Рождённая под знаком Змея

      - Вечера, - зевая, махнула я трактирщику в неизменной красной рубахе. Или у него их десяток? – Где Меллори уснул на сей раз?       - Не угадала, он почти трезв, - ухмыльнулся мужчина, вытирая мокрую тарелку. Смысла вытирать чистую посуду грязной промокашкой я так и не узрела. - В Цистерне они, к делу готовятся. Тебя, к слову, Бриньольф искал, так что иди, тебя ждут. Хотя, как по мне, делать тебе там нечего: ничего особенного ты из себя не представляешь.       - Действительно. Подумаешь, имею самую большую выручку за последние две недели, - вздохнув, самодовольно ухмыльнулась я.       - Которую пропила, - злорадно кивнул норд.       Мою грандиозную попойку, когда я, будучи уже пьяна, выкупила за немалую сумму бочонок крепкой браги у бандитов, согильдийцы частенько мне припоминают. Особенно тот факт, что, пока я торговалась, рыжий вор и назойливый гильдейский хвастун успели укатить у расторопных зевак ещё две. Оказывается, по плану я не должна была платить, а просто отказаться от сделки, но куда там! К слову, план был моего авторства…       Я лениво поморщилась, заглядывая за спину трактирщика. Тот нахмурился, кивая в сторону Цистерны. Зараза.       - Да дай хоть что-то пожевать, - протянула я. Мужчина невозмутимо положил на тарелку вычищенный корень хрена весьма красноречивой формы. Я притворно вздохнула. – Вот Тонилла следующей ночью неприятно удивится внезапному…       - Пошла вон! – взревел норд, швыряя в меня тряпку, когда я спешно удирала под собственный победный хохот. Есть хотелось неимоверно.       Последняя неделя выдалась крайне плодотворной. Началась она с жуткого похмелья, когда не менее помятый рыжий собутыльник растолкал меня и поволок к гильдмастеру. Оказалось, Глава Гильдии, подозревающий меня во всех даэдровых соблазнах, решил отыграться за чернильницу и проявленное неуважение, наградив пакостной работёнкой. «Чего он ранимый такой? – спросила я у рыжеволосого норда. – Бабы его что ли отшивают или он с ними… не мастак?». Гильдмастер стоял сзади.       В общем, на меня повесили какой-то штраф, из-за чего в Гильдию мне ход закрылся в тот же час. Пожав плечами, я вышла за город и спокойно удрыхлась в лесу. Растолкал меня всё тот же рыжеволосый норд, объявивший волю Главы: прибавилось ещё три наводки в Камень Шора, Виндхельм и какую-то «засранную пещеру». Как бы ни терзал меня огонь наломанных в Вайтране дров, а в Гильдии мне нужно было восстановиться: пара ночей под осенним дождём, и я превращусь в сопливое подобие захудалого цыплёнка.       Вот так и промоталась всю неделю. В Гильдию я заглядывала сдать награбленное, уплатить часть штрафа белокурой имперке, купить во «Фляге» еды через вторые руки (за свою «высокую кухню» Кирава драла втридорога), взять новой работёнки и исчезала вновь. Сегодня же я как раз закрывала штраф «ранимости гильдмастера», но упрямый кайтиф в фартуке трактирщика всё равно отказался продать еды. Жаль, воровать у него запрещено…        В Цистерне, залитой багровым закатным светом, было тепло, не гулял шальной осенний ветер, пронизывающий до костей. Я с довольной улыбкой плюхнулась на кровать, прикрыв глаза. Милосердная Мара, какое счастье лежать на мягком соломенном матрасе, а не на вшивой шкуре под взглядами странно улыбающихся охотников.       - Я нашёл пропащую нашу, Брин! – завопил голос вездесущего бздуна рядом. Я обречённо простонала:       - Хоркеров клык тебе в глотку, ну за что?       - А ну жопу подними с кровати! – звонкий голос белокурой надзирательницы полоснул по перепонкам. – Ты ещё не выплатила штраф! Тринн, хуле жрёшь сидишь?! Ты следить должен, иди стряхни!       По Цистерне прокатилась волна шуточек на тему «иди-стряхни».       Сунув узорчатую вазу двемерской работы подмышку, я поплелась в сторону места Главы Гильдии, коего, к счастью, на месте не наблюдалось. Среди толпящегося народа просматривался небезызвестный «сок Гильдии» из рыжего лжеторговца, непревзойдённой взломщицы и старого вора, крутился поблизости хвастливый щипач, молча стоял в сторонке, привалившись плечом к сырой стене, босмер из Валенвуда, да неизвестный мне людоящер с витыми обломанными рогами, который, рассыпаясь невнятным шипением, активно жестикулировал чешуйчатыми лапами.       Вручив пожилому бретонцу добытое нечестным трудом добро, я уперлась плечом в шкаф со всякой канцелярской снедью и бумагами, тщетно пытаясь вникнуть в суть дела. Через плечо рыжеволосого (занимавшего сейчас место гильдмастера) удалось усмотреть на столе разложенную карту с кучей пометок, затирок и дырок. Воры, горячо обсуждавшие дело, убеждённо тыкали кто-куда, но я, хоть тресни, расположение карты понять не смогла.       - Кто-слыш-шит, - верещал людоящер, пуча на бригадира рыбьи глазки, - точ-чно уверен! Кто-слыш-шит не прос-сто так рас-сказал караванщикам про ис-сточники: неженки ос-становятся погреть кос-сти!       - А дальше-то, что, чешуйчатые твои мозги?! – закатила глаза молодая взломщица. – Куда мы добро спрячем? Это тебе не кольца в заднице мимо патрулей носить!       - Может, всё-таки разделим? – быстро оглядев всех, вставил своё слово Живчик. – Почему нет? Всех уж точно не поймают, а значит какая-то часть цела останется.       - Если до Гильдии вообще доберётся, - скептически сухо бросил бретон.       - Делить мы ничего не будем, - отрезал рыжеволосый норд, - надо только от досмотра куда-то всё спрятать. А брать их будем на привале, - мужчина постучал ногтем по карте. Молодой хвастун, посчитав дело заведомо провальным, махнул рукой, свинтив куда-то в недра Цистерны.       Я сдержанно зевнула, наконец разобрав расположение карты:       - Караван не остановится на источниках, - норд хмуро зыркнул на меня. Ящер превратился в олицетворение попавшего на раскалённый чугун масла, монотонно шипя. – Скелетный гребень дракон облюбовал, на пустыре ни одна живая душа не ночует.       Кадык людоящера дёрнулся, он поёжился, завертелся. Норд выпрямился во весь рост:       - Ты опять за своё, скумливый?! Что ты слышал на самом деле, выкладывай!       - Ну, э… С-сын ювелира с-сказал, - зашепелявил аргонианин, сжавшись, - что они с-сделают только одну ос-становку в деревне, но не с-сказал в какой именно…       - Деньги на стол, и пошёл вон, поганец! – рявкнул на него рыжий вор. Несколько монеток сиротливо звякнули. Ящер засеменил прочь, зло на меня глянув.       - Он не в первый раз, - пояснил Меллори, заметив мой стреляющий от непонимания происходящего взгляд, - пытается продать якобы важную информацию, которую выдумал на ходу. Нируин, - тихо окликнул он мера, - будь другом, проводи гостя.       Фраза эта значила «сядь на хвост, но без усердства». Лучник тихой тенью заскользил за хвостатой фигуркой. Вокруг разложенной карты осталось четверо, включая меня. Рыжеволосый норд тяжело вздохнул, потирая ладонью веки.       - Детка, - окликнул он меня через плечо, не открывая глаз, - что по Камню Шора?       - Если не брать в расчёт, что деревню можно объехать, - начала я, без труда вспоминая объезженную дорогу, - то дела обстоят неутешительно. Ульфрик прознал про лагерь, который Легион на склонах Велоти умудрился разбить, так что прислал целый отряд. «Бравые ребята» днём вокруг кусты и пещеры обсматривают, а ночью в деревню набиваются, как огурцы в кадушку. Проезжим, понятное дело, шмон доскональный проводят: мешки, сундуки и прочее перерывают только так.       - Даэдрова задница, - выдохнув, мужчина упёрся взглядом в карту. Двое других пялились туда же. Я, не обладая способностью мысли читать, снова протяжно зевнула.       - Бриньольф, - поджав губы, Меллори не отрывал взгляда от потрёпанного бумажного полотна, - у нас хватает людей, чтобы расставить их по деревням…       - Ты с какой из лун упал? – фыркнула взломщица, горько покачав головой. – Шор, Лесная, Брод, ферма… распылимся везде, и не преуспеем нигде!       - Векс права, Дел, - медленно ответил норд, гуляя глазами по карте. – Нам нужен чёткий план, иначе снова топором по рукам за безалаберность отхватим.       Воры крепко задумались. Оглушительно клокотала вода из чёрных ртов труб, монотонно и переливчато одновременно. Засмотревшись на зияющие дыры, я провалилась в свои мысли и не заметила, как ко мне обернулся норд.       – Детка, есть идеи?       - Абсолютно никаких, - неловко почесав висок, честно призналась я. Имперка снисходительно бросила в сторону смешок, мол, неудивительно. Взаимная неприязнь между нами, подобно бесстыдной блуднице, ни коим образом не прикрывалась. – Может расскажете, что за караван-то? Я в Рифтене всего четверть часа.       Рыжий жулик устало поскрёб щетину с каким-то страдальческим вздохом, поманил меня ближе к карте и деловито начал выкладывать:       - Из Виндхельма в Морровинд, минуя Рифтен, по Восточному тракту пройдёт караван ювелира. Везут они камни, цацки, золотишко в двух сундуках, грех не пощипать, сама понимаешь. Где караван заночует, хрен проссышь, как ты уже слышала. Да и заночует ли, тоже вопрос. Даэдров скумолюб мог и про это набрехать, - не без злости выплюнув последнюю фразу, норд вздохнул, упираясь кулаками в столешницу. – Добро везёт сын ювелира, с ним кучер и четыре наёмных лба, двое из которых верхом, остальные в экипаже. Известно, что купеческий сынок буквально сидит на ящиках даже ночью, боится, видимо, отцовы бирюльки растерять. Даже от посещения Рифтена отказался, - вор усмехнулся. – А главный гвоздь программы: нам неизвестен путь ссыкливого купцова щенка. Он на развилке может либо в гору к Шору взять, либо над заставой по ровной поехать, вот тут, - мужчина ткнул в карту, но развилку я и так знала. Небрежно заправив рыжие прядки за ухо, он развел руками. – Вот и всё, детка. Могу только добавить, что сроки поджимают, если не сказать за яйца держат: ювелир покинет Виндхельм утром Морндаса.       Послезавтра. Я потёрла висок. Идеальным местом отдыха представляется Камень Шора, что стоял на полпути между Виндхельмом и границей Скайрима, где псы Ульфрика заставят вскрыть поклажу. Следовательно, деяние воров раскроет себя в любом пункте с досмотром, и (в каком бы виде ворованное не перевозилось) в этот момент лучше не находиться рядом с караваном. Спасением была развилка, но лишь отчасти – елозить туда-сюда с одним и тем же грузом небезопасно. Нужна маскировка, которая угодит и страже, и караванщикам. Купчонок не зря опасается угрозы, а значит в холде Рифта будет каждую палку в злодеяниях подозревать. Чем раньше сундуки опустеют – тем лучше.       На пару секунд я вслушалась в переговоры воров. Они раскручивали идею следовать по пятам за караваном и накрыть на привале, что было весьма хорошим решением, если бы не одно «но»: военный конфликт Скайрима. Лайла сердобольно открыла мятежникам Рифт, чем Ульфрик не побрезговал: деревеньки холда наводнились проходимцами под синими знамёнами, до усрачки обрадованными разрешением рыться в белье и лапать проезжих под юбками. Легионеры мало чем отличались в подобных желаниях, но Империя хотя бы имела выработанную военную систему с дисциплинарными устоями – гарант отдалённо приличного отношения воинов к «низам». Так или иначе, а и те, и другие в условиях взаимной агрессии грохочущего тяжёлыми шагами восстания придирчиво осматривают поклажу и не только. Вдруг больной десятилетний мальчик – опасный шпион, внутри которого не менее опасная контрабанда? Абсурд, да и только.       Мелочи, будто сухие занозы рассохшегося черенка мотыги, вонзались в мягкий скелет ещё не родившего плана беспощадными вопросами. Где остановится караван? Как часто ювелир осматривает богатства? Удастся ли спонтанно обнести сундуки ночью? Что с ночными патрулями в Шоре? А в Лесной? Нехватка сведений заводила в тупик, утыкала носом в мшистую стену разрастающихся «а вдруг» и «что, если», припирая убегавшим поминутно временем. Успевшие повздорить воры замолчали.       - Полная хрень, - выдохнул норд, раздражённо тряхнув шевелюрой. Выбившиеся пряди снова назойливо упали на глаза. – Мы за ним пробегаем, а ему моча в голову стрельнет, и толстосум проедет галопом без остановок. Громоздко и затратно.       - Это тебе не всякую шалупонь в Гильдию красивым пиздежом зазывать и бумажки за Фреем таскать, - дерзко оскалилась имперка, оскорблённая в споре. По лицу норда заходили жевалки, он выпрямился, молча глядя на взломщицу сверху вниз.       - Чем дольше вы будете за караваном гоняться, - нарушила я молчание, предвещавшее ещё одну перебранку, - тем осмотрительнее будет экипаж, и неважно, сколько раз вы смените маскировку. Не проще ли заставить его остановиться в удобном для вас месте?       - Мы это уже обсуждали, - раздражённо бросил бригадир. – Идею с цирком на колёсах ты, видимо, проспала, детка. Достоверного способа снять наседку с золотых яиц нет.       - Как сказать, - улыбнулась я, пожав плечами. – Если ювелир будет спокоен, что опасности нет, то, может, захочет выбраться из душной, прогретой за день пути повозки и, скажем, лицезреть далёкое драконье логово? Тем более что люди его заняты работой, как и попавшие в беду два несчастных фермера, из поклажи у которых только картофель, капуста и, скажем, тыквы. В любом случае, за умиротворённое состояние одного человека я поручиться могу: ювелир будет абсолютно уверен, что ничем не рискует.       - Продолжай, - блеснув глазами, проговорил старый вор.       - Начнём с того, что на Восточном тракте холда Истмарк произойдёт нелепица: ураган, а может дракон, завалил путь, - подпирая облюбованный шкаф плечом, начала я, поглядывая на заинтересованных воров. – Два фермера, молодой зять и престарелый свёкор, везли на продажу овощи, но, вот беда, напоролись на затор. Дорога в ущелье идёт, завал не объехать, приходится расчищать дорогу. От старика пользы мало: немощен и полуслеп. Крутится вокруг, что только мешает. Караван, поскольку там путь один, тоже попадает в переплёт. Ювелир спешит; один крестьянин вряд ли быстро справится, наверняка, придётся помочь. Да и чего бояться? Эти двое простофиль даже повозку свою без присмотра оставили, пока сами камни и деревья с пути убирают! – воры ухмыльнулись. Былое напряжение сошло. – Дабы не пачкать руки, купец отправляет наёмников на помощь фермерам. Старика, что только мешаться мастак, раздражённый зять и, может, наёмники, отправляют куда подальше. Тот, время не теряя, рассказывает про драконов кучеру или купцу. И про логово на Скелетном гребне, которое, вот так повезло, можно с пригорка этого рассмотреть.       - Толстосум вряд ли откажется от шанса полюбоваться с безопасной галёрки на древнее существо, - с хитрой усмешкой кивнул старый вор. Я торжественно улыбнулась:       - Именно! Повторюсь: его не коснётся и тень страха. Магия, вопреки толкам, порой надежнее оружия. Затор расчищен, ювелир, потерявший время, спешит в дальний путь, фермеры, конечно, тоже. Увы, их пути разойдутся на первой же развилке. Когда же караван решат обшмонать солдаты, сундуки будут пусты, а крестьяне, ушедшие иным путём, уже далеко.       - Но их тоже осмотрят. Мешки и прочее, – выгнул бровь рыжеволосый норд. Я кивнула:       - В мешках у них картошка, капуста, худые пожитки, да по мелочи: колышки и верёвки для навеса, колун для обороны от зверья. В карманах разве что бутылка пива да десяток септимов, - троица задумалась на пару секунд, потом снова воззрилась с непониманием. Я довольно ухмыльнулась. Если даже воры не поняли сразу, то солдаты и подавно. – Через несколько часов фермеры прибудут в Рифтен, как и краденное. Дело сделано.       - Детка, - рыжий вор потёр подбородок, - а в чём, собственно, фокус?       - Фокус в том, что за время путешествий туда-сюда, я заметила одну интересную деталь: мешки перетряхивают, сундуки открывают, узлы перерывают, но вот книги и тыквы не щупают и не осматривают, - старый вор, первым догадавшись, закивал от прозрения. – Из тыкв очень удобно делать подобие шкатулок, вычищая нутро и насаживая «крышки» обратно с помощью гвоздей. Проложить тряпок, и, вуаля, груз можно везти хоть по гороху.       - А если случится так, - нахмурилась имперка, - что придётся обратно в Рифтен ехать той же дорогой, какой ехали к каравану? Что, фермеры туда-сюда тыквы возят?       - Нет, там будут другие люди, которые, например, хотят в город старого родственника перевести, - на ходу додумывала я, - а потому телега у них пустая. Однако тут тоже есть свои мелочи: к каравану придётся ехать через Лесную, дабы на ферме и в деревне нахватать тыкв и прочей снеди. На обратной дороге по этой ветке обойдёмся перевозкой на лодке по Хонрику. Хотя возвращаться через Шор сами аэдра благословляют: можно досмотра избежать, да и с нужной стороны от города прибудем. К главным вратам лучше не лезть.       - На случай, если ювелир будет ждать? – глянул в мою сторону норд. Я кивнула.       - Мудрёно, - поскрёб лысую макушку старый вор. – А в город как пролезть хочешь?       - Есть одна мысль, - я не сдержалась от усмешки, вспоминая былое. – В Рифтене есть один домишка, двери которого выходят по обе стороны городской стены, так ещё и причал на случай, если путь через Лесную пойдёт. Медовик же до сих пор пуст, я права?       - Да, это точно, - кивнул норд, задумчиво глядя на карту. Потом троица воров переглянулась, довольно кивнув, и рыжеволосый, развернувшись ко мне, выдал. – Что ж, детка, отличный план! Командуй.       - Чего? Нет-нет, погодите, – опешила я, – вы план просили, я его придумала, какое ещё «командуй»? – горькая мысль полоснула разум. – Вы не подумайте, я не хочу вас в ловушку загнать, а, наоборот, даже помогу! Иллюзиями всё равно только я владею. Да и… я не смогу! Даже не знаю, кому какую работёнку в Гильдии стоит отдать…       - С этим я тебе, детка, уж точно помогу, - по лисьи ухмыльнулся рыжий вор, вытаскивая меня из полюбившегося места на свет. Установив одеревеневший манекен меня напротив разложенной карты, он многозначительно выгнул бровь, мол, «можно начинать».       Буря в голове растерзала мысли в клочки, разбив собранные по бусинке нити плана. Стоя перед столом, я поймала за хвост одновременно волнующую и пугающую мысль: отсюда обычно раздаёт приказы Мерсер, на чьё место меня выволок его первый помощник. Стоит тут с обыденным для него презрительно-грозным видом, гордо возглавляя кучку воров, оставшуюся верной разваливающейся Гильдии. Стоит, как прежде стояла я…       - Время деньги, - звонкий голосок белокурой имперки обрубил лавину образов прошлого.       - Что ж, - я потёрла висок, - для начала нам нужны гвозди, тряпки получше в качестве одежды для пострадавших фермеров и похуже для прокладки будущих внутренностей тыкв, топор, запряжённая телега, четыре человека и, конечно, ключ от Медовика…              И Гильдия ожила. Требовалось немало, так что для каждого нашлась мелкая работёнка, а то и не одна. Внимание уделили каждой мелочи, так что план оброс новыми подробностями точно болото мхом. Жаль, полноценно выспаться на мягкой постели я так и не смогла…       К утру Сандаса были закончены последние приготовления.       - Детка, договориться с Лланитом и правда удалось, - как всегда появившийся из ниоткуда рыжий вор уселся на стул, когда я за обе щёки уплетала что-то из разряда «похлебать с картошкой». – Уж не знаю, из какой задницы ты его лук притащила, но мер согласился телегу дать.       - Вот лучше и не знай, – не отрываясь от хлебова, буркнула я. Вылазка в Муравейник увенчалась для меня очередным синяком. – А с зельями что? Элгрим уступил?       - Да он скорее себе руки отгрызёт, - хохотнул норд, расслабленно откинувшись на спинку стула. – Детка, мы Гильдия Воров, а не благородных торговцев. Рун сегодня ночью склянки умыкнул. Торговаться с Элгримом – себя не уважать, и это не только нас касается.       - Тогда, - отодвинув тарелку, я пробежалась взглядом по списку необходимого, - мы готовы.       В назначенный срок Рифтен покинули «действующие лица» сего спектакля.       На роли будущих бедовых крестьян подобрались старый хитрый вор и бывший бандит: Меллори в шмотье простого земледела был будто списанный с картины идеальный образ простака, а от Тринна с его грубоватой манерой так и веяло духом северного народа, скайримской твёрдостью и суровостью, да и норд вызовет у Братьев Бури больше доверия. А вот истинно воровская доля выпала мне и рыжему вору: план предполагал использование Иллюзий, а норд, как оказалось, помимо воровского мастерства имел удивительную способность долго плавать под водой – если назад придётся ковылять через Лесную, то куда проще сплавить груз по Хонрику, чем лезть в злокрысью пасть с куском сала в кулаке.       Качаясь в повозке, я чуть по швам от напряжения не лопалась. Платок на голове казался жутко неудобным, лёгкий шарф душил, а простое крестьянское платье, длинное не по размеру, представлялось отвратительным мешком. Благо, плащ на плечах спасал от липкого чувства «голого тела». Зато рыжий норд, насвистывая песенку, подгонял лошадёнку, то и дело подстёбывая меня остротами, был поразительно спокоен наружно. В который раз я позавидовала его способности «держать лицо».       В Лесной стражники охотно слопали байку про переезд. На ферме Сарети, где нас нагнали двое пособников, наконец можно было облачиться в привычную одежду, и, нахватав с грядок овощей, мы покинули данмерскую обитель до зари.       Утром Морндаса мы были на месте, тут же принимаясь за работу.       С вершин обступивших дорогу скалистых стен на тракт попадали одно за другим деревья, срывались под весом сосновых стволов обтёсанные ветрами камни. Пока троица бывалых воров заваливали путь, я вырезала нутро тыкв, следя за дорогой. Однако, Кинарет в тот день наслала лишь пару одиноких монахов-паломников, что направлялись в храм Мары. Посетовав на испорченную дорогу, пилигримы прошли мимо.       Когда дорога превратилась в непроходимый бурелом, повозку перевели с вершины ущелья на обочину тракта. Свёкор с зятем остались внизу, а мы забрались на исходную, оглядывая вьющуюся полозом каменную тропу с высоты каменных утёсов. Оставалось одно: ждать.       Денёк выдался погожий. Прогретая кожа брони дарила приятную негу. Витал рядом аромат древесины и сосновых смол, шепчущий на ласкающих кожу дуновениях ветерка понятное только душе умиротворение. Не хватало только одного…       - Пожрать бы, - тихо, но слышно проговорил норд, выплёвывая хвоинку. Мы сидели, прислонившись к шершавому стволу, под голой сосной на сваленных ветках, с которых решили полакомиться.       - Да уж, хвоей сыт не будешь, - чувствуя неприятное першение, я выкинула зелёную шпажку. Казалось, желудок заныл только сильнее после такого перекуса. – Наверняка, тыквенные семечки получше будут…       - Детка, твои кулинарные изыски поражают, - усмехнулся норд. Он бы ещё что-то выдал, но… - Смотри, едут!       Сердце бешено заколотилось. Началось.       Норд мигом дал знак. Тринн вскочил, подхватив колун, принялся махать им, откидывая ветви. Меллори крутился рядом, перетаскивая кучку туда-сюда. Экипаж бодро приближался. Добротная крытая повозка и два всадника верхом. «Они», - лёжа рядом, шепнул рыжий вор, уложив подбородок на кулаки. Я согласно кивнула, осторожно выглядывая из-за края и наблюдая сверху за происходящим.       Вот наёмники, подъехав к двум крестьянам, о чём-то с ними говорят. Тринн машет руками в сторону завала, Делвин активно кивает. Я перевернулась на спину, расшнуровывая свиток и читая его. Увы, но на подобные заклинания мне никогда не хватало сил, а потому пришлось стащить его у ярловой магички. Зеленоватая дымка, будто студень, тяжело переваливалась в ладонях. «Сейчас», - скомандовал норд, а я сбросила сгусток Умиротворения вниз. Изумрудная дымка кучерявыми локонами разлилась из кустов.       Наёмники спешились, разговаривая с ювелиром через окно повозки. Фермеры продолжали горбатиться. «Детка, как мы узнаем, подействовало или нет?» - глянул на меня норд из-под тени капюшона. Я кусала губу. Даэдр разбери… Из повозки вышло ещё двое, а следом, вот сюрприз, выполз упитанный приземистый человек в меховой шапке.       - Вот так узнаем, - выдохнула я. Норд кивнул. Пора спускаться вниз.       Отпив немного зелья Невидимости, мы снова притаились. Купец принялся раздавать приказы, тыча пальцем с перстнем то туда, то сюда. Блик от перстня был виден даже сверху. Старый крестьянин нарвался на гнев зятя, отшагнул назад, о чём-то болтая с ювелиром. В плечо уткнулась невидимая взору рука, которую я похлопала в ответ: зелье скрыло обоих.       Мы начали спуск по сброшенной верёвке, скрытой за пышным нарядом одинокой сосны по отвесной каменной стене. Оттуда прошмыгнули к заднику повозки караванщиков. Наёмники бойко растаскивали брёвна, купцов сын вовсе отошёл на другую сторону тракта, заворожённо рассматривая в окуляр Скелетный гребень и долину.       Норд облил замок сундука зельем для взлома, я – магией Приглушения. Минута, и он вскрыт. Ещё полминуты – вскрыт второй. Я опомниться не успела, как норд пихнул меня в бок: работай. В четыре руки (две из которых знатно тряслись) мы принялись пихать в мешки украшения и камни, не звякнувшие ни на тон под Приглушением.       Не случилось и без загвоздок. Один из наёмников в расшитом длинном пончо вдруг вытащил из-за спины посох, ударив по земле – из бурлящей тёмной дымки вылезла ледяная глыба, атронах. Такой завал за минуту разберёт. Язык прилип к нёбу: второй сундук ещё не выгребали. «Сиди тут», - шепнула я норду, выскакивая из повозки. Сгусток магии Страха полетел в одну из лошадей наёмников и в захудалую кобылку лжекрестьян. Животина принялась рьяно рыпаться.       Делвин мигом засеменил к повозке, тонко вопя. Наёмник кинулся к ошарашенному коню, обливая бранью призывателя. Вмешался ювелир, скомандовав отозвать потустороннюю тварь. Тревога поутихла. Маг, присмирев, принялся таскать мелкие обрубки. Сундук стремительно пустел.       Утирая взмокший лоб, я залпом осушила зелье Магии. Подкинула кучеру Успокоения, швырнула сгусток ювелиру, угостила пару наёмников. Голова противно кружилась.       - На брудершафт? – лукаво улыбнувшись, норд протянул мне склянку Невидимости. Зелёные глаза горели не хуже украденных изумрудов.       - За победу только залпом, - опрокинув очередной пузырёк, шепнула я в ответ. Оглянувшись, проверила, всё ли расставили по местам, выпрыгивая с экипажа. Плечи тянула вниз набитая сумка. Ощущение было непривычно приятным и взбудораживающим.       Завал почти разобрали. Под покровом Невидимости норд вернулся наверх на каменное плато, вытягивая канаты и скручивая их. Я осталась внизу караулить ювелира. Время ползло медленно, растягивая секунды точно сладкую тянучку. Послышались возгласы наёмников: «Да проедет здесь!». Разгребать оставшуюся мелочёвку оставили крестьянам.       Ювелир вновь получил порцию Успокоения, засаживаясь в телегу. Наёмники, взмокшие от работы, утирали рубахами лбы, взбираясь в сёдла. Караван тронулся. Крестьяне поклонились на прощание проезжающему экипажу, провожая добротную повозку взглядами. Ещё один взгляд изумрудных глаз следил за караваном сверху. Вскоре в сопровождении двух коней вор скатился вниз, принося радостную весть: ювелир взял вправо на развилке, направившись к Лесной.       Вчетвером мы принялись быстро запаковывать награбленное в тыквы. Камни и золото переливались на солнце, искрились и приятно холодили кожу, отвлекая от работы. Управившись за четверть часа, мы тронулись в путь. И только тогда я заметила, что меня, оказывается, бьёт крупной дрожью.       Путь до Рифтена был непростым. На горной тропе сначала попался медведь, удравший под магией Страха, а потом парочка троллей в сумерках. Магия на них действовала плохо, то и дело сползая, отчего пришлось проторчать в трёхглазой компании, пока телега отъехала на порядочное расстояние. А уже в Шоре мы смогли приостановиться, пока стража вытряхивала мешки с овощами, отдавив себе ступни кочанами капусты. Порядком замотавшись за день, дозорный устало махнул: «Проезжайте».       Город встретил нас распахнутыми дверями Медовика. Молодая взломщица, вынырнувшая из тени, первым делом спросила: «Ну как?».       - Малышка, дело ажурнее кружевных салфеток обстряпано, - приобнял воровку рыжеволосый, в следующую секунду получая коленом под зад за фамильярность от обрадованной не на шутку девушки.       Когда тыквы были доставлены в Гильдию, украденная тройка возвращена в конюшню, а телега – на «Весёлую ферму», торжественно был объявлен отдых, дабы отметить удачную вылазку, понятное дело, гулянкой.              - …Снится я бегу-у по лесу одна-а, - мелодичный, приятно томный голос Тониллы забивал невысокие своды приятной слуху мелодией, - впереди туман, позади туман. Тишина вокр-ууг, тьма и белизна…       Сегодня «Буйная фляга» была забита до отказа. Воры чинно расселись за столы, на которые выставили нехитрую снедь Векела и Киравы, распугав впервые за месяцы упрямый легион усачей и тощих мышей. Ярко горели лампы, коптя чёрным танцующим вихрем сажи, что так напоминал фигуры воров, пляшущих под задорные песни и матерные частушки. Утомившись, танцоры падали за столы, осушая чарки и сбрасывая пропаренные кожаные куртки. Десяток глаз не преминул одарить вниманием фигурку белокурой имперки: Векс, заливисто и по-девчачьи смеясь, запрокидывала голову назад, прогнувшись, отчего прилипшая от пота рубаха не скрывала от жадных взоров очертания сосков, но хмельной воровке было только в радость – запрыгивая на колени к очередному зеваке, она успевала обнести его карманы. Правда, порой и содержание своих не сохраняла, но да тут как карта ляжет.       Я сидела немного в стороне, в тени. Ко мне подсаживались воры, стоило только какому стулу освободиться, болтали, шутили, хвалили или похвалялись сами, травили байки из жизни, пели и смеялись. Раскрасневшиеся, весёлые, воры тугой вереницей кружили таверну, позабыв о печалях и невзгодах на этот вечер. И благодарили за это меня…       - И бегу, бегу, чтоб его догна-ать, - лился упругой струёй женственный голос редгардки под звуки ещё не сбытой лютни. - Отвернись, луна! Отступи, беда!       Обычные люди? Каждый со своей порой тяжёлой, искусанной и избитой ударами судьбы долей… Шрамы на лицах, руках, спинах. Шрамы на поломанных от житейской несправедливости жизнях, поросших цветами надежды на благодатной почве гнили прошлого. Сидя здесь, внизу, под каменными сводами тухлого коллектора, я с удивлением поняла, что вижу тут, и́менно тут… людей. Я бывала на ярловых приёмах, сидела среди богачей и чинуш, поднимая серебряный кубок за здоровье «красавицы»-жены или ненаглядное капризное его дитя, но каждый раз с отвращением вспоминала чванливые, полные лицемерия и подхалимства речи, в коих были только желчь и яд. Высшее сословие, задрав носы, не позволяло себе ни единой ненужной улыбки, каждая ужимка и кивок – ради выгоды, ради денег и власти.       Я оторвала взгляд от тёмной жидкости в жестяной помятой кружке, подняв голову, насколько позволял капюшон. Рассевшись, запыхавшиеся воры слушали песню скупщицы, тяжело дыша и тихо подпевая, кто как умеет. Блестящие от пота лица, промокшие рубахи и живой блеск в глазах…       - Обновим, разбойничья принцесса? – подмигнул подскочивший Живчик, до краёв наполняя мою кружку и одновременно шутливо пытаясь поцеловать, приобняв за плечи. Я со смехом отодвинула нахальную физиономию ввязавшегося в спор на сбор «сотни поцелуев за вечер» Випира, благодарно кивнув за напиток.       «Разбойничья принцесса» - таким званием меня наградили воры, прознав от Тринна о моём давнем бандитском прошлом. Им было не важно, кем я была когда-то.       - Пожалей меня, не бросай в тиши! Лес шумит листво-ой: "Чья ты есть? Реши…"       Я взглянула на своё отражение в матовой тёмной глади «Алто». Я пробежалась по лицам воров – заметив мой взгляд, вор-бандит и гильдейский хваста подмигнули, старый вор и соплеменник-имперец подняли стаканы, пригубив; блондинистая девица показала язык, хохотнув, а рыжий вор спокойно улыбнулся, глядя на меня. Когда я выплачу долг, мне придётся уйти – в Вайтран, вновь на службу к ярлу, на привычную «цепь».       - Мне никогда не было так легко, но в этом сне я всё равно одна-а…       Я боялась прикоснуться к навязчивой, пуще попрошайки, и обжигающей гордость мысли: «Неужели я теперь не хочу?..»       - Над вином колдуешь? – Рун уселся рядом, мягко улыбнувшись. – Не тебе сегодня в тени быть, айда со всеми.       Я еле успела вино пригубить, как меня выковыряли из привычного угла.       - Мы с приятелем хуями выбиваем за долги, - заголосил Живчик частушку, поймав яблоко от лучника, куснул его, кидая дальше, - неужели нас посадят за такие пустяки?       - Мимо тёщиного дома, я без шуток не хожу, - прорычал Могильщик, с сочным хрустом кусая яблоко, - то ей хуй в окно просуну, то ей жопу покажу!       - Ты гуляла, ты гуляла, и налево, и направо, - весело и звонко разлетелся голос белокурой имперки, что игриво болтала ногами, сидя на бочке, и активно сопровождала частушку жестикуляцией под оживлённый свист, - а чего ж не погулять? Всё равно ведь кличут «блядь»!       И, прицелившись, имперка с язвенным прищуром запустила яблоко в меня.       - Это правда, точно правда, это правда сущая, - продолжила я, повертев яблоко и подмигнув молодой взломщице, - хоть сама ты небольшая, но пизда большущая!       Воры радостно подхватили дружным и одобрительным «о-о-о»; Тринн под собственный свист пустился в присядку, звонко отбивая ладонями каблуки сапог, а я с лукавой улыбкой кинула яблоко Векс. Под нашу частушечную перепалку вскоре многие воры пустились в пляс, наполняя помещение цокотом каблуков и какофонией песенных припевок. Мы пели и плясали, даже когда Магнус явил первые лучи свои на Нирн, раскрасив багровым оттиском осенние облака. Вино, эль и пиво лились рекой, смех и песни переплетались в тугую, будто девичья коса со стеклянными монистами, симфонию.       К рассвету сил почти не осталось. Приятная усталость смежала веки, тянула к дубовому столу.       - Ну, кхм, - пробурчал отчаянно борющийся со сном Тринн, - двай, милая, ищо одну… напоследок. И туда… на боковую, пора.       Я улыбнулась; голову приятно кружило вот уже как пару часов, отчего я пребывала будто в забытье, на грани сна и яви. Плечи и спину грела чья-то тёмная кожаная куртка, прогретая телесным теплом. На душе был тихий покой, размеренную негу которого не тревожили храп и посапывание уснувших в таверне согильдийцев. Пальцы слабо болели – давно я не бралась за струны лютни. Воры премного оценили моё умение «выступать», а я успела проговориться, что училась «складно языком ворочать» в солитьюдской Коллегии бардов. Попробовав несколько струн, я тихо запела песню, что вызнала в далёкие туманные годы:

«Весь день сижу я у окна.

Весь день смотрю в окно.

Приют мой стал мне как тюрьма,

Хоть сухо и тепло.

А за окном метут снега.

А за окном бело.

Мне улететь бы до темна,

Да сломано крыло.

Я многим был, я был ничем.

Я снова стал собой.

Увы, слипаются глаза.

Увы, я так устал.

Я ночью выпорхну в окно,

Я полечу домой.

Увы, мне знать не суждено,

Где плен, а где дом мой».