Сын ПОРОКа

      Я не знаю, что произошло: громкий оглушающий хлопок, и я теряюсь во тьме.       Это был выстрел?       Я уверен, это был он. Но кто стрелял? Зачем? В кого?       В сознание врываются незнакомые голоса. Яркий свет просвечивается сквозь веки, не давая мне выбора, пробуждая меня.       — Где мы, черт возьми?! — резкий возглас раздается практически над самым ухом, окончательно прогоняя сон и вызывая страх. Повинуясь порыву, я резко сажусь.       Снова слышу выстрел. Вздрагиваю.       Оглядываюсь, и вижу двадцать девять парней разных национальностей, рассыпанных на каменной площади вокруг железного квадратного пятачка, похожего на только что покрашенные белые ворота амбара, ведущие в землю. Один из парней сидит рядом со мной и сосредоточенно меня разглядывает.       Ни у кого из них нет пистолета…       Но кто стрелял?       Местность, в которой мы находимся, окружена четырьмя циклопическими стенами из серого камня, местами увитых плющом. Стены, высота которых, вероятно, не меньше нескольких сотен футов, образовывают идеальный квадрат. В центре каждой из сторон зияют проходы высотой во всю стену. Они ведут в какие-то длинные ходы и коридоры.       — Чувак, ты в порядке? — обращается ко мне парень рядом — примерно пятнадцати лет, азиатской внешности с короткой стрижкой. Его лицо не выражает ничего, кроме крайнего пофигизма и скрытого любопытства. — Ты знаешь, где мы?       Знаю? Я уверен, что знаю, но не могу вспомнить. Отрицательно качаю головой.       — Та же тема. Меня, кстати, Минхо зовут. А тебя?       Минхо? Я его тоже знаю! Точно! Но… но я уверен в этом только на интуитивном уровне. Я о нем не могу ничего вспомнить.       — Эй, ты что, немой?       Снова качаю головой. Как бы я не старался выловить из головы воспоминания о нем, мне не получается.       — Я, Ньют.       Минхо кивает. Он хочет что-то еще сказать, но нечто за моей спиной привлекает его внимание. На его лице возникает неподдельный ужас. Он вскакивает на ноги.       — Бежим! — хватает меня за руку и тянет за собой. — Давай, Ньют, не отставай!       Молния ударяет в землю рядом с одним из парней. Тот с жутким криком сгорает заживо. Сердце и так несущееся с невозможной скоростью, делает невероятный скачок.       В ушах эхом отдается посмертный крик парня. Песок застилает глаза, но я продолжаю видеть смутный силуэт укрытия и бегу туда. Боль в сломанной ноге вспыхнула вновь и разгорается каждый раз, когда я на нее ступаю.       Очередная молния разрывает землю недалеко от меня. Меня толкает невероятной мощи сила. Я падаю на землю, больно ударившись о нее всем телом. На мгновение задыхаюсь. В ушах звенит, и я не слышу ничего, кроме глухих еле различимых звуков. Голова кружится.       Я приподнимаюсь на локтях и оборачиваюсь. Проход завалило. Встряхиваю головой, чтобы привести мысли в порядок. Место удара на затылке начинает болеть с новой силой.       Черт…       Что случилось?!       Замечаю Минхо рядом. На его лице кровь.       Сердце ухает куда-то вниз. Забыв про боль, я поднимаюсь и переворачиваю его.       — Минхо?!       Не смей умирать! Не смей!       — Минхо! — трясу его за плечи.       Он морщится и открывает глаза.       — Если ты решил меня добить, то лучше без таких пыток, — с моей помощью садится.       — Прости, ножа под рукой не оказалось.       Друг усмехается и снова морщится от боли, прикасается к ране.       — На этот раз прощаю.       — Ты само благородие.       Друг хочет что-то ответить, но его прерывает пропитанный ненавистью голос Хорхе:       — Чертовы шизы!       Мы оборачиваемся к нему. Он поднялся и с неподдельной злостью рассматривает завал.       — «Чертовы шизы?!» — не знаю, откуда у него взялись силы, но Минхо вскакивает и с угрожающей миной приближается к мужчине. — Благодаря тебе за этим завалом остался мой друг!       Хорхе резко толкает парня в грудь. Впечатывает его в стену.       — Не забывай, там осталась Бренда, — его шепот угрожающе спокоен. — Лучше не зли меня, muchacho. Иначе, точно без пальцев останешься.       Минхо усмехается, нисколько не испугавшись.       — А теперь ты послушай меня, compadre. У тебя нет ни твоей стебанутой подружки, ни шизов за спиной. У меня девять товарищей. Это кто кому пальчики отчикает…       Мужчина оглядывается и как будто только сейчас замечает нас за своей спиной. Отпускает Минхо.       Друг глядит на меня и пожимает плечами.       — А что? Есть возможность сбежать, я ей воспользуюсь с вами или без.       Алби хмуро смотрит на меня, переводит взгляд на Минхо и обратно. Тусклый красный свет от аварийной лампы в подсобке, как всегда, делает его темное, вечно серьезное лицо угрожающим.       — Минхо, ты же знаешь, я не могу бежать. Тут моя сестра…       Друг фыркает.       — Она уже давно забыла тебя!       Его слова болью отдаются в груди. В горле собирается горький комок. А он продолжает:       — Мы потом спасем ее. А сейчас ей и без тебя хорошо!       Боль заменяет обида, гранящая с ненавистью к парню. Повинуясь порыву, я бью его по лицу. Он вскрикивает и тоже вспыхивает. Кидается на меня, но Алби хватает его и прижимает к стене.       — Успокойся, — его тон равнодушен, но так и сочится угрозой.       — Он меня первый ударил!       — Если бы не он, то я.       По лицу друга проскальзывает непонятное мне чувство, но потом оно становится презрительно-равнодушным.       — Я понял. Вы остаетесь здесь, — он отталкивает от себя Великана. — Я не удивлен! Таким шизанутым придуркам, тут самое место.       И он вылетает из помещения, оставляя после себя отвратительную тяжесть внизу живота и желание пойти за ним, извиниться и заставить передумать. Но я не двигаюсь с места.       Смотрю на Алби, затем опускаю глаза на пол.       За спиной раздается звук, заставляющий внутренности похолодеть: совокупность скрежета, напоминающего звук исходящий от трущихся друг о друга ножей, жужжания с металлическим лязгом, странных щелчков, как если бы кто-то длинными ногтями стучал по стеклу, и звяканья, напоминающего звон цепей. Ощущая дрожь во всем теле, я оборачиваюсь и вижу, как из-за поворота выкатывается он. Монстр Создателей.       При свете дня он выглядит совсем по-другому, еще больше пробуждая отвращение и ужас. Меня наполняет похожее чувство беспомощности и безвольности из моих кошмаров.       Монстр завораживает своим видом, не давая мне сдвинуться с места. Я слежу, как он медленно перекатывается, останавливается перед стеной, практически впритык к ней. Разворачивается в мою сторону.       На мгновение воцаряется мертвая тишина, которая кажется повисает только между нами обоими. Он смотрит на меня. Чуть приподнимается и издает крик, напоминающий вой умирающего дикого зверя. По всему телу вновь проходит дрожь. Тварь сворачивается. Выпускает иглы. Складывает конечности, отводит в сторону и переворачивается. Она приближается ко мне…       — Ньют, беги! Черт! — крик Джорджа выводит меня из завороженности.       Тварь снова делает кувырок. Она проделала уже треть пути ко мне за два переворота! А я стою! Пора двигаться или что-то делать, если я не хочу быть растерзанным! Ведь это не сон. Это не сон! Тварь снова сворачивается и выпускает шипы, но я больше не смотрю, разворачиваюсь и бегу. Монстр шумит за спиной, периодично издавая пронзительный крик. Я оглядываюсь.       Спотыкаюсь и падаю. Руки и одежда в крови. Липкие. Бордовые. Грязные. Я сажусь, все еще задыхаясь. Замечаю, что держу в руках длинный обломок арматуры. Он… он тоже в крови! Я откидываю ее в сторону.       Я не помню, где его взял…       Я не помню, что я с ним делал…       — Пожалуйста, не убивай меня!       Девушка… я убил… нет, чуть не убил девушку.       Черт! Черт! Черт!       Я сжимаю голову между колен. Что еще я сделал? Кого еще убил?! Зачем я вообще пошел в этот город?!       Голова жутко болит, кружится.       — Ты убил моего Энди!       — Молодец, Ньютти, именно такой боец нам нужен.       — Нет, пожалуйста, НЕТ!       Я закрываю уши, но продолжаю слышать голоса и звуки, от которых голова разрывается на части. Тошнит.       Звук удара. Теплая кровь на лице, руках, одежде. Хруст. Еще один удар и крик жертвы теряется в моем смехе.       Громкий плач навзрыд и безумный смех девушки рядом.       — Убей его, Ньютти! Я же вижу: ты этого хочешь!       — Нет, пожалуйста, не надо!       Крик боли. Булькающие и хлюпающие звуки. Удар, сопровождающийся еле слышным стоном и треском костей.       — Нет, нет, нет… Я не мог… Это не я…       Голова раскалывается.       — Пожалуйста, нееет!       — Давай, Ньютти! Убей!       — Убей!       — Нет!       — УБЕЙ!       — УБЕЙ!       — НЕТ!       Я улыбаясь, оглядываю окруживших нас с противником шизов. Встречаюсь с сверкающим от возбуждения взглядом Босса. Он кивает. Кто-то сует мне пушку, но я отталкиваю ее.       — УБЕЙ! УБЕЙ! УБЕЙ!       У меня есть идея получше.       — УБЕЙ!       Я достаю из-за пояса нож, присаживаюсь над захлебывающимся собственной кровью мужчиной.       — Это тебе за моих друзей.       — УБЕЙ!       Нож входит в грудь патлатого. Я ощущаю, как лезвие царапает ребро и с тихим хлюпаньем пронзает тело до самой рукоятки. Глаза мужчины расширяются от боли, которая приносит мне удовлетворение и… и удовольствие.       Он получил по заслугам.       Когда он умирает, шизы возбужденно кричат мое имя. Я резко вынимаю нож из тела трупа и вытираю кровь об штаны.       — НЬЮТ! НЬЮТ! НЬЮТ!       Меня тошнит на мостовую рядом.       Я убийца.       Я перешел черту. Я убивал ради… ради удовольствия…       Я… я убийца.       — НЬЮТ! НЬЮТ!       — Замолчите!       — НЬЮТ!       — ЗАТКНИТЕСЬ!       — НЬЮТ! НЬЮТ! НЬЮТ!       Закрыв уши руками я кричу, но это не помогает. Голоса в голове все громче. Они кричат. Вопят. Молят о пощаде. Стонут. Рычат. И под конец, когда становится невыносимо их терпеть, они растворяются во тьме. С ними растворяюсь и я…       Загорается свет. Я поднимаю голову и вижу, как в комнату заходит Доктор Стент.       Он не улыбается как раньше. Его глаза полны печали. Он садится на стул за другим концом стола.       Что случилось?       Сердце ускоряет ход. Я стараюсь не выдавать своего беспокойства, но плохо удается.       — Ньютон… — он встречается с моим взглядом и замолкает. Тяжело вздыхает и качает головой. — Ньютон, сегодня мы видимся в последний раз.       Сердце замирает. На мгновение я забываю, как дышать.       — Почему?       Доктор качает головой и треплет мои волосы.       — Потому что, оставляя меня, они рискуют. И они правы…       — Я не понимаю! — мне не удается сдержать слезы. Я быстро вытираю лицо. В глаза мужчины тоже блестят от слез.       — Потому что, Ньютон, — он наклоняется и переходит на шепот, — ПОРОК — это кучка садистов, которая ставит эксперименты на невинных детях, как ты. И я…       Дверь резко открывается, перебивая его. В комнату вбегают двое мужчин в форме с пушками, хватают Доктора за руки и грубо оттаскивают к стене. За ними заходит высокая женщина со светлыми волосами и властным взглядом. Я вскакиваю на ноги. Не понимая, что происходит. Доктор продолжает быстро говорить:       — Запомните, Ньютон. Вы должны сопротивляться им! Не давайте в обиду ни себя, ни свою… — один из охранников, бьет его в живот, и он задыхается.       — Нет! — я с разбегу врезаюсь в одного из мужчин, тот от неожиданности отпускает Доктора.       — Ньютон, — строгий голос женщины и ее цепкие пальцы на моих плечах заставляют меня остановится. На удивление, она очень сильная. — С ним все будет в порядке, если Вы не вытворите сейчас что-нибудь безрассудное.       Я замираю, боясь двинуться. Доктора Стента выводят. До последнего он не сводит с меня глаз, словно пытаясь мысленно передать мне все, что не успел сказать.       Входит девушка в халате. Я вытираю лицо. Черт! Как я сейчас ненавижу себя за слезы!       Женщина отпускает меня и вздыхает.       — Тяжело терять такого ценного сотрудника.       Девушка только наклоняет голову, соглашаясь. Проводит по мне быстрым, равнодушным взглядом.       — Ньютон, я надеюсь на ваше благоразумие. Слушайтесь мисс Элис. Она сопроводит Вас в вашу комнату.       Я не отвечаю. Женщина снова вздыхает, качает головой, и шепчет девушке, но я все равно слышу каждое слово:       — Сотрите этот инцидент из его памяти. Нам не нужна незапланированная Переменная. И потеря этой Переменной будет для нас слишком большой утратой.       Мисс Элис кивает и выводит меня за дверь.       — В чем причина твоего плохого настроения в последние дни?       Голос Гордона возвращает меня в реальность. Поднимаю голову и смотрю на него. Он как всегда равнодушен и спокоен.       Я пожимаю плечами и делаю вид, что не замечаю его ожидающего полноценного ответа взгляда, продолжаю собирать яблоки.       — Если ты не скажешь, скажу я, — бросает с таким равнодушием, словно читать чужие мысли самое обычное дело.       — Ну говори, — пожимаю плечами.       — В первую очередь тебя сейчас волнует утренний конфликт с Минхо, и его причина, которая являлась основным беспокоящим тебя предметом последние четыре дня.       Я усмехаюсь. Скрестив руки на груди, опираюсь спиной на ствол соседнего дерева. Друг продолжает:       — Это мог бы быть Джордж, но ты ни разу не посетил места связанные с ним. Не было кошмаров. Значит дело в другом. Так как ты ни разу за эти дни не брался ломать голову над картами, выходит дело в лабиринте. Тебя стали посещать разумные мысли о том, что ваше бесконечное исследование лабиринта — бессмысленное времяпровождение. А поговорить об этом не с кем.       — Если ты знаешь о чем я думаю, зачем спрашиваешь?       — Мне скучно, — пожимает плечами.       Ну да, разумеется.       — Думаешь я прав?       — Да.       — Почему?       — Потому что вы тупоголовые идиоты с шорами на мордах! Посмотрели бы на проблему с других сторон, поискали бы другие возможные пути выхода. А вы даже не допускаете, что выход не в лабиринте! Только и делаете, что как лабораторные мыши бегаете по нему.       — Тебя это бесит, — не удерживаюсь чтобы не выделить услышанную эмоцию.       — Меня бесит скука, а ваша шаблонность — скучна.       — И что ты предлагаешь?       Парень опирается плечом на ствол:       — Подумай сам.       — Обязательно везде строить из себя загадочного всезнайку?! Если есть идеи, скажи прямо, как умеешь!       — Так скучно, подумай сам, — возвращается к сборке яблок, но все еще наблюдает за мной.       Скучно ему! Нашел себе веселье! Сдерживаю порыв кинуть в него яблоко, чтобы выбить из него это отвратительное равнодушие. Ладно, Ньют, держи себя в руках, Гордон не обязан хотеть найти выход… НО КАК МОЖНО НЕ ХОТЕТЬ НАЙТИ ВЫХОД?! Разве может здесь что-то удерживать?       — Ты не хочешь найти выход? — наконец выпаливаю я.       Парень смотрит на меня как на идиота.       — Нет, мне и здесь неплохо. Тебя это удивляет?       — Не то слово!       — Ты мыслишь узко, как все они, поэтому вы топчетесь на месте, поэтому вы хотите «найти выход», — последними словами ему очень хорошо удается спародировать меня.       Я хочу ответить ему, но раздается выстрел. Я вздрагиваю. Затем второй. Я бросаюсь вперед, но меня грубо удерживают на месте. В груди растекается настолько сильная душевная боль, что я задыхаюсь. Мужчина, которому удалось оторвать меня от своего напарника, продолжает держать меня. Я не могу свести взгляда от моих родителей.       Они… они мертвы…       В голове не укладывается…       Лиззи плачет навзрыд и продолжает тянуться к родителям. Я смотрю, как кровь растекается по полу. Их глаза открыты и пусты.       — Теперь нам придется взять и мальчика, — мужчина не скрывает недовольства и презрения. Его пальцы крепче сжимаются на моих плечах.       — Будет одним из контрольной группы, — равнодушно кидает напарница. — Идемте. Нужно отвезти девочку в штаб.       У меня нет сил сопротивляться. Меня выводят из дома. Сажают в машину. Я продолжаю чувствовать запах крови.       Мир открывается белыми пятнами. Я смаргиваю, но сфокусироваться не получается. Вижу тень.       — Наконец-то ты очнулся!       — Минхо?       — Нет, Ким.       Ким? Какой Ким? Мысли в голове путаются. Но я в одном уверен точно: я должен попросить Минхо, пока снова не убил! Я должен попросить!       — Минхо, если Томми струсит. Если не убьет меня. Убей меня. Пожалуйста, Минхо!       — Привет, Ньют. Это я, Томас. Узнаешь?       При виде друга, я останавливаюсь. Забываю, что собирался делать. Даже головная боль отступает. Томми? Откуда он здесь? Откуда здесь я?       «Узнаешь?»       Точно, я же шиз. Шизы не узнают друзей…       — Еще бы не узнать, Томми. Так быстро кончеными не становятся. Ты всего пару дней назад приходил ко мне в Приют. Приходил, забив на мою просьбу.       В его глазах бездна боли, и она только больше бесит, но мне каким-то образом удается сохранять спокойствие, несмотря на возродившуюся боль в голове и зудящее желание накинуться на парня с кулаками.       — Тогда зачем ты здесь? Почему пришел… с этими? — в голосе товарища отвращение. Ему отвратительны такие, как я. Я ему отвратителен.       Я оборачиваюсь, смотрю на шизов роющихся в помойке. И как всегда, у Томми миллион вопросов, и каждый из них тупее предыдущего.       А ты сам как думаешь, Томми, почему я здесь?!       Я — ШИЗ!       — На меня порой накатывает полное безумие. Я даже не знаю, что творю…       Убей его!       — … я больше не я. В мозгу зудит и чешется, все бесит и раздражает. Я постоянно злюсь.       — Сейчас ты вроде нормальный.       Ты идиот, Томми.       НЬЮТ! НЬЮТ! НЬЮТ!       — Ну да, типа того. Мне больше некуда податься, вот и мотаюсь с этими психами из приюта. Они грызутся, как твои собаки. Но их много, они в стае. Стая — это сила. Одному не выжить.       В его глазах отвращение. Я уверен в этом. И меня это бесит. Нет меня бесит он! Целиком! Весь! И его голос! Пошел он нахрен со своей жалостью! От вспышки ярости я прослушиваю его слова. Что он говорил? Не знаю! Но если он не уйдет я разорву его!       -…Тебе будет легче…       Что он только что сказал?! Мне? Легче?       Из груди вырывается смех, который я ненавижу уже больше, чем ПОРОК.       — Уходи, Томми. Убирайся.       Я же просил тебя меня убить!       — Идем со мной, — в голосе Томаса мольба, злящая меня до предела. — Я тебя связать могу, если так тебе спокойнее.       Идиот! Стебанутый ушмарок! Он еще смеет мне предлагать такое?! Он хочет чтобы я превращался в шиза прямо перед глазами друзей?! Черт! Ублюдок! Чертов ублюдок! Я же его просил! Я же просил!       — Заткнись, предатель ты стебанутый! — я больше не сдерживаюсь, поддаюсь жгучей ненависти к товарищу. — Я тебе записку оставил! Снова в герои лезешь? Ненавижу тебя! Всегда ненавидел!!!       Он бледнеет еще больше, что меня устраивает.       — Ньют…       Убей! Убей!       Убить? А он ведь заслужил!       — Все ты виноват! Ты мог остановить программу сразу после смерти Создателей! Ты ведь знал заранее. Так нет же, захотелось стать героем и спасти мир. Ты пришел в Лабиринт. Только о себе заботился. Признай! Хотел себе захапать славу? Надо было сразу бросить тебя в шахту лифта!       Чем больше я вижу боли в его глазах, тем сильнее распаляюсь. И только одно крутится в голове: УБЕЙ! УБЕЙ! ОН ВИНОВАТ! ОН ЗАСЛУЖИЛ! УБЕЙ!       Я хочу его смерти. Видеть, как он мучится, как Джордж, как Ник, как Гордон, как Сэмми, как Алби, как я! Он что-то кричит мне, но я продолжаю надвигаться и выливать на него, накопленное за годы мучений:       — Я тебя ненавижу, Томми! Ненавижу! После всего, что я для тебя сделал, ты отказываешься выполнить мою последнюю, единственную просьбу. Я прошел через такой кланк, а ты… Смотреть на тебя противно!       Голос парня доносится как из-под толщи воды. В ушах звенит. И мольба в его взгляде, и… страх, да, страх — являются последней каплей. Я бросаюсь на него и, толкнув на землю, всем весом прижимаю к земле. Вот он! В моих руках! Осталось только вытащить нож… или лучше сжать шею… пока он не задохнется.       УБЕЙ! УБЕЙ!       — Я тебе сейчас глаза выдавлю! Какого хрена ты сюда приперся? Чего хотел? Думал, я обниму тебя, мы присядем у дорожки и перетрем за жизнь, за старые денечки в Глэйде?       Он в панике. Ему страшно. Да, ты это заслужил, ублюдок! Я замечаю, как его свободная рука потянулась за пистолетом.       УБЕЙ, пока не поздно!       Убить?       Да! Я хочу его убить!       И навсегда остаться шизом…       Нет!       Нет, пусть лучше он меня! Я не смогу себя убить, но он… он может! Я бы уже давно… если бы не это стебанутое обещание Минхо.       Да какое нахрен обещание, когда я шиз?! Черт!       УБЕЙ!       Нет, надо заставить, убедить его убить меня. Он мне должен!       — Знаешь, откуда у меня хромота, Томми? Я тебе не говорил? Нет, не рассказывал.       — Так откуда она?       Давай, Томми убей меня!       ОН ЗАСЛУЖИЛ! УБЕЙ ЕГО!       — В Лабиринте я хотел покончить с собой. Влез на чертову стену и спрыгнул. Алби нашел меня и дотащил до Глэйда, пока Врата не закрылись. Каждый день, каждую секунду, проведенную в Глэйде, я ненавидел, Томми. И виноват… во всем… только ты!       Он наконец вытаскивает пистолет. Я хватаю его руку и приставляю дуло к своему лбу. Давай, Томми, убей меня!       — Пора искупить грех! Стреляй, пока я не стал одним из этих чудовищ-людоедов…       Уже стал! УБЕЙ ЕГО!       — …Убей меня! Я попросил тебя о последней услуге. Тебя и никого другого!       — Я не могу, я не посмею!       Посмеешь! Должен!       Он сопротивляется! Как он может?! Эгоист хренов!       УБЕЙ ЕГО!       Заткнись!       — Искупи свой грех! Искупи моей кровью! — кое-как мне удается утихомирить бесконечную ярость, я продолжаю тише, но никак не спокойнее: — Убей меня, трус. Докажи, что ты не тряпка и способен на верный поступок. Подари мне достойную смерть.       В его глазах неподдельный ужас, который только сильнее бесит.       — Ньют, может, еще получится…       ОН НЕ СМОЖЕТ! УБЕЙ!       — Молчи! Заткнись! Я тебе верил! Не подведи хотя бы сейчас!       — Я не смогу.       — Сможешь!       — Нет!       УБЕЙ ЕГО!       — Либо ты меня, либо я тебя. Ну!       — Ньют…       От мольбы в его голосе только сильнее разгорается желание его прикончить       — Не дай мне стать одним из них!       ТЫ один из них! УБЕЙ ТРУСА! ОН ЗАСЛУЖИЛ!       Нет. Нет! НЕТ!       — Я…       — УБЕЙ МЕНЯ!       УБЕЙ!       Нет! Я лучше умру, чем кого-то еще убью!       Голова вспыхивает острой болью. Злость испаряется. Впервые жуткая боль в глазах друга отдается в моей душе. Я понимаю, как ему сложно, но… но я не могу больше жить… нет, существовать. Меня больше нет. Осталась только Вспышка, выгрызавшая мою личность, превратившая меня в кровожадного зверя. Если Томми не убьет меня, я могу загубить еще сотни жизней. Я не хочу! Я! ТАК! БОЛЬШЕ! НЕ ХОЧУ! Пожалуйста, Томми, пойми!       — Пожалуйста, Томми, пожалуйста, — шепчу я, вкладывая всю мольбу и боль, что чувствую.       Пожалуйста, спаси меня!       В его глазах проскальзывает решимость.       Томми закрывает глаза.       Спасибо, друг.       Воздух разрывает громкий оглушающий хлопок.       Я теряюсь в тьме. В другой тьме, не отбирающий разум и волю, а отключающей реальность. Она окутывает меня тонкой, приятной обволакивающей черной шалью, успокаивая и давая забыть все.       Но она недолго окружает меня одна, вскоре к ней присоединяется боль — растет, заполняя все пространство вокруг, и под конец кажется, что ей начинает не хватать места: голова разрывается на тысячу осколков. И с каждым ударом сердца, тиски боли сжимаются сильнее, забирая сущность, мысли и жизнь.