Минхо с утра ведет себя как полный придурок. Каждый, кто с ним заговорит, в ответ получает колкость или оскорбление. И я не исключение.
Мы пришли после занятий в общую комнату. Скоро обед. Он уселся на кровать все еще хмурый, как туча. Я сажусь на свою рядом с его. Начинать с ним разговор не хочется, но и ни с кем вокруг тоже — я еще ни с одним из мальчиков, кроме него, не познакомился. Мне вполне хватало бурлящего энергией друга. Но теперь…
Я обвожу комнату взглядом. Стоит оживленный гул. В параллельном ряду светловолосый долговязый мальчик что-то возбужденно обсуждает с соседом по койке — с черными волосами и рассыпанными по всему лицу веснушками. Недалеко от них устроился на постели, прислонившись к стене и положив на колени книгу, один из неразговорчивых мальчиков — он только и делает что читает, и, по-моему, одну из книг, что давал мне Доктор Стент.
Честно говоря, когда я в первый раз увидел у него «Основы психологии», то почувствовал необъяснимое раздражение, а затем злость. Я не знаю, в чем дело. Точно не в жадности — меня не так сильно заинтересовали эти книги, чтобы читать взахлеб, как он. Тогда в чем? Не знаю. Но я до сих пор не могу нормально воспринимать это картину: мальчик читающий одну из книг Доктора Стента.
Я проскальзываю взглядом по сгруппировавшимся вокруг стола соседям по комнате, которые то ли рисуют, то ли играют во что-то на бумаге, и останавливаюсь на темнокожем пареньке. Он сидит на кровати в дальнем углу, хмуро уставившись в пространство перед собой. Он выше каждого в спальне — кого на голову, кого на пол головы, и я давно заметил, что он держится от всех как можно дальше, ни с кем не разговаривает и своим тяжелым взглядом посылает каждого, кто посмеет к нему подойти. Меня не пугает его взгляд, скорее наоборот: еще больше тянет с ним познакомиться.
Глянув на Минхо и убедившись, что его настроение осталось прежним, я встаю и направляюсь к отстраненному мальчику. Сажусь напротив него. Замечаю, что в нашу сторону стали посматривать остальные и буквально спиной ощущаю сверлящий взгляд Минхо. Да, кстати, он сразу выразил негативное отношение к отстраненному товарищу и прозвал Великаном. Но я не обращаю ни на что вокруг внимания, а мальчик напротив не обращает внимания на меня.
— Привет, — мне удается скрыть неизвестно откуда взявшееся волнение.
Великан поднимает на меня внимательный хмурый взгляд. Ну это прогресс, он обратил на меня внимание.
— Меня зовут Ньют, а тебя?
Он с секунду молча смотрит на меня, я выдерживаю взгляд, пытаясь понять, о чем он думает. Наконец, он выпрямляется, слегка отстраняется назад и скрещивает руки на груди.
— Алби, — его голос пропитан холодом и подозрительностью. — Чего надо?
Я не ожидал подобного вопроса — на мгновение теряюсь.
«Чего надо?»
— Я хочу познакомиться.
Поднимает брови. Он что мне не доверяет? Подозревает в чем-то?
— Мы познакомились. Что-то еще?
Я снова теряюсь. А что тут ответишь? Алби явно не хочет общаться, не хочет чтобы ему надоедали вопросами. Ничего не поделаешь…
Я уже хочу распрощаться с ним, но встревает тот, кто лучше бы дальше сидел и дулся на мир в своем углу — Минхо:
— А ты чего такой агрессивный?! С тобой хотят по-хорошему, а ты бычишься.
Мне не удается сдержать вздох раздражения.
Черт, он не мог просто сидеть в стороне?! Обязательно надо было подойти и все испортить! Хотя, чего еще стоило от него ожидать?
Алби с секунду смотрит на Минхо презрительно, затем переводит взгляд на меня:
— Что тебе и этому утырку от меня надо?
«Утырку»?
Все, сейчас будет ядерный взрыв.
Я не успеваю ничего сказать, что, в принципе, не удивительно.
— Как ты меня назвал?! — кричит Минхо, приблизившись к Великану.
Я уже всей душой жалею, что решил подойти к Алби.
Он поднимается, нависает над моим другом-придурком. Окружающие уже не скрывая смотрят на нас.
— Утырком. Есть еще вопросы?
— Да, есть!
Минхо пытается ударить Великана, но тот толкает его. Друг падает на пол.
Я не даю им продолжить, — а я знаю, что Минхо не перестанет биться, пока из него не выбьют всю дурь, и от него не останется ничего живого, — встаю между ними.
— Хватит! — удается сказать твердо и спокойно.
Я не сомневаюсь в своих действиях, поэтому мне нисколько не страшно, несмотря на то, что Алби тоже нависает надо мной, даже больше, чем над Минхо. Я не отвожу взгляда и не отступаю.
— Сейчас вы оба ведете себя, как утырки, — поворачиваюсь к другу. — Ты, Минхо, тоже.
Он поднимается, хмуро потирая ушибленный локоть.
— Я просто хотел познакомиться, ладно? — я вновь смотрю на Алби. — И все! Хорошо?
Он с секунду пристально смотрит на меня.
— Познакомились, — бурчит и садится на место.
Я хватаю Минхо и тащу его к нашим кроватям. Друг тихо бормочет: «Отморозок».
Я не знаю, сколько прошло часов. Тереза продолжает указывать путь, и мы уже перешли на шаг, но я все еще не могу отделаться от ощущения, что иду прямиком в ловушку.
Смысл от побега, если я по сути остался под руководством ПОРОКа?
Но самое отвратительное, что у меня нет выбора, так как, как бы странно это ни звучало, я понятия не имею, как устроен мир за пределами клиники. Я помню, что мы с Минхо, Томми, Бендой и Хорхе сбежали, угнав берг. Помню, что мы направлялись в Денвер — один из немногих уцелевших городов. Я помню развалины в Жаровне, куда ссылали всех шизов. И все. И по сути, это ничего мне не дает. Да и то это все было до создания вакцины, даже если бы я помнил больше, мне бы это не помогло.
Но и полностью доверять доктору Уильямс я не могу. Верно?
Я продолжаю внимательно следить за ней, но из-за долгой дороги я и не замечаю, как периодически ухожу в себя — прокручиваю всплывающие в голове воспоминания о событиях до лабиринта. Мне так и не удалось больше ничего вспомнить о своих родителях и сестре, но зато мне удалось восстановить значительный блок прошлого, связанный с моей жизнью в штаб-квартире ПОРОКа. Я достаточно долго жил в комнате один — помню, что за это время со мной разговаривал только Доктор Стент, к которому со временем я крепко привязался. Также меня учили разные замкнутые преподаватели. Помню сильное желание не забывать свое имя и семью. Помню уже тогда горящую в груди ненависть к ПОРОКу и желание отомстить за смерть родителей. Но особенно ярко помню день, когда меня впервые вывели из комнаты не для обучения, а для операции. Именно тогда я впервые увидел Минхо и Томми, когда меня выводили из палаты после внедрения Стерки в мозг, от чего жутко болела голова. Потом я несколько дней ощущал зуд в мозге от которого невозможно было избавиться. И я впервые осознал, что кроме меня и сестры, ПОРОК держит у себя еще группу мальчиков, а, может, и девочек. Я стал просить Доктора Стента разрешить мне с ними познакомиться, но в ответ получал отказ, так как ему «не позволяют». И я не знаю, сколько я сидел один, пока в конце-концов меня не перевели в общую комнату, где я практически сразу подружился с Минхо. А Алби… а вот с ним я не помню, когда и как мы подружились.
— Подождите.
Голос женщины возвращает меня в реальность, я останавливаюсь.
— Что?
— Мы идем к трассе, но у нас нет ни машины, ни наличных.
Я не понимаю, к чему она клонит. Снова…
Доктор видимо понимает это, так как принимается объяснять:
— Смотрите, до ближайшего населенного пункта больше пятидесяти миль, мы не сможем добраться пешком. Но и взять в аренду машину мы не можем, так как оплачивая картой, мы оставим цифровой след, который выведет на нас ПОРОК.
Черт, я снова чувствую себя таким тупым! Снова не понимаю значение некоторых терминов. Но. Я понял суть. И она права, у нас нет транспорта и добыть его мы не можем. Но мы хотя бы знаем куда идти, а это уже половина дела. Да и обстановочка у нас тут получше, чем в Жаровне, так что дойдем, и не такое проходили…
— У нас нет выбора, придется идти, — я уже принимаюсь шагать, но женщина вновь останавливает меня.
— Постойте, у меня есть план, — я замечаю неуверенность, словно она подбирает каждое слово, чтобы… а черт знает для чего! Убедительно соврать? Втереться в доверие? Не показаться подозрительной? Не разозлить меня?
— Какой? — я не скрываю раздражения.
— Я могу позвонить своему другу… помните я рассказывала, что он перепрограммировал мой телефон, чтобы никто не мог отслеживать по нему, где я нахожусь, или читать мои личные сообщения.
— Дамочка, мне и вас хватает, не надо сюда еще и своих друзей втягивать.
— Он не только может обеспечить нас транспортом, но и скрыть ваши идентификационные параметры лица и обеспечить жильем.
Так. Надо подумать.
Я резко отворачиваюсь и отхожу на несколько шагов. Мне сейчас стоит принять решение: либо я доверяю ей полностью, тогда разрешаю звонить другу и вообще творить, что ей в голову взбредет, либо я ей не доверяю, и мы доходим до трассы и расходимся в разные стороны. И в первом, и во втором случае есть свои риски. Если я ей доверюсь, она может сдать меня ПОРОКу, когда я этого меньше всего ожидаю. Если же мы разделимся, то я останусь в совершенно незнакомом мне мире, где по моему лицу меня в любую минуту сможет найти ПОРОК, стоит мне попасться под камеры. Да и в доверии доктору есть еще огромный плюс — если она не врет, она сможет рассказать мне, как попасть в Нью-Лэнд и, возможно, даже скажет, как и где я смогу избавиться от Стерки.
Выбор очевиден.
Я разворачиваюсь и возвращаюсь к ней.
— Хорошо, звоните.
Доктор Уильямс кивает и достает телефон.
Друг доктора Уильямс отвечает сразу. В голубом свете телефона появляется его голограмма. Я стою за его спиной… если так можно сказать, и вижу только его затылок со стоящими торчком волосами.
— Йоу, Док, ты влипла по самые уши, — я узнаю этот акцент, такой же был у Минхо. Возможно, они из одного региона или страны… бывшей страны?
— Поэтому я тебе звоню, Ким, — женщина улыбается, слегка устало, но ясно что она рада видеть друга.
— К твоей квартире приходил ПОРОК, поставил стражу. Чего натворила?
Доктор кидает на меня быстрый взгляд.
Вот, не надо на меня так смотреть. Возможно, слова твоего дружка являются доказательством твоей честности и искренности по отношению ко мне, но это не поможет мне избавиться от недоверия к тебе.
— Я помогаю бежать из клиники пациенту, — спокойно и неестественно обыденно для подобных слов произносит женщина, снова посмотрев на меня.
— Охренеть! Я не сплю?! Не сплю… Ты стебанулась! Как говорится, психиатр, работая с психами, сам становится… — он многозначительно свистит.
— Ким. Мне нужна помощь твоего гениального мозга, — быстрая возбужденная речь друга нисколько не смутила доктора, ее голос все так же тверд.
— Ладно-ладно. Вижу, что ты в здравом уме. Только намекни, — он переходит на шепот, — если тебе что-то угрожает. Я прихвачу пушку.
Женщина закатывает глаза, я борюсь с желанием повторить за ней, — этот Ким своими идиотскими шуточками и быстрым темпом речи ужасно напоминает Минхо. И я не могу с самого его появления избавиться от тягучего щемящего чувства в груди. Я жутко соскучился по другу, и сейчас мне его особенно не хватает. Уж с ним мы точно разобрались что к чему, а его пофигизм помог бы мне отсеять эмоции.
— ОК-ей. Я понял. Что прикажете, Босс?
— Нужен транспорт без датчика. Затем Маска. Какая-нибудь пища, а то мы уже несколько часов без завтрака в лесу.
— Мощно, — парень усмехается. — Все будет, Док. Координаты отправь по нашему чату. Прилечу к вам на всех парах. Ты главное убедись, что твой беглец не из буйных.
Женщина вздыхает, но отвечает только благодарностью и обрывает связь. Затем она просит Терезу отправить Киму координаты места в одной миле от магазина.
***
Мы добираемся до пункта встречи раньше друга доктора, но остаемся в лесу — под прикрытием деревьев и кустов, но с хорошим обзором на дорогу. Женщина садится на землю, скрещивает ноги, я стою недалеко от нее, оперевшись на дерево. Между нами уже как час назад повисло молчание.
— Какой Ваш диагноз? — ее вопрос разрывает тишину. Невольно вздрагиваю от неожиданности.
— Диагноз?
— Да. По каким причинам Вас не выпускали из клиники? Каков диагноз? Доктор Стент не говорил Вам?
Отчего-то информация о том, что у меня должен быть диагноз приводит меня в растерянность.
— Я не знаю…
Она хмурится.
— Хорошо, а какие у вас есть симптомы? Странности? Отклонения? Может, бессонница? Галлюцинации?
Галлюцинации…
К счастью, они уже давно меня не тревожат.
— Нет.
Она смотрит на меня озадаченно, и я продолжаю:
— Доктор Стент не выпускал меня, потому что у меня амнезия. Он говорил, что мне нельзя провоцировать прорыв воспоминаний.
Доктор Уильямс заметно напрягается.
— А какой промежуток своего прошлого Вы не помните?
Мне не нравится ее реакция. Что она сделает, если узнает правду? Что если она решит, что Доктор Стент был прав? Но и молчать тоже не выход.
А солгать? Нет, не выйдет.
— После моего побега из штаб-квартиры ПОРОКа.
Я внимательно слежу за ее лицом, она вновь хмурится, в глазах проскальзывает сомнение.
— Правильно ли я понимаю, что Вы не помните промежуток, когда вирус овладел вашим сознанием?
Вместо того, чтобы ответить утвердительно, я пожимаю плечами.
— Тогда ясно… — она тянет подозрительно задумчиво.
Слишком подозрительно. Так не пойдет. Что она не договаривает?
— Что «ясно»? — я приближаюсь к ней.
— Я понимаю, почему Доктор Стент пришел к выводу, что Вам стоит находится в клинике, пока Вы окончательно не вспомните происшедшего с Вами.
Это значит, что она с ним согласна?! Если так, то нам пора разделиться, пока не явился ее дружок.
— Постой! — женщина вскакивает и поднимает перед собой руки, словно успокаивая разъяренного дикого зверя. Этот жест мне совершенно не нравится. — Я сказала, что понимаю решение Доктора Стента, но не одобряю.
Черт, она что мысли читает? Я же ничего не успел сказать или сделать!
— Ньютон, — по ее лицу проскальзывает нечто, что мне не удается распознать, но располагающее к себе, вызывающее доверие. — Доктор Стент прав в том, что Вам не стоит выходить из клиники, пока память не восстановится, но и держать Вас насильно взаперти, когда Вы не предоставляете угрозы для общества, противоречит не только принципам и уставу клиники, но и закону.
Красиво стелет, прям как Доктор Стент. Но зато она хочет мне помочь, не то что он.
— Я правда хочу Вам помочь. Вы мне верите, Ньютон? — она заглядывает мне в глаза.
Верю ли?
Черт, может это наивно и глупо с моей стороны, но да, я ей верю.
Я киваю.
— Хорошо, — она улыбается. — Тогда можете звать меня Ханна.
— Ньют.
Ханна кивает и протягивает руку. Я пожимаю в ответ. Ее рукопожатие крепкое, ладонь теплая.
Прошлое
Не могу отвести взгляда от кровавого пятна рядом с рыхлыми склизкими телами гриверов.
Это все, что осталось от Алби…
В груди вновь разверзлась пропасть, которая всосала меня в себя, давит и причиняет невыносимую боль.
Они разорвали его…
Безжалостно. Быстро. И…
— Может я… — с этими словами Алби устремляется вперед, прямо к гриверам, перекрывающим проход к Норе.
Я не сразу понимаю, что он хочет сделать. Я слежу, как он, словно в трансе, идет к замерзшим на месте монстрам Создателей и… неожиданно до меня доходит, что он задумал. Сердце ухает куда-то вниз, ускоряет ход.
Он хочет принести себя в жертву! Нет!
— Алби! Вернись немедленно! — кричу я.
Он игнорирует, переходит на бег.
До меня как из-под толщи воды раздаются голоса Минхо и Томми. Ощущаю чью-то руку на плече. И в голове не может уложиться мысль, что Алби… Алби умер…
Пожертвовал собой.
Его больше нет…
Я должен остановить его!
Я пробираюсь через парней, чтобы догнать его. Но Алби уже добрался до гриверов.
Пожалуйста, нет!
— Алби!..
Монстры приходят в движение.
Нет!
Я отталкиваю загораживающего путь парня и выбираюсь вперед. Бросаюсь к другу.
Я должен успеть!
Но я вижу, что не успею — гриверы устремили к парню свои клешни. На их тела брызжет кровь. Алби не издает ни звука.
Кто-то хватает меня и резко притягивает обратно.
— Пусти! — я пытаюсь выбраться из хватки.
Я должен спасти его!
Не спасешь…
Гриверы окружили его. Все залито его кровью. Их инструменты режут, рвут его тело. Не осталось ничего целого.
Слышу, как кто-то что-то мне кричит, но не понимаю что. Не свожу взгляда с ужасной кровавой картины передо мной. В голове крутится мысль, которую я не могу уловить.
«…ничем не поможешь!» — наконец улавливаю ее. Или это чьи-то слова?
К горлу подступает тошнота.
Не поможешь…
Все тело охватывает слабость. Голова кружится.
Не поможешь. Он мертв.
До меня доносятся отрывки спокойной речи Минхо. Я не понимаю сути, но его равнодушие меня поражает, вызывает глубокое отвращение к нему, к себе, ко всему… Алби умер, а им плевать. Лишь бы спасти собственные задницы!
— Как можно быть настолько бессердечными, парни? — я не сразу осознаю, что спрашиваю вслух.
Ладонь на плече сжимается крепче, помогая мне прийти в себя. Минхо. Он что-то резко говорит, но до меня доходит только окончание фразы.
Перед глазами кровавое пятно.
— Алби не хотел возвращаться к прошлой жизни, — продолжает говорить куратор бегунов. — Он пожертвовал собой ради всех нас, черт возьми! Как видишь, они не нападают, так что, возможно, план сработал. Мы будем по-настоящему бессердечными, если не воспользуемся жертвой.
Снова ощущаю отвращение к цинизму Минхо. Но и понимаю, что в его словах что-то есть.
Я закрываю глаза, пытаясь отвлечься от пятна крови, но это не помогает, даже хуже — всплывает картина: гривер распарывающий грудь моему другу, следующий срезает лоскут кожи с плеча, третий поднимает нож и… К горлу подступает тошнота.
Я должен собраться…
В ответ на слова Минхо я пожимаю плечами. Нет сил ни спорить, ни возражать.
Да и, несмотря на равнодушие Минхо, он прав — Алби пожертвовал собой, и мы должны сделать так, чтобы эта жертва не была напрасной. Мы должны выбраться и воздать Создателям по заслугам! Из-за них умер Алби! И они за это ответят!
