вот и все, что было написано в коротком досье. Даты не интересовали колдуна. Он слишком давно следил за бароном, чтобы не быть в курсе каждой из них. Ему было интересно, что же может в корне сломать человека, сделать его таким. Ведьм отрезали от радости ритуалом, кто-то несчастен по другим, более интересным причинам. Дворяне — скрытный народ, несмотря на то, что вся их жизнь проходит в свете. Они привыкли сдерживаться, не показывая другим своих чувств. Их было сложно прочитать. Барон резко поднял голову, уставившись куда-то в пустоту. Он с блаженством улыбнулся, отключившись. В одиночку выпить целую бутылку коньяка, ничем не закусывая. Это он мог. Форшизак не стал ничего делать, колдун оставил милорда так, как он был. Тот храпел, пуская слюни на лежащую на столе записную книжку. Записную книжку? Это становилось интереснее. Форшизак не мог пройти мимо, его любопытство оказалось сильнее. Колдун вытащил блокнот, несколько брезгливо отодвинув в сторону голову барона, которому точно было все равно — он продолжал мирно спать. Конечно же, столь мнительный тип, как милорд, не стал бы доверять все секреты бумаге, но кое-что можно было и почерпнуть. Как же тяжело в Кингсленде без нормальных психотерапевтов. Форшизак громко вздохнул, перелистывая страницы. Ничего интересного он не нашел. Какие-то схемы и графики, зачеркнутые строки текста, записанные размашистыми буквами ругательства. Из чего-то более-менее сносного — только таблица сходств Твинкл и сэра Райпэна, в которой милорд отметил почти двадцать пунктов, и последний, уже изрядно обслюнявленный разворот. На нем немного расплывчатыми буквами было накарябано странное подобие стихотворения, которое, видимо, барон и писал, когда Форшизак решил к нему зайти. Из слов складывалась какая-то бессмыслица, милорд не был поэтом. Он также не обладал душой романтика, поэтому подобные позывы к творчеству наблюдались только после изрядного количества выпивки. Оно явно посвящено фее. Несомненно. Только у нее одной волосы цвета василька. Колдун покачал головой. Неужели барон, ненавидевший и презиравший так называемые высокие чувства, как бесполезные и только вредящие, влюбился? Что же, если это поможет ему справиться с его проблемами, пусть делает, что хочет. Это его жизнь и его проблемы. Форшизак ненавидел разбираться в подобных делах, он брезгливо захлопнул записную книжку и положил ее на угол стола, удаляясь в свою лабораторию, чтобы наконец-то предаться сну.***
Твинкл была крайне неприятно удивлена, когда застала барона спящим за столом, и обнаружила рядом с ним пустую бутылку коньяка. Это неправильно — губить свое здоровье алкоголем. Кажется, громкий хлопок двери разбудил человека, он выглядел помято. Фея злилась на милорда, но ей также было его искренне жаль. Он выглядел очень грустным. — Доброе утро, Твинкл, — барон выдавил из себя улыбку, пытаясь открыть пошире глаза. По его интонации было понятно, что это утро добрым не было. Фея увидела стоящий на столе полный графин воды. Сначала она хотела вылить половину ему на голову, но потом передумала, наколдовав розовую кружку. — Алкоголь вызывает обезвоживание организма, провалы в памяти и головные боли, — тоном Джина пробурчала Твинкл, протягивая кружку милорду. — Держи в курсе, — небрежно бросил в ответ он, жадно глотая воду, — я, между прочим, сам собирался это сделать. Фея фыркнула, облетая по кругу кабинет, словно пытаясь воссоздать картину прошлой ночи. — Как можно так сильно себя ненавидеть?! — в сердцах воскликнула она, опускаясь на пол. — Я очень себя люблю, — самодовольно ухмыльнулся барон, разворачиваясь к ней, — если ты не возражаешь, я пойду, — он, качаясь, встал со стула. Затекшее за ночь тело не желало возвращать себе привычную пластичность. — Вам помочь? — Твинкл волновалась, как бы он не упал и не сломал себе ногу или шею. — Сам справлюсь. Его несколько занесло на повороте, и милорд совсем не благородно врезался в дверной косяк. Хорошо, хоть удар не был сильным, и он ничего себе не сломал. Фея подхватила его под руку и потащила в уборную, находившуюся на этом же этаже. — Сначала приведите себя в порядок, чтобы так говорить, — она бесцеремонно затолкала его внутрь, закрывая дверь. Фея хотела сказать ещё что-нибудь, более колкое, но вспомнила, что ему, скорее всего, не слишком хорошо. Так что она просто принялась ходить взад-вперед по коридору, опасаясь, что барон опять что-то учудит. Пока что все было нормально, по крайней мере, никто не упал, так что фея наслаждалась созерцанием прелестного вида, открывшегося ей из окон. День стоял солнечный, хоть и несколько прохладный. Но в новом платье было тепло. Твинкл больше не ежилась от холода, за что была очень благодарна. Ее не покидало ощущение неправильности происходящего. Обычно с ней такого не было. Фея задумалась в тысячный раз за эту сумбурную неделю, пытаясь разобраться хоть в чем-то. У нее снова ничего не вышло, хоть стой, хоть падай. Это раздражало. Странно, что от такого количества негативных эмоций у нее ещё не отвалились крылья. Твинкл снова думала о проклятиях, нахмурившись, перебирала в голове способы их снятия. Дверь тихо открылась, и из нее никто не выпал, нет. Хотя фея была уверена, что именно так и произойдет. Барон с утра плохо держался на ногах. «Хотя, он мог и подшутить», — подумала волшебница, сжав губы. Милорд любил такое. Да. Сейчас он выглядел гораздо лучше и свежее, чем тогда, видимо, умывание холодной водой пошло ему на пользу. Его даже почти не шатало, когда он подошёл к окну, в которое и глядела фея. Он выглядел так, словно что-то задумал. Барон откашлялся, явно готовясь что-то сказать. — Завтра будет бал у короля Кендрика, — он скривился, будто съел лимон, — и я обязан там быть. Не думай, что я тебя приглашаю. Просто предупреждаю, что завтрашним вечером буду отсутствовать, — спокойным, немного надменным тоном произнес милорд. Как будто его только что не шатало, будто бы у него и не болела голова. — Бал — это же так чудесно! — Твинкл мечтательно улыбнулась, забывая про то, о чем думала до этого, но барон прервал дальнейший ход ее мыслей. — Там будут твои друзья, и я не думаю, что они обрадуются, увидев тебя в моей компании, да ещё в одежде цветов моего герба. — Он сделал акцент на последнем, а потом продолжил, — я хочу просто прийти туда, показаться там и улизнуть, придумав очередную отмазку, — милорд загадочно улыбнулся, тут же нахмурившись, — но я совершенно не планирую очередную глупую дуэль с принцем Александром. И не хочу снова оказаться в числе проигравших придурков, если ты, конечно, меня понимаешь. — Да, но ведь такие события происходят не каждый день, — начала было Твинкл. — Конечно, — согласился барон, — всего-то каждое дурацкое воскресенье. Если не бал, то очередная рыцарская попойка или соревнование. Не вижу никакой разницы, — он брезгливо махнул рукой. — Я думала, вы любите быть в свете, — фея удивлённо посмотрела на милорда, тот в ответ так же удивлённо вытянул лицо. Но ничего не сказал, направившись в сторону лестницы. Твинкл поспешила следом — у нее осталось слишком много вопросов.