Путь к возвышению

Глаз Денейра наблюдал с нарисованного на стене символа, однако Алданон сомневался, что бог мог действительно видеть его сейчас. Вряд ли и до Савраса долетело хоть одно слово из молитв. Момент времени, вытянутый из воспоминаний, мог ввести в заблуждение чувством дежа вю, но не одурачить: такое он уже прошёл с Фейн. Зал, совещание на отбор в экспедицию, знакомые лица — лишь идеально воссозданные декорации. Алданон чувствовал себя внутри них марионеткой, которой лишь предстояло сыграть свою роль. — Что именно вам интересно? — спросил он, всматриваясь в глаза каждому мастеру за столом. После холода заваленного грунтом зала здесь было намного теплее, как в тот день перед сборами. С края стола, в тенях, Алданон заметил пристальный взгляд Аммона Джерро и поёжился. — Ваши способности, естественно, — пояснил мастер Дюррант с улыбкой. — Только испытав знание, можно постичь его — поэтому мы приступим прямо сейчас. Пока поддельный старик рассказывал о следующем испытании, Алданон сделал шаг к стене и, протянув за спиной руку, коснулся её. Образ маленькой, но отважной Миэль — в пыли, с луком в руке и едва сдерживаемой яростью во взгляде — возник посреди его воспоминания, словно она была его частью. «Я, Миэль Фейн, отказываюсь от дара!» Не успел Алданон даже обдумать её слова, как видение быстро оборвалось, образ рассеялся, и взгляды членов совета, точно на громкий звук, одновременно обратились к нему — так поворачивает несколько нанизанных на нитку марионеток одинокий кукловод. — Прошу занять своё место, — напомнил Аммон Джерро куда более настойчиво, чем поддельный мастер Дюррант, однако его голос изменился, будто кто-то другой проникал сквозь морок. Трескалось, как старая краска, привычное окружение, призванное усыпить внимание. Алданон понял, что пришёл к тому, кого искал, и сделал неуверенный шаг вперёд. Колени и руки тряслись, зубы стучали, мешая что-либо сказать; его трясло от ужаса и восхищения перед чем-то неведомым, невозможным по меркам Прорицания — более того, воздействие на материю затрагивало также все остальные школы и бросало вызов фундаментальной науке. Как послушный сотрудник, Алданон скромно уселся на стул и сцепил пальцы, чтобы унять дрожь. Ему снова пояснили, что придётся пройти испытание на владение техниками Прорицания; рядом тут же появился ассистент, однако в этот раз на подносе лежала целая груда небольших камней. Алданон вздрогнул, когда услышал скрип отодвигаемого стула, и перевёл взгляд на внезапно выбившегося из роли Аммона Джерро. Тот неторопливо встал, обошёл стол, не удостоив мастеров вниманием, и остановился напротив Алданона, спрятав за спиной руки. Мурашки высыпали от одного его грозного вида и вязи переливающейся, словно живой, золотистой татуировки на лице. — Вы… — Алданон облизнул пересохшие губы таким же высохшим языком, больно царапнув кожу, так и не вспомнив, когда в последний раз пил или ел. — Вы же архитектор, из Иллефарна? Алданон бросил пробный камень сам, первым, даже не зная истинного значения не раз услышанного слова, но мог и так догадаться по контексту: прорицатели только и делали, что угадывали. Аммон Джерро, однако, широко и пугающе улыбнулся. — Значит, ты многое услышал в этих стенах. Что ж, не придётся повторять одно и то же в сотый раз. Нудная работёнка, знаешь ли, но кто-то должен и её делать. Где-то Алданон уже слышал подобный легкомысленный тон в одном из, казалось бы, непримечательных видений — о юном, но одарённом дварфе, который из лени совершил открытие. Та же граничащая с гениальностью простота прослеживалась почти во всём, что наполняло Пути Испытаний. До сих пор эмоции привязывали воспоминания к предметам, и, коснувшись голема, Алданон, возможно, увидел самый счастливый момент в жизни того многообещающего инженера. — Вы же тысячи лет как мертвы! — Да… и нет. Ты тоже мёртв в будущем, но сейчас говоришь со мной. Алданон пытался дышать ровно, но биение собственного сердца едва не заглушало слова Джерро, поэтому он решил немного сбавить обороты. — Где Энна? Она тоже здесь? В ответ послышался вздох, и по выражению лица Джерро Алданон явственно прочитал: «А ты сам как думаешь?» — Она на другом уровне, где я точно так же разговариваю с ней, как и с тобой. Он понятия не имел, что за уровни имелись в виду, но допускал, что это нечто вроде параллельного течения времени в одном пространстве — минуты, а возможно, секунды разницы. Как если бы кто-то создал два «пузыря» во времени одновременно и наблюдал за обоими сразу. Никакой гонки за знаниями изначально не предусматривалось. — Значит, так и работают эти комнаты? Хотя вряд ли везде — слишком много манипуляций, — вслух размышлял Алданон, хватаясь уже за новые нити скудно брошенной, как псу — палка, информации. Жадность, с которой он решил бороться, подступала к горлу. Джерро словно искренне радовался его наблюдательности. — Прекрасно. Я так и думал, что тебе понадобится какой-то… аванс. Однако далеко не каждый разум способен вместить наш дар, особенно когда дело касается человека, — нескрываемая брезгливость в его тоне царапнула тревожным предчувствием. Алданон сразу вспомнил те же слова Фейн в адрес расы людей и резкий отказ её сестры от «дара». Тем временем Джерро продолжал: — Поэтому в третьем испытании тебе выпадет честь прикоснуться к знаниям, насколько позволит твоё сознание. Пока что ты хорошо держался, но если оно не выдержит сейчас, то и дальше идти нет смысла. Он уже давно знал, что испытания не заканчивались здесь, ведь Фаугар так и не дошёл до конца. Скорее всего, Алданон находился на своего рода пристани перед необъятной ширью океана, и ледяной чужеродный ветер непознанного уже проникал ему под кожу — давно, шаг за шагом, из зала в зал, с каждым видением. Кому-то могло бы хватить такой малости, например, самому Алданону недельной давности — совершенно другому человеку без особой цели для существования, довольному малым и гниющему в запертом гробу выстроенных ограничений. Он и тогда пытался всмотреться дальше, но трусость постоянно перечёркивала любое начинание. Следующий шаг должен был сделать истину объективной — разве не об этом он мечтал? — Ты пришёл сюда за знаниями, однако каждая работа требует усилий. Страдание и усердие приносят самые сочные плоды, не правда ли? Так покажи мне, мастер школы Прорицания Алданон, на что ты готов пойти, чтобы заполучить нужную тебе информацию! Грубый командный голос настоящего Аммона Джерро перетряхнул всё его существо, заставил кровь остановиться, а конечности — похолодеть. Только мысли бешено метались под хрупкой оболочкой мозга — до черноты перед глазами, — однако думать он мог лишь о безумной улыбке умирающего Фаугара — человека, который тянулся к истине куда отчаяннее. Алданон мог бы прожить без утерянных знаний, пусть и с осадком разочарования, ведь от него не зависела судьба целой нации. Однако его ждали Форд, Энна, Эрн и даже Салхана. Какие бы сложные обстоятельства ни переплели их судьбы, Алданон не мог бросить товарищей хотя бы ради мастера Дюрранта. Пока что он не знал, как оборвать кровавую нить с архитектором и возможно ли вообще покинуть Пути Испытаний, даже выйдя на поверхность: плата за вход походила на сделку с могущественным демоном. К тому же он дал себе обещание больше не бояться. Алданон потянулся к подносу, взял верхний камешек, покрутил его в руке и подумал, прошла ли испытание Фейн и что за него получила, кроме вражды с сестрой. Даже сразившись с воспоминанием о ней, он не чувствовал злости — скорее радовался сорванной вуали фантазий, мешавшей глядеть на ход истории здраво. Он понимал, что её ноша героя обязывала принимать нелёгкие решения, проходить через реки крови вброд и получать одну пощёчину за другой, пока душа не истлеет, а сердце не очерствеет. На долю Фейн выпал жестокий жребий, однако её история ещё не кончилась. Все видения соединялись в его разуме связующими нитями, одно к другому, переплетаясь; каждый участник событий был на своём месте, несмотря на пропасть в несколько веков. Алданон уже знал так много, но одновременно не понимал общей картины. Как тогда на заседании Совета, между ним и задачей встрял какой-то камешек. Заклинание и на сей раз ничего не раскрыло. Алданон напрягал разум, пока голова не разболелась, бился о стену и атаковал вновь, уже понимая, что проигрывал — только не снова! Истина ускользала юркой змейкой, играла с ним видимой простотой и чувством дежа вю, юлила и не позволяла поймать себя за хвост. В жадности тоже оказались свои плюсы, так что в последний шанс Алданон вцепился крепко, взмокнув до нитки. Раз уж этот камень не удавалось раскусить, то оставался лишь один выход — проглотить его целиком. Аммон Джерро молчал и даже не шевелился, пока Алданон на его глазах совал в рот камни и думал, как походил сейчас на Салхану с его самоедством. Горло полоснуло болью, он задыхался и давился, тайно желая, чтобы мучениям положили конец, но продолжал стараться, пока поднос не опустел. До того, как последствия не скрутили его, Алданон поднял взгляд и со всей решимостью произнёс: — Я заберу всё, вот увидишь. — Что ж… занимательно, — протянул Джерро с неподдельным изумлением. — Это многое объясняет. В запасе остались эльфийка и дварф, но второй на испытание не годится из-за травмы. Даже жаль: он бы подошёл идеально. Речь определённо шла об Эрне, но Алданону всё равно удалось отстоять честь своей расы, как ему казалось. Может, он не отличался умениями дварфов или мудростью эльфов, но зато упорства ему оказалось не занимать. Люди могли удивлять и учиться, к тому же по живучести им не было равных — кроме, разве что, орков. Едва Алданон обрадовался победе, как почувствовал нарастающую отдачу, но в голове, а не желудке. Теперь он сильно сомневался, что на подносе были настоящие камни — и вряд ли вообще что-то из привычной реальности. Нечто словно расширяло его изнутри, рвало мозг на части и перестраивало на своё усмотрение, точно тысячи муравьёв роились под черепом. Мысли пролетали так быстро, что не успевали формироваться; в конце концов, их стало столь много, что Алданон забыл, как дышать и удерживать положение тела, и повалился со стула. Он бился внутри собственного тела, пытаясь совладать с ним и вернуть контроль, даже не вникая в чужие, внедрённые, как зараза, мысли. Раньше, когда не получалось сосредоточиться — или, наоборот, хотелось отвлечься, — Алданон обращался к образу Фейн из амулета, и на сей раз он решился поступить так же. Ценой невероятного усилия конвульсивно дёргающиеся пальцы зацепили торчащую из кармана цепочку, однако заклинание на ум не пришло. Эпизоды из его воспоминаний исчезали, будто кто вырывал сорняки из клумбы, но на их место протискивалось нечто необъяснимое, чужеродное — скорее присутствие силы настолько огромной, что жизнь одного смертного рядом с этим существом могла бы испариться каплей на солнцепёке. Алданон оттолкнул леденящее душу чувство подальше и сосредоточился на дыхании, постепенно вернув контроль. Как он и обещал, всё поместилось. Мерзкая рожа Аммона Джерро возникла в поле зрения. — Что видел? — поинтересовался тот, затем вдруг добавил, нахмурив рыжие брови: — Интересный у тебя амулет. — Ты показал мне то же, что и нетерильцу — Фаугару… Пока не разобрался, как вы создали… не понимаю. Теперь Алданон мог признаться вслух, что в потоке информации просвечивались бреши, нарочно созданные, чтобы не выложить лишнего. Однако целого искусственно созданного бога было не скрыть даже так. — Считай, что я дал тебе закрытую шкатулку без ключа, — пояснил Джерро. — В конце пути ждёт куда больше, но когда откроешь и познаешь всё… — Я стану архитектором, — закончил Алданон и закусил нижнюю губу. Сил встать так и не нашлось. — А ты не бессмертный — дело в этом месте, где ты открываешь пути в будущее и направляешь по ним своё сознание. Как это возможно? — Разве основы Прорицания не учат, что структура материи определяется лишь точкой наблюдения во времени? Чтобы понять мой образ мысли, тебе придётся отринуть куда больше, чем нормы морали, мастер Алданон, но я попробую объяснить наглядно, — Джерро так увлёкся, что начал разводить руками. Возможно, поучая «низшую» расу, он получал удовольствие. — Ты представляешь отпущенный срок как отрезок от рождения до смерти, но прорицатели Иллефарна рассматривают его в виде линии горизонта. Можно перевести взгляд вправо и увидеть свою смерть; чуть левее — юность. Линия же, которую ты мысленно очерчиваешь, ни что иное как… — Материя! — закончил Алданон в восхищении. Голова едва не разрывалась от сложности и одновременно простоты знания. Пожалуй, стало даже полегче, словно действительно ключом отворили громоздкие сундуки и вынули всё содержимое. Если задуматься, то любые открытия когда-то давались науке с боем, но потом становились обыденностью. «Всё сокрытое до поры считается невозможным» — однако эта простая истина была лишь верхушкой, тогда как мудрость пряталась намного глубже. Тот, кто скрывался за личиной Джерро, подманивал его не на пустой крючок. — Иллефарн — великая империя, свободная от предрассудков варварских традиций. Многие века мы искали власти над материей, не замечая истины: однажды плоды наших трудов станут пылью и забудутся как сон. Лучшие оковы — те, что не видны и принимаются данностью. Время стало нашим врагом, а для кого-то даже вдохновением: культура вмиг переориентировалась на мысли о неизбежности забвения. До сих пор существовали подобные течения, например, культ Долгой Смерти, однако Алданон не мог понять другого: отчего целая империя так прониклась закономерным окончанием жизни, что похоронила себя заживо? Воистину, чтобы понять техники Иллефарна, он должен думать как они, однако в самой теории Алданон видел очередные бреши. Наконец он смог приподнять голову, а затем и опёрся плечом о стул. — Вы же не в силах бороться с ним. Время — это абсолют, основа мироздания, крепче любой стихии! На лице Джерро отразилось разочарование — так смотрят старшие и опытные товарищи на сопливых новичков. — А ты не думал, что время — лишь морок, который навязывает смертным образ мыслей и не даёт задавать вопросы? Нет ни сегодня, ни вчера, ни завтра — есть только иллюзия, отражённая в стекле; ложь, придуманная богами. Мы сами не приспособлены к такой истине: наш слабый разум восстаёт против идей, которые не может охватить — именно так нас и контролируют. Вмиг в фантазиях Алданона предстала прекрасная гордая империя, отринувшая тиранию богов — и что с ней стало? Быть может, и Стена Неверующих появилась в противовес, чтобы покарать смертных за чрезмерное любопытство или недовольство мироустройством. И всё же его волновала возможная перспектива, как далеко могли зайти технологии Иллефарна, если бы империя сохранилась? Возможно, Алданон всё так же бы считался представителем «низшей расы», не смог бы получить образование или вовсе бы не родился. — И поэтому вы решили создать собственного бога? Джерро не удивился вопросу. — Нет, мы создадим его для защиты от Нетерила, чтобы выжить, однако по стечению обстоятельств наше творение выйдет из-под контроля и уничтожит империю. В голове будто что-то щёлкнуло, и Алданон воскликнул: — Погоди! Этот момент ещё для тебя не наступил? Так предупреди… — Думай, мастер-прорицатель, — издевательски протянул Джерро. — Я видел будущее и знал, что ты пройдёшь испытания, но без усилий не наступит настоящее. Прорицатели ход истории не меняют, за исключением незначительных деталей. Ты поймёшь, что жители империи до сих пор живы, как и все, кто был после них. Алданон просто отказывался верить: выходило так, что половина заклинаний школы Прорицания попросту бесполезна… или же архитектор банально заблуждался. Однако он не мог и прийти к однозначному мнению, не имея доступа к собранной доказательной базе. — Но ты меняешь меня сейчас! — бросил он последний в запасе камень, из чистого желания поспорить. Учёный и не должен соглашаться со всем услышанным, как бы убедительно ни звучала теория. — Для какого-то момента времени твоя старость — прошлое, которое уже случилось. В свой час умрёт и Страж, созданный нами, однако он — теперь ваша забота. Моя задача проста: передавать знания Иллефарна, несмотря ни на что. Впрочем, как я уже говорил, разум смертных не идеален и не способен самостоятельно выйти за рамки ограничений, поэтому для архитекторов была создана специальная процедура хирургического характера. Прежним ты уже не останешься, но сознание получит неограниченную свободу. Повисла тишина, которую Алданон долго не решался нарушать. Ему действительно не хватало мудрости, чтобы просчитать последствия подобного решения даже с пророческим даром. Вряд ли хоть кто-то во всём мире был способен — пока нет. — Как же ты проведёшь… процедуру, если не находишься здесь? — тихо спросил Алданон, уже предчувствуя весомые причины для отказа. Джерро же снова одарил его жутковатой, дьявольской улыбкой. — Знания у меня, но руки — твои. Да, ты сам это сделаешь, по собственной воле, и никак иначе. Зал собраний резко поглотила темнота; образ Джерро растворился в ней, однако в голове Алданона продолжали набатом стучать его последние слова: не оставалось сомнений, что он видел исход. Следом вернулись настоящие звуки падающей где-то воды и сладковатый запах плесени — третий зал затопило, однако опоры продолжали держать потолок. Словно путь к посмертию, впереди забрезжил свет — спасительный выход. — Он вернулся! — раздался крик Эрна, а затем Алданон услышал, как зачавкала под его ногами сырая почва. Дварф прекрасно ориентировался в темноте, полагаясь на чутьё. — Госпожа Энна просила дождаться тебя. — А она сама… — Жива и раскаивается в своём поступке, — донёсся слабый голос где-то снизу, и Алданон, шаркая ногами, приблизился к ней, опустился на корточки и впотьмах нашарил холодную, почти безжизненную руку. Им не требовалось что-либо произносить вслух: каждый с ужасом представлял последствия предстоящего выбора. Через его кожу, мышцы и кости волной прошла дрожь от её едва сдерживаемых рыданий. — Как он выглядел? Это был Джерро? — На миг Энна замерла, точно испуганный заяц, но совладала с собой и ответила утвердительно. Сердце у Алданона с тревогой сжалось. — Тогда ты всё ему выложишь, что узнала. «Инструмент не имеет смысла без умельца» — Энна, помнишь? Всё действительно связано. — Я не понимаю… — прошептала она уже сквозь слёзы, чуть слышно, пока Алданон, кряхтя от усталости, усаживался рядом. — Я должна отнести тайные знания — в себе, стать… подопытной крысой этого ублюдка? Нет, только не это! Сердце вновь кольнуло, когда Алданон задумал спрятать свои мысли — точнее, не раскрывать их без причины. Ему действительно было жаль Энну, несмотря на недомолвки об истинных целях экспедиции, но также его одолевала и ревность: разделённое на двоих знание уже не уникально. После долгих лет одиночества и принятия собственной никчёмности ему хотелось получить всё — расширить собственные знания и получить куда больше, познать суть времени, до которого другим учёным и дела нет. Только в его руках оно бы по-настоящему раскрылось. — Тебе и не придётся: главное предупреждение уже получено. Если знать, как искать, то и ответы на все вопросы найдутся. Теперь повторяй за мной: «я, Энна…» У тебя есть фамилия? — Алоро… — «Я, Энна Алоро, отказываюсь от дара». Несколько долгих мгновений она молча глотала слёзы, и Алданон не торопил её — фактически бросать его, — сам же запоминал это прекрасное чувство, когда касался кого-то живого и получал в ответ эмоции, а не их тень из прошлого. Эрн тихо стоял рядом, словно на похоронах. Наконец, Энна повторила его слова и судорожно выдохнула, однако ничего не произошло; они так и сидели во тьме. — Что нам теперь делать? — спросила она. — Готовиться к возвращению искусственного бога, видимо, — ответил Алданон. — Я разузнаю всё, что потребуется, ты передашь информацию Джерро, а тот его остановит. — Что насчёт меня? Даже не надейтесь, что я просто сбегу после всего, что произошло, — заявил Эрн с вызовом, достойным настоящих бесстрашных героев. У Алданона потеплело на душе от мысли, что он не один, а с настоящей — пусть и не с самой дружной — семьёй. — Этот… архитектор считал тебя идеальным кандидатом в преемники, так что, уверен, решение найдётся. Истинная радость знания в самом процессе, тернистом пути поисков, поэтому ты должен пройти его самостоятельно. На прощание хотелось сказать так много, однако нужные слова, как назло, не находились. После ментальной встряски Алданон в принципе радовался, что не утратил способность составлять осмысленные предложения и не пускал слюни. Эрн помог им пройти к выходу, и в освещённом изогнутом коридоре они вновь посмотрели друг на друга — покалеченных, измученных, но стойких в желании дойти до конца. Он встал первым и уже почти сделал шаг, когда его позвала Энна: — Алданон! — Всё-таки её грустная улыбка была очаровательна, и он вконец уверился, что в эту женщину мог бы даже влюбиться. — Береги себя! Оказалось сложно врать, примерно зная, что предстояло вынести; тяжело далась и последняя, самая высокая ступень к возвышению. Алданон остался один в болезненном бледно-синем свете круглого зала; разве что высохший труп Фаугара — его невезучего предшественника — составлял компанию. Здесь можно было отдышаться и, возможно, изобразить смирение, но у Алданона остался ещё один вопрос, с которым он, по сути, и пришёл сюда. Фейн тоже касалась постамента в центре и пронзительно долго рассматривала окровавленное тело Фаугара, словно уже жалела о содеянном — по крайней мере, Алданону хотелось так думать. Затем она внезапно рассмеялась и адресовала вопрос куда-то в потолок, для своего наблюдателя: «Значит, моих мучений мало — нужно ещё и рассудок в жертву принести? Что ж, если такова цена силы, чтобы защитить наш народ, я согласна. Забирайте всё». Взрыв магии сотряс стены, выбив крупные куски камня и несколько светильников; земля содрогнулась. На миг они с Фейн, казалось, встретились взглядами — два потерянных одиночества — и разошлись каждый в своё время. Алданон хмыкнул, наконец признав иронию совпадения, опустился на колени и послушно положил голову на жертвенный алтарь. Ему нужно было успеть, пока потолок ещё держался.