Black and White...

      Сидя на самом краю тёмно-синего мягкого дивана и рискуя в любой момент скатиться на пол, девушка с плохо скрываемым волнением наблюдала за футболистом. Теребя в руках небольшой камешек на тонком серебряном браслете, который он подарил ей спустя всего неделю после их знакомства, она еле заметно покусывала ярко-алые губы, время от времени слизывая с них выступающие кровавые капельки.       Парень же, кажется, не обращая никакого внимания на брюнетку, так умело слившуюся с интерьером и не выдававшую своего присутствия ни единым звуком, негромко напевал какую-то песню, услышанную то ли по радио, то ли где-то ещё. Стоя у большого шкафа-купе, он быстро перебирал свои вещи, кидая подходящие на диван небрежными резкими движениями.       — То есть ты вот так вот возьмёшь и уедешь? — собрав все оставшиеся в заметно истощённом измученном от постоянного нервного перенапряжения теле силы, негромко произнесла девушка, поймав очередную футболку, прилетевшую прямо ей в лицо.       — Ну, да. А в чём проблема? — замерев всего на несколько мгновений, но даже не удосужившись повернуться в её сторону, ответил спортсмен.       — Ни в чём, — качнув головой, брюнетка, наконец, оставила в покое свой браслет и чуть откинулась назад, опираясь на подрагивающие тонкие руки. — Просто я думала, что мы с тобой…       — Начинается, — демонстративно закатив глаза, выдохнул футболист, бросая на диван последнюю понравившуюся вещь. — Если хочешь, то поехали со мной. Я ж не против, — добавил он уже гораздо громче, но всё с той же звеняще-наплевательской интонацией, словно бы говорившей: «Делай, что хочешь, только отстань от меня. Мне всё равно».       — Лёш, как ты себе это представляешь? У меня работа, мама, сестра в этом году школу заканчивает, — говорила девушка, выдавая всё больше и больше аргументов, которые, по её мнению, могли выступать действительно весомыми причинами, по которым она не может вот так вот сорваться и уехать. — В конце концов, это чужая страна, а я даже языка не знаю.       — Тогда я вообще не понимаю, чего ты добиваешься, Лесь, — на этот вопрос брюнетка ответа не знала. Хотела ли она, чтобы он остался тут, в Москве? — Определённо да. Но ведь в таком случае его мечта, его цель, к которой он шёл столько лет, рухнут, все его старания окажутся напрасными. Скорей всего, ей просто было обидно. Он даже не сказал ей, что уезжает. Олеся узнала случайно, мельком услышала по радио. Она была по-настоящему счастлива поначалу, что из тысяч и тысяч талантливых парней со всего мира именно ему выпал такой шанс, она до умопомрачения гордилась им. Вот только самому парню до её радости, кажется, не было никакого дела. От осознания этого болезненный комочек, застрявший где-то в груди и не дававший спокойно дышать вот уже полгода, заметно увеличился в размерах, теперь причиняя настоящую физическую боль.       Он её совсем не любил. Это видели все вокруг: её подруги, его друзья. Каждый день он делал ей больно своими колючими, как осколки стекла, словами, оскорблявшими и унижавшими её так сильно, что любая другая давно бы не выдержала и ушла. Но она почему-то терпела, почему-то верила, что всё изменится. Вот только ничего не менялось. Весь последний месяц он был как-то по-особенному холоден по отношению к ней, словно бы стремился оттолкнуть её от себя как можно дальше, чтобы она не лезла к нему больше со своей помощью и поддержкой. Однако Леся и тут его не бросила.       Ей было сложно, она просто увядала, как увядают не только цветы, но и люди, долгие годы страдающие от неизлечимых болезней, заставляющих любовь к этой жизни, пылающую в их глазах, постепенно угасать. Близкие ей люди били панику, подозревая у неё целую кучу диагнозов, о которых они вычитывали на бескрайних просторах интернета. Они умоляли её уйти от него, начать нормально питаться и, наконец-то, уже обратиться ко врачу, потому что здоровые люди не теряют двенадцать килограмм за месяц, у здоровых людей в двадцать три не седеют волосы, здоровые люди не падают в обморок настолько часто, как в последнее время это делала она.       Сама же девушка знала: она совсем не больна. В голове ещё два месяца назад, как раз после того, как в их отношениях ударили морозы, брюнетка составила чёткий, но такой простой, как пареная репа, план. Как только он её бросит, она поднимется на крышу его дома и спустится оттуда. Быстро. Прямо вниз. Чтобы навсегда остаться бледным отпечатком прямо под его окнами.       — Я добиваюсь хоть какого-то уважения к себе, — вдруг сказала Олеся, однако никакой уверенности в её голосе, как и всегда при разговоре с ним, не было. — Скажи, разве я не заслужила, чтобы меня уважали? — с трудом поднявшись с дивана, она приблизилась к нему, утыкаясь носом в изгиб мужской напряжённой шеи и сжимая в своих маленьких хрупких ладошках его руку.       — А ты сама-то себя уважаешь? — печально усмехнулся Лёша, делая резкий скачок в сторону и заставляя девушку упасть обратно на диван, не удержав равновесие. — Стоишь тут с мокрыми глазами и дрожащим голосом пытаешься меня о чём-то просить. Начни с себя, Лесь. Короче ладно. Ключи отдашь Антохе потом. Чао. Не скучай, — даже не поцеловав, а лишь махнув ей рукой, Миранчук схватил с пола наспех собранный чемодан и ушёл так быстро, будто бы и правда боялся передумать и всё-таки навсегда остаться здесь.       Он прощался с ней не горькими слезами скорой разлуки и не романтичными обещаниями, предвкушавшими продолжение их истории, а громким хлопком входной двери и прохладным ветром, внезапно ворвавшимся в приоткрытое окно их спальни.       Запоздало среагировав на всё произошедшее, брюнетка было кинулась к двери, но сил дойти до туда уже не хватило: он забрал их все до последней капли. Кажется, в психологии подобное называют энергетическим вампиризмом. Однако Лесю этот вопрос совсем не волновал. Подтянув ноги к груди, она прислонилась головой к стене, опять чувствуя мерзкое головокружение, за которым, как и всегда, последовал полный провал. Закрыв глаза, Олеся просидела так до самого вечера.       Почувствовав неожиданное тепло в осеннем холоде пустой квартиры, девушка чуть вздрогнула, но открыть глаза всё же не смогла — ей всё ещё слишком сильно хотелось спать. Ей вдруг показалось, что от этого живого знакомого тепла у неё выросли крылья и она взлетела ввысь, приземляясь на мягкие перины белоснежных облаков.       Проснувшись утром, брюнетка обнаружила себя лежащей на широкой двуспальной кровати в их спальне.       — Лёшенька, — едва касаясь кончиками длинных тонких пальцев знакомой спины сидящего на краю постели парня, прохрипела она, чувствуя, как в уголках глаз скапливаются слёзы. Футболист вздрогнул, выходя из состояния дремоты, в которое он погрузился всего пару минут назад.       — Не совсем, — ответил парень, разрушая последние остатки греющей душу надежды.       — Антон, — разочарованно выдохнула Леся, отворачивая голову в противоположную от него сторону. — Зачем пришёл?       — Хотел у брата шмотки свои забрать, — поднявшись с кровати, ответил Миранчук, делая вид, что не замечает той грусти, которая отчётливо слышалась в её голосе.       — Я полежу ещё минут пятнадцать. Можно? А потом я тебе ключи отдам. Честно.       — Оставайся здесь, сколько захочешь. Можешь, если хочешь, вообще сюда переехать. Всё-таки не чужие же люди, — добрая усмешка Антона отдалась тянущей болью в груди. Тяжело сглотнув, девушка стёрла с щеки горячую слезинку.       — Нет, я не могу. Это будет неправильно. Но можно, пожалуйста, я их тебе в следующий раз отдам? Просто я очень устала и мне немного не хорошо, — пряча горькие всхлипы собственной ничтожности за отрывистыми предложениями, Олеся перевернулась на бок, сжимаясь в дрожащий комочек.       — Конечно. Но ты только позвони сначала, чтобы не пришлось ждать меня часами, а то, знаешь, я люблю языком почесать после тренировок.       — Ничего страшного. Я подожду, если будет надо. Я вообще не тот человек, к которому нужно спешить на встречу.       — Почему? — перестав улыбаться, поинтересовался парень, хмуря брови.       — Потому что у меня вагон терпения и понимания, а вот самоуважения у меня совсем нет.       — Что за глупости? С чего ты это вообще… — футболист осёкся. — Погоди. Тебе Лёха так сказал?       Девушка не сдержала слёз.

***

      Разговоров о боевой подруге, готовой с ним и в огонь и в воду, Миранчук-старший упорно избегал. Обсуждать личную жизнь теперь казалось чем-то совсем запретным. Он ссылался на внезапные дела и сильную усталость, на постоянную занятость и на то, что под вечер совершенно не варит голова. Однако где-то глубоко он всё же понимал, что рано или поздно вопросы и домыслы проберутся сквозь его толстую броню из глупого смеха и идиотских шуток и заденут за самое живое, за то, что он так трепетно продолжал хранить внутри себя, пряча от всех друзей и родственников.        — Здарова, брат! Как ты? — спустя месяц полного игнорирования, он сам взял в руки телефон и, всё ещё сомневаясь в правильности своего поступка, набрал выученный наизусть номер.       — Привет! Всё в норме, — также холодно ответил Антон, будто бы совершенно не радовавшийся внезапному звонку близнеца.       — Как… Леся? — вдруг спросил Миранчук-старший, очевидно, посчитав, что прошедшего времени оказалось вполне достаточно, чтобы слёзы в её глазах высохли и она вновь нашла смысл в жизни. Ни в нём. В его брате. — Вы же вместе, да?       — Лёх, зачем ты с ней так? — вместо ответа произнёс Антон. — Она же… любила тебя по-настоящему.       — Знаю. Но ведь тебе она не безразлична, — подметил Алексей, воскрешая в голове печальные взгляды, скрытые под лёгкой улыбкой, которые его брат посылал в её сторону каждый раз, когда они встречались.       — Какое это имеет значение, если она ко мне ничего не чувствует?       — Уходишь от ответа. Значит, я угадал, — усмехнулся Лёша, хотя смеяться ему сейчас совсем не хотелось.       — Хватит уже, Лёш.       — Береги её, брат. Не будь козлом, как я. И она растает.       И он слушал старшего брата. Никогда не слушал, а тут почему-то решил. С каждым разом Антон всё крепче и крепче обнимал её за талию, всё больше и больше эмоций вкладывал в поцелуи и их совместные ночи, призванные лишь утешить её, заставить отвлечься от той боли, которую доставляли осколки разбитого вдребезги обескровленного сердца, царапавшие грудную клетку изнутри. В один момент он действительно поверил, что она сможет полюбить его за место брата, ведь они похожи как две капли воды. Вот только она не полюбила. Не смогла. Потому что он просто-напросто был не тем, в ком она нуждалась всё это время. Зато, кажется, Леся окончательно и бесповоротно влюбилась в себя саму. Ну что ж, во всё есть свои плюсы.