***
— Да, именно так! Что действительно интересно, так… Драко моргнул, глядя на пару у двери, остановив руку с чашкой чая. Он ощутил вспыхивающую неловкость при виде понимающего взгляда мужчины. — Драко! Так приятно тебя видеть. Дамокл вошел в кабинет, вежливо протягивая руку. Он взглянул на чайный сервиз, заметив, что блондин встал для приветствия. Запах упакованной еды навынос, исходивший от бумажного пакета, стоявшего в углу дивана, заставил его усмехнуться. Свидание в офисе? Он хмыкнул себе под нос. Похоже, слухи действительно не врали. — Взаимно, Дамокл, — ответил он на жест, вспомнив, что мужчина предпочитал, чтобы его называли по имени. Он молча наблюдал, как Грейнджер прошаркала в свой кабинет, послав ему многозначительный взгляд. Когда она сказала, что зельевар сегодня зайдёт в больницу Святого Мунго, чтобы представить последние исследования, они решили воспользоваться возможностью,. После недавних объявлений в газете это был стратегический шаг. — Вам нужна комната? Я могу… — Чепуха, Драко! Я как раз провожал Гермиону обратно в ее кабинет. — Я настаиваю. Я заскочил без предупреждения, так что… — Драко замолчал, когда рука старшего опустилась ему на плечо. — Все в порядке! — воскликнул Дамокл с улыбкой. — Как всегда, было приятно поговорить, Гермиона, — он замолчал, поднося тыльную сторону ее пальцев к губам, пряча ухмылку при виде сердитого взгляда блондина. Похоже, он тот ещё ревнивец. —У меня правда есть кое-какие дела, так что разрешите откланяться, — он коротко поклонился, прежде чем направиться к двери. Гермиона вздохнула, когда зельевар покинул ее кабинет. — Я рада, что все прошло довольно гладко. Драко кивнул и снова сел на диван, беря чашку с чаем. Гермиона подошла к столу, переставляя туда-сюда пару папок. Он хотел спросить ее, как она себя чувствует после случая с окклюменцией недельной давности, но решил оставить свои мысли при себе. — О чем он рассказывал? — Потенциальное использование крови, полученной от разных магических существ. Драко моргнул, не зная, что именно ответить. — Расслабься. Это абсолютно этичное исследование, — Гермиона подняла ладони вверх, чтобы успокоить его. — Мистер Дамокл тесно сотрудничает с Отделом регулирования магических популяций. Весь процесс исследований контролируется, и информация открыта для любого, кто хочет ознакомиться с ней, — она села на диван напротив. — Честно говоря, это не обычная практика. Позволять любому желающему ознакомиться с тонкостями исследования. Его могут украсть, скопировать, сплагиатить… Но мистер Дамокл, кажется, не возражает, — она пожала плечами, хмыкнув. Драко прищурился. В этом не было никакого смысла. — Почему? — Не знаю. Может, он просто уверен, что никто не сможет воздать должное его идеям? Или ему просто все равно, — она снова пожала плечами. — Несмотря на это, он единственный всемирно известный мастер зелий, который утруждает себя изучением магических существ. Он гений. Во всех смыслах этого слова, — призналась она, не в силах скрыть благоговейный трепет в голосе. — Я всегда по возможности стараюсь посещать его лекции. Это может оказаться полезным для моих исследований. — И как они? — позволил себе спросить Драко, не зная, правильно ли он поступил, но тем не менее. — Твои исследования. Гермиона задумчиво опустила глаза. — Я… Я изучила несколько вещей, это кажется многообещающим. Определенно, это далеко не лекарство, но… — она громко вздохнула. — По крайней мере, у меня есть несколько зацепок. Гермиона провела рукой по волосам; усталость была заметна в темных кругах у нее под глазами. Драко взглянул на ее опущенные плечи, заметив стеклянный взгляд. Внутри закручивалось беспокойство. Видя ее неуверенность — усталость и побежденность, — он стал испытывать непреодолимую… необходимость. Почему, видя ее такой обеспокоенной, Драко захотел просто… сделать что-нибудь? Страницы ее исследования промелькнули у него в голове, напоминая о ночи, которую он провел, корпя над ними. Он открыл рот, но в последнюю секунду спохватился. Нужно ли что-то сказать? Может быть, нет. В конце концов, она не давала ему разрешения заглядывать в ее записи. Он не имел на это права… — Просто скажи. — А? — В ином случае я тебя не пойму, — она ухмыльнулась. Он закатил глаза. Почему она всегда отвечала ему его же словами? — Когда я… — он прочистил горло, надеясь, что это действие облегчит дискомфорт. — Когда я взглянул на твои исследования, то заметил несколько вещей… — краем глаза он уловил, как она начала напрягаться. Он отогнал остальные воспоминания о той ночи, сосредоточившись на том, чтобы перейти к делу как можно более кратко и вежливо. — Ты изучала маггловскую медицину, заклинания и зелья, доходя до того, что переплетала все это с арифмантикой, чтобы точно определить их действительность и надежность, что было… — от сложности ее исследования он хватался за голову. Драко помнил, как ворчал всю ту ночь, раздраженный напоминанием о ее интеллекте. — Это было впечатляюще. Гермиона моргнула от его неожиданных слов. Он только что… сделал ей комплимент? — Но я заметил, что ты не рассматривала возможность использования темных искусств. Она воспользовалась моментом, чтобы просто посмотреть на него. — Прости? — Ты знаешь, что случилось с Бертой Джоркинс? — он осторожно посмотрел на нее, сделав глубокий вдох, чтобы собраться с духом, когда увидел, как она скрестила руки на груди. Хмурое выражение ее лица напомнило ему то утро в ее квартире, когда она застала его просматривающим ее работу. — Волдеморт и Питер Петтигрю пытали Берту Джоркинс, чтобы узнать местонахождение сына Барти Крауча. Он кивнул в ответ на ее будничный ответ. — Круциатус успешно разрушил заклинание памяти, которое Крауч наложил на Берту… — Нанесение вреда ее разуму не… — Они извлекли информацию, в которой нуждались. Гермиона уставилась на него, не веря своим ушам. — Ты серьезно просишь меня… — Расслабься, Грейнджер, — Драко поднял ладони. — Я не прошу тебя об этом, — он замолчал. — Не совсем об этом, по крайней мере. — Тогда что именно ты предлагаешь? — она почувствовала, как активировалась защитная реакция. Бесцеремонность, с которой он говорил о темных искусствах, выбила ее из колеи. — Моя теория, и я повторяю, это всего лишь теория… — он снова сделал паузу, чтобы слова точно дошли до неё. — Определенный уровень «пыток» может быть необходим, чтобы разрушить заклинание памяти, особенно такое сильное, как Обливиэйт, — он поднял руку в воздух, останавливая Гермиону, когда увидел, что она снова открыла рот. — Или… что накладывающий должен быть конкретен в желании сломить его, а не просто причинить боль. Он вздохнул, когда увидел, что она с вызовом смотрит на него. — Грейнджер, я не прошу тебя доверять мне или учитывать мои идеи, хорошо? Просто выслушай. Это все, о чем я прошу. Гермиона фыркнула, подавляя желание поспорить. Она кивнула, чтобы он продолжал, мысленно отмечая все вопросы, которые задаст ему после. — Теперь сказать, что эта концепция неэтична, было бы преуменьшением, — он махнул рукой в ее сторону, давая понять, что ее чувства были учтены. — Но. Что, если бы ее применяли к кому-то, находящемуся в магически вызванной коме? — она моргнула; отвращение на ее лице постепенно превращалось в недоверие, пока она обдумывала возможности его предложения. — И… что, если бы ты могла добавить дополнение к лечению, которое бы помогло целителям лучше взглянуть внутрь выздоровления своего пациента? — Легилименция, — тут же прошептала она, чувствуя, как сердце начинает болезненно колотиться в груди. — Опять же… Крайне неэтичная практика. Драко еще раз поднял ладонь, чтобы подтвердить, что он понимает ограниченность своих предложений. — Я не целитель, Грейнджер, но в теории мне хотелось бы думать, что шансы на успех этого комплексного подхода не близки к нулю, — закончил он, скрестив руки на груди. Драко посмотрел на нее защищающимся взглядом, готовясь к ответной реакции. Но ее так и не последовало. Гермиона чувствовала, что тонет в идеях, смотря на него с полным недоверием. Да, это было невероятно неэтично. Да, такой способ, вероятно, будет отклонён медицинским советом Святого Мунго. Да, это, без сомнения, вызвало бы изрядную негативную реакцию со стороны критиков. Но, черт, это имело смысл. Драко поерзал на своём месте — от ее широко раскрытых глаз ему стало не по себе. — Что? — недовольно пробормотал он. Какого черта она так на него смотрит? — Я… — она моргнула, не в состоянии выразить, какой потенциал имели его идеи. Они были нестандартными, неортодоксальными и совершенно… творческими. Невероятно изобретательными! Гермиона выдохнула. Ей даже в голову не пришло заняться темными искусствами. — Я подумаю над этим. Он кивнул, странно глядя на нее. Грейнджер все еще смотрела на него с удивлением, вызывая желание дёрнуть себя за воротник рубашки. — Извини, — произнесла она. — За то, что раньше спорила. Я вела себя… неразумно и осуждающе. Я приношу извинения. Драко отвел взгляд, чувствуя себя неуютно под тяжестью ее искренности. — Все в порядке, Грейнджер. Это был оправданный ответ. Гермиона продолжала смотреть на него, пока он брал чашку со стола, накладывая согревающее заклинание без палочки. После бесчисленных споров с ним по самым незначительным поводам, наблюдения за его идиотским поведением она совершенно забыла, каким… умным он был. — Что? — он раздраженно уставился на нее из-за того, что она все еще не сводила с него глаз. От этого Драко чувствовал себя… странно. — Я просто… Наверное, забыла. — Что забыла? — Что ты довольно умен. Драко моргнул один раз. Дважды. Она только что… похвалила его? Она. Гермиона Грейнджер, умнейшая ведьма своего поколения, считала его… умным? Драко снова сосредоточил свое внимание на чае, пытаясь избавиться от теплого ощущения, окутывающего все его существо. — Не говори так удивленно, Грейнджер, — он прочистил горло, чтобы восстановить хоть какое-то подобие контроля. — В конце концов, я сдал семь ЖАБА. — Семь? Он ухмыльнулся, увидев недоверие на ее лице. — Да. Пересдал их, как только закончился домашний арест, — он бросил на нее высокомерный взгляд. — Сколько ты сдавала? — Семь, — вызывающе посмотрела. Брови Драко удивленно поползли вверх. Значит, у них одинаковое количество. — Какие предметы? — прищурился он, чувствуя закручивающийся внутри дух соперничества. — Арифмантика, Чары, Защита от Темных искусств, Травология, Зелья, Древние Руны и Трансфигурация. По его взгляду Гермиона могла сказать, что они сдавали одни и те же предметы. Она стиснула челюсти, чувствуя, как внутри разгорается знакомый огонь. — Какие у тебя были оценки? Он приподнял бровь. Она всерьез собиралась сравнивать оценки? — Везде «П». Она скрестила руки на груди, когда увидела, что он откинулся на спинку дивана. Она не знала почему, но что-то в этом жесте подсказало ей, что он лжет. — Серьезно? Они молча смотрели друг на друга, не собираясь отступать. Драко сломался первым, стиснув зубы и пробормотав себе под нос. — Кроме… Гермиона наклонилась, не расслышав его слов. — Что? — Кроме… — Можешь говорить громче? — Кроме Древних Рун, черт возьми! — громко фыркнул он. Драко понимал, он сам виноват, что отказался от изучения предмета, думая, что дошкольных и школьных знаний было достаточно для высшего балла. Решив сдать ЖАБА после домашнего ареста, сначала он планировал выбрать три-четыре предмета. В конце концов, ему нужен был сертификат о выпуске. Но поскольку в то время он был немного не в себе, то закончил всё тем, внёс небольшие изменения. Торжествующая улыбка на ее лице вызвала у него желание плеснуть в нее чаем. — Я так понимаю, у тебя во всем есть «П»? — Естественно, — она пожала плечами, как будто это был самый очевидный ответ в мире. Драко закатил глаза, проклиная себя. Он не мог поверить, что снова проиграл ей! Драко уставился на ее густые волосы, размышляя, не прячет ли она под этим объемом ещё один мозг. Возможно, именно по этой причине они всегда выглядели так, словно жили собственной жизнью. Гермиона разглядывала Малфоя, любопытствуя, как ему удалось пересдать ЖАБА. Она знала, что Хогвартс предлагал студентам возможность пересдать предметы, которые они пропустили или провалили во время войны, но ограничения не позволили бы ему этого. Так как тогда? Она уже хотела спросить, как дверь в ее кабинет распахнулась, ударившись о стену. — Грейнджер! Я пришел с… — Тео почувствовал, как кровь отхлынула от лица при виде платиновых светлых волос и горящих серых глаз. По спине прошел холодок, заставляя его вслепую потянуться к дверной ручке, надеясь, что он сможет закрыть ее прежде, чем кто-нибудь скажет еще… — Присоединяйся, Тео. Он сглотнул, услышав ровный тон Малфоя. Это была не просьба. Это был приказ. — Кажется, я попал не в тот кабинет. Я просто… — Сядь. Тео стиснул зубы от этой команды. Он взглянул на одинаковые диваны, пытаясь решить, какой более безопасный. Если выбрать диван Драко, то тогда он окажется на расстоянии удушения. А если — Грейнджер, он останется вне досягаемости, но под пристальным вниманием слизеринца. Он вздохнул. Тогда диван Драко. Грейнджер спасет его задницу от любых физических травм в случае, если он столкнется с несвоевременным нападением. Тео плюхнулся на край дивана — подальше от блондина — игнорируя обращённый на него взгляд. Гермиона заинтригованно смотрела на них, понимая, что Нотт все еще не сообщил Малфою об их встречах. Она ухмыльнулась, гадая, как Тео будет выкручиваться. — Я пришел, чтобы вернуть это. Драко взглянул на крошечный черный мешочек в руке Тео, недоумевая, почему у него есть что-то, что принадлежало Грейнджер. Он не получал известий от Нотта уже больше месяца. Драко списал это на его очередное путешествие по миру магглов, но это не объясняло, почему он и Грейнджер знали друг друга. Они никогда не общались в школе. — Что внутри? — он без предупреждения схватил мешочек и высыпал содержимое на кофейный столик. — У тебя просто безупречные манеры, Драко. — Тео закатил глаза. Драко смотрел, как пергаменты и книги возвращаются в первоначальный размер. — Что это? — Мои записи, — уточнила Гермиона, взмахнув над ними палочкой, чтобы ещё раз уменьшить, и запихнув обратно в крошечный мешочек. — Он одолжил их для ЖАБА. — Ты наконец-то пересдал ЖАБА?! — Ага! — Тео поднял три пальца в рок-н-ролльном жесте в сторону разинувшего рот блондина. — Учился до посинения! И знаешь что? Я выбрал пять предметов и по четырём получил «П»! По четырём! Представляешь?! — он ухмыльнулся, чувствуя, как возбуждение медленно испаряется при виде их пустых, равнодушных взглядов. Он закатил глаза, на секунду забыв, что разговаривает с двумя лучшими студентами своего курса. — Мои искренние извинения за то, что я не привел вас в восторг. — Нет, думаю, что это здорово, Нотт. Поздравляю. — Не надо относиться ко мне снисходительно, Грейнджер. Гермиона покачала головой, поджав губы, чтобы подавить усмешку при виде надутого Нотта. — Я правда думаю, что это замечательно. — Конечно. Драко молча наблюдал за ними, сконфуженный таким дружелюбным характером разговора. — Почему я ничего не знаю о твоих ЖАБА? — он подозрительно посмотрел на Тео. Зачем ему рассказывать Грейнджер об экзаменах? Как долго они общались? Они близки? Какие именно между ними отношения? Тео вздохнул, громко и ясно услышав все вопросы, крутящиеся в голове блондина. — Расслабься. Я не охочусь за твоей девушкой, Драко, — он ухмыльнулся, когда увидел, что тот разорвал зрительный контакт. — Я не рассказал тебе о ЖАБА, потому что планировал большое откровение, — он тоскливо вздохнул от того, что его лишили элемента неожиданности. — Поскольку вы, ребята, встречаетесь, а я ваш лучший друг, я взял за правило заходить здороваться. Ну, и то, что мне были нужны ее записи, так что… беспроигрышный вариант! Гермиона приподняла бровь, когда он подмигнул ей, тайно заверяя, что все останется в секрете. Она покачала головой. Он действительно не собирался ничего рассказывать Малфою? Драко впился взглядом в надоедливого Тео, не обращая внимания на то, как покраснело лицо при упоминании о его предполагаемых отношениях с Грейнджер. — Почему ты не взял мои записи? Тео усмехнулся от нелепости этих слов. — Драко, ты вообще видел свои записи? Их и неорганизованность можно считать синонимами! Кроме того, нельзя называть эти куриные царапины словами! — У меня нормальный почерк! Тео обратил внимание на Грейнджер, спокойно наблюдавшую за их перепалкой с плохо скрываемым любопытством. Он приподнял бровь, увидев улыбку на ее лице. Интересно. — Ты видела его почерк в школе, да, Грейнджер? — он ухмыльнулся, увидев ее утвердительный кивок. — И что можешь сказать? Гермиона уже хотела было сказать, что у иероглифов больше смысла и что каракули пятилетних детей бывают более разборчивыми, но умоляющий взгляд Малфоя, как будто он каким-то образом… надеялся, что она будет на его стороне, заставил ее прикусить язык. Тео почувствовал, как брови поползли вверх от их молчаливого переговора. Он с самого начала знал, что Драко потерян, но видеть, как даже Грейнджер начинает держать язык за зубами в его присутствии… Он выдохнул, чувствуя, как уголки губ постепенно приподнимаются. — Я… Я видела почерк и похуже, — вместо этого произнесла Гермиона, скрестив руки на груди. — Неужели? — Тео усмехнулся, заметив, что гриффиндорка избегала смотреть на него. Драко бросил на него самодовольный взгляд, наверняка не обратив внимания на то, что сейчас произошло. Нотт не знал, хотел ли он дать пять блондинистому мерзавцу за хорошо выполненную работу или влепить ему пощечину за то, что он идиот. Он метал между ними взгляд, борясь с непреодолимым желанием… подразнить. Он так сильно хотел вызвать у Грейнджер эмоции! Умирал от желания увидеть отрицающее бормотание Драко, который вёл себя как чертов дурак, которым и являлся! Тео раздраженно фыркнул. Они действительно не замечали чертову напряженность в комнате?! Нотт сделал глубокий вдох, вытесняя все мысли из разума. Он запер их на время, потому что, как бы сильно он ни хотел видеть их вместе, он знал, что лучше пусть все идет своим чередом. — Что ж, еще раз спасибо за записи, Грейнджер! — Тео оттолкнулся от дивана. Не успел никто начать убеждать его остаться, как он проговорил оправдание своего ухода. — Мне нужно кое с кем встретиться, так что увидимся, ребята! Рука замерла на дверной ручке, затем потянулась в карман пальто. — Чуть не забыл. Моя благодарность. Гермиона почувствовала, как перехватило дыхание при виде коробки «La Madeline au Truffle». — Нотт! Не надо было! — она взволнованно потянулась за шоколадом, кивая в знак благодарности. Она не любила сладости, но это было просто божественно. В первый раз он сделал такой подарок, когда попросил одолжить записи — темный шоколад Вальрона был настоящим раем. — Что это? — Драко подвинулся к краю дивана, разглядывая золотую коробку. — Не для тебя, — предупредил Тео, указывая на него пальцем. — Я знаю, ты обожаешь сладости, Драко, но это для Грейнджер. Я куплю тебе, когда в следующий раз загляну в маггловский мир, — Нотт фыркнул, увидев обиженное выражение на лице своего лучшего друга детства. Без сомнения, он был раздражен, что ему в чем-то отказали. Тео в последний раз помахал им на прощание и вышел из комнаты. Он остановился у входа в кабинет, заглядывая в небольшую щель, которую он специально оставил. Он практически ничего не слышал, но видел, как лохматая ведьма открыла коробку шоколада и подтолкнула ее к усмехающемуся блондину. Тео вздохнул. Кажется, только вчера они вцеплялись друг другу в глотки, ненавидя друг друга до глубины души. А сейчас делятся сладостями и улыбаются друг другу, как будто все в мире хорошо. Он снова вздохнул. Они так быстро повзрослели.***
Джинни недовольно уставилась на нераспечатанное письмо, когда семейная сова Уизли вылетела из окна ее комнаты. Она фыркнула. Прошло почти две недели после ссоры с Забини. Он запретил ей проходить через свои защитные чары, неоднократно возвращал обратно письма нераспечатанными. Девушка швырнула смятый конверт в другой конец комнаты и в отчаянии откинулась на кровать. В чем, черт возьми, его проблема? Ей понадобилась неделя, чтобы наконец проглотить гордость и набраться смелости отправить ему письмо с извинениями. Эти два слова оказались на пергаменте с помощью огромной силой воли, черт возьми! Он мог, по крайней мере, прочитать! Кроме того, это его вина, что он не закрыл дверь этой чертовой комнаты. Если это место было так важно для него, он должен был принять дополнительные меры. Она зарычала. Я сказал, вали отсюда! В сознании вспыхнул образ его мертвенно-бледного лица. Всего лишь на долю секунды, но в тот момент она могла поклясться, что увидела что-то еще в его глазах. Под гневом, скрытым обвиняющим взглядом, прятался… страх? Паника? Стыд? Она моргнула, совершенно сбитая с толку выражением его лица. Чего ему было стыдиться? Она мысленно вернулась в комнату, полную красок, вспоминая разбросанные картины. На большинстве были изображены разные предметы быта, комнаты, открывающиеся виды на города, гавани, здания, обсаженные деревьями дорожки… Замечательные произведения искусства. Она нахмурилась. У него явно был талант, так почему же он так старательно пытался его скрыть? Джинни провела рукой по лицу, ощущая раздражение из-за странного поведения слизеринца. Она вскочила с кровати и принялась расхаживать по комнате, скрестив руки на груди. Ладно… она действительно вторглась в его частную жизнь. Она действительно вошла в одну из комнат его квартиры без разрешения. Это было правдой. Но… она не хотела! Она лишь искала Рыжую! Она не пыталась что-то вынюхивать! Джинни фыркнула. Образ старого мольберта и потертой деревянной полки в его студии заставил ее замереть на месте. Не то чтобы он не мог позволить себе новые — зачем тогда он их хранил? Подарок? Может, они принадлежали кому-то другому? В любом случае, они были важны для него. Она замычала. Джинни никогда не считала его сентиментальным человеком. Воспоминание о том, как он очищал заклинанием ее после секса, заставило ее моргнуть. Ему не нужно было этого делать, но он всегда это делал. В тех случаях, когда она засыпала, то просыпалась, заботливо завернутая в теплые одеяла, а ее выстиранная одежда аккуратно была разложена в ногах кровати. Ещё он никогда не забывал оставить ей стакан воды и чашку чая — тёплого — на прикроватном столике. Она плюхнулась обратно на матрас, в отчаянии почесывая макушку. В его словах просто не было никакой чертовой логики! Взгляд упал на мятый, нераспечатанный конверт на полу, и Джинни почувствовала, что раздражение удвоилось. Почему он вёл себя как ребенок? Почему они не могли просто поговорить, как взрослые люди? Она пыталась извиниться, черт возьми! Почему он просто не примет ее извинения?! Джинни фыркнула, скрестив руки на груди и уставившись в потолок. Может, он нашел другую или она ему просто наскучила. Но независимо от причины, его молчание было достаточно ясным ответом. Он хотел положить всему конец, так что… Почему она до сих пор не могла перестать об этом думать? Почему она не могла просто… отпустить? Джинни провела рукой по лицу, громко вздохнув в знак смирения. Размышления ни к чему не привели. Ей нужно было с этим разобраться — с чем бы то ни было. Последние пару дней она получала нагоняй от тренера во время тренировки. Через две недели они играли против «Стрел», команды номер один в этом сезоне. Она не могла позволить себе отвлекаться! Джинни фыркнула. Если он не хотел ее слушать, тогда она заставит его.***
— Мистер Забини? Вас кое-кто спрашивает, сэр. Блейз не потрудился поднять взгляд, погруженный в изучение финансовых отчетов. — Кто? — Мисс Уизли из «Холихедских гарпий». Блейз почувствовал, как страх пробежал по венам, игнорируя странный трепет в груди. Он прищурился, увидев взволнованное выражение на лице своей сотрудницы, когда она упомянула Уизли. Она ее поклонница? — Скажи ей, что меня нет, — он приподнял бровь, когда женщина вошла в его кабинет, закрыв за собой дверь. — Мисс Уизли попросила меня сказать: «Твои сотрудники уже сообщили мне, что ты здесь, так что не пытайся лгать», если вы прикажете мне сказать ей, что вас нет, сэр. Блейз бросил стопку пергаментов на рабочий стол, откинулся на спинку кожаного кресла и скрестил руки на груди. — Тогда скажи ей, что я на совещании. — В случае, если вы станете оправдываться тем, что «на совещании», мисс Уизли велела мне ответить: «У меня выходной. Я подожду у стойки администратора». Блейз почувствовал, как дернулся глаз в ответ на преданное выражение лица персонала своего ресторана. Он ее босс, мать твою. Какого черта она выполняет приказы Уизли? — Тогда скажи ей, что я занят весь день. Ей придется вернуться в другой раз. — На этот ответ, сэр, мисс Уизли сказала: «У меня интервью с Ведьмополитеном через три дня», — женщина нахмурилась, недоумевая, почему охотница выбрала такой ответ. Блейз стиснул зубы, понимая подтекст ее слов. Шантажировала его, угрожая наговорить на ресторан, если он откажет ей в аудиенции? Он щелкнул языком. Она ведь гриффиндорка. Кто дал ей право вести себя как чертова слизеринка?! — Сэр? Блейз недовольно посмотрел на женщину, стоящую перед ним в ожидании ответа. — Ладно, — ответил он сквозь стиснутые зубы: — Приведи ее сюда. Ему не пришлось долго ждать. Раздражающая рыжая оказалась в его кабинете в следующую минуту. Он занялся бумагами, не потрудившись удостоить ее взглядом. Царапал пером по пергаменту, ожидая ее слов. Когда молчание растянулось на минуты, истощив его терпение, он в конце концов сдался. Блейз поднял голову, увидев, что она стояла прислонившись к двери, скрестив руки на груди. — Ну? Чего ты хочешь? — он прищурился, когда она подошла к его столу, бросив на него помятый конверт. Он боролся с желанием провести рукой по лицу. Это было то самое чертово письмо, которое ее сова пыталась доставить ему уже несколько дней. Джинни вздернула подбородок, снова сложив руки на груди в ожидании. Блейз хотел в отчаянии всплеснуть руками, но передумал. Он проглотил раздражение, схватив конверт со стола, чтобы разорвать его. Прости меня. Он моргнул из-за крошечных слов на бумаге, чувствуя, как раздражение исчезает в мгновение ока. На смену ему пришло ошеломляющее непривычное тепло. — Я не хотела входить в эту комнату. Я действительно просто искала Рыжую. Я слышала ее мяуканье через дверь. Она была приоткрыта, так что я вошла. Блейз продолжал глядеть на бумагу, не зная, что делать. Внезапно ему стало трудно смотреть ей в глаза. Вот так просто ей снова удалось вывести его из равновесия. — Я… я не хотела вторгаться в твою частную жизнь, Забини. Этого больше не повторится. Наконец он поднял глаза и увидел на ее лице неизвестное доселе выражение. Настороженное, но… полное раскаяния. Искренность в ее карих глазах лишила его дара речи. Почему? Почему она извиняется? Это он накричал на нее. Это он выгнал ее, не дав объяснить. Это он перекрыл все пути общения, не говоря уже о встрече. Он сделал всё, чтобы ей оказалось намного легче просто… уйти. Так почему? Почему она все еще здесь? Почему она до сих пор не ушла? — Забини? Он продолжал смотреть на ее вопросительный взгляд, чувствуя себя совершенно сбитым с толку.Ею.Ними. Всем. Что, черт возьми, это было? Он сказал себе, что уйдет. Он решил, что покончит со всем этим. Он был уверен, что всё кончено! Так… Почему два крошечных слова на смятой бумаге поселили в его душу сомнение? — Забини? — снова услышал он, только в ее голосе теперь звучали нотки раздражения. Первоначальная настороженность в ее взгляде исчезла, сменившись огнем нетерпения, постепенно топившим его в пламени. К черту. Он оттолкнулся от стула и несколькими шагами обогнул стол. Джинни открыла рот, чтобы спросить, что, черт возьми, с ним не так, но в следующую секунду ладонь легла ей на затылок, притягивая к теплым, настойчивым губам. Протестующий звук быстро превратился в стон, когда она почувствовала, как он прикусил ее нижнюю губу. Его язык был у нее во рту; его крепкое тело прижимало ее спиной к столу. Блейз почувствовал, как она инстинктивно обхватила его ногами, вцепившись в ткань его пиджака, притягивая ближе. Свободная рука переместилась под одно из ее колен, удерживая на месте. Он отодвинулся от ее губ, коснувшись мест за ухом, что всегда заставляло ее дрожать. Провел ртом вниз по шее, задевая зубами пульс, отчего она прерывисто задышала. Блейз втянул артерию в рот, чувствуя, как Уизли дергается. Повторил, услышав, как она громко вскрикнула от болезненного удовольствия. Блейз вздрогнул, когда почувствовал, как она потянула его за волосы, заставляя отступить. Потемневшие карие глаза скользнули по его лицу, впитывая вид, и снова переместились на лицо. — Я хочу тебя, — прошептала она ему в губы. От голода в ее голосе Блейз застонал. Он закрыл глаза, сдерживая непреодолимое желание овладеть ею прямо здесь и сейчас. Ее губы коснулись его уха, прикусывая раковину. — Прямо сейчас, — ее дыхание опаляло кожу, заставляя его содрогаться от желания. Черт. Эта женщина сведет его в могилу.***
— Приятного всем утра. Аврелиус Белби встал вместе с остальными людьми, кивнув Кингсли Брустверу, когда тот направился к главе стола. Когда они вновь уселись, в дверь громко постучались. — Приношу свои извинения за вторжение, леди и джентльмены, — Дамокл улыбнулся, стратегически обводя взглядом комнату. — Дам… мистер Дамокл, — поздоровался Кингсли с зельеваром, оказавшись застигнутым врасплох его внезапным появлением. — Министр, — Дамокл поклонился. — Мой брат сообщил мне о собрании только утром. Надеюсь, вы не возражаете против моего присутствия? Аврелиус недоверчиво посмотрел на брата. Чего он пытался добиться, солгав Министру Магии? Кингсли приподнял бровь, наблюдая, как его бывший однокурсник вальсирующим шагом входит в комнату, явно не намереваясь дожидаться его одобрения. Дамокл остановил взгляд на изумленном лице брата, двигаясь к свободному месту рядом с ним. — Закрой рот, Аврелиус. Это неприлично, — тихо сделал выговор он, чтобы никто не услышал. — Маркус сказал, что я могу найти тебя здесь. Аврелиус в ужасе закрыл глаза, не веря, что собственный сын предал его. — Почему ты здесь? — Как ты думаешь? Аврелиус вздохнул, не желая выслушивать риторические вопросы старшего брата. Он намеревался продолжить допрос, но голос министра прервал его. — Почему вы попросили встречи, мистер Диггори? — Какие шаги мы в настоящее время предпринимаем в отношении последователей Темного Лорда? — прямо спросил Амос Диггори, не утруждая себя любезностями. — Я слышал, что допросы давно прекратились и что большинство авроров, следящих за заинтересованными лицами, были отозваны. Кингсли кивнул в знак подтверждения, ожидая, пока отставной глава Отдела регулирования магических популяций выскажется. — Что все это значит, министр? — Амос Диггори недоверчиво поднял руки. — Вы должны нам все объяснить. — Причина проста, мистер Диггори. Перекрестные допросы и слежка закончились главным образом потому, что мы уже отсеяли большинство сторонников Волдеморта, — он замолчал, отмечая людей, которые вздрогнули при упоминании имени Темного Лорда. — Продолжать в том же духе было бы неуместно. — Неуместно? Кингсли обратил внимание на женщину, чей ядовитый голос ножом прорезал воздух. — С каких это пор правосудие стало неуместным? — подняла бровь миссис Голдстейн. — Я разделяю те же чувства, — воскликнул мистер Смит, скрестив руки на груди. — Останавливать все сейчас было бы преждевременно. — Означает ли это, что… остальные останутся на свободе? — уставилась на Кингсли миссис Хопкинс, недоверчиво скользя взглядом по всем присутствующим. — Конечно, произойдет не то, что я думаю, министр Бруствер? — Я видел, что… что… Все взгляды метнулись обратно к Амосу Диггори. — Этот мальчишка Малфой. Этот пес Темного Лорда! Он… — Амос стиснул зубы, несколько раз покачав головой от несправедливости происходящего.— Он обедал в нескольких столах от моего… и с Гермионой Грейнджер! — он поднес руку к лицу, надеясь, что она скроет его горечь. — Как быстро люди забывают! Дамокл пробежал глазами по комнате, замечая похожие выражения почти на каждом лице. Он взглянул на Кингсли, заметив, что тот тоже осматривает помещение. Он ухмыльнулся. Кажется, он ничуть не изменился с Хогвартса. — Мой мальчик… Седрик? В этом году ему исполнилось бы двадцать три, — Амос покачал головой, почувствовав, как чужая рука легла ему на плечо. — Твоему Захарии был бы двадцать один год, — произнес он, сжимая пальцы на руке мистера Смита в успокаивающем жесте. Он видел, как глаза его давнего друга начали слезиться. — В прошлом месяце у Уэйна был день рождения, — призналась миссис Хопкинс дрожащими губами. — Двадцать. Миссис Корнер разразилась слезами, качая головой, вспомнив собственного сына. — Майклу тоже было бы двадцать. — Все наши дети мертвы, министр, — голос миссис Голдстейн снова разнесся по помещению; ее холодные глаза остановились на самом могущественном человеке в этой комнате. — Как и многие другие. Люди, ответственные за это, должны понести наказание. — Они несут, — наконец заговорил Кингсли. — Почему вы так уверены? — с вызовом спросила миссис Голдстейн. — Единственные люди, которых вы осудили, — это те, кто использовал непростительные. А как насчет тех, кто был соучастником преступления? Союзником геноцида? Пропагандистом жестокости? Что с ними, Министр? Дамокл видел, как на лице Кингсли начали появляться признаки раздражения. Он улыбнулся. Бывший одногруппник сделал ставку на общее горе, чтобы направить всех туда, куда намеревался, но миссис Голдстейн была подобна молоту разума: толкала всех обратно в настоящее. — Мы сделали все, что могли, избегая критического взгляда СМИ, — начал Кингсли, бросив на всех мимолетный взгляд. — Недавние события пролили свет на наши действия. Еще немного, и люди будут преследовать именно нас. Это уже началось, — он замолчал, наблюдая за вспышками понимания на некоторых лицах. — Папарацци, подстерегающие нас у наших кабинетов и домов, служат предупреждением для всех нас. Кингсли и миссис Голдстейн пристально смотрели друг на друга — Дамокл был заинтригован тем, кто победит в этой безмолвной войне. — М-могу я сказать, сэр? Кингсли посмотрел на долговязого мужчину, поднявшего руку в воздух и нерешительно оглядывавшего комнату. Он кивнул мистеру Криви, позволяя говорить. Это был первый раз, когда маггл брал на себя ответственность говорить, обычно принимая на себя пассивную роль. — Я… Я мало что знаю о вашем мире. Я маггл, как вы все знаете, за исключением мистера Дим… Дом… — Дамокл, — с улыбкой подсказал зельевар. — Мистера Дамокла! — мистер Криви покраснел от смущения. Он прочистил горло. — Я присоединился, потому что мистер… министр Кингсли! — тут же исправился он. —Министр Кингсли сказал мне, что вступление в Орден поможет мне посадить в тюрьму тех… тех ублюдков, которые убили моего сына. — он раздраженно провел рукой по лицу. — Я… Я молочник. Это все, чем я занимался всю свою жизнь. Я не получил должного образования. Ничего особенного. Но Колин… Мой Колин был… Он был умен. Абсолютно замечательный мальчик. Аврелиус вытащил из кармана пачку салфеток и молча протянул ее мистеру Криви. — Колин… Он приносил домой эти движущиеся фотографии, — он усмехнулся, вытаскивая пару салфеток, чтобы вытереть глаза. — Мы с женой… Мы часами смотрели на них, пытаясь понять, как они работают. И мой мальчик всегда говорил: «Это волшебство, отец! Разве не чудо?» Дамокл почувствовал, как воздух в комнате изменился, став тяжелым от горя. — Он носил с собой камеру, куда бы ни пошел. Каждую неделю мы получали пачки фотографий, а во время школьных каникул он привозил ещё больше. Я спросил его, почему он так много снимал… И он сказал… мой мальчик сказал мне, что это для того, чтобы мы тоже могли испытать волшебство, — мистер Криви шмыгнул носом, и слёзы стали свободно течь из его глаз. — Он был милым мальчиком. Немного трусливым, но бесстыдным до глубины души, — усмехнулся он сквозь слезы. — Я никогда не думал, что он будет сражаться на войне. Никогда не думал, что он… он… Несколько человек начали плакать. Дамокл снова взглянул на Кингсли, осознавая после этого, что уже довольно давно находится под пристальным наблюдением министра. Он ухмыльнулся бывшему одногруппнику, нагло подмигнув. — Он был слишком молод! Я никогда им этого не прощу! — мистер Криви наконец погрузился в траур. — Так что… чего бы это ни стоило, я… я хочу, чтобы все эти убийцы оказались за решеткой! Кингсли подождал, пока отец-маггл успокоится, после чего кивнул ему в знак понимания. — Это уже произошло, мистер Криви. Сейчас они находятся под нашей стражей, отбывая пожизненное заключение в Азкабане за свои преступления, — молочник бросил на него взгляд, полный благодарности. — Они не смогут причинить вред еще одной невинной жизни, такой как Колин. Мистер Криви снова разрыдался, кивая с облегчением от уверенности в том, что преступники его сына пойманы, подвергаясь пыткам, которые были хуже смерти. — Как… Как мистер Криви, я тоже маггл. Внимание переключилось на миниатюрную женщину в дальнем конце стола. О ее присутствии почти забыли из-за ее молчания и незаметности. — Джастин был… Он учился на том же курсе, что и мальчик, который победил того темного лорда. Гарри Поттер, так мне сказали, — начала миссис Финч-Флетчли, опустив глаза, чтобы не встречаться ни с чьим взглядом. — Когда я… Когда они представили мне его тело… Выглядело так, будто он просто спал, — ее голос дрогнул. — Я встряхнула его несколько раз, думая, может… может, я смогу разбудить его, понимаете? Но его тело было… Оно было холодным, твердым и… Я поняла, что его больше нет. В комнате раздался приглушенный всхлип Амоса Диггори, который, без сомнения, вспомнил тот самый момент, когда увидел своего единственного сына мертвым. — Кто мог сделать что-то подобное? Кто мог убить невинного мальчика? Продолжала я спрашивать себя. Я желала смерти его убийце. Не было ни одного дня, когда я не молилась бы о том, чтобы его жизнь закончилась как можно более болезненно. Но… Но когда убийца, наконец, был пойман… — миссис Финч-Флетчли окинула взглядом комнату усталым взглядом, в котором читалась мольба. — Это была молодая девушка. Примерно того же возраста, что и Джастин, — она недоверчиво покачала головой, проведя тыльной стороной ладони по щекам, чтобы смахнуть слезы. — Мне хотелось накричать на нее, оттащить за волосы, дать пощечину, чтобы она не смогла встать! Но… Она… Она выглядела такой испуганной в окружении всех этих взрослых, поэтому я… я обняла ее, — миссис Финч-Флетчли попыталась рассмеяться сквозь болезненные всхлипы. — Я обняла убийцу своего сына. — Убийцей моего сына был мальчик его возраста, — заявила миссис Голдстейн, бросив взгляд на скорбящую магглу. — Я позаботилась о том, чтобы он попал в Азкабан, как только достиг совершеннолетия, — послышался ее горький тон. — Достаточно сказать, что этот мальчик никогда больше не увидит дневного света. — Но чем все это закончится, миссис Голдстейн? — устало спросила миссис Финч-Флетчли. — Когда все это закончится? — Когда справедливость восторжествует! — И как мы узнаем, когда это произойдет? — продолжала настаивать миссис Финч-Флетчли. — Сделать так, чтобы эта молодая девушка прожила жизнь как можно хуже… это не вернет мне сына. Джастин, мой Джастин, он… он стал холодным и твёрдым, и… Моего Джастина больше нет. Дамокл окинул комнату еще одним взглядом, после чего перевел его на человека во главе стола, что наблюдал за всеми, как ястреб. Он усмехнулся. Кингсли Бруствер совсем не изменился со времен Хогвартса, и как его одногруппник-слизеринец, Дамокл не мог не гордиться.***
— Если ты хоть на секунду думаешь, что сможешь перехитрить брата, то, очевидно, ты ничему не научился за последние сорок лет. Аврелиус Белби вздохнул на слова старшего брата, сидящего в ногах его кровати. Он закрыл дверь в комнату, прислонился к ней и провел рукой по животу. — Чего ты хочешь? — Ты знаешь, чего я хочу, — Дамокл прищурился, побуждая его говорить. — Какого черта ты присоединился к Ордену Феникса? Аврелиус вздохнул, потирая руки, и направился к дивану. — Я просто хотел помочь. Дамокл боролся с желанием провести рукой по лицу, пока направлялся сесть. Он плюхнулся на мягкое кресло рядом с братом, раздраженно глядя на него. — Я тащил тебя и твоего сына в мир магглов во время войны не для того, чтобы ты снова ввязался во что-то нелепое. — Вступление в Орден сейчас далеко не так рискованно, как вступление в него во время войны, — Аврелиус закатил глаза. — Зависит от того, как ты на это смотришь, — Дамокл сделал паузу. — Конечно, ты не умрешь, но репутация, ради которой ты так упорно трудился, и богатство, которое ты наконец накопил, могут исчезнуть в мгновение ока. Все, что для этого нужно, — одно неверное движение, Аврелиус. — Моя репутация и деньги не были получены тяжелым трудом, брат. — Аврелиус кинул ему понимающий взгляд. — Большинство я заработал благодаря твоим инструкциям. Ты сказал мне, куда инвестировать. Ты научил меня, как сделать так, чтобы деньги росли. Ты проинструктировал меня, куда ходить, к каким семьям относиться дружелюбно, а каких избегать. Это все был ты. — Перестань перекладывать заслуги на меня. Я лишь дал тебе информацию. Ты все сделал сам, — взгляд Дамокла остановил все последующие возражения. — Как твой старший брат, я обязан оберегать тебя, Аврелиус. — Брат… — послышался раздраженный тон Аврелиуса. — Сколько ты будешь искупать вину? Дамокл откинулся назад, застигнутый врасплох откровенностью младшего брата, не свойственной для него. — Сколько раз я должен повторять тебе, что я ни в чем тебя не виню? Дамокл опустил взгляд на свои руки, не в силах смотреть младшему брату в глаза. Его проступки привели к расторжению помолвки с чистокровной женщиной, повлёкшее за собой изгнание. Как первенец, он был обязан поддерживать репутацию и имидж семьи. Его готовили к тому, чтобы он стал наследником состояния своих предков и единственным владельцем поместья. Поэтому, когда он нарушил согласованный брачный договор, вся ответственность легла на Аврелиуса. Его младший брат — который ничего не знал о мире, который не знал, как играть по правилам — был брошен в логово волков, разорван на куски безжалостными хищниками, которые делали это ради острых ощущений и игры. Его младший брат — который всегда слепо следовал за ним, который доверял ему, чего он никогда не мог понять — был оставлен разгребать его поступок. — Я просто хотел что-нибудь сделать, — Аврелиус громко вздохнул, откидываясь на спинку дивана. — Разве ты не сожалеешь? Что ничего не делал во время войны? Прятался в безопасном месте, пока остальные… — Нет. Я ни о чем не жалею, — сказал Дамокл без всякого стыда. — Я не несу ответственности за жизни незнакомых людей. Но за свою — да. И за твою тоже. — Я никогда не понимал ход твоих мыслей, брат. Дамокл ухмыльнулся. — Я не такой, как ты, Аврелиус. Я не чувствую необходимости делать этот мир лучше. Всегда будут такие люди, как Том Реддл. Точно так же всегда будут такие люди, как Гарри Поттер. Пусть они разбираются с последствиями. Тебе нужно беспокоиться лишь о собственной жизни. — И что это была бы за жизнь тогда? — Живая. — Каким-то образом… для меня это звучит очень грустно. Дамокл усмехнулся на это. — Мы живем уже почти полвека в этом проклятом мире, а ты все еще в розовых очках? — он покачал головой. — Это потому, что ты хаффлпаффец? Аврелиус сердито посмотрел на старшего брата, горя раздражением из-за его склонности приплетать везде факультет. — Как будто Слизерин — просто удивительный факультет! — Да, — Дамокл небрежно пожал плечами. В мире не было ни одного аргумента, который мог бы оспорить этот факт. — Это даже не вопрос, — он улыбнулся младшему брату, медленно делая черты своего лица суровыми. — Оставь Орден. — Нет. Дамокл почувствовал, как задергался глаз. — Почему ты так упрям? — Я же сказал тебе. Я хочу помочь. Прятаться на протяжении всей войны, а затем пожинать плоды мира, ради которого так усердно работало остальное общество, не для меня. — Чертовы хаффлпаффцы, — фыркнул Дамокл себе под нос, заставив Аврелиуса раздраженно ощетиниться. — Я больше не ребенок, брат! На случай, если ты не заметил… — он указал на макушку. — Я начинаю лысеть! — Не нуждаюсь в напоминании, Аврелиус, — он закатил глаза. — Твоя башка светится, как чертова лампочка, каждый раз, когда на нее попадает свет, — он провел тыльной стороной ладони по своим блестящим седым локонам, ухмыляясь в ответ на презрительный взгляд брата. — Я знаю, что делаю. Ты часто говорил, что бессмысленно жить жизнью, полной сожалений, помнишь? Я знаю, что если буду продолжать ничего не делать, то действительно не смогу нормально жить. У меня есть деньги, связи и влияние, чтобы на этот раз действительно что-то изменить. Так что я хочу попробовать. Они молча смотрели друг на друга. — Просто чтобы ты знал, я не спрашиваю твоего разрешения. Дамокл почувствовал, как брови поползли вверх. — И что натолкнуло тебя на мысль, что тебе оно нужно? Аврелиус оживился от этих слов. — Я просто заберу тебя, как только все начнет принимать опасный оборот, — он усмехнулся, увидев возмущенное выражение на лице брата. Аврелий раздраженно фыркнул. Даже сейчас, когда им было уже за пятьдесят, старший брат оставался таким же назойливым, манипулятивным и невыносимым, как в детстве. — Почему ты вообще вступил в Орден? — Чтобы следить за тобой, конечно, — Дамокл бросил на него странный взгляд. Разве ответ не был достаточно очевиден? — Но должен признать, что мой старый друг вызвал у меня сильное любопытство, — он ухмыльнулся. — Я планирую встретиться с ним в ближайшее время. — Кингсли сильно изменился со времен Хогвартса, да? — Аврелиус почувствовал, как плечи поникли от разочарования бывшим старостой. — Совсем нет. Аврелиус в замешательстве нахмурил брови при виде гордой ухмылки старшего брата. — Он стал намного лучше. — Ты не думаешь, что его действия просто ужасны? — Аврелиус недоверчиво уставился на брата. — Он не играет по правилам! Он нарушает закон, чтобы удовлетворить свои потребности! Он… Он играет чувствами людей и… — И именно поэтому мы живем в мире, который у нас сейчас есть, — Дамокл усмехнулся. Кингсли Бруствер был безжалостным ублюдком, в этом не было никаких сомнений. Но он был умнейшим безжалостным ублюдком.