Сын ПОРОКа

Глава 5

      Голова раскалывается. Я сворачиваюсь на кровати, пытаясь расслабиться, но от боли уже тошнит.       Мне не получается отвлечься от нее и уснуть до тех пор, пока перед глазами не всплывают серые мрачные длинные коридоры…       Я погружаюсь в воспоминания о лабиринте. Каждый поворот, равномерный бег, ровное дыхание и еле слышные щелчки срезаемого плюща, как ни странно, навевают сон, втягивая в него все глубже и глубже.       Мимо вихрем проносятся образы лабиринта, Глэйда, бегунов, пока неразборчивый ворох картин не останавливается на могильнике, как всегда мрачном и душном. Я стою и смотрю на кривой покосившийся старый крест. Я очень редко бывал на могильнике.       Зачем я сюда пришел?       Грудь ледяными пальцами охватывает страх. Я понятия не имею, чего я боюсь. Но мне это не нравится. Я ненавижу это чувство! Хочу избавиться от него, но не получается. Сердце бешено стучит в груди. И я продолжаю глядеть на крест. Я знаю, что неизвестно откуда взявшийся страх связан с ним. Кто здесь похоронен?       Игнорируя желание уйти отсюда и больше не возвращаться, я наклоняюсь и пытаюсь разобрать надпись.       Какой криворукий ушлепок ее вырезал?! Ничего не понятно!       Постепенно мне удается выделить отдельные буквы и сложить в имя. По спине пробегает холодок, вызывая мурашки.       НЬЮТ       Отступаю, не сводя взгляда от корявых белых букв.       Не может быть! Он не здесь умер! А где? Точно не в Глэйде! Он умер из-за…       Раздается выстрел.       Я вздрагиваю и оборачиваюсь на звук.       Высокий темноволосый парень с равнодушным выражением лица держит перед собой двумя руками пистолет, а перед ним лежит фигура… такая знакомая и неподвижная. От догадки внутренности холодеют, а сердце останавливается.       — Ньют… — еле слышно шепчу я, делаю шаг по направлению к нему и… раздается стук. Настойчивый, громкий, раздражающий и будящий меня.       Открываю глаза и несколько секунд тупо смотрю на темную деревянную стену перед собой. Снова дверь сотрясает назойливый стук.       И кого привело? У меня выходной, отвалите!       Но кто-то настойчиво продолжает долбить дверь кулаком, а затем доносится знакомый женский голос:       — Я знаю, ты там, шанк! Открывай! Или я замок взломаю!       Она может…       Поднимаюсь. К счастью, головная боль притупилась, оставаясь далеким ненавязчивым отголоском. Добираюсь до двери и, нарочно долго возясь с замком, открываю. Высокая девушка с заплетенными в косу длинными русыми волосами недовольно смотрит на меня огромными зелеными глазами. Лиззи.       — Зачем ты это сделал?! — выкрикивает она.       Я не понимаю, о чем она. Протираю лицо, пытаясь вспомнить. Она глубоко вздыхает и поднимает с земли незамеченный мною раньше небольшой бочонок похожий на те, в которых Галли настаивает пиво.       — Ты разрушил мои отношения, теперь тебе быть моим собутыльником и рубашкой для слез.       Я отодвигаюсь, открывая ей проход в дом. Она заходит и заваливается на стул у захламленного грязной посудой, бумагами и окурками стола. Я нахожу более менее чистые кружки, сдвигаю мусор и посуду, чтобы освободить нам место и наполняю их пивом.        — О каком именно уроде ты сейчас говоришь?       Лиззи делает огромный глоток.       — О Эдди.       А, Эдди! Жалкий трус, который издевается над слабыми, шпыняет малышню и меняет женщин, как перчатки. Не буду еще упоминать засаленные волосы, перегар, который чувствуется за километр, и без остановки льющиеся маты. Где она вообще таких отморозков находит?       Я достаю сигареты, подцепляю одну зубами, уже собираюсь зажечь, но встречаюсь с угрожающе-пристальным взглядом девушки. Точно. Вынимаю сигарету изо рта и кидаю на стол. Вместо нее пробую пиво.       Как всегда, Галли намешал из хлеба охренительный напиток богов, с чуть кисловатым привкусом.       — Значит этот поддонок тебя кинул? — чисто формально спрашиваю.       — После разговора с тобой, он струсил и решил, что от меня стоит держаться подальше, — она вздыхает, убирает с лица выбившуюся из прически прядь и делает очередной глоток.       — Так радуйся, что больше не увидишь этого ублюдка, — я выпиваю половину прохладного напитка и, сметая с пути посуду, кладу ноги на стол.       — Это в этот раз, ты ублюдка отпугнул! А если в следующий раз ты отпугнешь адекватного, но немного трусливого, парня?!       Я скептически приподнимаю брови.       — Не так много парней осталось. Если ты каждому будешь угрожать, то я так и проживу одна до конца дней.       Я снова автоматически тянусь за сигаретой, но вовремя себя одергиваю. Лучше Лиззи не злить — как-то она все мои запасы сожгла. Больше не стоит рисковать.       — Зато целая.       Она снова глубоко вздыхает и обводит комнату взглядом.       — Как ты вообще живешь в этом свинарнике?       Усмехаюсь и пожимаю плечами.       — По-моему, вполне уютно.       Лиззи фыркает, поднимается и принимается убираться — мусор пихает в мешок, а тарелки расставляет у раковины. Она не в первый раз берется за мой дом как за свой, поэтому спорить с ней нет смысла. Да и помогать тоже — она пошлет куда подальше. Поэтому я просто для приличия тяну:       — Тебе у себя дома уборки не хватает?       — Смирись, Минхо. Ты первый взялся за роль старшего брата, отгоняя от меня неугодных ухажеров, теперь я, как добрая, заботливая младшая сестра, помогаю тебе привести дом в порядок.       Я, потягивая пиво, наблюдаю за ее работой.       После того, как Лиззи сказала мне, что вспомнила о ее родстве с Ньютом, во мне что-то переклинуло — я не мог избавиться от навязчивой идеи, даже потребности, ее защищать. Поначалу ее это раздражало — за день мы могли перессориться больше трех раз. Какое-то время я даже пытался держаться от нее подальше, не трогать ее и не угрожать подонкам, которые к ней так и ластились, пока один из них не ударил ее, прямо перед моими глазами. Тут уже я не мог стоять в стороне…       В общем, после того случая, который мне простили из-за моего «психо-эмоционального состояния и посттравматического стресса», тот ублюдок, который во время драки вынул нож и оставил мне шрам вдоль всего плеча, остался со сломанным носом и ребрами, а мы с Лиззи сдружились. Она посчитала своим долгом меня выходить после ранения и больше не ругалась со мной, если я угрожал ее гнилым ухажерам, только ворчала и жаловалась на них, как сейчас.       Меня снова тянет закурить, но я только беру сигарету и ломаю ее, крошу.       Я не знаю, почему мне необходимо защищать Лиззи. Из-за того, что она сестра моего лучшего умершего друга, ставшего мне братом? Из-за того, что каждый раз, когда я заглядываю ей в глаза, вижу его? Из-за того что, несмотря на твердость ее характера и смелость, она кажется такой беззащитной и хрупкой? Не знаю. Но я обязан, и все. И не плевать?       — Знаешь, Минхо, — ее голос тихий, настороженный. Я наперед знаю, что она хочет сказать. — Тебе стоит отпустить его и жить дальше.       Я понимаю, когда другие мне это говорят, но не она! Она же его сестра! Конечно, я знаю, что у нее осталось о нем совсем немного воспоминаний, но разве от этого легче смириться с его смертью?! Да и что они все имеют в виду под «отпустить»? Я должен забыть его? Или что? Но я не хочу его забывать!       — А я что, по-твоему, делаю?       Она выключает кран и поворачивается ко мне лицом, с ее рук на пол капает вода.       — Ты умер вместе с ним.       Я усмехаюсь и качаю головой:       — Ты преувеличиваешь.       — Нет, Минхо. Ты не заводишь новых друзей, теряешь контакты со старыми, у тебя нет девушки, хотя каждая готова упасть к твоим ногам! Ты только работаешь, пьешь и куришь! И такая жизнь тебя убивает! А тебе всего восемнадцать! Минхо, ты не виноват в его смерти. Прекрати винить себя и живи дальше.        Снова «живи дальше»…       Ну раз мы об этом заговорили…       — Хоть ты была его сестрой, ты не можешь понять меня и, наверное, никогда не сможешь, — встаю, открываю окно и игнорируя ее недовольный взгляд, наконец-то закуриваю. — Для меня Ньют был как младший брат. Он был слишком уязвим — принимал все слишком близко к сердцу, готов был спасать каждого шанка, каким бы идиотом тот не был. И это чуть не убило его. Я должен был защищать его! Смотреть, чтобы он больше не вытворял подобных глупостей! Я должен был найти ему более безопасное место чем Дом шизов. Должен был не слушать его безумные угрозы, а схватить его и тащить обратно на берг. Но я оставил его. И вот к чему это привело. Я оставил его именно тогда, когда больше всего был ему нужен. И ты говоришь мне, чтобы я перестал винить себя. Но я не могу изменить факт — я его бросил. Из-за этого они с Томасом встретились. И тот его…       Убил.       Я тушу окурок о подоконник. В душе снова разверзлась пустота, засасывающая меня с головой. Я достаю вторую сигарету, но Лиз нежно вытягивает ее из моих пальцев и обхватывает меня руками.       — Ты не мог все предвидеть.       Я обнимаю ее в ответ. Хотелось бы согласиться с ней, но я не могу. Сколько бы я и остальные вокруг меня не твердили, что я не виноват — факт остается фактом: я бросил Ньюта, и теперь он мертв. Я виноват в его смерти не меньше Томаса.