Your broken eyes like broken soul

— Брат, куда мы идём? — Вэй Ин тянет его за руку через какой-то служебный коридор с тусклым освещением. — В одну из операторских. Будем подсматривать за нашими мальчиками, — он оборачивается и хитро смотрит на Цзян Чэна, явно веселясь. — Брат, это неприлично, — Вэй Ин получает в ответ строгий взгляд. — Неприлично? — он в шутливом негодовании патетично взмахивает свободной рукой. — Неприлично то, что мы бухие вытворяли в постели на твой День рождения! Думаю, у них до подобного ещё нескоро дойдет… — Блять, А-Ин… — шокировано выдыхает Цзян Чэн и аж останавливается, как вкопанный. Сердце словно железной перчаткой сдавливает. Вэй Ин оборачивается, тоже застывает на месте, и тянет его на себя. Видит порозовевшие скулы, слегка ошалевшие отведенные в сторону темные глаза, и нахмуренные брови. На лбу пролегает вертикальная складка. Цзян Чэн злится. — Блин, А-Чэн, прости, зря ляпнул, — Вэй Ин переплетает их пальцы, наклоняется ближе и касается кончиком носа щеки брата. — Дурак я… Прости, ладно..? Давай забудем? — виновато просит он и пытается отвлечь, свернуть неудачную тему разговора. — Так уж и быть, не будем включать звук. Просто последим, мало ли что может случиться. Я надеюсь, что все будет хорошо, но наш любимый псих может быть весьма непредсказуем. Лучше перестраховаться, — его дыхание все еще опаляет кожу. — Пойдем, а? Цзян Чэн сдержанно кивает. Вэй Ин отстраняется, с сожалением смотрит и тянет их дальше по коридору в сторону нужного помещения. Тяжёлая дверь со скрипом распахивается, он заглядывает внутрь и радостно сообщает, опираясь на косяк: — Ребята, на сегодня всё! Можете идти по домам! — Охрана оглядывается и бросает на него озадаченные взгляды. — Я серьёзно, валите! Засчитаю, как полную смену! — к этим словам добавляется демонстративный взмах рукой, показывающий, что путь к свободе полностью открыт. Персонал, благо понятливый, испаряется моментально, и через минуту в комнате остаются только они вдвоем, и мигающий свет десятков мониторов на стене. — Тебя тоже зацепило? — Цзян Чэн смотрит на поцарапанную руку брата. — Ай, ничего, это просто фигня… Уже не болит. В меня почти не прилетело. Полу было больнее, — Вэй Ин подходит к длинному изогнутому рабочему столу и нажимает что-то на клавиатуре. — Да где эта камера, мать ее..? — тихо бормочет он, перещелкивая на одном из больших мониторов изображения в поисках нужного. — А, вот она! — на экран выводится картинка с угловой камеры какой-то комнаты, больше похожей на персональскую подсобку для отдыха. — Смотри, ну точно медсестра! — Вэй Ин смеется прикрывая рот ладонью. Цзян Чэн тянет его за запястье и хмуро изучает подранную кожу. — Давай хотя бы антисептиком зальем? Тут где-то должен быть… — Ладно, если ты так настаиваешь, — улыбается он и отходит в сторону какого-то стеллажа. — Сейчас найду… И еще кое-что спиртосодержащее… — Вэй Ин шарит по полкам, даже зачем-то наклоняется и лезет за шкаф, его длинный хвост почти подметает пол. А потом разворачивается к брату, с перекисью в одной руке и початой бутылкой виски в другой. — Ты серьезно? — хмыкает тот. Ладно, хоть градус не понижает. — А что? Это мой клуб, я был бы не я, если бы не припрятал в каждом свободном углу алкоголь! — он зубами откручивает крышку с медицинского флакона и льет себе на руку. Совсем чуть-чуть шипит пена, по кафелю стучат капли. Цзян Чэн, устало вздыхая, падает в большое весьма удобное операторское кресло. Приглушает свет в рубке до полутьмы. — Вроде все спокойно, — глядя на экран, комментирует он, расслабленно откидываясь назад. — Пригляди за ними, ладно? — Вэй Ин облокачивается бедром о край стола, становясь спиной к мониторам напротив брата, и делает глоток. — А ты? Уже неинтересно? — Ну, ты вообще не хотел, чтобы я этим занимался, так что возлагаю эту ответственность на тебя, как на главного моралиста! — Цзян Чэн иронично выгибает бровь. — А я так, рядышком постою, — он фыркает в бутылку, а потом с любопытством спрашивает: — Чем ты бил машину? — Прихватил биту из нашего конфиската. — Ту самую, с шипами? — его глаза начинают сверкать в полутьме. Цзян Чэн кивает. — Вау. А запись осталась? Или сразу все стерли? — Вэнь Нин успел себе выгрузить, — Вэй Ин смотрит на него горящим взглядом и ждет продолжения. — И перекинул мне. — Дай посмотреть! — он тянет руки, и Цзян Чэн сует ему телефон. — Последнее в загрузках. Вэй Ин тыкает в экран, на минуту залипает, а потом задумчиво и восхищенно тянет: — Черт, А-Чэн, ты выглядишь так круто, когда разбиваешь чужую тачку. Я бы из этого даже видео нарезал в слоу-мо, под какой-нибудь тяжеляк… — он замолкает, кажется, подбирая в голове подходящий трек. — Тебя прям не узнать… Ты как какой-то герой зомби-апокалипсиса, с этой анафемской битой. И маска такая клёвая с челюстью. У кого взял? — его пальцы порхают по экрану, ставят на повтор. — Не поверишь, у Вэнь Нина взял. И завались, я всегда выгляжу круто, — Цзян Чэн потягивается в кресле, закидывая руки за голову. — Да я и не спорю, — Вэй Ин с улыбкой делает еще глоток и передает бутылку брату. — Знаешь, странным мужиком оказался наш вынужденный потерпевший. Мне даже делать ничего не пришлось. Вэнь Нин так удивился, что он не начал орать. Хотя, малыш иногда умеет такие глаза делать, что только обнять и плакать. Сун Лань ему и слова плохого не сказал, просто озвучил, что к нам претензий нет, и пошел кому-то звонить. — Ну, он же благородный, — Цзян Чэн отпивает и возвращает крепкое пойло на стол. — А мы козлы, — добавляет Вэй Ин и его ноготь стучит по черному гладкому корпусу в такт мыслям, а глаза с прищуром смотрят на экран. — Красиво, — он еще пару секунд стоит неподвижно, а затем делает шаг вперед, чтобы вернуть телефон, и перекидывает ногу через колени Цзян Чэна. — Ты что делаешь? — тут же напрягается тот и смотрит снизу вверх. — Ничего, — отвечает Вэй Ин спокойно. — Можно к тебе? — Вэй Ин, — в голосе слышится предостережение. — Я ничего не буду делать. Клянусь. Просто хочу к тебе. Тут хватит места, у меня нет привычки скупиться на удобства, — Цзян Чэн молчит и настороженно смотрит, словно на него сейчас нападут. — Можно? — Можно… — сдается он. Вэй Ин кошкой скользит к нему на колени, обхватывает ногами бедра и утыкается носом куда-то в изгиб шеи. Прижимается крепко, но как-то так трепетно, что сердце слегка дергается. Просовывает руки под спину и сцепляет пальцы в замок. Цзян Чэн длинно выдыхает. — А-Ин? — тихо спрашивает он, осторожно проводя ладонью по густому лоснящемуся хвосту. — Ты перепил? — Нет, — доносится глухое от плеча. — Давай помолчим? Мне нужно подумать. И они молчат. Минуты в тишине тянутся липкой паутиной. Мерно жужжат системники. Цзян Чэн одним глазом лениво поглядывает на экран, вроде там тоже все тихо, с этого угла камеры не слишком хорошо видно. Кажется, они даже обнимаются. «Вот это Сюэ Ян, — хмыкает он про себя. — Вот это скорость.» Дыхание Вэй Ина такое ровное, что кажется, будто он спит, рука брата медленно и невесомо гладит его по спине. — А-Чэн? — раздается в тишине и теплое дыхание обдает кожу. — М? — Я устал, — видимо, рефлексия опять достает его, ему надо выговориться. Цзян Чэн молчит. — Я так устал ждать. Столько лет, А-Чэн… Мне кажется, я гоняюсь за мечтой, — безэмоциональный голос отдает безысходностью. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? Что все будет хорошо? Так я не знаю… — Ты хочешь к Сичэню? — вдруг спрашивает Вэй Ин, поднимая голову и глядя прямо в глаза. — Я… — Цзян Чэн теряется. — Я не знаю, Вэй Ин, правда… — он устало прикрывает веки, чтобы спрятаться от пронизывающего насквозь взгляда. — Наверное, хочу. Это было так… Давно. Он единственный, кто был тогда рядом, — и на секунду задумавшись, через короткую паузу добавляет: — Он вообще единственный, кто у меня был. Ну, кроме Цзинь Лина, — Цзян Чэн все-таки поднимает глаза, отвечая тяжелым и острым, как лезвие балисонга, взглядом. Им, наверное, тоже можно порезать. — А вот тебя не было, — горькая правда ложится на язык так легко. — Прости, — Вэй Ин тянется к нему всем телом, бережно обхватывает лицо ладонями и заполошно шепчет почти в самые губы: — Прости меня, А-Чэн… Цзян Чэн снова укладывает его к себе на плечо, продолжая гладить по волосам. — Все нормально. Сейчас уже все нормально… — ему приходится затолкать поглубже шальные мысли, чтобы не ляпнуть то, что действительно крутится в голове, иначе из разговора не выйдет ничего хорошего. Вэй Ин снова молчит и жмется к теплому телу. Цзян Чэн думает, что нужно сказать что-то приободряющее. Как же сложно. — У тебя все будет хорошо, А-Ин, — ему больно, в груди что-то жмет. — Мы же решили, что разберемся со всем. Придумаем, как вернуть воспоминания. — Я даже не знаю, — эта глухая изнуренная фраза звучит странно. — Чего ты не знаешь? — не очень понимает Цзян Чэн. Вэй Ин опять поднимает голову, смотрит своими дурными огромными глазами, и, чуть замешкавшись, отвечает: — Он ни разу… Так и не сказал мне. За все то время, пока я был рядом… Он мне так и не сказал! — он повышает голос, дёргается вперёд и руки бьют по подлокотникам кресла. — Я так и не знаю, любил ли он меня вообще! — А-Ин, успокойся, — Цзян Чэн обнимает узкую талию, надо его утихомирить. — Ну, конечно, знаешь. Если он не говорил, это не значит… — Это многое значит! — теперь в глазах сверкает гнев. — Даже если у нас получится вернуть воспоминания, сколько мне еще придется ждать?! Опять годы? Я больше не могу, А-Чэн… Не хочу… Я когда его встретил, мне так тоскливо и паршиво стало… — он выпускает из себя всю эту злобу и горечь, и словно сдувается, обмякает. — Мне надоело все время на что-то надеяться. На какое-то эфемерное светлое будущее. Настоящее утекает сквозь пальцы, сквозь меня. Я как будто теряю себя в этой бесконечной надежде. Это невыносимо, — Вэй Ин тяжело обессиленно выдыхает. Цзян Чэн крепче прижимает его к себе, он не знает что сказать. — Мы уже другие, А-Чэн. Но мы продолжаем цепляться за прошлое. Почему? Почему мы это делаем? — Я не знаю, А-Ин. Оно слишком въелось в нас. Мы боимся забыть о нем. Мы боимся жить без оглядки на него, — он чувствует как губы Вэй Ина касаются шеи и чертят дорожку вверх. По коже бегут мурашки, руки холодеют. — Тогда… Скажи мне ты, — его тихий шепот у самого уха, кажется, достает до вывернутого наизнанку нутра. Корежит еще сильнее. — Скажи мне… Я ведь знаю. Цзян Чэн в каком-то коматозе, его ведёт, сердце пропускает удары. Вэй Ин ему нужен. Всегда был нужен. Это всегда был только он. — Вэй Ин, не смей… — выдыхает он, когда ощущает, как зубы смыкаются на шее. Глубоко, сильно. Больно. И так сладко, что горячая волна стекает по телу вниз. Если они сейчас снова трахнутся по пьяни, и потом пообещают друг другу об этом никогда не вспоминать, Цзян Чэн себе этого не простит. Нужно оттолкнуть, сбежать как можно дальше, но он не может. — Ты нужен мне, А-Чэн, — шепот ввинчивается в самый мозг, а руки Вэй Ина начинают блуждать по его груди и плечам. Он не получает ответа, а Цзян Чэн прикладывает все моральные силы, чтобы держать себя под контролем. Вэй Ин поднимает голову, у него шальные блестящие глаза и ярко-алые губы. — Скажи… Он едва касается дыханием скулы брата, а тот напрягается под его телом, и как может, твердо говорит: — Вэй Ин, нет. — Вэй Ин, да, — губы впиваются сразу порывисто и резко, жарко и влажно. Вэй Ин словно хочет выпить его душу через рот. Залезть этим поцелуем в глотку до самого сердца. И Цзян Чэн сдается, выдержка ломается с оглушающим треском. Он впечатывает гибкое тело в себя с такой силой, на которую только способен, будто хочет с ним слиться. Вэй Ин для него как наркотик. Как прекрасная смертоносная саррацения, отравляющая жгучим пряным дыханием-ядом. Проникает в кровь, растекается по нему горячей лавой. Вэй Ин сам весь, внутри и снаружи, как лава. Обволакивает собой, опаляет. Он сжимает плечи Цзян Чэна, а язык по-хозяйски скользит во рту, словно всю жизнь, только это делал. И не только во рту. Голова идет кругом, разум по привычке орет, что все это слишком неправильно, но тело не слушается вообще. Цзян Чэн его хочет. Просто пиздец, как хочет. И сам не замечает, как руки живущие своей жизнью, оказываются на чужой плотно обтянутой джинсами заднице. Ладони скользят в карманы, сжимают, и притягивают еще ближе, хотя кажется, что ближе уже некуда. Вэй Ин стонет ему в рот и откидывает голову, подставляя шею под кусачие поцелуи. В этот момент Цзян Чэн случайно видит, что происходит на экране. Изображение той самой самой камеры, которая передает картинку из второй служебки. Его как холодной водой обливает. Он резко дергается и в панике орет: — Вэй Ин! Там какой-то пиздец! Мы все проебали! Вэй Ин сначала не въезжает, страсть мозги совсем затуманила, а потом округляет глаза, и резко разворачивается на его коленях к монитору. — Блять! Где рация?! — он пытается залезть себе под рубашку через ворот, и нашарить гарнитуру, которая там вся запуталась нахрен. Цзян Чэн сует руки снизу ему под одежду и вытягивает провода, тут же вставляя наушник в его ухо. — Вэнь Нин?! — орет Вэй Ин, перекручивая сбившуюся частоту на прицепленной к поясу рации. — Слышишь меня? Блять, сраная хрень! Слышишь?! Что хочешь делай, но не дай Яну свалить, если мы не успеем его перехватить! Да, бить можно! — он ошалевший и растрепанный все еще сидит у Цзян Чэна на коленях. Затем приходит в себя, пристально смотрит, наклоняется и быстро, но крепко, целует в губы. Вскакивает и тянет их в сторону выхода.