Я тебя услышал

Утром меня разбудил удар в ухо. Антон во сне повернулся на спину, одна рука свисала до пола, другую он закинул на меня и самозабвенно храпел. Я, кряхтя, поднялся, пытаясь вернуть кровь в онемевшие конечности и, натянув брюки и футболку, вышел из комнаты. Катрин уже встала и сразу осчастливила меня большой кружкой кофе. Вскоре появился и доктор Фаррах со своим чемоданчиком. Пока он колдовал над Шастом, я вышел в сад и отправил Сереге адрес. За высоким кустарником я обнаружил большой деревянный шезлонг с высокой спинкой и рассохшийся стол. На лежаке можно было полностью вытянуть ноги и я покайфовал немного на утреннем солнце. Доктор спустился довольный состоянием своего пациента и, получив чашку кофе, ободрил меня сообщением, что кризис миновал, температуры нет, пациент молод и полон сил и через три-четыре дня будет на ногах. По крайней мере я так интерпретировал поток мелодичных картавых звуков, лившийся из фармацевта. Ребята прикатили вскоре после полудня, сразу же наполнив дом неимоверным шумом. Стас убежал решать денежные дела в аптеку, а остальные набились в спальню и тормошили Шаста до тех пор, пока Катрин всех не выгнала, чтобы влить в него тёплый чай. Целый день мы толклись в гостиной и в саду, обсуждая план действий. Решили, что они поедут дальше, а мы догоним их уже на побережье. Все хотели дождаться момента, когда Антон встанет, но он продолжал спать. Каждый счёл своим долгом отвести меня в сторону и тихонько предложить подменить меня, как заложника в банке, но я подозревал, что им просто было тесно в машине впятером. В конце концов они уехали, оставив после себя грустную тишину, и я провёл остаток дня, тупя в телефон на шезлонге в саду, пока Катрин не предложила поужинать вместе. Она была под впечатлением от нашей шумной компании, расспрашивала о каждом. Я показал ей кусочек нашего шоу и то, что я успел снять на концерте в Париже. Конечно, я бы никогда не смог ей это перевести, но мне было приятно ее искреннее изумление неожиданной известностью ее непрошенных гостей. Она вручила мне выстиранные вещи Антона и я поднялся наверх. Дверь в комнату была открыта. Шаст в одних трусах и босиком курил у окна, стряхивая пепел в пустую сигаретную пачку. Я подошёл и несильно шлёпнул его пониже спины его же футболкой. Он вздрогнул и схватился за откос. - Вот же ж, дурак! Я чуть не сиганул! Я взял у него из руки сигарету и сделал затяжку. Окно выходило в тот же заросший сад со старыми деревьями и густым кустарником. Рядом с окном росла большая яблоня и, если постараться, можно было дотянуться до начинающих краснеть яблок. Я испытал искушение сорвать одно, оно было совсем близко, почти созревшее. Голос Шаста вернул меня к реальности. - Эй, эй! Не скуривай всю! Он отобрал у меня сигарету. - Слушай, а что это за гномьи кровати? И куда девались все наши? Я пересказал все, что случилось, пока он изображал спящую красавицу. Антон спрятал окурок в пачке и зевнул. - Мне уже лучше, только пиздец, все время спать хочется! Он повалился на кровать и закрыл глаза. Я какое-то время рассматривал его лицо - заострившийся нос, темные круги под глазами, недельная щетина - бомж, как он есть. Сунув в уши наушники, я разделся и забрался в свою короткую кровать, подтянув ноги к животу, чтоб не торчали в проходе.