Your broken eyes like broken soul

Голос с такой знакомой интонацией моментально замораживает все внутренности лютой стужей. Сейчас уже по-настоящему. Обжигающий холод, как по заказу, и никаких гор не надо. Вэй Ин разворачивается и глаза инстинктивно расширяются от ощущения мнимой угрозы. Стакан чуть не выскальзывает из онемевших пальцев. Опять. Чужая рука удерживает его снизу, спасая от падения. Этого ещё не хватало. Напротив стоит Лань Ванцзи в строгом костюме. Снова. Но теперь намного ближе. Он выглядит полной противоположностью Вэй Ина, который смотрится так, будто только что вернулся с рок-концерта. Что они вообще делают рядом? Сердце то пропускает удар, то начинает заполошно ломиться в ребра, разгоняя кровь, словно хочет вырваться из телесной оболочки. Благо, воспоминания молчат, затаились где-то в подсознании и маниакально впитывают представший взгляду образ. Вэй Ин радуется, что его глаза сейчас скрыты зеркальными стеклами очков. Это создаёт хотя бы какую-то иллюзию защиты от вторжения в личное пространство. — Если не затруднит, есть пара минут, которые можно потратить на разговор? — ровно спрашивает Лань Ванцзи, убирая руку от дна стакана. И его взгляд, будто целенаправленно сверлит забившуюся в панике душу. Затруднит, очень затруднит. «Кто-нибудь ударьте меня по голове, чтобы я отключился…» — в мольбе просит Вэй Ин у вселенной. Он сильнее сжимает пальцы на картонных стенках и сглатывает. Тепло от кофе, покалывающее кожу, кажется единственным, что держит его в реальности и даёт силы, чтобы выдавить из себя ответит: — Что за разговор? Не знаю, откуда вам известно мое имя, но мы даже не знакомы, — он хмурится, надеясь, что ещё удастся сбежать, и не насиловать себя этой встречей. — Я всё же думаю, что знакомы. Вэй Ин вскидывает брови. Господи, неужели правда вспомнил? От этой мысли становится дурно, он почти чувствует тошноту. — Присядем? Я не отниму много времени, — Лань Ванцзи кивает в сторону ближайшего свободного столика. Нужно уйти. Взгляд скользит в сторону спасительного выхода, но ноги сами делают несколько шагов в указанном направлении. Вэй Ин чувствует себя не собой, что-то движет им, когда он опускается на стул. Его истинное желание находится в каком-то забытьи, пребывает в душном оцепенении. Прямо сейчас ему хочется телепортироваться в машину Цзян Чэна и избежать всего этого. Он должен сказать, что очень спешит и нагло свалить… Но безвольное тело остаётся на месте. Впору побиться головой об стол за свою беспомощность. — Какова вероятность перерождения? — спрашивает Лань Ванцзи, садясь напротив с таким достоинством, будто там не кусок из металла и дерева, а королевский трон. Вэй Ин ошарашенно смотрит на него. «Нет-нет-нет… Пожалуйста, нет,» — мечется в черепной коробке. — Что за вопрос такой? — он сам едва узнает свой надтреснутый голос. Стоит сказать какую-нибудь глупость про изучение эзотерики, негожее для такого представительного мужчины, но в горло будто вбили металлическую пластину, перекрывающую доступ кислорода к легким, и не позволяющую даже нормально вдохнуть. — Перейду сразу к делу, — Вэй Ин получает сдержанный кивок. — После нашей встречи в больнице, меня не оставляет чувство, что мы были знакомы. Очень давно. И довольно близко. Я почти уверен, что это не плод моего воображения, — Лань Ванцзи говорит ровно и уверенно, изучая взглядом гладкую поверхность стола, и размеренно барабаня по ней пальцами. — И, судя по твоим удивленным глазам в продуктовом, а так же надписи на стакане, я могу сделать вывод, что ты понимаешь, о чём я, — он использует прямое неформальное обращение и поднимает внимательный взгляд. Вэй Ину остаётся только изнурённо закрыть лицо ладонями, смахивая очки наверх, и тяжело выдохнуть. Сраный стакан. У него нет сил отпираться и юлить. Он просто выжат самим этим неожиданным присутствием, хотя ничего серьезного ещё не произошло. — Что именно ты вспомнил? — слова звучат глухо, в них столько усталости. — Значит, я всё-таки прав? — подтверждает очевидное Лань Ванцзи и отвечает на поставленный вопрос: — Не много. Только какие-то смутные образы. Но я помню тебя. Ты был мне очень важен. — Боже… — маска безразличия расходится по швам. — Возможно, я бы не узнал тебя во второй раз, но твой хвост чересчур приметен, — Вэй Ин непроизвольно вцепляется пальцами в толстые пряди, лежащие на плече. — И после этого, по неизвестным причинам, я начал видеть твой образ в своей голове слишком часто. К моему удивлению, это оказалось не помешательство, а действительно воспоминания из прошлой жизни. Кое-кто из моей семьи был в курсе подобного. И я не смог побороть в себе искушение поговорить с тобой. — Как ты нашёл меня? — настороженно спрашивает Вэй Ин. — Выяснить кто ты не составило особого труда. Правда, в последнее время ты редко появлялся на работе и мне всё не удавалось тебя застать. Сегодня, когда я пришёл, ты уже уехал. Но у вас довольно приметная машина. — Ты ехал за нами? — глаза вновь расширяются от удивления. Нет, это уже какой-то перебор. — Не скажу, что был выбор, у меня почти не осталось времени. И ты весьма удачно вышел за кофе. Поговорить с тобой здесь лучше, чем заявляться к тебе домой, — отвечает Лань Ванцзи. «Цзян Чэн бы тебя убил, если бы ты только появился на пороге…» — мелькает в голове. — Что значит «не осталось времени»? — цепляется за кусок фразы Вэй Ин. Напряженные пальцы, вновь сомкнувшиеся на картонном стакане, едва ли не скребут по округлым бокам. — Я улетаю в штаты. На неопределенный срок, — следует немного задумчивый ответ. — Тогда причём здесь я? — он непонимающе хлопает ресницами, и кажется, даже чуть расслабляется. — Я хочу, чтобы ты полетел со мной. — Что? — Вэй Ин начинает нервно смеяться, почти истерически, пальцы дрожат, сминая плотную бумагу все сильнее. — Ты правда думаешь, что можешь вот так просто заявиться и предложить нечто подобное? Ты же понимаешь, что у меня есть своя жизнь? И если ты ехал за нами, то должен был видеть, что я не один. — Видел. Но я не совсем понял, этот твой парень… Он что ещё и твой брат? Вэй Ин аж кривится от того, как это прозвучало. — У тебя какие-то проблемы? «Не трогай А-Чэна. Не-трогай-не трогай-не-трогай-не-трогай…» — Не то чтобы, — отзывается Лань Ванцзи. — Просто не скажу, что у меня был опыт подобных отношений. — Ты сумасшедший, — звучит потрясённый выдох. — Ты даже не знаешь, что значит быть с парнем, но, несмотря на это, врываешься в чужую жизнь, предлагаешь всё бросить, и быть… Тебе кем? Содержанкой? — его опять начинает разбирать смех. — Я никогда не думал о тебе в подобном ключе, и вовсе не это имел в виду, — на чужом лице мелькает тень сожаления и недовольства. — К тому же, ни у меня, ни у тебя проблем с деньгами нет, ты смог бы заниматься чем захочешь. Открыть такой же клуб, к примеру… А узаконить отношения не составит особых проблем… — Делать такие предложения, как минимум неуместно, — как можно более жёстко перебивает Вэй Ин. Ему плохо, он едва справляется с тем, чтобы голос не сломался. Как будто Гусу… Как будто его опять просят вернуться в долбаное Гусу. — Ты не понимаешь. Это не просто клуб. Это мой дом. — Дом — это не место, это — люди. — Они все здесь… — Вэй Ин, послушай, — звучит более мягко, а Вэй Ин с ужасом осознаёт, что его, кажется, только что хотели взять за руку, но, слава богам, передумали. — Если решишь быть со мной, то я сделаю все, чтобы тебя не разочаровать, и чтобы ты не чувствовал себя обделённым любовью или оторванным от семьи. «Цзян Чэн, забери меня домой, прошу тебя…» — жалобно зовёт привычная частичка сознания. А Лань Ванцзи продолжает: — Насколько я могу судить, раньше нас связывало очень многое, но… Не всегда все заканчивается так, как мы желаем. Да, пусть я имею мало представления о такого рода взаимоотношениях, но думаю, что знаю тебя, и, если позволишь, смогу дать тебе все то, на что мне не хватило решительности в прошлый раз. Тогда я не смог справиться с собой и своими чувствами, но теперь понимаю, что потерял слишком многое. И, если только захочешь, ты можешь быть счастлив рядом со мной. Предоставь мне шанс и не пожалеешь, — его голос по-прежнему спокойный, но такой твёрдый и знакомый. Каждое слово как железный наконечник, пропарывающий грудную клетку, то ли болью, то ли ещё чем-то… Быть этого не может. Ошарашенный Вэй Ин сквозь дурноту и мандраж пытается хоть немного понять свою реакцию. Он смотрит на холеного, красивого, идеального Лань Чжаня и с ним творится что-то странное. Разум, который ещё не до конца покинул его, желает сейчас быть только рядом с одним человеком, что находится вне этого помещения. Вэй Ин уже давно сделал свой выбор и ни капли о нем не жалеет. Но глубоко на дне его основной сущности, живёт что-то не совсем родное, не из этой жизни. И оно прорастает изнутри, тянется к проглядывающему через призму воспоминаний образу. Просит, плачет, убеждает, что этот почти незнакомец, нужен ему, как воздух. Очень сложно противиться. Вэй Ин знает единственный способ, хоть немного заглушить это инородное чувство. Он думает о Цзян Чэне. И улыбаясь отвечает: — Но я уже счастлив. — Если это действительно так, то я зря тебя побеспокоил, и заранее прошу за это прощения, а о нашем разговоре можно с лёгкостью забыть, — Лань Ванцзи смахивает со лба выбившуюся прядь и добавляет: — Когда я уеду, меня ждёт совершенно другая жизнь, но при ином раскладе, она может стать полностью твоей. В любом случае, я оставлю это, а ты поступай, как знаешь, — он достает из кармана пиджака билет и кладет перед Вэй Ином, а тот смотрит на яркий глянцевый листок, как на ядовитый плющ. — Самолет завтра в три. — Ты действительно сошёл с ума, — почти хрипит Вэй Ин, опять выбитый из колеи. Одна его часть хочет немедленно отшвырнуть эту проклятую бумажку подальше, а вторая мечтает моментально сгрести её и спрятать за пазуху. В мозгах какая-то каша, сдобренная мутными воспоминаниями. Пропитанная знакомыми глазами и голосом, что звал его. Который теперь зовет его и в реальности. — Может быть. Но я не могу отказаться от тебя, даже не попробовав вернуть. Мне и так не хотелось вмешиваться в твою жизнь. Все это слишком зыбко, чтобы на полном серьёзе о чем-то просить и ждать согласия. Принять такое решение за один день практически невозможно. Но если я не позову сейчас, не позову уже никогда, — его взгляд прошибает насквозь, но в нём угадывается какая-то давняя скрытая нежность. Вэй Ин хочет расцарапать себе глаза, чтобы не видеть её. Чтобы не ощущать того, что гложет сердце и заполняет чёрной тоской и… Надеждой. Он ненавидит себя, желает раскроить грудную клетку, чтобы на стол в ошметках плоти и крови вывалились все те чувства, от которых так сложно избавиться. Они кажутся чужими. Но не отпускают, ломают все его существо. — Кроме документов ничего не нужно… — как сквозь ватную пелену слышит он. — Подумай. Надеюсь, ты придёшь, Вэй Ин, — силуэт по другую сторону стола поднимается со своего места и направляется к выходу. Вэй Ин на автомате берет стакан и делает большой глоток острого кофе. Это оказывается явной ошибкой. Ему тут же плохеет. Живот скручивает спазмом и он срывается в сторону туалета. Стоит дернуть дверь кабинки, как его тут же выворачивает. Кажется, организм решил послать такой стресс куда подальше и выблевать из себя если не чувства, то хотя бы содержимое желудка. Вэй Ин ждёт пока отпустит хотя бы немного, а потом идет к умывальнику. Он долго стоит у зеркала и смотрит на свое отражение, наблюдая как холодные капли стекают по лицу. И видит там человека, который предаёт все, что любит и чем дорожит, который сам себе противен. Ему хочется домой. Так сильно хочется домой… Когда ватные ноги уже почти доносят Вэй Ина до входных дверей кафе, внезапный звонкий женский голос окликает его сзади: — Простите, вы оставили! За ним стоит официантка и протягивает забытый кофе. И билет. Он на секунду замирает, а затем ни говоря ни слова забирает у неё стакан и пихает ненавистный кусок бумаги в карман джинсов. Стоит оказаться на улице, как предательский кофе отправляется в ближайшую мусорку, а листок, который тоже надо бы выбросить… Остается в кармане. Вэй Ина немного штормит, когда он возвращается к машине и обессиленно падает на переднее сиденье. Цзян Чэн молча поворачивается к нему и очень странно, напряженно смотрит. — Ты всё видел? — Вэй Ина размазывает по креслу и он сворачивается в клубок, подтягивая колени к груди. — Я же не слепой, — холодно отвечает тот. — Отвези меня домой… Пожалуйста, просто отвези меня домой… — тихо просит Вэй Ин, вжимаясь щекой в кожаную обивку, и закрывает глаза. Он хочет, чтобы это оказалось сном. Просто дурным ночным кошмаром. Цзян Чэн кидает на него нечитаемый взгляд и заводит двигатель.

***

Весь путь до дома Цзян Чэн не произносит ни слова. Зато пальцы на руле сжимаются так крепко, что костяшки белеют. Дороги впереди почти не видно. Вместо неё перед глазами прилипшей к сетчатке плёнкой стоит картина, где Лань Ванцзи разговаривает с Вэй Ином. От этого образа, как ледяные иглы вонзаются в сердце и промораживают до костей. Они такие же острые и холодные, что и взгляд, кинутый на него мельком через боковое стекло автомобиля. Цзян Чэн чуть ли не физически ощущает, как плохо Вэй Ину, сжавшемуся рядом в кресле. Хочется взять его за руку и крепко переплести пальцы. Но он не может даже повернуть голову в сторону брата, потому что увидит лишь пустую выпотрошенную оболочку. Эта потерянность невыносимо злит и пугает. Можно отмотать время назад, и сделать так, чтобы Вэй Ин снова стал прежним? Потому что сейчас кажется, будто знакомая солнечная улыбка уже никогда не вернётся. И въедливое чувство, что произошло нечто ужасное, непоправимое, изменившее их жизнь до неузнаваемости, не отпускает его. Так долго и шатко удерживаемый мир в душе Цзян Чэна рушится, идёт глубокими трещинами, начинает осыпаться в какую-то бездну. Он не знает, что делать и что говорить. Он не понимает, что сейчас нужно Вэй Ину. Или кто..? Ему до одури страшно от ощущения неотвратимой утраты, что пожирает с потрохами. Цзян Чэн едва ли замечает, как они доезжают до дома. Несколько минут тишины тянутся как в тумане, нарушаемые только звуком поставленной на сигналку машины и шумом раздвигающихся створок лифта. Созерцание хромированных стен кабины в густом молчании выходит каким-то очень тягостным. Вэй Ин стоит, опустив голову, и выглядит совершенно разбитым, его лицо ничего не выражает. Как только входная дверь квартиры закрывается, чужие руки сразу же обвивают Цзян Чэна за шею. — А-Чэн, иди ко мне, а? — тут же просит Вэй Ин прижимаясь всем телом, словно ища в этих объятиях спасение от дурной реальности. Это делает почему-то… Больно. — Вэй Ин, — Цзян Чэн негрубо отстраняет его и обескураженно смотрит. Ему почему-то паршиво. Ему тошно. Ему почти гадко смотреть на такого Вэй Ина. У него впечатление, что его используют. — Ты что творишь? Так нельзя. Я для тебя кто? Способ забыть своего бывшего? — он хоть убей не может избавиться от образа Лань Ванцзи заходящего в кафе и смотрящего на Вэй Ина у стойки, как на величайшее сокровище во вселенной. — А-Чэн, нет… Ну, что ты такое говоришь..? Я… Я не хочу сейчас об этом думать, помоги мне… — он опять тянется к брату, но его останавливает ладонь упершаяся в грудь. — Не смей. Я тебе не игрушка для отвлечения. — Конечно, не игрушка, — говорит Вэй Ин. — Ты же знаешь… — в голосе и глазах столько муки и боли, что хочется тут же его обнять, и утешать до бесконечности. Но Цзян Чэн не может, он лишь сверлит брата мрачным взгляд и спрашивает: — Что ты там делал? — Он… Он сам меня нашел… — Что он дал тебе? — тяжело падает вопрос. — Билет… — на это получается только вопросительно вскинуть брови, слова застревают в горле. — На самолёт… Я… Это ничего не… — Билет. В светлое будущее что ли? Который все еще у тебя, — припечатывает суровый голос. — Я прямо сейчас порву… — Вэй Ин достает смятый листок из кармана. У него пальцы дрожат, будто это действие стоит ему невероятных усилий. Будто он заставляет себя. — Нет, — Цзян Чэн останавливает его руку, прикладывая для этого все самообладание и, превозмогая себя, твердо произносит: — Оставь. — А-Чэн..? — глаза Вэй Ина округляются. — Что ты… — У тебя аж руки трясутся. Тебе настолько сложно думать о том, чтобы расстаться с ним? Я же вижу… Ты боишься этого. Если бы хотел, выбросил сразу. — Всё не так… — У тебя должен быть выбор, — а собственные слова, сказанные следом, чуть ли не разрывают на части: — Если ты захочешь — ты можешь уйти. Мысль о том, чтобы дать брату свободу, терзала Цзян Чэна всю дорогу. Самое страшное, что может произойти в его жизни, это потерять Вэй Ина. Но еще хуже видеть, как он ломает себя, пытается делать то, на что сейчас не способен. У Цзян Чэна нет больше сил бороться с Лань Ванцзи. Возможно, Вэй Ину и правда лучше быть где-то в другом месте, чем изводить их обоих. — Что..? — тот потрясенно смотрит. — Я сказал, что ты можешь уйти, если хочешь. Я тебя не держу, — и опять, как ножом по внутренней стороне грудной клетки. — Ты… Ты так просто это говоришь… — его глаза начинают блестеть. — Так легко меня отпустишь? Я тебе настолько теперь не нужен? — наклонив голову, неверяще спрашивает Вэй Ин, с ресниц всё-таки срываются слёзы, которые тут же хочется сцеловать. — Ты прекрасно знаешь, что ты для меня всё, — уверенно произносит Цзян Чэн. — Но мне не нужен ты, который думает о другом мужике. Ты вообще понимаешь, каково мне? Выдержка, балансирующая на грани, ломается, резерв моральных сил практически исчерпан. Слишком невыносимо было видеть, как с полчаса назад Вэй Ин забрал из рук официантки билет. А значит он хотел. Хотел быть там, куда его позвал Лань Ванцзи. — И ты ничего не сделаешь, чтобы я о нём не думал?! — Вэй Ин срывается, слезы бегут по его щекам не переставая. — А что мне сделать? Трахать тебя сутки напролет?! — Цзян Чэн тоже не выдерживает. — Чтобы ты потом только, когда выбирался из постели вспоминал, что помимо меня есть кто-то другой?! Или дома тебя запереть?! — Ты даже не попробуешь за меня побороться..? Удержать? — его голос дрожит и ломается. — Предлагаешь мне бороться с призраком прошлого? Который уже весьма материален и хорош собой! Что он тебе сказал?! Что любит и не может жить без тебя?! И он видит. Видит по взгляду Вэй Ина, что если не это, то что-то похожее тот и услышал. Внутри все окончательно наполняется пустотой, рушится, осыпается остатками веры и иллюзии, что все еще можно поправить. — Тогда иди! — Цзян Чэн почти кричит. — Что ты здесь делаешь, раз твой принц тебя позвал?! — Но я с тобой хочу остаться!!! — Вэй Ин всхлипывает и закрывает лицо руками. — Я не хочу ничего другого! Но я не могу это контролировать! Ты не понимаешь..! — Я как раз понимаю. Уже довольно давно. И раз ты не можешь это контролировать, то может не стоит противится? Зачем? Чтобы потом жалеть, что не воспользовался шансом наконец-то обрести свою давнюю любовь?! А мне предлагаешь жить с этим осознанием и твоими будущими возможными упреками? Так ты это видишь?! Ты же всегда с ним хотел быть… — он выдыхается, каждое слово дается с невероятным трудом. Цзян Чэн сейчас уничтожает себя, но он слишком устал обманываться. — А-Чэн… Ты мне нужен… — Вэй Ин смотрит с мольбой. — Клянусь тебе… — Он тебе тоже нужен. Может ты и не виноват, но я больше не могу видеть эту неоднозначность. То, как твоя душа сохнет по нему. Не стоит держать меня за дурака. Я же понимаю, что это донимает тебя. Если есть сомнения — уходи. Останавливать не буду. Разберись в себе, реши чего ты хочешь. Что и кто тебе нужен. Если не вернешься, я пойму. Вот теперь он точно, самолично, своими руками, окончательно и с треском развалил их жизнь. Внутри остаётся только засасывающая черная дыра и желание сдохнуть. Его солнце потухло. Остался лишь ледяной ветер, гуляющий в бесконечной пустоте. Вэй Ин поднимает на него красные глаза, несколько секунд держит полный скорби взгляд и шепчет: — Я правда не виноват… — а потом разворачивается к входной двери. Та захлопывается за его спиной. Цзян Чэн сползает по стене вниз, едва подавляя желание разнести всю квартиру к чертовой матери. Челюсти сжимаются так сильно, что ещё немного и зубы начнут крошиться. Он действительно только что прогнал Вэй Ина. Единственного человека, которого всегда любил и будет любить больше жизни. Который дарил ему столько счастья, пока находился рядом. Цзян Чэна посещает дурная мысль достать телефон и написать: «Я не сдержал обещание», чтобы хоть кому-то сказать насколько ему паршиво. Но это остаётся лишь мелькнувшей в голове идеей, потому что сообщение вряд ли дойдет, а Сюэ Яну в данный момент точно не до чужих страданий. У него своих забот хватает. Но думать ещё и об этом, слишком сложно. Поэтому Цзян Чэн просто сидит и пытается не сойти с ума. Сейчас ему, как никогда, ненавистна их прошлая жизнь, из-за которой они, кажется, проебали все, что только могли. Осознание того, что он больше никогда не увидит Вэй Ина, никогда не прикоснется к нему, заставляет согнуться пополам от сдавливающей грудь боли. После этого на щеках всё-таки чувствуются слезы.