Your broken eyes like broken soul

— Что..? — голову Цзян Чэна рывком дергает назад и прямо перед ним оказываются абсолютно дикие глаза, из которых по щекам текут кровавые слезы. Напротив его лица сумасшедший взгляд, напоминающий бездну. Ебать. — Интересно, какое оно на вкус..? Дашь попробовать? От шока Цзян Чэн не успевает среагировать, а Сюэ Ян сильнее тянет его волосы на затылке, и, резко наклоняясь, со всей силы вцепляется зубами в шею. Больно просто адски, сейчас словно кусок вырвет. Цзян Чэн пытается отодрать его от себя, но острые клыки вгрызлись в кожу намертво. Он чувствует, как по плечу течет кровь, впитываясь в футболку. — Нет, так неинтересно, — сжатые челюсти внезапно размыкаются. Сюэ Ян стремительно вскидывает руку и, не оборачиваясь, одним ударом разбивает стоящую позади него пивную бутылку. Во все стороны разлетаются брызги и осколки. И за какую-то долю секунды острые стеклянные края упираются Цзян Чэну под подбородок. — Давай-ка посмотрим, что у тебя внутри? — Сюэ Ян неспешным тягучим движением, забирается на него сверху, наклоняет голову и улыбается яркими кровавыми губами. — Так будет намного быстрее. Ты как считаешь? Может, тебе даже понравится, — стекло впивается в шею сильнее, кровь течет уже по ключицам и груди. — Красивое тело, жаль будет портить. Но суть в том, что внутри у всех все одинаковое! — он начинает смеяться, его рука дрожит, раздирая кожу все сильнее. Цзян Чэн, окончательно отходя от ступора, хватает Сюэ Яна за запястье и сильно выворачивает в сторону, почти ломая кости. Разбитая бутылка выпадает из ослабевших пальцев, но безумный смех так и не прекращается. В таком состоянии он совсем не чувствует боли? Не видя других вариантов, и не особо раздумывая, свободной рукой Цзян Чэн крепко прикладывает Сюэ Яна виском о стенку салона. Раз. И другой, для верности. Смех затихает. Он примерно понимает, что сейчас произошло. Но лишь примерно. Приступы Сюэ Яна прогрессировали и в какой-то прекрасный момент превратились в это. Нежданно-негаданно, мать его. Здравствуйте, вот вам убийственный подарочек. Паршивец действительно хорошо умеет скрывать правду, а что именно представляет из себя эта правда, стоит еще выяснить. Цзян Чэн тяжело дышит, ощущая противную остывшую влажность крови на коже, и ошалело смотрит на ослабевшее, завалившееся в сторону, тело на своих коленях. Пальцы Сюэ Яна скребут по окну, оставляя на нем красные разводы. Слышится болезненный стон. — Блять… — он хватается за голову, сгибаясь, а затем хрипит, выплевывая неизвестно откуда взявшиеся сгустки крови: — Что за хуйня..? — Серьезно..?! Серьезно, мать твою?! И это ты меня спрашиваешь, что за хуйня?! — Цзян Чэн почти истерически орет. Хочется уебать еще раз. Ему частично срывает тормоза от нервного напряжения и пиздецовости ситуации. То, что суть произошедшего ясна, не преуменьшает того, что его тут только что чуть в лохмотья не разодрали. И честно говоря, он от этого до сих пор в ахуе. — Да ты оказывается совсем крышей поехал!!! Сюэ Ян заторможено поднимает голову и осоловело смотрит на него. Зрачки уже нормальные, только тут же расширяются от шока, когда он замечает, мягко говоря, потрепанный вид Цзян Чэна. С них натекло столько крови, что можно выжимать одежду. — Это я сделал? — он оглядывает прокушенное плечо и порезанную шею. Кидает взгляд вниз на разбитую бутылку, острые края которой перепачканы алым, а потом испуганно бормочет: — Сука, сраные таблетки всё-таки не действуют… — Нет, блять, я! Ты видишь здесь кого-то третьего? — злобно шипит Цзян Чэн, всё ещё не до конца придя в себя. Сюэ Ян глядит на него шальными глазами, в глубине которых плещется страх. — Это не я! Блять! Точнее, я, но не этот я! Я не хотел, Цзян Чэн! — он отшатывается, насколько вообще позволяет сидячее положение. Трёт воспалённые веки, оставляя на них разводы, а затем смотрит на свои пальцы, теперь перепачканные следами кровавых слёз, и всё повторяет: — Я не хотел… Слышишь? Это не я… Оно само… Эта сука опять сама вырвалась! Если бы сейчас кто-то проходил мимо и увидел живописную картину в салоне машины, точно вызвал бы полицию. — «Сама»?! Какое ещё нахуй «сама»?! А ну быстро рассказал, что за хрень с тобой происходит! — Цзян Чэн всё ещё орет, но ему уже не так страшно. Правда, шея болит дико, а напряженные связки только всё усложняют, но на фоне последних событий, это уже издержки. — Погоди-погоди… Где у тебя здесь аптечка? Сзади? — Сюэ Ян тянется через него назад и трясущимися руками тащит приметную коробку. — Надо кровь остановить… Сейчас я всё сделаю. — Ты в себя сначала приди, — говорит Цзян Чэн, смотря на его мертвенно бледное лицо с потёками крови и тёмные провалы глаз. — Нормально всё, больше не накроет, — слышится хриплый ответ и из аптечки появляется антисептик, салфетки, бинт и пластырь. — Подними голову… Ебать, пиздец, дерьмово выглядит… — он неприязненно кривится с лёгкой паникой в глазах. — Но вроде ничего важного не задел… Я сделаю, как смогу, но потом всё равно ехать зашивать придется. Прижми пока крепко и держи… — Твои блядские зубы и розочка сделали свое дело. Им скажи спасибо, — едко цедит Цзян Чэн, чувствуя, как чужие руки стирают с его шеи кровь и шипит, когда салфетка цепляет рваные края укуса. — Бля, я постараюсь аккуратнее… Мразотные пальцы плохо слушаются… — ну ещё бы, после вывернутой-то руки. Но Сюэ Ян, и правда, старается как можно осторожнее привести его хоть в какое-то подобие порядка. Зажимает рану на плече плотно свёрнутой салфеткой и накрепко цепляет несколькими пластырями. — Не знаю, что с шеей делать… Там неудобно крепить… — Делай, как получится, и мы никуда не поедем, пока ты не объяснишь, что только что произошло, — Цзян Чэн припечатывает его взглядом. — Одно дело, если ты в судорогах падаешь, а совсем другое, когда грохнуть меня пытаешься. Что с тобой творится? — А то ты не видишь?! — истерит Сюэ Ян. — Маньяк из прошлого к твоим услугам! — Ну охренеть! — срывается заведённый Цзян Чэн. — И что теперь с тобой делать?! — Да не ебу я, что делать!!! — орёт ему в ответ Сюэ Ян с дикими глазами, размахивая бинтом. — А ну не ори! — Сам не ори! Они оба затыкаются и со сбившимся дыханием несколько секунд смотрят друг на друга. — ...Значит, говоришь, таблетки не помогают? — после паузы сипит Цзян Чэн, подводя итог. — Нет. Только что доказано опытным путем, — мрачно отвечает Сюэ Ян, стараясь обернуть бинт вокруг его шеи так, чтобы захватить все повреждённые участки. — Так что делать будем? — Сказал же, не ебу, — он прихватывает бинт пластырем. — Кто ещё в курсе? — Только Яо. — Надо сказать остальным. — Нет! — Сюэ Ян шарахается назад. — Им нельзя говорить, — его взгляд полыхает какой-то затравленностью. — Это ещё почему? — Цзян Чэн приподнимает бровь и ощупывает перемотанное горло. Интересно, что он скажет, когда придёт домой? Что на него напал бешеный зомби? — Они не должны знать, что я снова становлюсь тем, кем был. Слышишь, Цзян Чэн? Не должны. А вот это уже ни в какие ворота. — Да ты совсем дурной? — голос срывается в негодовании. — С тобой же находиться рядом опасно! Ты вообще думаешь о Синчэне, с которым живёшь?! Не боишься, что как-нибудь прибьёшь его ненароком?! — Боюсь… — почти панически выдыхает Сюэ Ян. — Но он не должен узнать. Только не он. Помочь всё равно ничем не сможет… А моего безумия ему в прошлый раз хватило. Не хочу, чтобы Синчэнь видел меня таким… Чтобы жалел, — последние слова он почти шепчет. — Дай мне в этот раз остаться в его глазах тем, кто может о нём позаботиться, обеспечить счастливую жизнь, уберечь его… А не тем, за кого надо трястись, как за неизлечимо больного психа. Сюэ Ян просит. Боги всемилостивые, просто невероятно. В его глазах испуг и какая-то мутная, забитая скорбь. Цзян Чэн пристально смотрит в ответ, а затем, чуть помедлив, жёстко проговаривает: — Уберечь его?! Интересно, как ты собираешься это сделать, умник? Придёшь в себя с ножом в руке, а он уже окоченевший лежать будет?! — в голосе сквозит ещё больше холода, будто мороз хлестнул в открытое окно. — Знаешь, я тут подумал… Учитывая, что даже колеса от Яо тебе не помогают, никто не сможет придумать ничего лучше, чем упечь тебя в психушку. Теперь уже по-настоящему. Посадят под жёсткий, чуткий контроль. Разумеется, с искренней заботой о твоем душевном здоровье. Будут кормить с ложки до конца жизни, потому что ты превратился в психопата, и тебе даже прибор давать не полож… — Ты не посмеешь! — вскидываясь, шипит Сюэ Ян и Цзян Чэн, наверное, никогда не слышал в его голосе такого животного страха. — Я. Посмею. Ещё как, — отрезает он, а потом склоняет голову набок. Шею под повязкой неприятно тянет. — Но может быть, я этого не сделаю. Если ты расскажешь мне про Вэй Ина. У меня сил больше нет левым идиотом себя чувствовать! Цзян Чэну, в свете всего этого, уже почти плевать на порядочность и честность, так почему бы не извлечь из ситуации хотя бы немного пользы? — Сука… Ах ты, шантажист хренов! — Сюэ Ян весь истекает ядом, и сверлит его звериным взглядом. — Какого хуя, вообще?! — он делает паузу на секунду задумавшись и желчно выдает: — Точно, всегда знал, что я для тебя лишь паршивец, с которым можно обращаться, как с дерьмом. До сих пор ненавидишь меня за то, что такую дрянь, как я, Вэй Ин пригрел под крылышком? — на его губах мелькает злобный оскал и раздаётся, саркастичное, едкое, словно кислота: — Я ведь не просто так тебе жизнь спас, а только для того, чтобы к нему в доверие втереться. Чтобы отобрать у тебя его внимание. Что неприятно было ощутить, как кто-то проникает в ваш маленький милый мирок и приживается в нём? Цзян Чэн смотрит на него, исходящего ядовитым бессилием, и понимает, что большая часть сказанных слов — пустой озлобленный трёп, на который он в моменты отчаяния и раньше был очень щедр. За что и поплатился чужой перерезанной шеей. Но в чём-то Сюэ Ян всё-таки прав. Поначалу, когда тот только появился в их жизни, Цзян Чэн был не в силах избавиться от неприязни, не мог позволить себе доверять. Даже несмотря на происшествие с мотоциклом. Возможно, действительно немного ревновал. Но за всё то время, пока они были вместе, он привык к засранцу. Отчасти, даже проникся им. В конце концов, несмотря на склочный нрав, тот ни разу не давал повода в себе усомниться. И как выяснилось в дальнейшем, на Вэй Ина Сюэ Ян видов не имел, а скорее втихую восхищался им, видя в нем какое-то подобие старшего брата. Немного дурного, но брата. Тем не менее, сейчас Цзян Чэну необходима правда. Он буквально балансирует на грани своей выдержки, измотанный недосказанностью, и готовый пойти почти на любые меры. — Если бы я относился к тебе так, как ты говоришь, ты бы со сломанной рукой уже коротал вечер в тюряге. А может и не только с рукой. Как тебе идея с перебитыми ногами и инвалидным креслом? Твоя смазливая мордашка пришлась бы ко двору. Угадай, насколько мне было бы не плевать? — он безжалостно смотрит на охреневшего Сюэ Яна. — Просто скажи мне! Мне нужно знать! Не заставляй ломать ещё больше твою итак искорёженную жизнь! — Хочешь знать правду?! — резко выплёвывает тот, гадливо улыбаясь. — Идиотом себя чувствовать надоело?! Сил нет? Ну посмотрим, что ты потом скажешь! Хорошо, я тебе расскажу! — он запальчиво кивает. — Ты, главное, каждое слово лови, раз так неймется! Твоего единственного до сих пор мучает Лань Ванцзи! — его глаза горят каким-то нехорошим огнем, а у Цзян Чэна все внутри обрывается. — Ты ведь всё равно догадывался! Вэй Ин не может его забыть! Нравится? Каково это, знать, что твой любимый думает о другом, а? Может он даже трахается с тобой и представляет его! Как думаешь? У Цзян Чэна будто багряное марево всепоглощающего гнева глаза застилает. Тело под волной ярости напрягается и становится, как каменное. Он ничего не видит перед собой, чувствует, как ногти впиваются в ладони, но ему совсем не больно. Больно в другом месте. Сердце словно рвёт на куски, а в груди так сильно давит, что дышать трудно. Цзян Чэн действительно предполагал, догадывался, но он не представлял, что сказанная вслух, насильно вытянутая, правда, так раздерет его на части. Перед глазами Вэй Ин с потухшим, виноватым взглядом. И от этого образа остатки разума совсем заволакивает. Сюэ Ян, тем временем, сидя сверху, хватает его за одежду и надломленным голосом продолжает, но уже без такой явной злобы: — Ты это хотел знать? Ну, что понравилось? Стало лучше? Легче? Вижу, что нет… Блять, да что с тобой? Ты меня вообще слышишь? А-Чэн! У тебя кровь сильнее пошла! — он будто трезвеет, сжимает плечи Цзян Чэна и встряхивает, не получая реакции. — Мать твою, даже не думай впадать тут в приступы гнева и самобичевания! Слушай меня… Слушай… — его глаза меняются, из них уходит ожесточение и злорадство. Он наклоняется вперед, прижимается своим лбом ко лбу Цзян Чэна и говорит-говорит-говорит: — Про трахаться, это я сгоряча сказал. Я знаю, о чём ты сейчас думаешь. Не смей! Слышишь! Не смей от него уходить! Он тебя любит. Я точно знаю. Это против его воли происходит. Клянусь тебе. Он с вашим Ванцзи даже ни разу не пересекался после больницы. У них ничего нет, ты не думай… Вэй Ин не предаст тебя. Но он так же, как и я не может вырвать прошлое из себя. Он тебя любит, слышишь, Чэн-Чэн..? — Цзян Чэн слышит его. Но не сказать, что ему становится легче. Так паршиво от всего этого, что впору выть. Долго и громко. — Ну, хочешь ударь меня? — продолжает Сюэ Ян. — Давай, не держи в себе злобу… Я знаю тебе больно, выплесни хоть немного, ты же на взводе. Поцелуй тут уже не сработает, так что давай. Бей, — он четко проговаривает каждое слово почти в самые губы, убеждает. И Цзян Чэн поддается на уговоры, потому что чувствует — ещё немного, и он действительно психанет. Сгоряча сделает то, что твердят ему обуявший гнев и уничтоженная гордость: пойдет прямо так, весь заляпанный кровью, к Вэй Ину и пошлёт того ко всем чертям. Он чувствует себя до безумия униженным и обманутым. Ему больно сверх меры. Змея внутри наконец-то разворачивает кольца, копошится где-то в желудке, и, с жаром, полным ненависти, поднимается по пищеводу, вырываясь на волю. Её больше не хочется держать на привязи. Цзян Чэн наклоняет голову и со всей дури впивается зубами в мелькнувшую перед мутными глазами шею. Он сразу ощущает вкус крови на языке, а Сюэ Ян крепко сжимает пальцами его плечи, но молча терпит, не вырывается. Значит, кровь за кровь? Напряжение в челюстях достигает максимума, и Цзян Чэн отпускает. Кажется, что с этим дурным укусом, из него вытекает дымчатая красная пелена. — Легче? — раздается выдох на ухо. — Едва, — только и может ответить Цзян Чэн. — Зато теперь честно, — Сюэ Ян отодвигается, не обращая внимания на причинённый вред и, чуть заминаясь, спрашивает: — Ты ведь не скажешь? — …Не скажу, — ладонь вытирает губы, перемазанные кровью. Вот это они вампиры, конечно. Ему было бы смешно, если бы не хотелось сдохнуть. — Но так нельзя, ты правда опасен. Ты не сможешь скрывать это всё время. — Знаю… Я что-нибудь придумаю. А теперь послушай меня. Не бросай Вэй Ина, — в его голосе опять звучит просьба. — Я же вижу, ты не можешь об этом не думать. Даже не представляю, что ты сейчас чувствуешь… И представлять не хочу. Я бы, наверное, умер на твоём месте, узнай подобное. Но ему тоже очень дерьмово. Он сам не знает, как с этим жить. Испытывает вину перед тобой. Я не знаю, как вам справиться… Но не оставляй его. Вы тогда совсем подохнете друг без друга… — Как? — спрашивает Цзян Чэн. — Как мне теперь в глаза ему смотреть? Как мне вообще на него смотреть? Если он думает… О нем, — ярость утихает, остаётся только глухая тоска. — Он не думает, за него это делает сраное прошлое. Это почти невозможно контролировать. Просто… Блять, я не знаю… — слышится сокрушенный выдох. — Просто найди в себе силы на это. Вы справитесь. Вы должны. Раз уж у меня не вышло. — Дай я хоть заклею… — Цзян Чэн берет широкий антисептический пластырь и лепит на шею Сюэ Яна, нужно хоть чем-то отвлечься, иначе горечь его сожрет. — И лицо вытри. — Ты тоже. На щеке осталось, — Сюэ Ян безжалостно разрывает новую пачку салфеток. — Значит так, мы сейчас заведём тачку и доедем до Вэнь Цин. Тебя надо подшить, всё уже опять кровью пропиталось. Она не будет задавать лишних вопросов. Правда, даже не представляю, как я буду объяснять это дома, — он делает страшные глаза и остервенело трёт салфеткой лоб и щёки, та почти моментально становится красной. — Нападение бешеных зомби? — сдвинув брови, серьезно спрашивает Цзян Чэн. — Нападение бешеных зомби, — он получает такой же серьезный кивок. Они смотрят друг на друга и одновременно истерически прыскают, ловя один на двоих приступ нервного хохота. Сюэ Ян, хихикая заваливается вперёд, а Цзян Чэн ловит его, крепко прижимая к себе. Теперь, если кто-то пройдет мимо, подумает, что они тут трахаются. — Обещай, что останешься с ним, — говорит Сюэ Ян, когда дурной смех их отпускает. — Я не так часто говорю это, но пожалуйста. Он мне важен. И ты тоже. — Я знаю. …Обещаю, — последнее слово даётся с невероятным трудом. Цзян Чэн правда пока не знает, как будет мириться с секретами Вэй Ина, но ещё труднее, будет оторвать того от себя. Как половину души выжечь. Чуть задумавшись, он добавляет: — Во всяком случае, я постараюсь сделать всё возможное и не сойти при этом с ума. А то вместе в психушке окажемся. Мне же нужна будет компания. — Идея оказаться там вдвоём не так уж и плоха, — Сюэ Ян хмыкает и поощрительно, но скромно целует его в кончик носа. Надо же, как расщедрился. — Ты молодец. Знаешь, если бы мы не были при мужиках, и не купили бы сегодня то, что купили… Хотя, черт, это уже не имеет значения… — он запинается, сообразив, что теперь нет смысла думать о таких вещах, раз все перевернулось с ног на голову. — В общем, я бы тебя всё-таки опять поцеловал, да поцелуи со вкусом крови не очень. А что? Завели бы себе в привычку целоваться, когда происходит полный пиздец. Очень символично. Стресс снимается, опять же, и есть время подумать о высоком. — Спасибо, обойдусь, — не удержавшись фыркает Цзян Чэн. — Прости за шею. Шея сейчас такая мелочь по сравнению со всем остальным. Но нужно как-то брать себя в руки, и не важно, что даже едва мелькнувшая мысль о Лань Ванцзи скребёт, как ножом по голым костям. Поэтому он просто спрашивает: — Что ты будешь делать? — Дай мне месяц, — хмурится Сюэ Ян. — Обещаю, я не доставлю проблем. Накрывает реже, мне должно хватить времени, — он сползает с колен Цзян Чэна и падает на водительское кресло. — Даже не думай садиться за руль. Я всё-таки чуть посвежее буду, — тут нельзя не согласиться. — А ты найди в аптечке какое-нибудь обезболивающее и закинься. И главное, чтобы нас никто не остановил по дороге, видок тот ещё… С этим тоже не поспоришь. — Что будет дальше? Когда твой месяц истечёт? — Цзян Чэн откапывает на дне коробки таблетки, а потом тянется за сигаретами. — А дальше у меня останется не так много вариантов. Мне всего лишь придётся вырвать своё сердце. И без тебя мне не обойтись, — Сюэ Ян поворачивает ключ зажигания.