♪ Daemonia Nymphe — To Goddess Mnemosyne ♪
Мелодия лилась из-под рук музыкантов, распространяясь по цветочному саду, проросшему сквозь мрамор разрушенного круглого периптера. Десять обнажённых рыжих девушек в прозрачных мерцающих туниках танцевали на траве, следуя друг за другом по кругу, отдаваясь музыке и чувствам. Их невидящие взгляды не цеплялись ни за что конкретное, они смотрели на окружающее пространство заворожённо, словно находились в чувстве великой эйфории. Длинные рыжие волосы летали языками пламени в воздухе, вторя каждому из движений, плавно колыхаемые ветром и ароматными запахами природы. Он сидел на высоком мраморном кресле, скорее троне, с резными массивными подлокотниками, оперевшись локтем на один из них, играя кистью другой руки в воздухе и кивая головой в такт музыке, наслаждаясь танцем душ и пением музыкантов. Растения обрамляли импровизированный трон со всех сторон и он утопал голыми ступнями в прохладе травы, чувствуя каждый покачивающийся на ветру росток. Бело-пурпурные одежды струились мягкими складками, перекатываясь от размеренных движений его тела. Белые крылья с зелёным отливом покачивались неторопливо за его спиной и шелестели мощными перьями. — До чего чудесный прототип избрал Фатум для моего пророчества, — Холдрезим блаженно улыбнулся и подхватил вино в золотом кубке с подноса, что держал слуга. Он сделал глоток, с упоением прикрывая глубокие тёмно-зелёные глаза, — Эти маленькие нимфы идеально вписываются в мой личный Эдем, тебе так не кажется? Белокрылый статный советник, стоявший рядом в белой дорогой тунике, сдержано кивнул, наблюдая за танцем его рыжих подопечных, которых он вырывал из своего небесного круга, приводя сюда каждый раз, как только Повелитель того желал. Эти девушки, — сильные души смертных, попадали прямиком на его территорию, как жертвы ритуала, минуя испытание непризнанных. Входя в его необъятный чертог. Становясь очередной батарейкой для сил Рая. И одна такая душа равнялась сотне обычных. И советник Меркурий знал, что Холдрезим готовился к чему-то, методично наращивал силу, питавшую каждого белокрылого здесь. И он молча принимал всё, как данное. Зная, что это неправильно, что это подрывало Равновесие в мирах. Но не смея перечить. Холдрезим усмехнулся и вдохнул полной грудью аромат цветов и растений. Он коротко перебрал пальцами в воздухе и куст, что рос за спинкой трона, протянул к его плечу свои ветви, и крупный бутон рыже-красной розы вырос на нём и распустился пол сотней бархатных лепестков, касаясь шёлка одежды. Ангел улыбнулся и повернулся к цветку, с упоением наслаждаясь сладким ароматом. Его чёрные с сильной проседью волосы перекатились по плечам под дуновениями тёплого ветра, он погладил пальцами такую же чёрно-белую растительность на лице, прочёсывая бороду и наблюдая за девушками. Густые чёрные брови расслабленно покоились на потянутом морщинами лбу, выражая размеренное настроение хозяина. — Даже жаль каждый раз отправлять их обратно... — он вздохнул, выражая наигранную печаль и размышляя о делах предстоящего дня. Золотые витиеватые ворота приоткрылись и в сад вошёл еще один слуга, спешно подходя к Холдрезиму и почтенно поклонившись. — Прошу простить, повелитель. Гостья прибыла. Куда прикажете сопроводить её: сюда или в дом? Ангел моментально убрал всю наигранность и его лицо приобрело грубые и сосредоточенные черты, он махнул слуге рукой в сторону дома и тот, откланявшись, поспешил назад. Холдрезим поднялся с мраморного трона и подошёл к танцующим девушкам, шелестя плащом, зацепленным на фибулы у плеч. Музыканты прекратили игру и, поклонившись, быстро покинули владения. Рыжие девушки остановились и развернулись к нему. Он ласково провёл по плечу одной из них, второй рукой погладив длинные волосы другой рядом стоявшей танцовщицы. Они начали медленно подходить к нему со всех сторон и ластиться, желая коснуться его рук, груди, лица, — всего его. Он вдохнул аромат отголосков их энергий, что смешиваясь вместе, благоухали цветением. — Не сегодня, мои дорогие нимфы, — он вздохнул, проводя пальцами по спине одной из них и его голос полился мёдом, — Отправляйтесь домой, на своё небо. На сегодня мой эмпирей для вас закрыт, — мягкие ноты его голоса приобрели жесткость и Холдрезим отдал приказ, — Меркурий, забирай их. Советник подошёл и, поклонившись ему, указал девушкам рукой на выход из ворот. Они склонили головы и проследовали за своим вечным смотрителем невинно пострадавших душ. Холдрезим оглядел свой опустевший сад, схватил пальцами край пурпурного плаща и резко развернулся в сторону своего красивого трёхэтажного лепного бело-золотого дома, увлекая тяжелые складки ткани за собой. Пройдя через массивные двери, стремительным шагом он дошёл до высокого трона и сел на него, раскинув плащ через подлокотник.♪ Ludovico Einaudi — Time Lapse ♪
Спустя несколько секунд резные двери отворились и пара архангелов с мечами за поясом наперевес сопроводили девушку к трону. Он махнул рукой и архангелы покинули зал, плотно закрывая за собой двери. Девушка склонила голову, приветствуя, её бордовые крылья повторили движение, делая лёгкий реверанс перьями. — Gvohill’ yn eichi, Holl’drezim. — Gvohill’ yn eichi, Solaryn, — мужчина улыбнулся, высоко оценивая её произношение родного ему языка изначальных, мысленно отмечая, что Геральд неплохо её обучил, — Поднимись. Солари вскинула на него свои пронзительные светло-серые глаза, задавая вопрос через блеск радужек, а не слов. Холдрезим усмехнулся, прекрасно считывая её беспокойство и непонимание. — Хочешь спросить, зачем ты мне понадобилась, но молчишь из уважения, — констатировал он, не убирая ласковой улыбки с лица, — Ты всё так же прекрасно тактична, не удивлён, что из всех Геральд выбрал именно тебя. Солари вздрогнула, услышав любимое имя, но её лицо не подверглось ряби эмоций, не выдало себя. Ему не нужно было видеть, чтобы считывать все переливы граней её чувств. От острой любви до пылающего глубоко сокрытого страха. Он ощущал всё это по быстроте течения её крови в венах, слышал в ритме сбивчивого биения сердца, вдыхал с резко усилившейся гвоздикой в её энергии и видел в похолодевших, сжавшихся пальцах. Он усмехнулся, откровенно разглядывая её, в очередной раз подмечая красоту этой демоницы, представляя себе её разбитые сотый раз чувства. — Хотя... — он сделал долгую паузу, заставляя Солари выдерживать его взгляд и нервничать, — Я, кажется, наслышан о том, что ты стала ему более неинтересна. Ярко накрашенные губы дочери Соломона чуть приоткрылись, впуская в лёгкие больше рваного воздуха. Она смотрела на Холдрезима молча, снизу вверх, стараясь контролировать мысли и дыхание. И, если со вторым всё более-менее удавалось, то мысли уносили её беспрестанно к одному лишь демону, заставляя вены пульсировать, стуча в голове эхом опасения. Она не понимала, для чего изначальный, что установил в Раю свою безусловную власть, вызвал её к себе, но знала точно, что ничего хорошего это не сулило Геральду. Как, скорее всего, и ей. — Что ж! — ангел резко хлопнул ладонью по подлокотнику и поднялся, медленно подходя к ней, — Рано или поздно это должно было произойти, но... — Я знаю о девушке, — демоница перебила его, желая быстрее подойти к сути их беседы, — О пророчестве. — Как интересно... — его зелёные глаза вперились в красивое лицо, а улыбка скривилась всего на секунду, — Представляю, как тебе, должно быть, непросто, — он участливо увлёк её за плечо, разворачивая и подводя к стеллажу с огромным количеством редчайших книг. Солари покорно прошла с ним, чувствуя неприятную дрожь от этого касания. — Посмотри, дорогая, — ангел окинул рукой полки, привлекая её внимание, — Какое бесчисленное множество знаний собрано здесь! — он вдохнул запах, смешивая в легких лигнин книг и её гвоздику с корицей, — Вот только... Что толку в знании, если ты не можешь им управлять? Холдрезим посмотрел на демоницу краем глаза, замечая присущее ей недоверие во взгляде. Солари повернулась на него, ненавязчиво сбрасывая крылом его ладонь с плеча, что он, конечно же, заметил. — Кто я и кто Фатум. Мне судьбы не подвластны. Как и Геральд никогда не был подвластен мне. — Верно, милая, — ангел поднял руку и взял демоницу за подбородок, аккуратно очерчивая большим пальцем кожу и улыбаясь, — Ты ведь любишь его. Всем своим тёплым, бьющимся сердцем. Ты готова пожертвовать даже своей жизнью ради него, если придётся... Солари едва уловимо нахмурилась, оцепенев от слов, от которых веяло сталью и холодом, прикрытыми под слоем тягучего мёда и от обманчиво ласковых действий. Её тело словно превратилось в мрамор, ожидая, когда его рука возьмёт молоточек и сделает пару точных ударов в самом хрупком месте, и тогда глыба даст трещины, рассыпаясь на белом полу чёрной крошкой. — Ох, нет! Не бойся. Я не угрожаю, — он убрал руку с её лица и повёл дальше, к мягкому дивану глубокого пурпурного цвета в окружении богатой растительности в бело-золотых лепных горшках, — Напротив. Я восхищаюсь. Вот только никак не могу тебя понять, Солари... Холдрезим сел на пурпурный бархат и похлопал по месту рядом с собой, демоница аккуратно присела, выдерживая дистанцию и смотря, как он вальяжно откинулся на спинку. Ангел провёл пальцами по подлокотнику и одно из растений удлинило свои ветви, протягиваясь к ней на колени и выращивая красную розу, которая тут же легла в ладонь демоницы, царапая кожу излишне острыми шипами и пуская тонкую каплю того же цвета. — Неужели ты готова отступить так просто? После всех тех лет подле него, ты так легко отдаёшь его какой-то... Девчонке? Гвоздика всколыхнулась и ладонь сама сжалась на шипах, впивая их в кожу глубже. Зелень мягко заструилась вокруг её шеи, лаская плюшевыми листьями. — Я не могу ему перечить. Не могу заставить. — И не надо, — Холдрезим сцепил руки в замок, поднося их к подбородку и поглядывая на неё серьёзным взглядом, — Достаточно лишь устранить помеху в нужный момент. — Зачем это Вам? Моя помощь. Для чего? — вереница листьев пробежала под её волосами, заставляя затаить дыхание, — Я не предам его. — Знать — не означает понимать, Солари, — зелень незаметно обогнула тонкую шею еще одним поворотом, — Понимать — зачастую гораздо важнее, — листья мягко стянулись на её горле под его улыбку и ангел оглядел её напуганный взгляд, — А ты — лишь полка с такими же прекрасными, но совсем незначимыми книгами. Владеешь всем этим знанием, не ведая, как именно нужно им распоряжаться... Солари ощутила тиски, до покраснения прошедшиеся по коже, рука сильнее сжала шипы, чувствуя побежавшие по ладони струйки крови и каплю, скатившуюся на её бордовое платье. Она дышала короткими вдохами через нос, не шевелясь. Не зная наверняка, запугивал ли он её или же хотел задушить. — Но она... Она — даже не закладка в одной из таких книг. Она — лишь лестница, помогающая добраться до самых верхних полок, до редких экземпляров. И, когда она туда доберётся, именно ты поможешь мне сломать пару ступеней... Зелень сжалась плотнее, заставляя её хватать воздух ртом резко, руки протянулись к шее, пытаясь ухватиться за ветви, раздиравшие кожу. — Мы с тобой, Солари. Вместе. Сделаем эту лестницу не столь безупречной. Я заберу своё, а ты — получишь Геральда. Ну же, милая, тебе должен понравиться такой исход больше, чем собственное холодное тело на моем пурпурном диване и потухший взгляд его глаз. Как ты считаешь? Солари судорожно кивнула и Холдрезим улыбнулся, ослабляя хватку. Листья вновь заструились плюшевой лаской, медленно огибая её, но не уходя полностью. Она откашлялась, прикладывая ладонь к губам, мешая кровь с помадой. — Я сообщу тебе, что делать, — ангел аккуратно стёр пальцем красный след с её губ, — А теперь иди. Демоница спешно поднялась, намереваясь как можно скорее покинуть Рай и направиться к Геральду. Холдрезим усмехнулся, считывая её намерения и сорвал ту слегка подвявшую розу с куста, протягивая ей. — Бери, милая. Рассказывать о нашем разговоре не советую. Слышал, твой отец много лет уже должен Небытию... Будет обидно, если он не доживёт отведённое ему бонусное время, — Солари молча взяла цветок пальцами, скрывая боязливую дрожь, — Ты поймешь, что время действовать настало, когда это прекрасное творение завянет до последнего лепесточка. Тогда его сердце окончательно обретёт способность биться и испытывать весь тот спектр, что испытывает каждое существо. И ты сможешь разжечь в этом сердце пожар, что был ему не знаком. Теперь ступай. Она быстро покинула резиденцию, суетливо стуча каблуками и сжимая шипы до боли в уже порезанной руке, оставляя на идеальном мраморе его дома красные следы. Холдрезим тихо рассмеялся, едва слышно произнося вслух в след закрывшимся дверям. — Завянет так же, как и отголоски его фантомных чувств к тебе.***
♪ Florian Christl — Remember ♪
Сирень мягко струилась по воздуху, колыхаясь на лёгком ветру, что проходил сквозь открытые окна вместе с пробивающейся краской красного, как спелое яблоко, утра. Вики шла неторопливо, направляясь в учительское крыло. Перебирая пальцами ткань юбки немного взволнованными жестами. Чёрно-белые шашечки встретили её своими гранями и она остановилась ненадолго, сделав вдох и выдох, успокаивая себя. Непризнанная тихо дошла до чёрной двери и та отворилась, стоило ей лишь занести кулак. Геральд застёгивал резную пряжку на штанах, стоя перед зеркалом, неторопливо исполняя привычный ритуал. Мантия, ожидавшая его рук, так и осталась висеть на дверце шкафа, когда он ощутил сирень в коридоре. Пряжка быстро щёлкнула и он сделал шаг к двери, заправляя ремень под шлёвки, явно ощущая, что она стояла по ту сторону с определённой целью. И он открыл дверь, не дождавшись стука её кулака, но уловив стук сердца. Волнуясь о том, что что-то могло произойти. Вики чуть смутилась, не произнося ни слова и молча взглянула в вопросительные глаза напротив, быстро очертившие её силуэт. Он молчал, ожидая. Наблюдая замершую в воздухе сирень. Слушая неторопливый ритм в груди. Пропуская мир сквозь себя. Подмечая ласково упавший луч света на рыжий локон у лица, прошедшийся по розовой щёке и коснувшийся линии губ. Чувствуя отголоски пепла на сирени, что своевольный ветер смахнул моментально, заставив мягкий снег упасть на накрытые блузкой плечи. — Я искала Вас вчера, — произнесла робко, нерешительно, с опаской в очередной раз быть отвергнутой. — Меня не было в школе, — неясно для чего сказанные слова прозвучали сквозь удар сердца. И вновь повисшее обоюдное молчание заползло тишиной. Ветер аккуратно коснулся пальцев и она сжала кулак, решая сказать то, зачем пришла, убирая все иные мысли. — Я видела души. На церемонии. Слышала их. Видела Лору до того, как Вы явили её всем. Геральд отошёл от проёма, пропуская её внутрь комнаты и она выдохнула, сделав шаг и коротко улыбнувшись. Он проводил её взглядом, неслышно закрывая дверь. Наблюдая, как она прошла к камину и дотронулась до стоявшего там черепа, привычно здороваясь с ним. Он слегка усмехнулся её вольности, но промолчал, позволяя. Она чуть поёжилась от прохлады и ветер окутал её моментально, согревая весенним теплом. Демон подошёл, зажигая огонь на пальцах и отправляя его внутрь каменной пасти, что сразу же взвилась языками пламени, лаская светом и прогоняя холод. Вики повернулась к нему, вспоминая, как уже стояла здесь неоднократно, когда он учил её, вспоминая странные минуты возникшего внезапно родства, что было столь грубо оборвано им самим. Вспоминая и яркую демоницу, которой он, наверняка, принадлежал. К которой он, наверняка, возвращался вчера. — Никто больше не слышал. Я спрашивала. Но я уверена, что Вы точно слышали. И я хотела спросить... — её взгляд пробежался по лепнине камина и вновь коснулся уже не столь безмятежного неба его глаз, — Что значили те слова? — Слова? — он нахмурил брови всего на секунду, пытаясь вспомнить, но уже не удивляясь тому, что она видела больше, чем другие, — Какие именно слова, Вики? — Я... Не знаю. Не могу их произнести. Они не похожи на Ваш родной язык. — Покажешь? Она кивнула и Геральд неспешно поднял руку, мягко касаясь её щеки прохладной ладонью. Сердце замерло всего на секунду, выдавая странные ощущения. Демон просмотрел церемонию в её воспоминаниях, не обращая внимания на ауру окутывавшего её вулкана, замечая лишь встревоженно-горькую сирень. Не слыша ни единого странного слова в шёпоте Бездны. — Вики... — он убрал руку, ненавязчиво проскользнув пальцами по щеке, — Не понимаю, что именно ты имеешь ввиду. — Вы ведь увидели подошедшего ко мне призрака демона? — он кивнул, — Этот призрак бормотал те слова и я видела их, написанные в воздухе, словно сотканные из чёрного тумана. Вы видели? Слышали? Геральд отвёл взгляд на камин, сдвинув брови к переносице и медленно, отрицательно качнул головой. Вики удивлённо вдохнула, сжав ткань бордовой юбки и рой вопросов в очередной раз всполошил её мысли. Он приподнял подбородок, размышляя недолго и затем быстро прошёл к столу, раскрывая одну из книг и подзывая её к себе. Сирень перекатилась по его плечу, упав на крылья, заставляя его слегка повернуться в её сторону, чтобы заметить встревоженный взгляд. — Внешне похоже на эти буквы? — он указал на книгу с родным ему языком и она отрицательно покачала головой, поджав губы, — Написать сможешь то, что видела? Она положительно кивнула и Геральд чуть отошёл от стола, пропуская её, пододвигая к ней чистый лист бумаги и перо с тушью. Вики бережно взяла в руки резной держатель с металлическим пером, разглядывая его красоту и сирень заискрилась мягко, выдавая интерес. Он чуть улыбнулся и слегка отодвинул кресло от стола, взглядом приглашая присесть. Непризнанная недоверчиво посмотрела на него и опустилась в кресло. Обмакнув перо в туши и сняв излишки, она поднесла его к бумаге, собираясь вывести слова, что стояли перед её глазами и звучали в разуме. Металлические усики коснулись белого тела бумаги, чуть раскрываясь, позволяя тягучей черноте побежать вниз, впитываясь. Она сделала штрих, выводя точную копию увиденного и написала всю фразу под звуки скрипа пера и треск камина. Он наблюдал за её движениями, не желая оценивать или заострять внимание. Но оценивал. И смотрел внимательно. Следил, как пальцы мягко легли на резное дерево его держателя, как неторопливо выписывали что-то. Демон отвлёкся от письма, обращая внимание на то, как рыжий локон соскользнул с уха и упал вперёд, как она тихо сдула его с глаз и ветер тут же подхватил это движение, откинув длинную прядь за плечо. И его энергия, точно получив зелёный свет, морозными снежинками перекатилась по открытой шее и упала на руки, мягко тая на пальцах, что ненадолго остановились, увидев эти узоры. Ветер слегка потянул за чёрную шёлковую ленту в её волосах, но Геральд не позволил, блокируя и загоняя непокорного под гнёт печати. — Геральд, я не понимаю, — её обеспокоенный голос заставил взглянуть в обращённые к нему глаза, замечая тревогу, — Я не могу их написать. Он посмотрел на бумагу, увидев странные каракули, но никак не слова. Линии, непохожие ни на один из существующих языков. — Это ерунда какая-то... — Вики указала на бумагу, откладывая держатель, — Я вижу не это. Демон опёрся бедром о стол, сложив руки на груди и размышляя. Смотря на неё неотрывно. Непризнанная машинально откинулась в кресле, хмурясь, чуть расправляя серые крылья по спинке, принимая сосредоточенную позу, что была так свойственна ему. Он на секунду удивился тому, как точно она его скопировала. Непризнанная подняла взгляд, ожидая от него, немногословного, хоть какой-то реакции. — У тебя скоро урок. И у меня. И это были не те слова, что она ожидала услышать. Не понимая, почему она вообще пришла к нему, а не к Фенцио, не понимая и того, почему она в принципе ожидала поддержки от того, кто столь резко гнал её от себя. Она выпрямилась, поднимаясь с кресла и он заметил перемену её настроения. Заметил, как она закрылась, как сирень перестала осыпать его перья. — Я не отпускал. Вики замерла, молча переведя на него взгляд. Геральд едва заметно вздохнул и повёл крылом, сбрасывая въедчивые лепестки, давно пробравшиеся внутрь, заставившие дышать их туманной сладостью. Она ждала, а он молчал, обдумывая. — Почему тебе необходимо узнать? Простое любопытство? — наконец выдал он, изучая её реакцию. — Не только. Мне кажется... Я чувствую, что это важно. Демон кивнул, ощущая то же самое и вновь замолчал, обдумывая. Она не смела шелохнуться, с бешеным ритмом в груди ожидая, окажет ли он ей помощь или же прогонит, оставив одну. Он уловил её мысль, взглянув исподлобья. И без того неощутимо для неё охраняя её каждый день здесь, на Небесах. Чувствуя с биением чёрного сердца несвойственное ему волнение, заставлявшее его почти никогда не оставлять её одну. Но откуда ей было знать. Ей было неведомо, что лёгкий ветер, каждый день влетавший в её окно перед сном, сопровождавший её тайно по коридорам, касавшийся её на улице, — всегда возвращался к нему, докладывая о том, что всё в порядке. Что она в порядке. — Вечером, — решительно сказал он, сурово посмотрев на неё сквозь назойливое биение в мыслях, — Я принесу несколько книг на разных языках. Придёшь сюда через час после уроков. Будем искать. Вики улыбнулась и сиреневый туман её энергии засиял мерцающими частичками, садясь на него, окрашивая его чёрный образ. Непризнанная благодарно закивала, отпуская до того впившиеся в стол пальцы. — Я приду. Он указал ей в сторону выхода, слегка ухмыльнувшись этому яркому проявлению неприкрытой радости, вдыхая назойливый аромат, с которым он уже смирился, привыкая к этим нотам в собственной энергии, которым никогда не позволял раскрываться мороз его снега и ветра. — Беги, Уокер. Фенцио за опоздание не похвалит. Она усмехнулась, ярко рисуя витиеватое возмущение ангела в его привычном «и где ты ходишь, свербигузка», давно выучив значения всех его странных слов и иногда кидаясь ими в Мими или Люцифера, что всегда смеялись с её манеры достоверно и добродушно копировать этого ангела. Вики прошла к двери, чувствуя, что он шёл следом. — А Вы? — серокрылая обернулась, положив руку на ручку двери, — Идёте? Демон бегло и оценивающе прошёлся взглядом по её силуэту, снимая мантию с дверцы шкафа и перебрасывая за спину. Она стояла, наблюдая каждое из его движений с интересом, видя впервые, как аккуратно чёрные крылья прошли сквозь ткань, расправляясь после насколько позволяла комната и мягко возвращаясь назад, как складки мантии легли на его плечи и как он абсолютно не спеша застёгивал каждый ремешок перед большим зеркалом. Демон взглянул на неё ещё раз, удивляясь, что она всё еще была здесь, не понимая, в какой момент он позволил ей все эти вольности, что нисколько не раздражали его. Геральд привычно усмехнулся, замечая возникший в ней восторг от столь обычных его действий и прошёл к двери, заставляя её отойти, неосознанно уступая ему право решать. Он открыл дверь, указав рукой на выход, покидая свои покои следом и сказав уже в спину резко обернувшейся в коридоре девушке, чьи волосы сбросил с плеч отпущенный ветер, затрепетавший тяжёлые занавески на окнах. — Куда же я денусь? Она улыбнулась и расслабленно прошла вслед за ним, наблюдая игру тканей. Слыша шелест чёрных перьев, которым так нравились эти минуты, что она отчего-то решила разделить с ним. Мантия струилась мягкими складками так же, как и её юбка, а занавески встречали их, радостно хлопая своими всполохами. Она коснулась его прощальным взглядом, свернув в нужный ей коридор и демон остановился на секунду, позволяя себе уловить постепенно угасающее биение в груди. И где-то по ту сторону Ада новый лепесток пожух у стоявшей в вазе розы на столике Солари. Её обеспокоенные светло-серые покрасневшие за ночь от слёз глаза сопровождали отчаянное падение помрачневшего лепестка, укрепляя понимание, что его сердце билось не для неё…***
♪ Max Richer — November ♪
— Кроули! — Лазар взъерошил волосы, суетливо прохаживаясь по комнате, — Кроули! Твою мать... Он взывал к Серафиму уже долгие полчаса, перед тем, как ангел, наконец, соизволил показаться. Белый свет засиял за спиной человека, одинокая лампочка замигала и он резко обернулся, наблюдая привычное надменно-брезгливое выражение лица. — Сколько можно слушать твоё... — Я чуть не попался, — он перебил ангела, заметив, как дрогнула безупречная маска его лица, — Какой-то демон с бордовыми крыльями и человек вместе с ним. — Расскажи мне всё. Кроули слушал внимательно, суетливо подёргивая крыльями, впервые жалея, что толку от воспоминания этого человека было ноль, как в принципе и от слов, ведь из-за нестабильной психики и вживлённой благодати его разум всегда выдавал сумбурные картинки. Так и сейчас, просмотрев, ангел увидел лишь навязчивый образ рыжей девушки в его руках с постоянно сменяющимися лицами всех его жертв. А услышал только расплывчатое описание демона, сосредоточенное исключительно на бордовых крыльях. — Демонов с такими крыльями предостаточно... Кто-то вышел на тебя, — Кроули повернулся к окну, размышляя. Резко развернувшись, он сделал пару быстрых шагов в сторону растрёпанного Лазара и протянул руку к его лицу. — Придётся даровать тебе ещё сил. Человек испуганно округлил глаза и сбивчиво отступил на несколько шагов, судорожно замотав головой. — Нет! Кроули! Не... Он не успел договорить. Ладонь серафима легла на его лицо и он закричал. Ярко-белая вспышка осветила комнату и Лазар закатил глаза, издавая громкий крик. Волосы и одежда взмыли в воздух и сам он приподнялся над полом, раскидывая руки, словно был распят. Ангел направлял часть своей силы, вплетая её в саму суть измученного существа, жестко скривив губы. Лазар перестал видеть комнату, сознание перекинуло его в прошлое, заставляя пережить свою жизнь вновь. Сердце колотилось, желая вырваться из груди и долгожданно остановиться. Не помнить. Не видеть. Не жить.***
Узкая коморка с кучей пыльных вещей и он. Маленький. Беззащитный. Одинокий. Сидел в углу, прикрываясь висящим над ним пальто. А за дверью привычная ругань. Мать истерила. Отец кричал. Лазар тихо плакал. Привычные слова ненависти. Удар по лицу. Её яростный крик и звук пощёчины. Еще один удар. Падение. Хлопок входной двери. Открытая дверь чулана. Её цепкая рука на его воротнике. Привычные слова. — Это всё из-за тебя, маленький паршивец. Сегодня — отцовский ремень с тяжёлой пряжкой. Мысль, что это лучше, чем утюг, ведь руки до сих пор не зажили. Её лютые крики. Гематомы на болезненно худых рёбрах. Его плач и крик. Мокрые штаны. Страх. Её слёзы. Истеричные всхлипы. Его мольбы о прощении. Желание спрятаться за отцовские, всегда безвольно поникшие чёрные крылья, влачащиеся по полу и ни разу не расправленные им во всю мощь. Крылья, которым всегда было всё-равно. Которые всегда видел он и никогда не видела она. Крылья, что постоянно приходили с налётом чужих духов. И почему-то оставались в этом доме. Так редко. Так недостаточно. Так мимолётно. Хотелось верить, что ради него. — Мамочка, прости. Мамочка... Я больше не буду... Мамочка, пожалуйста. Он никогда не знал, что именно он делал не так. Но всегда обещал не делать. А она прощала. Великодушно. Истерично. А после всё повторялось. Пока отец не исчез насовсем, напоследок дав холодное наставление: — Ничему не удивляйся. И скрывай. Всегда молчи, — как я учил. И всё детство и юность Лазар считал, что отец сказал это, боясь за сына. Но, повзрослев, он понял, что это был страх исключительно за собственную жизнь. Жизнь, что давно не принадлежала Небесам, влача существование в земной оболочке без возможности взлететь. Страх из-за запретной связи со смертной. За которую он всё еще мог лишиться головы. Лазар знал, что он не такой, как все. С самого детства. Понимая языки. Видя чёрные и белые крылья. Чувствуя энергии, но всегда считая, что это лишь парфюм. Привлекая женщин своей неприятной внешностью, но буквально адской харизмой. Но он не умел любить. Он лишь пользовался. Причинял страдания. Думая, что любовь — это боль. Иной он не знал. Он вёл образ жизни затворника. Был тем самым странным, замкнутым соседом, что никогда ни с кем не говорил. Никуда не ходил, кроме работы автомехаником в старом гараже. Заботясь о матери, живя всё в том же доме. Любя её больной, зависимой от её одобрения любовью. Слушая её вечное насмешливое: — Думаешь ты нужен кому-то, Лазар? Ты слишком ничтожен и жалок. Никто и никогда не полюбит тебя. Такого. Всем плевать на тебя, кроме твоей дражайшей матери. Только я одна в этом мире забочусь о тебе! А ты не ценишь! Он был выше неё почти на две головы. Шире. Его рука была тяжелее в разы. Но он по прежнему был тем мальчиком из чулана. Когда она замахивалась на него газетой, тапочком или рукой, он зажмуривался и съеживался. А она усмехалась. Имея власть над ним. До конца своей жизни вымещая на нём всё то, что не могла сдержать в себе. Это случилось, когда ему было тридцать. Она кричала и била его ладонями. Давила словами и он отступал. Врезаясь в холод двери уютной каморки. Он испугался, увидев в её руках утюг. То орудие его пыток, что было для него личным кошмаром. Что оставило множественные ожоги на его руках. Запах плавящейся кожи — ненавистный до боли в зубах. И она — безумная в своём наказании за его не тот взгляд. Не то слово. И он толкнул её, не желая испытать то чувство нестерпимой боли из детства вновь. Она упала, ударившись об угол стола. И больше не поднялась. А дальше были экспертизы. Суд. Медицинское заключение. Лечебница, как мера наказания. С полной картиной букетов диагнозов. И депрессией от одиночества. Тогда явились они — сны. Заставлявшие его душу и сердце изнывать, но не дававшие разуму тронуться окончательно. Он видел её каждый раз, как засыпал. А спал он часто благодаря терапии. Её нежный смех переливами искрился в сознании, дарил ему чувство трепета и желание слушать. Её образ, сидящий перед мольбертом со следами краски на лице заставлял его желать нежно стирать эти следы пальцами. Её живой взгляд, переливающийся серо-зелёным сиянием, окутывал его теплом. Её ласковые поцелуи отца в щёку вынуждали желать этих губ, этой невиданной нежности на своей коже. Её встречи с друзьями вселяли мнимое ощущение, будто он сидел там, рядом с ней. Её нахмуренные брови, её горькие слёзы вызывали желание позаботиться, утешить и убить того мальчишку, что обидел её. Её нежное тело, облачённое в лёгкое платье взывало к инстинктам обладать ею. Её имя облаком витало в разуме и отражалось на стенах палаты, скрытое торцом матраса.«Виктория»
Он наблюдал за её жизнью полгода через свои сны, считая её частью себя, полагая, что она — его судьба, прежде, чем к нему явились. И, отчасти он был прав в этой мысли. Фатум выбрал его не случайно. Он знал еще до его рождения, что именно Лазар будет тем, кто приведёт Вики на Небеса для исполнения пророчества. Ведь именно Фатум связал жизни того сломленного демона и смертной. Ведь только житель Небес мог выдержать ту ношу, что возлагалась судьбой, — ангел или демон. Или же... Человек, с частью силы бессмертного. Полукровка.♪ Power-Haus feat. Christian Reindl, Lucie Paradis — Hel ♪
Фатум видел его рождение. Видел всё, что происходило с ним, не ожидая, что жизнь Лазара будет настолько нелёгкой. Плетение нитей судьбы не так предсказуемо, как думали все бессмертные. И лишь сама Судьба знала, что путь к цели не всегда подвластен даже ей. Давая людям и бессмертным небольшую волю. Фатум узрел сразу же, как только Лазар почувствовал её, — ту, что была им же и предопределена. Ту, что жила совсем неподалёку. И он оттягивал момент. Не говорил Холдрезиму о том, что пророчество вступило в силу. Даже зная о том, что всё фатально неизбежно. Фатум наблюдал за ней. Размышляя, подмечая её поведение, её характер, её привычки. Он дал Виктории время. Больше, чем ей было положено. Он послал ей видение близящегося конца и она нарисовала символ, что будет вырезан на её теле. Он подготовил её душу, позаботился о ней, чтобы переход был не столь страшен и болезнен. А после позволил отпраздновать день рождения её отца. И доложил Раю. И Холдрезим сообщил Ребекке весть с присущей ему елейной улыбкой и тоном, не терпящим противоречивых мыслей. И она, его правая рука, послала Кроули, не дрогнув ни единым мускулом на лице. И Кроули явился, раскинув белые крылья в такой же белой палате. И дотронулся до человека по воле Холдрезима, даруя ему часть своей благодати. Даруя часть своей силы и способности. И вывел его из лечебницы, поместив в первую попавшуюся комнату в каком-то заброшенном подвале, служившую ему домом и по сей день. Он обучил человека ритуалу, что должен был отправить жертву прямиком на Небеса, исключая шанс пропасть в Бездне. И тогда, вместе с благодатью и возможностью оставаться незамеченным, скрываясь в иллюзиях, в его разум пришли голоса. Голоса десятков мёртвых душ, застрявших где-то в недрах Бездны, говорящих ему свои речи, свои желания, убеждая его исполнить свои самые больные фантазии. Но он сопротивлялся. Лишь сны о ней помогали ему не поддаться животным порывам. Он не хотел становиться таким. Он был словно маяк для душ, схожих с Вики. Девушки, с похожей внешностью, непохожими характерами, но все, как одна — кандидаты в непризнанные, приезжали к нему. Стремились в его объятия. И он всё же сорвался. Желая обладать ей, но не смея прикоснуться больше, чем с него требовали Небеса. Желая спасти её от несправедливости этого мира. От ужасов жизни. Ведь голос, однажды явившийся к нему и назвавшийся именем Холдрезим, пообещал ему, что её ждёт Рай и счастье. Счастье вместе с ним. И он мечтал подарить ей то, чего сам был лишён. Но вместо неё были иные. А он не наблюдал разницы, видя всегда только её лицо. Каждый раз не до конца понимая, проживал ли он это в реальности или же в своих мечтах.♪ Christian Reindl — To the Light ♪
Их встреча вышла случайно. Лазар желал этой встречи всем собой и каждый раз боялся её из-за голосов. Но, стоило ему увидеть Викторию, как голоса замолкли, впервые даруя долгожданный покой. И он не смог отказаться от этого чувства. Чёрный минивэн остановился неподалёку от неё и дверь этой машины хлопнула, выпуская Лазара на улицу. Он подошёл к ней и она не смогла уйти, видя его израненную душу под слоем иллюзорной притягательности. Она села в его машину добровольно. И он провёл с ней весь вечер, наслаждаясь тишиной, наслаждаясь желанными прикосновениями к её лицу, к её волосам, вдыхая яркую сирень, пока она сжимала его ладонь, стоя рядом у воды на окраине города. Он всегда возил их сюда. Его касания были столь робкими и нерешительными, будто он боялся сломать её, такую хрупкую, такую нежную. А, когда она обняла его, прижавшись щекой к груди, он испытал то, чего не знал никогда. Эта эйфория заволокла его разум, заставляя бороться между желанием обладать и желанием защитить. И второе победило. Он вложил весь свой трепет в её убийство. А она единственная приняла это покорно. Заворожённая им. Получившая маленький дар от Фатума — отсутствие страха собственной смерти. Добровольно сжала его пальцы на кинжале и оставила прощальный поцелуй на грубой щеке, сказав ему напоследок: — Однажды ты искупишь свою вину. Однажды ты обретёшь смысл в собственной жизни. И он прокручивал эти слова, смотря прямиком в её чистые глаза, аккуратно набрасывая джутовую верёвку, ласково поправляя волосы прежде, чем затянуть. Лазар уложил её на прохладную траву, наблюдая, как закрылись её глаза навсегда. Доставая кинжал. Вырезая на её теле нужные символы. Произнося ритуальные слова. — Ni rwy'n'ghol yn eichi, Holl'drezim! Qui'merwch yn ghaerd oz adenydd rhodd! (— Я взываю к тебе, о Всемогущий! Прими эту душу и даруй ей крылья!) Видя после, как несколько давным давно погибших душ с белыми крыльями явились из Небытия и забрали её душу, помогая найти дорогу на Небеса. Лазар видел, как она ушла, оставляя его одного навсегда. И его разум не выдержал этой разлуки. Не выдержал и натиска явившихся вновь голосов. Потеряв связь с реальностью окончательно. И он сорвался. На первой попавшейся девушке, что разительно отличалась от его Вики. Желая избавиться от скопившегося желания, от шума в голове. Но ничто не ушло. Вместо этого явились другие её копии. И его жизнь превратилась в Ад окончательно.***
♪ Christian Reindl — Ab Imo Pectore ♪
Он очнулся на полу своей комнаты с рассветом. Под его красными лучами. В одиночестве. С болью во всём теле. Брошенный, как собака. Ненавидя Кроули. Ненавидя Холдрезима. Ненавидя себя. Чувствуя, как внутри него по венам разливалась невиданная до этого сила. Кровь буквально бурлила, прокачиваясь сердцем. С каждым ударом наращивая поступающие импульсы. Его тело горело. Умноженная благодать ангела, до того спокойно паразитировавшая в самом углу его сущности, начала бороться с живущей в нём с самого рождения тьмой, мучая его тело и сознание. Заставляя кричать, разрывать ткань футболки на себе, раздирать ногтями кожу и выгибаться в неестественных позах. Кровь смешивалась неторопливо, как две разносортные субстанции, разжигая внутри войну эмоций. Пропуская сквозь смертного бессмертие, сотнями острых игл проходясь по коже, выворачивая внутренности, почти убивая человека. Взращивая бессмертного. Он метался по полу в агонии, сдирая ногти о дерево, спотыкаясь о предметы. Он бился о стены, кидая сам себя из угла в угол под собственные крики боли. Вены пульсировали, когда тьма внутри пыталась доминировать над светом. Но свет не отступал. Выжигая на его душе свои метки. Сантиметр за сантиметром расстилаясь по его сути. И он чувствовал то, как менялась вся его структура. От генетического кода до усилившихся чувств. Лазар поднялся на ватных ногах, желая дойти до матраса, но тут же рухнул на колени, сгибаясь и из последних сил сдерживая рвущийся наружу крик. Мышцы всего тела забились и окаменели, заставляя проступающий пот шипеть на огненной коже. Лопатки зудели изнутри и он пытался дотянуться до них, царапая кожу, что регенерировала в тот же момент. Деревянный пол под ним дрожал, стены вибрировали, штукатурка сыпалась с потолка словно пепел осыпая его. Лампочка ярко зажглась над головой, когда он издал дикий крик, распрямляясь на коленях и приподнимаясь над полом в воздух, вновь расправив руки, точно крылья. Лампочка лопнула, разлетаясь в него осколками, пустившими его кровь. И раны регенерировали с неистовой силой вновь. Его тело парило в воздухе, излучая яркий свет и источая туманную тьму. Он упал обессилено, когда трансформация закончилась. Когда тьма приняла свет. Когда свет принял тьму. Когда смертность смешалась с бессмертием, поделив его душу и тело поровну, даруя ему жизнь человека и бессмертие после окончания земного пути. Лазар с трудом поднял веки и устремил взгляд на рассвет за окном. Левый глаз сверкнул красным цветом. Правый — голубым. И он хрипло произнёс в пустоту, вкладывая в голос всю свою ненависть: — Я убью тебя, Кроули!