Рождённая под знаком Змея

      Огонь. Снова кровавое зарево полыхало вокруг. Клубился чёрный дым, тошнотворный запах гари забивал ноздри. Треск дерева, крики и бабий вой над мёртвым телом кормильца.       - Вставай! – крик далёкий, приглушённый, едва слышится.       А уши забиты песком и глиной, пылью и копотью. Не встать – балка слишком тяжела, а руки, что тряпичные лоскутики, набитые ватой, едва наполнены силой, едва могут шевельнуться. И спасения не видать – только огромная крылатая тень ползёт по тлеющим поленцам, вот-вот вытащит свою панцирную морду с оскалом кинжалов-челюстей из сизого дыма.       - Да батюшки святы, Талос Всемогущий, да что же это такое?!       Глухой, далёкий голос всё ближе. Но как не рыскала взглядом по шторе из огня, замечала только смертоносную тень древнего существа размером с амбар.       Тело тряхнуло, ещё и ещё. Разгорячённой кожи коснулся лёд, талая вода растекалась по лицу ручьями, прячась за шиворот, в ноздри и уши. Я распахнула глаза, вскакивая и фыркая, будто вынырнувшая из проруби собака.       - Слава Девятерым, да укрепится сила рабы вашей…       Старушка, закутанная в шерстяную шаль с головы по грудь, качалась взад-вперёд, продолжая читать молитву; Харан с испуганными глазами держала в руках какую-то склянку, а рядом стоял хозяин таверны «Замёрзший очаг», Дагур, тяжело дышал, вытряхивая на меня оставшиеся в ведре рыхлые горсти снега. Зыркнув на меня из-под вспотевшего лба, откинул вымокшие прядки-сосульки, в сердцах бросая:       - Что б тебя, скумливая ты, что ли?! Приебутся всякие и просят ночлег, двери позакрывают, а ты потом вышибай их с того света! Или плати за дверь или уёбывай, поняла?! Тьфу ты! Заебали.       И ушёл. Харан бросилась за ним. Я выдохнула. Сон. Всего лишь сон.       - Бабуль, сильно я голосила тут, да? – кривая улыбка исказила губы.       Бабуля продолжала качаться взад-вперёд, начитывая мантру «Талос защити и обереги». Даже когда я покинула свою комнату (дверь в которую и правда прорубили), старуха не сдвинулась с места.       - Я возмещу ущерб, - тихо сказала я трактирщику, выкладывая на стол эбонитовый клинок в ножнах. – Он стоит не меньше пяти сотен с рук. Больше у меня ничего нет.       - Устроит, - всё ещё злой хлеще осинового улья норд ушёл в подвал убрать товар.       - Что же с тобой произошло? – встревоженно спросила Харан. – Ты и часа спокойно не проспала с последнего ночного крика.       - От Энтира не было вестей? – подняла я на неё голову. Она покачала головой, мол, никак нет. Я постучала ногтями по стойке. – Тогда… у нас полно времени.       Я слабо улыбнулась, присаживаясь за стойку. Харан налила мне мой «излюбленный напиток» - отвар для восстановления сил из сушеных пушицы, пшеницы, эльфийского уха и прочих листьев.              Ускакав на украденной лошадёнке в ночь, я как умалишённая мчалась по тракту до Картвастена. Неудачи посыпались крупным градом…       В пути захудалая кляча сломала ногу, угодив копытом ровнёхонько в выбоину меж камней. И всё бы ничего, да недалеко возвращались с поли брани или с охоты Изгои… А мой эбонитовый клинок покоился под снежным покрывалом истмаркского холда рядом с гильдейскими шмотками. Времени помогать лошадёнке не было, и я бросилась прочь под покровом ночи и взорами лун пешим ходом. Тряпки послушника цепляли коряги – даже перепившая орчиха не так рьяно хватается за мужские хрены – пришлось переодеться обратно в шмотьё ученицы.       В Картвастен я пришла поздней-поздней ночью с ноющими ногами – точно по стеклу шла, провались в Обливион рукожопый сапожник – и распухшими малиновыми ступнями, покрытыми гроздьями натоптышей и кровавых мозолей. И не успела я и первый сон досмотреть, как меня растолкали: «Вставай! Вставай, бегом! Дракон!».       Дракон – леденящий ужас, чья громоздкая фигура и огненная пасть нередко всплывала в моих воспоминаниях после ночи в «Златоцвете». Что могли сделать деревенские да кучка стражи? Ничего. Вот они и разбудили «магичку».       «Ты ж в коллежской форме!» - вторили мне крестьяне, прося защиты. А что я могу? Успокоением его задобрить? У меня поджилки тряслись и сердце выпрыгивало.       Мы пережидали огонь под землёй, в подполе таверны. Люди роптали: «Сидит тут, пока мужи гибнут! Сучья бестолочь!». А над нами громыхали бревенчатые стены трактира, трещала горящая солома.       Выбрались к утру. Разруха, дым, пепел. Оторванные головы, конечности в пыли и саже… Плачут дети, мечутся матери, тушат последние огни соседи. Полная женщина в годах, размазывая копоть по лицу, навзрыд воет над телом погибшего мужа. А дом всё ещё полыхает, слабо подмигивая коварными лучинками. Раненых не счесть, убитых – немало. Я кашляла от летящего хлопьями пепла, тупо смотря на выжженную землю, мертвецов с огромными мутными глазищами-волдырями по всему телу, хлюпающих носами сирот.       До Драконьего Моста ехала вместе с раненными. Точнее, с мёртвыми телами солдат – деревенские, нахлобучив шапки на лбы, перешёптывались, мол, «магичка за собой дракона привела», «это всё магия ихняя, сговоры с даэдра», «вон рожа кака разрисована, поди душонка еёшняя давно в Обливионе горит». Ссутулившись, я изредка чихала на холодном ветру, промораживающем до косточек под мелким противным дождём. «Вона заразная ещё али правду говорим, раз чихает», - бубнили бабки, кутаясь в платки.        Драконий мост встретил щетиной мостовых перилл и холодным мелким градом. Толи бабки постарались, толи я слишком подозрительно выглядела – попала под досмотр. А там на бобах не гадай, окружили:       - И что за письмена? Никак шифр повстанцев?! Умно-умно, хрен собачий разберёт, что тут нацарапано. Капитан!       - Да погодите вы, это рукопись, - торопливо объясняла я, видя, как густеет толпа легионеров вокруг, - я исследовательница двемерской культуры. Поглядите на содержимое наплечной сумки: это всё творения двемеров! Я держу путь в Винтерхолд, в Коллегию.       - Или нас за дураков, - ехидно хмыкнул солдат.       Сражаться против целого отряда? Прибьют тут же. Сдалась, не стала сопротивляться. До ночи проторчала в захудалом сарае, пропахшем навозом, на тюке сена. Желудок выкручивало от спазмов – я не ела больше суток. На очередном допросе после повторения «нет, это рукопись, нет, я учёный из Винтерхолда» попросила еды. Принесли. Мутное холодное хлебово в деревянной миске с парой кусочков картошки да двумя кусками козьего жира – вонючего и тошнотворно противного. Бедные кишки не стерпели унижения: от изобилия жира меня замутило, так что пришлось оставить щедрый ужин тут же, в сараюшке.       Когда в очередной раз меня зашёл проверить легионер (должен был стоять на посту и глядеть в оба за сарайчиком), я, вымученная, взорвалась яростью: паралич, изрыгнувшийся из меня после молитвы Хранителю, сковал солдата, в рот которому я влила бутыль яда. Напялив его доспехи поверх своей изрядно потрёпанной одежонки, я вышла на улицу, закрыв свою тюрьму.       Злость окутывала разум. «Поделюсь и с вами немного», - гаденько хмыкнула я, пуская в солдат Ярость и Бешенство. Ух, что тут началось! Пока была потасовка, я успела проскочить в кабинет капитана, виртуозно спиздив свои же вещи и припустив наутёк по окраине.       У меня доспехи, оружие (и рукописи целы), разве может быть что-то не так?!       Может. Решив сократить путь через солитьюдскую лесопилку, я аккуратно сползла по каменному утёсу, как тут же попала в окружение Братьев Бури…       - А, имперская сволочь! – придавив меня сверху, шипел верзила. – Лазутчика послали, твари! Отсосите, мы ухо востро держим, ха-ха!       Связали. В рот – кляп, и потащили к главному вояке. Я чуть не разревелась.       Усадили на стул, цепями пристегнули, вещи перебирают.       - Хм-м, шифрованные документы!       Конечно, что вы ещё могли сказать! Решила исхитряться, хотя силы были только на упасть, свернуться калачиком и скулить по-собачьи.       Прежде, чем дать слово, пару раз дали кулаком по лицу, даже шлем не сняли. В голове туман, гул в ушах, сознание спряталось на задворках, будто потревоженная мальчишками змея уползла в серые камни.       - Ба, да это девка!       - Д… Долой Империю, - отплёвываясь от крови, выдохнула я кое-как. Вояки переглядываются, растерялись, но не капитан. – Вы чего ж творите, братцы? Неужели вас не предупредили? Или таки перехватили, тьфу, падлы имперские. Документы не троньте, я их до Виндхельма донести должна. Вы бы сначала посмотрели, кто под дрянными имперскими тряпками-то, а!       Смотрят на коллежскую форму, на капитана, мол, чего делать-то?       - Ты значит наш? – рыком спрашивает главный. Толком видеть его не могла, слишком высокий.       - Да, хотя попасться не должна была. К вам сунулась, потому что на Драконьем Мосту слишком сильный шорох навела из-за этих бумажек. Погоня была, сюда сиганула, а по лицу и тут схлопотала… Я работаю на Ульфрика, мою личность разве что Галмар Каменный Кулак знает.       - А что мне мешает тебя пристукнуть, - вдруг глухо, с рыком прозвучал голос воеводы, - и самому документы отнести?       - Желание жить, надеюсь, - бесстрашно блефовала я, потому как знала: буду неубедительна, и меня убьют. – Ты меня чем слушал? Задницей?! Неужели непонятно, я тут по личному поручению Ульфрика! Придёшь ты с документами, думаешь, ни у кого не возникнет вопросов, куда шпионка делась?! Или, по-твоему, я первый раз с бумажками по всему Скайриму таскаюсь, а? Хотя такой тёплый приём для меня впервые, сомнений нет.       - Заткните её, - рявкнул капитан. Меня выволокли.       Спустя час вердикт вынесли – отпустить. Выдали одежды тёплой, денег немного, да проводили. Дойдя до Солитьюда я отыскала Гулум-Ая – ящеролюд ещё не спал, колдуя над бумагами в излюбленном гроте, - и напросилась на ночлег. Удивлению аргонианина не было предела: он то и дело пучил на меня жёлтые глазёнки, слушая мой сбитый рассказ, а потом, угостив хорошим вином из Валенвуда, отправил на покой в укромный угол. Оказавшись в относительной безопасности, я беззвучно разревелась, свернувшись калачиком на проеденном матрасе.       До Данстара шли через бурю, а в северном городе я так и не нашла в себе смелости сходить к своему другу – Эрандур сразу заподозрит неладное, увидев мой паршивый вид. В северо-восточных водах нагрянули пираты, но, благо отбиться смогли, хотя и потеряли одну мачту. Прибыли в Виндхельм с запозданием.       Карлии не оказалось в столице мятежников. Однако мою персону высмотрели из толпы обиженные жизнью хозяева Скайрима.       - О, никак ты, - заглядывая под капюшон пропитой рожей и обдавая моё лицо вонью перегара, норд с одутловатым лицом и внушительным брюхом щурил на меня глаза, - имперская дрянь, а? Лять, братцы, да вы посмотрите, кто рыло своё на заповедную землю сунул! Тц-тц-тц, какая встреча-то, а?! А?!       Странное гиканье вперемешку со смехом и хрюканьем не предвещали ничего хорошего. Сжимая ремешок сумки, я молча глядела исподлобья, стреляя глазами то в говорившего, то в его дружков – таких же пропойц с нетрезвыми мордами. Попытка прошептать заклинание Иллюзий провалилась: схватив меня снизу подбородка, мужик резко приподнял меня, так что я язык прикусила:       - Чё ты там шепчешь, имперская шлюха?!       Я ударила по его руке кулаком, но вышло слабо – недавние раны не прошли даром, а потом попыталась выхватить кинжал – выбили.       - Трепыха-ается, блядина, - зло прошипел мне в лицо мужик, сжимая челюсть и приблизив к себе, - а прыткая ли ты в ебле, имперка?       Щеку обдало холодом шершавой каменной стены, грудная клетка вжалась в обледенелую кладку, словно вот-вот лопнет от навалившегося сзади веса. Довольное хрюканье и оценивающие смешки царапали уши пьяной похотью, под накидку заполз северный ветер вперемешку с грубыми мужскими руками, рыщущими по нижнему слою тряпок. Холодная шершавая, будто кладка стены, рука коснулась тёплой кожи под рубашкой – я вздрогнула, принимаясь голосить:       - Воры, воры, кто-нибудь, помогите!       Крик мой прервали, замотав рот вонючим от пота платком. Проходящий стражник, услышав "сучья данмерка совсем нас не уважает", прошёл мимо. Толстобрюхий норд, стянув мои руки сзади спины, довольно причмокивал, неуклюже сминая грудь. Два других стояли по бокам, почёсывая яйца в предвкушении. Когда в задницу упёрся явно не палец пьянчуги, я задёргалась ещё сильнее – норд навалился на мою спину, придавив к стене так, что я едва дышать могла. Его рука добралась до нежной плоти, пальцы очерчивали овалы под довольное «о-о!» ублюдка, скорее царапая чувствительную вульву, чем возбуждая.       Наконец движения замедлились, норд захрипел, дёргаясь, его тело начало заваливаться на бок – грязные, чуть пухлые ручонки оторвались от моей кожи, и противный насильник упал вбок. Ремень на руках ослаб, я сбросила его, тут же сдирая со рта вонючую тряпку. Тошнило. Говорят, нельзя уповать на защиту Хранителя несколько раз в день, а потому пришлось шептать молитву не один и не два раза – лишь на четвёртый откликнулся Змей, поразив кончелыгу. Наказание за проявленное неуважение дало о себе знать тут же: ладони и предплечья до боли сводило спазмами и судорогами, что едва руками ворочать хотелось.       Сотоварищи тупо уставились на упавшее застывшее тело, потом на меня. Сплюнув, я зло прошипела, подняв кинжал и попутно разливая магию Страха:       - Или вы уйдёте, или я превращу вас в пепел. Ну! Съебали быстро!       Целый час я потратила в таверне, раз за разом отмываясь от противного чувства огрубевших холодных рук.       Облачившись в воровскую броню, будто воссоздав барьер вокруг себя, после полудня я ринулась на уведённой лошадке в Винтерхолд, пока меня и тут беда не нашла. Уж не знаю, чем я аэдра прогневала, но Восьмеро будто отвернулись от меня: лавина спустилась с горы Антор, испортив дорогу, накрыв её рыхлым сугробом в два моих роста. Пришлось объезжать, таща лошадь за уздцы, но дело дрянное – пришлось бросить упрямую скотину и идти пешком до города, продрогнув насквозь.              - А дальше ты и сама знаешь, - обойдя все пикантные подробности и острые углы, заканчивала я рассказ, шмыгнув носом, - пришла к вам в поисках Энтира, сняла комнату и попыталась уснуть, но… не тут-то было.       Я невесело засмеялась. Харан тревожно качала головой, даже не пытаясь сочувствовать или жалеть – ни то, ни другое мне не надо.       После полуночи, когда я задремала за столом на казавшемся лебяжьей подушкой журнале, в таверну пришли Карлия и Энтир. Я лишь почувствовала аккуратное, едва уловимое прикосновение к плечу, глубже проваливаясь в сон под тихий смешок – спокойный и добрый. Но доспать мне прекрасный сон, где я что-то праздновала с согильдийцами, мне не дали – проснувшись с отпечатком закорючек на щеке, я молча кивнула на приглашение в сердобольно предложенный Дагуром подвал.       - Как там наш друг Колсельмо? – свежий, выспавшийся босмер ухмыльнулся, но встретив мой хмурый взгляд поспешил заняться делом, освобождая место на столе. – Так, времени у нас и так мало. Полагаю, интересоваться, как именно ты получила рукописи невежливо, поэтому я промолчу. Что это? Копирка? Удивлён… я ожидал увидеть записи, но да ладно. Приступим.       Карлия, нервно кусая губу, встала рядом с Энтиром, рассевшемся за столом среди бумаг. Я привалилась к столбу-опоре, устало и безучастно смотря на делающего записи эльфа. Данмерка волновалась, порой ходила туда-сюда, хмуря пепельное лицо – ожидание давалось Карлии тяжело. Тайна двадцати пяти лет находилась на столе хмыкающего и хмурящегося босмера. Треск свечей успокаивал, разбавляя мышиную возню под полом. Поскрипывали половицы под тонкими лёгкими туфлями изгнанницы-воровки, да пузатые бочонки с пивом или вином прятались в тени. Тишина. Хотя покоя моя душа не чувствовала, потому как разум то и дело прислушивался к бормотанию Энтира, на лбу которого залегли глубокие морщинки от сосредоточенной хмурости.       - Хм… Очень любопытно… и очень тревожно.       - Что там, Энтир? – не выдержала Карлия, подбегая к столу и заглядывая сверху в перевод мера. Губу она чуть прикусила от нервного волнения, слизывая маленькие капельки крови.       - У Галла много месяцев были подозрения насчёт преданности Мерсера Фрея делу Гильдии, - начал Энтир, откинувшись на спинку старого стула. Босмер был удивлён, может, даже мрачно обескуражен, вычитывая перевод. – Галл узнал, что тот ведёт, цитата, «чересчур роскошную жизнь с непомерной тратой золота на личные удовольствия».       - В дневнике говорится, откуда золото взято? – голос Карлии звенел. Энтир взглянул на неё на секунду, продолжая бегать глазами по переводу:       - Да. Галл, кажется, был уверен, что Фрей тайно брал средства из казны Гильдии.       Тут даже я оживилась, отрываясь от деревянной опоры. Вор обокрал воров – вот так номер.       - Ещё что-нибудь, Энтир? – не унималась эльфийка, говоря скоро и всё больше взволнованно. Потом, стрельнув глазами в мою персону, добавила чуть тише. – Что-нибудь о… соловьях?       Разум кольнуло тонкой иглой: ах да, Энтир же в курсе про неких «соловьёв», - секты с обрядом или что у них там. Я снова привалилась спиной к опоре. Почему-то было обидно, хотя я понимала, что моему неведению есть объяснение, но я столько страдала ради записей и всего дела, а в итоге?       - Да, вот оно, - медленно ответил Энтир. Готова поклясться, что они обменялись взглядами, можно ли говорить на сомнительную тему. – Последние несколько страниц посвящены «провалу соловьёв», но Галл не вдаётся в детали. Галл также неоднократно упоминает, что Мерсер, по его мнению, осквернил некую Сумеречную гробницу.       Полустон сорвался с губ Карлии, она опустила голову. Энтир крутил треугольным лицом то на меня, то на неё:       - Я не знаю, что такое Сумеречная гробница. Что это? Что натворил Мерсер Фрей?       - Не смотри на меня, - тихо ответила я на его взгляд, - уж если ты не в курсе, то я и подавно.       Карлия оттолкнулась от стола, выпрямляясь. Потирая лоб, она медленно пошла по комнате, о чём-то крепко задумавшись. Потом, будто спохватившись, обернулась:       - Прости, Энтир, я не могу сказать. Самое главное сейчас – доставить перевод в Гильдию и как можно скорее.       Эльф кивнул, удовлетворённый ответом. Я же пребывала в ахере, растерянно глядя то на одного, то на другого. Вот тебе и обмен информацией! Пока я пребывала в непонятках и мыслительных руганях, Карлия и Энтир обнялись на прощание.       - Прощай, Энтир… слова не могут выразить…       - Всё хорошо, Карлия, не нужно слов…       Они закончили обниматься, эльф подхватил свою сумку, повесив через плечо, накинул плащ, ещё раз кивнул на прощание чуть улыбнувшейся Карлие, подходя ко мне:       - Слушай, я хочу, чтобы Гильдия узнала правду. Они уважали Карлию, она заслуживает большего…       - Конечно, Энтир, - выдавила я, кивая на прощание. Он подмигнул мне, хитро улыбнувшись:       - Если надо будет избавиться от, хм, краденного в Винтерхолде, заглядывай ко мне в Коллегию. Я имел дело с предметами сомнительного происхождения, так что смогу помочь.       И ушёл. Карлия, рвано дыша, сверлила лиловым взглядом ни в чём не повинные половицы, чуть кусая ноготь большого пальца в раздумьях. Заметив мой взгляд, она вскинула подбородок, уверенно выдавая:       - Мы должны спешить в Гильдию, прежде чем Мерсер успеет причинить ещё больше вреда Гильдии.       Я вскинула брови. Да она издевается…       - Для начала объясни, что за Сумеречная гробница. И почему ты так всполошилась из-за этого.       Карлия смотрела прямо на меня. Лиловые глаза, ставшие пурпурными в полумраке, чуть блестели. Она словно металась внутри, наконец выдохнув – плечи опустились вниз, как и взгляд:       - Ты уже много знаешь, так что не вижу смысла дальше скрывать. Сумеречная гробница – это храм Ноктюрнал. Место, которое Соловьи поклялись защищать до последней капли крови.       - Почему?       - Сама Ноктюрнал, - тихо, будто говорит о самом сокровенном, продолжала Карлия, - простирает к нам руки оттуда, все дары её содержатся в стенах гробницы. Похоже, Мерсер нарушил клятву Ноктюрнал и осквернил то, что поклялся защищать.       Я покосилась на данмерку. Получается, воры – это даэдропоклонники? Может, врёт?       - Не вяжутся как-то воры и храмы, - буркнула я. Карлия закивала:       - Я тоже так подумала, когда Галл открылся мне. Став Соловьём, я поклялась хранить тайну Сумеречной гробницы. Понимаю, что много прошу: но, пожалуйста, доверься мне ещё ненадолго!       Она заглянула мне в глаза большими, точно букет горноцветов, глазами. Что было за ними? Правда или моя погибель? Почему-то мне хотелось ей верить. Может, потому что она стала последней нитью к Гильдии или просто давно в пузо остриём меча не прилетало. Я пробежалась глазами по комнатке, потирая веки:       - Ладно, будь по-твоему. Что делаем дальше?       - Отправляемся в Рифтен, нам предстоит серьёзное дело, - твёрдо ответила Карлия, потом взяла какой-то тряпичный свёрток с бочки. – А пока вот, возьми. Это вещь Галла, но в сложившихся обстоятельствах, думаю, он бы одобрил мой поступок.       Я растерянно приняла подарок, поглядывая то на мерку, то на свёрток. Тяжёлый. Оружие? Размотав кусок старой парусины, я с удивлением заметила великолепные ножны, украшенные резьбой в виде сизых перьев с необычными переливами, и навершие клинка с рукоятью в виде птицы, воздевшей крылья вверх, точно вот-вот вспорхнёт – это ли знак Соловьёв? Вытащив лёгкий клинок, я повертела его в руке, оценив не только невероятное удобство, но и наложенное зачарование – тонкие нити красноватой и зелёной дымки. Такое хорошее оружие стоило бы целое состояние! Не всякий ярл может себе такое позволить!       - Я найду ему достойное применение, - благодарно кивнула я.       Карлия, заметив мою радость, улыбнулась. Сейчас я поняла, насколько грустна её улыбка, и как прочно залегли тени под пурпурными глазами.       Нам предстоял путь в Рифт – колыбель золотой осени, обитель мёда и воров. И радостно, и тревожно на душе. Волосы – непослушные ужи, - разметались по лицу, закрывая взгляд, устремлённый в грязно-белые дали. Туда, куда рвалось сердце, и опасался вступать разум.