Truth and Measure/Правда и мера

Как и предполагалось, ее семья подняла большую шумиху. Но в конечном счете это все равно не помогло. Когда заплаканная Энди была уже на грани вызова такси, отец уступил и согласился подвезти ее в аэропорт. Во время поездки Энди вдруг осознала, что она так и не рассказала никому из своих родственников о беременности Миранды, и, посчитав, что это не будет нарушением ее негласного соглашения о конфиденциальности (в конце концов, ни один из Саксов не побежит с этой горячей новостью в New York Post), она решила поделиться этим с отцом. Также она не забыла упомянуть, что бывший муж Миранды, Стивен, оставил ее ради другой женщины, и рассказала о его чудовищном стремление избежать всякой ответственности за ребенка. Ее отец не был бесчеловечным и посочувствовал, как мог. «Что ж, это паршивая вещь, которая может коснуться каждого, независимо от того, насколько ты богат и знаменит, — сказал он. — И мне жаль, что это происходит с ней. Но милая, это смешно. Я слышал, ты говорила, что Эмили уже там. Нелепо, что она звонит тебе и угрожает, и… — его голос превратился в рычание. — Люди — это не вещи, Энди». «Я знаю это, папа, — взмолилась Энди. — я знаю, но… Я имею в виду…» Энди посмотрела на свои колени, потом на свои руки, а затем снова на отца. «Я ей нужна». Ее отец закатил глаза. «Не надо, — сказала Энди, внезапно почувствовав сильное желание заставить отца понять, что ей движет. Хотя она сомневалась, что сможет, поскольку сама этого не понимала. — Я на самом деле нужна ей. Я знаю, что это странно. Но это правда, я практически единственный человек, с которым она теперь разговаривает. Я единственная в офисе, кто официально знает. Она даже Найджелу не сказала…» Отец громко хлопнул руками по рулю, чем сильно напугал Энди. «Ты не должна находиться в таком положении», — твердо сказал он. Энди никогда не думала об этом раньше, но она сказала первое, что пришло на ум: «Миранда не виновата в том, что с ней случилось». «Может быть, — сказал ее отец. — Но я до сих пор совершенно не понимаю, почему она не может провести Рождество со своими детьми и позаботиться о них самостоятельно. С каких это пор ты вообще можешь быть няней?» «Я много сидела с чужими детьми в старшей школе. Помнишь?», — слабо сказала Энди, но ее отец не поддался на это. «Я не знаю, что еще тебе сказать, — со вздохом произнес он. — Ты выросла, ты сама по себе. Ты сама принимаешь решения». Эти слова отца внезапно заставили Энди почувствовать себя, на самом деле, очень юной, и всю оставшуюся дорогу до аэропорта она злилась в тишине.

***

Отец поцеловал Энди на прощание с грустной улыбкой, и ей еле удавалось сдерживать слезы до тех пор, пока она не села у выхода на посадку, где она позволила себе выплакаться, не заботясь о том, что ее кто-то увидит. Прежде всего, потому что она была без косметики, которая могла размазаться от слез. Энди не делала макияж уже два дня. Также она уже пару дней не надевала бюстгальтеры пуш-ап, утягивающие боди, чулки, высокие каблуки и прочие женские атрибуты красоты, без которых она планировала прекрасно обходиться до конца отпуска, просто потому что так было удобно. Ну и еще на зло Миранде. В течение нескольких минут Энди позволила себе пофантазировать, как она поприветствует Миранду в Лондоне хорошим и сильным ударом в челюсть. Идея была заманчивой, но Энди сразу почувствовала себя виноватой из-за того, что ей в голову пришла мысль ударить беременную женщину. Ребенок не виноват, что его мать такая сука. Хм. Интересно, это он или она? Энди вдруг поняла, что пока не знает пол ребенка, как и сама Миранда, и им обеим придется оставаться еще какое-то время в неведении. Ее гнев на мгновение растворился в легком приступе любопытства и даже предвкушения. Если все будет продолжаться так, как идет, она, вероятно, узнает опять об этом в числе первых. Это было бы здорово! «Но эта женщина постоянно все портит», — напомнила себе Энди, решив пока не отпускать свое плохое настроение. Миранда украла у нее Рождество, как злобный Гринч, и Энди не собиралась забывать об этом. После не очень приятного перелета до Нью-Йорка, неудобной поездки на метро, ​​безумных поисков паспорта и наспех собранных вещей, и еще одной неприятной поездки в подземке — Энди вдруг обнаружила, что сидит в комфортабельном кресле первого класса и плавно летит над Атлантическим океаном. «Не так уж и плохо», — подумала она, когда улыбающаяся бортпроводница наполнила ее бокал бесплатным шампанским и пожелала ей счастливого Рождества. На самом деле, было очень интересно, как Миранда собирается оправдать эту графу расходов перед Ирвом. Какой смысл ее младшей ассистентке лететь первым классом, когда были доступны гораздо более дешевые и практичные альтернативы? Ну что ж. На этот раз это не проблема Энди, чему она была очень рада. Она позвонила лондонскому водителю Миранды как только бортпроводники объявили об удачной посадке, и к тому времени, когда Энди прошла таможню и получила свой багаж, он уже ждал ее у обочины. Мужчина был старше Роя и носил обручальное кольцо, заметив которое Энди сразу расслабилась. «Рад видеть, что у Вас все хорошо, мисс, — сказал он. — В машине есть минеральная вода, если Вы хотите пить». «Спасибо, — сказала Энди. — Все хорошо». Она откинулась на сидение и посмотрела на часы, прикидывая время, которое она провела в дороге. Она вылетела из Цинциннати в пять часов вечера, а затем из Нью-Йорка в десять тридцать, плюс семь часов полета, плюс пять часов разница во времени. Выходит сейчас десять тридцать утра по местному времени. Энди невольно вспомнила как ей тяжело далась смена часовых поясов при перелете в Париж и обратно. Но хуже всего было то, что она была единственной, кто страдал от этого; Миранда и остальные сотрудники, очевидно, уже приспособились к таким длительным перелетам и были свежими, как ромашки. «Знаете, я сейчас готова убить за чашечку кофе, — сказала она, поймав себя на мысли, что было бы неплохо, приехать к Миранде уже бодрой. — Мы можем сделать быструю остановку?» «Это должно быть действительно очень быстро, если Вы хотите успеть на ланч, мисс», — сказал водитель. Энди, которая только что закрыла ненадолго глаза, в этот же момент широко их распахнула. «Что?» «Мы едем на официальный завтрак. Вы разве не знали? — спросил он, глядя на нее в зеркало заднего вида. — Когда я сказал мисс Пристли, во сколько Вы прилетаете, она посоветовала мне позаботиться, чтобы Вы приехали туда вовремя». «Нет, я не знала, — ошеломлено сказала Энди. — Туда? Куда «туда»? И по какому поводу этот ланч?» Энди поняла, что вопрос был задан не тому адресату, и она сама должна знать на него ответ. Расписание мероприятий Миранды было запечатлено в ее голове уже нескольких недель. Сегодня первый день после Рождества, а это означает, о Боже, это … «Ланч в честь «Дня подарков» в отеле Ritz, — подсказал водитель. — Там должны собраться все шишки издательской среды и все будет очень шикарно». Энди с ужасом посмотрела на свои помятые брюки и рубашку. «Мы что едем прямо туда?» «Да, мисс», — терпеливо подтвердил водитель. «Боже мой, — простонала Энди. — Нет, пожалуйста. Мне нужно сделать небольшую остановку. Я должна переодеться. Вся моя одежда и вещи в багажнике. Пожалуйста. Это займет не больше пяти минут! Десять, максимум!» Водитель поднял руку и успокаивающе помахал Энди. «Успокойтесь, мисс, — сказал он. — Ладно-ладно, хорошо. Сейчас посмотрим, что можно сделать. Знаете, у моих друзей Джона и Норы есть квартира недалеко… Я им позвоню». Он так и сделал, и через двадцать пять минут Энди практически рыдала от благодарности перед очень ошеломленной англичанкой. «Ну, Джимми рассказывал нам истории о Миранде Пристли, — сказала Нора, добродушно глядя на Энди. — Я полагаю, они должны быть правдой. Дорогая, ты можешь переодеться в нашей спальне. Она прямо по коридору». Энди быстро затащила свой чемодан в спальню, порывисто распахнула его и начала лихорадочно перебирать вещи, надеясь найти что-нибудь подходящее. «Все будет очень шикарно»,  — предупредил ее Джимми. Но насколько это будет «очень» шикарно? Это всего лишь ланч, значит — никаких вечерних платьев, что, безусловно, ей подходит, потому что Энди не додумалась захватить с собой парочку вечерних нарядов, хотя, видимо, ей следовало бы. Черт, может, вот эта серая юбка подойдет? И эта зеленая кофточка. И эти черные туфли. «Блять, я выгляжу как секретарша!», — подумала Энди, когда оделась. Хотя, на самом деле, она и была секретаршей, пусть дорогой, но все же… Она порылась в сумочке с драгоценностями и нашла там серьги-капельки с жемчугом, придавшие ее внешнему виду еще больше элегантности. Серьги хорошо сочетались с жемчужным кольцом, которое ей подарили бабушка с дедушкой на Рождество, в то время, когда жизнь еще казалась счастливой. Макияж и прическу Энди решила сделать в машине. «Большое вам спасибо», — сказала она, и поспешила обратно в гостиную. Джимми галантно шагнул вперед, чтобы помочь ей с сумкой. «Ой, ты выглядишь так чудесно», — сложив ладони у груди, сказала Нора. «В самом деле?» — переспросила Энди, с тревогой осматривая себя, и разглаживая руками юбку. «О да, — сказала Нора. — Очень изысканно. Особенно мне нравится твой жемчуг». Ее голос был слишком успокаивающим, но Энди решила не расслабляться, а только принять комплимент. Она горячо поблагодарила Нору и попросила передать «большое спасибо» Джону. «Я обязательно передам ему твои слова, — сказала Нора, и взяла Энди за руку, крепко сжав ее. — Приятно познакомиться. Постарайся хорошо провести время». «Я сделаю все, что в моих силах», — пробормотала Энди, и она с Джимми поспешили обратно к машине. «Мы немного срежем, — сказал Джимми, пока Энди на заднем сиденье отчаянно пыталась накрасить губы блеском. — Я должен доставить Вас вовремя. Просто мисс Пристли всегда…» «Хочет, чтобы все приходили на пятнадцать минут раньше», — закончила за него Энди. — Поверьте мне, я знаю». Энди убрала блеск для губ, и, затаив дыхание, провела пару опасных минут с кисточкой для туши, прежде чем решила, что ее лицо выглядит достаточно хорошо (ну, за исключением темных кругов под глазами), а затем приступила к работе с волосами. Она могла сделать много причесок, имея в арсенале только щетку и несколько заколок, но к тому времени, когда Джимми подъехал к «Ритцу», самое приемлемое, что она успела, была обычная немного небрежная гулька с несколькими непослушными прядями, выпадающими из нее. Энди очень надеялась, что это может сойти за небрежный шебби-шик (*высоко собранные волосы со свободно ниспадающими легкими прядями) вместо неряшливого вида, кричащего: «Я буквально переодевалась в машине». В любом случае, сейчас было слишком поздно что-то менять. Отдав швейцару пальто, и спросив у него дорогу, Энди, на ватных ногах, направилась, через изумительной красоты здание William Kent House, в торжественный банкетный зал, который назывался Музыкальной комнатой. Энди была удивлена насколько сильно поразили ее интерьеры отеля. Ей часто по работе приходилось бывать во многих фешенебельных отелях Нью-Йорка и Парижа, и очень скоро они перестали ее впечатлять; один позолоченный зал был похож на другой, где бы она ни появлялась. Вполне вероятно, что нынешний трепет был вызван тем, что Энди очутилась в этом сказочном дворце прямо с кухни своих родителей, где она и сейчас предпочла бы находиться. Но в данный момент ее там не было, и она окажется там снова нескоро. Энди расправила плечи и поклялась, что будет стараться держать лицо, а потом быстро нырнула в ближайшую дамскую комнату, чтобы в последний раз удостовериться, все ли хорошо с прической и макияжем. Отражение в зеркале свидетельствовало — все в полном порядке. Никакой помады на зубах и туши под глазами, даже пучок не опустился. Пришла пора вступать в бой. Схватка, как обычно, предстояла тяжелая. Музыкальная комната была полностью уставлена круглыми столами с цветами, и элегантными, но очень неудобными стульями. В углу ненавязчиво играл струнный квартет. Поскольку время основной еды еще не пришло, гости кучковались то здесь, то там маленькими группами. Они болтали и смеялись сквозь зубы, иногда потягивали вино из своих бокалов или пили горячий чай. Все было очень культурно и изыскано, но Энди знала — не надо обольщаться, стоит оступиться и кровь польется рекой. Так было всегда. Если у вас есть богатство, известность и влияние, все хотят быть нами. Все хотят быть ими. Без разницы. Энди не считала, что это «нами», хоть каким-то образом, может относиться к ней. Она однозначно не принадлежала этому обществу. В этот момент Энди увидела вдалеке комнаты Миранду, которая беседовала с группой людей, и, к своему большому удивлению, поняла, что бушующая в ней злость не только не усилилась, а, напротив, даже утихла. Миранда обвела взглядом зал и случайно заметила, как Энди ерзает в дверном проеме. Женщина застыла на короткое мгновение, а Энди почувствовала, как в ней быстро нарастает паника. Вот, дерьмо! По всей видимости, ее наряд был неуместным или ее волосы выглядели слишком ужасно, или ее мейк-ап был до смешного прост. Миранда определенно подумала, что Энди прилетела сюда только для того, чтобы опозорить ее… Миранда махнула рукой и властным жестом позвала Энди, после чего ее лицо снова приобрело обычное холодное выражение. На трясущихся ногах, Энди направилась в нужную сторону, стараясь не расплакаться по дороге. Она очень надеялась, что люди, которые находились рядом с Мирандой, были не особенно важными, и что она сможет подойти поздороваться, а потом спрятаться где-нибудь в углу, до тех пор, пока Миранда, с отвращением на лице, не прикажет ей покинуть помещение. Но когда Энди подошла к Миранде , находящейся в обществе двух мужчин и одной женщины, она повернулась, чтобы снова взглянуть на Энди и в этом взгляде не было ни резкости, ни неодобрения. Энди моргнула в растерянности. Что это тогда было? Миранда никогда не скрывала свое недовольство при других людях, поскольку она умела, как никто другой, высказывать его гениально и убийственно, не произнося ни слова. Может быть, Энди выглядела не так уж плохо? Цепляясь за тонкую веточку, поднявшейся самооценки, Энди сумела улыбнуться и сказать всем: «Доброе утро». Миранда сделала шаг к ней на встречу и произнесла: «Здравствуй, Андреа», а потом наклонилась (Какого хрена?!) и поцеловала ее в обе щеки. Энди ощутила мягкое и теплое прикосновение бархатной кожи Миранды к своим щекам, и застыла, глупо моргая. Когда Миранда отстранилась, Энди не знала, как придать своему лицу хоть какое-то другое выражение, которое не кричало бы во весь голос, что она находится в полном шоке. Нет. В полном ахуе. Возможно, улыбка подойдет? Энди надеялась, что она не будет выглядеть слишком глупо, потому что это была не ее вина… потому что… Ну, серьезно, что это, блять, только что было?! «Это моя помощница, Андреа Сакс. Она только что прилетела из Огайо сегодня утром», — как ни в чем ни бывало, сказала Миранда трем другим людям, ни один из которых, похоже даже не заметил, что на голову Энди только что свалился пятикилограммовый кирпич. Что касается голоса Миранды — он был приятным, без воркования и фальши, как будто она представляла не свою ассистентку, а друга или просто уважаемого ею человека. «Приятно познакомиться, — сказал один из мужчин, крупный, лысеющий человек лет пятидесяти, и протянул Энди руку. — Джеффри Барнхардт». Энди протянула руку в ответ, а Миранда продолжила: «Джеффри — управляющий директор Элиас-Кларк в Великобритании. А эта прекрасная пара — семья Гольдштейн». В течение следующих десяти минут Энди была представлена еще нескольким очень серьезным людям, которые попеременно, то подходили к Миранде, то удалялись в сторону. Это был не ее праздник и не ее чествование, но каким-то непостижимым образом Миранде удавалось быть в центре внимания. Здесь многие ее знали, но мало кому она нравилась. Энди это сразу поняла. Когда фуршет закончился и пришло время подачи основных блюд, Энди просмотрела на столы и с ужасом обнаружила, что на каждом из них стоят небольшие именные таблички. Ну вот, отлично! Она не могла заметить их раньше, потому что Миранда сразу отвела ее в сторону, а у всех остальных, конечно, было достаточно времени, чтобы выяснить, где они сидят. Энди не хотела быть единственной, кто бродит, как идиотка, вокруг столов, поэтому она осмелилась задать свой вопрос Миранде. «Э-эм, прошу прощения, а Вы не знаете, где я должна сесть? У меня не было возможности…» «Мы за центральным столом», — сказала Миранда и небрежно махнула рукой в нужном направлении, а затем рассеянно оглядела комнату. Очевидно, она решила, что уже поговорила со всеми, с кем хотела поговорить, и теперь начала величественно двигаться к главному столу в зале, в то время, как ошеломленная Энди, тихонько плелась за ней следом. В какой-то момент Энди поняла, что многие люди смотрят на нее с откровенным недоумением. Можно было представить, насколько странно это должно выглядеть со стороны — центральный стол — лучшее место на любом мероприятии, и его обычно занимают только самые важные персоны и их, не менее важные, гости. Кто-то вроде Энди, если ему вообще посчастливилось быть в числе приглашенных, всегда сидел за столиками в задней части комнаты или где-нибудь с краю. Но вот сейчас прямо перед ней доказательство обратного — крошечная карточка из тисненой кремовой бумаги, на которой красивым каллиграфическим почерком выведено: «Андреа Сакс», а рядом: «Миранда Пристли». Не было слов, чтобы передать степень смущения Энди, когда она опускалась на свое место, чувствуя себя так, как будто все взгляды в комнате были прикованы только к ней одной. На самом деле, это было не так. Конечно, нет. Миранда уже завела разговор с мужчиной, сидящим слева от нее, а женщина справа от Энди увлеченно общалась с человеком по другую сторону стола, поэтому Энди оставалось только сидеть молча и стараться не ерзать на стуле. К счастью, вскоре официанты начали разносить теплый салат с гребешками и креветками, и все внимание гостей переключилось на еду. Несколько часов назад, в самолете, Энди съела довольно приличный завтрак (еда в первом классе действительно отличалась от эконома, как небо и земля), но даже у нее потекли слюнки, и ей пришлось усилием воли заставить себя не съесть все подчистую с тарелки, прекрасно понимая, что это будет выглядеть, как минимум, странно для ассистентки Миранды Пристли. Она украдкой взглянула на Миранду и, с некоторой забавой отметила, что у ее беременной начальницы, похоже, та же проблема. Снова муки голода, а пиццу не заказали? Энди закусила губу и снова посмотрела на свой салат, потому что, если Миранда заметит ее ухмылку, она скорее ударит Энди по щеке, чем подарит очередной поцелуй. Затем Энди снова покраснела, вспоминая о том, как это было странно... и неожиданно. Никто и никогда в «Подиуме» не поверит в подобное. Воспоминания о поцелуях Миранды отозвались приятным теплым покалыванием внизу ее живота. Женщина справа, которою Миранда представила ей ранее, повернулась к Энди, но она, к своему стыду и ужасу, не могла вспомнить ни ее имени, ни чего-либо еще о ней. «Я слышала, что Вы только что приехали из Огайо?» — спросила женщина. «Да, мэм. Я находилась в гостях у своей семьи на праздниках». «О! Я никогда не была в Огайо», — произнесла женщина с явным немецким акцентом. «Вы не многое потеряли. Не зря его называют «эстакадой», — постаралась пошутить Энди. Женщина хихикнула, а Миранда тихонько покашляла в руку, тогда Энди поняла, что Миранда, вероятно, не любит часто слышать об Огайо, особенно в такой компании. «Хельга, как поживает твой дорогой маленький мальчик?» — спросила Миранда. Хельга Шуман, вот и все, а мужчина справа от нее — ее муж Георг. Он является крупным бизнесменом, владеющим тоннами акций Delton Wright — главного конкурента Elias-Clarke в издательском бизнесе. Ходят слухи, что они несколько раз пытались переманить Миранду к себе. Энди задумалась, перешла бы она к ним, если бы Ирв добился успеха в своем маленьком гнусном перевороте? «Алексис удивительный мальчик, — сказала миссис Шуман. — Ему исполнилось шестнадцать в прошлую среду, и он очень оценил открытку с цветами, которые Вы ему прислали…» Очевидно, цветы отправляла Эмили в порыве оригинальности ... Действительно, какому шестнадцатилетнему мальчику не понравится получить букет цветов? «И он лучший в своем классе. Мы так им гордимся, — она наклонила голову набок. — А твои девочки? Кэролайн и… прости, Кассандра?» «Кэссиди, — поправила Миранда с очаровательной улыбкой, которая почти скрывала ее клыки. — У них все хорошо. На самом деле, я с трудом могу угнаться за ними. Они такие талантливые, особенно в музыке…» «Я слышала про это, — сказала миссис Шуман. — И очень надеюсь, что однажды лично смогу услышать их исполнение». «Да, это было бы прекрасно, — сказала Миранда. — Хотя музыка не единственное их достижение. Прошлой весной они получили первое место за свой научный проект». «О, они получили первое место?» — неожиданно воскликнула Энди. «Да», — сказала Миранда, посмотрев на нее взглядом, который обещал быструю, но мучительную смерть, если Энди сейчас сболтнет что-то лишнее. «Я этого не знала, — честно призналась Энди, не в силах подавить усмешку, потому что этот проект был ей хорошо знаком. — Это прекрасно». «Я, должно быть, забыла об этом упомянуть», — ласково сказала Миранда. Но ее глаза сузились ровно на столько, чтобы дать Энди понять, что лучше ей сейчас заткнуться. «А что на счет Вас, моя дорогая? — спросила миссис Шуман, возвращая свое внимание к Энди, и в ее глазах загорелся живой интерес. — Вы так молоды! Сколько Вам лет?» «Д-двадцать четыре», — сказала Энди, уже предчувствуя какую-то опасность, исходящую от миссис Шуман, но пока не понимая какую. «Совсем дитя, — проворковала женщина. — А как давно Вы интересуетесь модой?» Вот и тонкий лед! Настала очередь краснеть Энди. Она внезапно остро осознала, что Миранда сидит в непосредственной близости, и слова начальницы зазвенели в ее ушах: «О, ясно. Понимаю. Вы думаете, что это не имеет к Вам никакого отношения». «На самом деле, совсем недавно, — сказала Энди, как можно непринужденнее. — Я, гм, я имею опыт в журналистике». «Серьезно? — удивилась миссис Шуман. — Вы? Репортер?» Хм. Что это еще за скептически произнесенное: «Вы»? «Да. Я действительно была редактором газеты в колледже. И однажды летом проходила стажировку в «The Cincinnati Post». Не то чтобы это привело ее к каким-то особенно полезным контактам в профессиональном плане, да и вообще к чему-то полезному, кроме твердого осознания, что она не хочет продолжать жить и работать в Цинциннати. По правде говоря, она даже слышала, что в этом году эта газета была закрыта. «А теперь, значит, Вы работаете в «Подиуме»?» — с некой долей ехидства спросила миссис Шуман. «Ага», — чуть было не вырвалось у Энди, но она вовремя сказала: «Да, мэм», и слабо улыбнулась Миранде, которая смотрела на нее с нечитаемым, задумчивым выражением лица. Затем Энди снова повернулась к миссис Шуман и добавила: «Для меня это была очень неожиданная и поистине прекрасная возможность». «Я не сомневаюсь, — сказала Миссис Шуман и осмотрела ее с головы до ног. — Что ж, для репортера Вы определенно элегантны!» «Спасибо», — пробормотала Энди, молясь, чтобы миссис Шуман переключилась на кого-то другого, тем более, что по какой-то необъяснимой причине, все взгляды окружающих были направлены только на них двоих. Энди в отчаянии оглядела весь стол, выискивая с кем она могла бы еще заговорить, но, конечно же, единственная, кого она тут знала, была Миранда. Что ж… Придется поговорить с ней, а поскольку все смотрели на Энди, то она должна была умудриться сказать что-то не слишком глупое. Энди сглотнула и обратилась к Миранде: «Как Вы долетели? Как прошел Ваш полет?» Миранда приподняла бровь и одно мгновение выглядела крайне удивленной, но потом спокойно ответила: «Прекрасно. А твой?» О, слава богу, она подыгрывала! Зная, что они находятся на всеобщем обозрении, и что их слушают практически все за столом, Энди продолжала смотреть Миранде в глаза, изо всех сил пытаясь представить, что кроме них двоих в этом зале больше никого не существует, потому что в ином случае она рисковала лишиться чувств. «Мой тоже, спасибо. Знаете, без пересадок между аэропортом Джоном Кеннеди и Хитроу, так что это было действительно прекрасно». В этот момент Георг Шуман что-то сказал парню справа, и миссис Шуман отвлеклась, чтобы поучаствовать в том разговоре. Когда Энди поняла, что перестала быть в центре внимания, то немного расслабилась, а потом снова посмотрела на Миранду, которая, судя по всему, так и не прекращала смотреть на нее с удивлением. Внезапно Энди отчаянно захотелось узнать, как Миранда себя чувствует, все ли у нее хорошо, ладит ли она с девочками. Но, конечно, Энди не могла задать в данный момент ни один из этих вопросов, поэтому она задала другой: «Вы слышали что-нибудь от Найджела с тех пор, как уехали?» Вот он! Разговор, который не был формальным. Энди знала, что Миранда очень плохо переносит пустые светские разговоры. Миранда фыркнула, и, посмотрев в сторону, с безразличием сказала: «Фотографии из Сан-Франциско вышли не так хорошо, как мы надеялись. Но, я полагаю, они могли быть и хуже. Мы примем это». «Мы примем это»? Одно это предложение дало Энди понимание о многом. Миранда никогда раньше просто так ничего не «принимала», если это не дотягивало до ее понимания идеала. С каких пор она начала уступать Ирву, который только и мечтает, чтобы снизить расходы? Или она просто устала? Или и то, и другое? Энди поняла, что снова думает об Ирве, а потом ей стало интересно, что он скажет, когда узнает о беременности Миранды? Ой. Это полностью изменит ситуацию, не так ли? Очевидно одно — как было раньше, уже не будет. Появились новые обстоятельства: Стивен бросил Миранду, она проходит через крайне паршивый развод, и собирается стать матерью-одиночкой… об этом скоро напишут все газеты, а имя Миранды будет у всех на устах в Нью-Йорке. И, конечно же, это отразится на «Подиуме» и на «Элиас-Кларк», так или иначе. Энди слышала, и не раз, что любой пиар, даже самый грязный, является хорошей рекламой. Она очень надеялась, что Ирв рассудит также. «Что?!» — недовольно спросила Миранда и ее глаза сузились, когда Энди поняла, что, вероятно, она достаточно долго смотрит на начальницу пустым отрешенным взглядом. «Ой! — быстро сказала Энди. — П-простите. Я просто… э-э…» Миранда закатила глаза и повернула голову, чтобы завести беседу с мужчиной слева от нее. Очевидно, ей наскучило ждать пока Энди вернется на землю и предложит новую тему для разговора. Нельзя зависать, если вы хотите удержать внимание Миранды Пристли. Чувствуя себя почему-то подавленной, Энди провела следующие десять минут, ковыряясь в тарелке с едой, стараясь остаться незамеченной. Затем она поняла, что упускает прекрасную возможность завести действительно нужные знакомства, и поэтому она сделала преднамеренную попытку установить зрительный контакт хоть с кем-то из этих «нужных» людей и начала улыбаться, забыв про жаренное филе палтуса. К тому времени, как десерт был подан, она уже мило болтала с мужчиной слева от Миранды. Это был ни кто иной, как Винсент Райт: генеральный директор «Делтон Райт», организатор данного мероприятия, и, несомненно, самый важный человек в зале. Конечно. Миранда не соизволила бы сидеть рядом с кем-то другим. Похоже, Миранда была удовлетворена тем, как Энди удается поддержать с ним разговор о бродвейских мюзиклах, что, в любом случае, уже хорошо. Энди подумала, что благодаря ей Миранда, вероятно, выдохнула с облегчением, и теперь молчит. Не поэтому ли она хотела, чтобы Энди была здесь — чтобы иметь возможность немного расслабиться, пока Энди берет весь удар на себя? «Взять удар» оказалось довольно легко. После того, как Энди привлекла внимание генерального директора, естественно, что все остальные захотели участвовать в их разговоре, и Энди не пришлось много говорить после первоначального высказывания о том, насколько ей нравится мюзикл «Кошки». Разговор начался с этого. Оказалось, что много важных людей в издательском деле, просто умирают от желания поговорить о творчестве композитора Эндрю Ллойд Уэббера, включая мистера Райта. Миранда практически ничего не говорила, вместо этого она только потягивала воду из своего стакана и лениво осматривалась вокруг, иногда задерживая внимание то на одном, то на другом лице. Энди старалась не смотреть на нее, но даже мимолетные взгляды на начальницу говорили ей, что Миранда устала. «Ну, по крайней мере, нас уже двое», — подумала Энди, чувствуя, как ее прежнее раздражение возвращается к ней по каплям. Как и следовало ожидать, Миранда не смогла высидеть до конца мероприятия. Чудом было уже то, что она смогла оставаться здесь так долго. Энди только что отправила в рот вторую ложечку кардамонового крема с базиликовым желе, когда Миранда внезапно сказала: «Что ж, это было восхитительно, Винсент, но мне действительно нужно идти». Мистер Райт не выглядел удивленным, но все равно выразил символический протест вместе с другими людьми за столом: «Так скоро, Миранда? По крайней мере, ты можешь закончить свой десерт». Миранда покачала головой с фальшивой улыбкой. «Время не ждет, — легкомысленно сказала она, — в отличие от моих детей, — все за столом усмехнулись. — Пойдем, Андреа». Энди быстро отложила в сторону свою десертную ложку, промокнула рот салфеткой и поднялась на ноги, в то время как официант помог встать Миранде, галантно отодвинув ее стул. Все мужчины за столом встали. Энди улыбнулась всем, надеясь не показаться застенчивой или неуместной, и сказала: «Было так приятно познакомиться со всеми вами. Большое Вам спасибо, — добавила она мистеру Райту. — Я прекрасно провела время». Мистер Райт пожал ей руку. «Было приятно познакомиться, Андреа, — сказал он. — Наслаждайтесь Лондоном». Энди решила не упоминать, что она, вероятно, мало что увидит из достопримечательностей, вместо этого она поблагодарила его еще раз, а затем поспешила за Мирандой, которая уже быстро направлялась к выходу, и замедлялась только на секунду, чтобы помахать кому-то на прощание. Когда они вышли из комнаты, Энди внезапно вспомнила для чего собственно она здесь нужна, и вытащила свой телефон, чтобы сделать звонок водителю Миранды и сказать, что они освободились. «Жду у тротуара, последние полчаса, — сказал Джимми — Хочу заметить, что служащие меня уже ненавидят. Где она сейчас?» Энди взглянула на Миранду, которая, как всегда, была на два шага впереди. «Мы уже идем, — сказала она. — Увидимся через минуту». «Захвати мою накидку», — сказала Миранда, не глядя на Энди, когда та повесила трубку. Энди поспешила в гардеробную, забрала свое пальто и норковую накидку Миранды. Миранда позволила Энди накинуть палантин себе на плечи. Обычно она сама надевала и снимала верхнюю одежду, отвергая любую постороннюю помощь, но в последнее время она разрешала Энди помогать ей с этим несложным делом. Энди понятия не имела, почему, или что это означает, и значило ли это вообще что-нибудь, но она подыгрывала и старалась не думать об этом больше, чем требовалось. Может быть Миранда просто устала. Или отвлеклась. А может все сразу. Женщина определенно выглядела усталой и отвлеченной. «Домой, мисс Пристли?» — спросил Джимми. «Да», — сказала Миранда и закрыла глаза ненадолго, прежде чем снова открыть их и посмотреть в окно. Когда машина тронулась с места, она пробормотала: «Слава Богу, все закончилось». «Еда была хорошей», — сказала Энди. «Рыба была пресной и плохо приготовленной», — сказала Миранда. «Все остальное, кроме рыбы», — пробормотала Энди. Миранда вздохнула. «Тебя по-прежнему слишком легко впечатлить. Еще несколько лет, и ты приобретешь… — «снобизм», — подумала Энди. — достаточный вкус, чтобы отличить посредственное от хорошего, — закончила Миранда. — И не будешь ошеломлена знаменитым местом или красивой комнатой». Маленькая нравоучительная лекция смутила Энди, и заставила почувствовать себя ребенком, который вообще ничего не видел в этом мире. Это было несправедливо. Она зарабатывала хорошие деньги, которые никто из членов ее семьи (и, наверное, Миранда тоже) никогда не получал в этом возрасте; они не ели кардамоновый крем, и, определенно, они не встречали Валентино. Просто она не вращалась в высшем обществе так долго, как Миранда. Миранда постучала нетерпеливо пальцами по дверной ручке и сказала: «Прошлой ночью у меня был крайне неприятный ужин в пентхаусе у Биби Ланней». Биби Ланней была богатой лондонской светской львицей, хорошо известной своими зваными ужинами и, якобы, безупречным вкусом в декорации вечеринок. Также она прославилась тем, что обращалась ко всем, не иначе как: «пупсик» или «куколка», независимо от того, на сколько серьезный человек перед ней находился. Энди отдала бы правую руку на отсечение, чтобы услышать, как кто-нибудь называет Миранду Пристли: «куколка». Когда Энди поняла, что продолжения ждать не приходится, а ее интерес так и не был удовлетворен, она все же решилась спросить: «Что случилось?» «Это отвратительная женщина, — сказала Миранда, поморщившись, а это означало, что Энди была права. — Я только поздоровалась с ней, а она в ту же минуту засыпала меня, никому неинтересными, подробностями ее мук выбора платья для вечера». К изумлению Энди, голос Миранды внезапно стал необычайно высоким, когда она начала передразнивать Биби Ланней. «Куколка моя, я так надеюсь, что ты одобряешь мой образ, хотя, это, конечно, Pucci, но мне так ужасно трудно было остановиться между ним и Valentino. Туфли у меня, естественно, Balenciaga, но… «и так далее, и так далее, и так далее», — закончила раздраженно Миранда, возвращаясь к своему обычному тембру голоса, а после начала растирать переносицу, выглядя, как истинная мученица. Энди не могла сдержаться, ее душил приступ жуткого смеха, она захихикала и зажала рот ладошкой. В конце концов, Миранда должна понимать, что она смеется вместе с ней, а не над ней. Хотя на самом деле Миранда не смеялась. «Можешь мне объяснить, что было не так в этой маленькой истории, Андреа?» — недовольно спросила Миранда. Поначалу Энди подумала, что Миранда хочет, чтобы она высказала свое мнение по поводу Биби Ланней. Потом ее мозг проснулся, и она поняла, что это был вопрос с подвохом. Миранде, на самом деле, не понятно, что ее рассмешило. Энди, которая чувствовала себя эмоционально неустойчивой из-за безумно насыщенных событиями последних двадцати четырех часов, непрекращающегося чувства голода (она смогла украдкой проглотить только пару кусочков еды за столом), и прочих моральных потрясений, которые она получила благодаря Миранде, снова хихикнула и почти нагло сказала: «Моей реакции было недостаточно? Я могла бы еще какое-то время слушать, как Вы это делаете». Миранда посмотрела на Энди так, как будто ей только что предложили обезглавить пару младенцев. Энди перестала смеяться и начала внутренне сжиматься от страха. «Извините, — сказала она быстро. — Просто это было смешно». «В нашем кругу, есть различные классы людей, Андреа», — сказала Миранда, явно решив проигнорировать идиотизм Энди. Удивительно любезно с ее стороны! «Первый класс — это люди, которые заявляют, что их не заботит, как они выглядят. Они лгут, — Миранда многозначительно посмотрела на Энди, — Уверена, ты понимаешь о чем я, — Энди сглотнула, почувствовав резкий упрек. — Второй, — продолжала Миранда, — Люди, которые знают всех известных дизайнеров и следят за модой. Именно они приносят основную выручку нашему журналу. Но третий класс, включает людей, которые просто носят одежду, и именно о таких людях, и только о них, мы действительно заботимся, — на секунду Миранда выглядела почти мечтательной, — Люди, которые ценят моду и понимают, что она означает. Их мало, и они находятся далеко друг от друга. А между тем, мне приходится выслушивать пустую болтовню Биби Лэннай о моде, о которой она представления не имеет», — Миранда с отвращением закатила глаза. Энди, все еще морщась от собственной оплошности и напоминания Миранды о ее невежестве, тем не менее осознала, что Миранда, должно быть, пытается преподать ей какой-то важный урок. Жаль, что Энди понятия не имела, о чем она говорит. «Когда Вы сказали «люди, которые носят одежду», — робко начала она, — Что Вы имели в виду? То есть… Я хочу сказать, Вы не могли иметь в виду, что они просто хорошо «одеваются». «Просто надеть одежду или быть просто одетым, — сказала Миранда. — Назови мне разницу между этим?» Голос Миранды стал резким и безжалостным. Наверное, она плохо провела время за завтраком и теперь собиралась отыграться на Энди. Отлично. Энди пыталась быстро соображать, хотя прекрасно знала, что ничего, из того, что она может сказать, не будет достаточно. «Ну, наверное, это относится к таким людям, как Биби Ланней, я имею в виду, что они «одеваются просто», не смотря на то, что с ног до головы увешены дорогими лэйблами, — сказала Энди, в безумной попытке выразить свои мысли. — А Ваша фраза: «просто надеть одежду», больше подходит, ну, я не знаю, тем, у кого есть свой стиль, и кого интересует сама одежда, а не имя на бирке. Не так ли?» «Возможно», — кивнула Миранда. Энди выдохнула с облегчением, и осмелилась снова испытать удачу: «Простите, Миранда, но я не поняла, — сказала она, моргая. — Вы действительно сейчас согласились, что дизайнеры не имеют значения?» Конечно, Миранда не могла так считать! Миранда посмотрела на Энди с некой долей отвращения: «Безусловно, нет, — сказала она. — Ты проспала весь Париж? У каждого дизайнера есть свой образ, свой дух, своя философия. Открой глаза и посмотри на это, тогда ты все поймешь». Она отвернулась к окну и снова забарабанила пальцами по двери. «Тебя это не волнует», — сказала она через мгновение. Что?! Ой, черт, ох… «Это неправда! — воскликнула Энди. — Меня заботит… Я имею в виду, я хочу преуспевать, хочу хорошо выполнять свою работу, я хочу учиться…» А еще она хотела угождать Миранде. Так было всегда, почти с самого начала. «Я имею опыт в журналистике», — усмехнулась Миранда, все еще не глядя на Энди. На этот раз никому не было смешно. «Ну… это так, — слабо подтвердила Энди. — Она спросила, и я ответила. Я не могу этого изменить». По правде говоря, ей и не хотелось. Но она также не хотела сидеть сложа руки и позволять Миранде говорить… все, что она говорила. Энди хотела постоять за себя. «Я очень стараюсь, Миранда…» «Мм», — протянула Миранда, сжав челюсти. Вероятно, это было самое близкое к согласию. «У тебя никогда не будет карьеры в моде, — задумчиво подвела итог Миранда. — Ты никогда не поймешь ее по-настоящему». Энди замерла. Что? Что это значит? Миранда собиралась уволить ее? Выгнать из индустрии моды? Какого черта? «Но у тебя будет карьера, — продолжила Миранда. Она снова посмотрела на Энди и холодно улыбнулась. — Если тебе удастся держать нос по ветру». Ой. Ну, это значит… ладно, хорошо. Энди постаралась расслабиться, когда поняла, что ей ничего не угрожает, и с тоской подумала, что еще двадцать четыре часа назад она была со своей семьей, и ей не приходилось тщательно анализировать и подбирать каждое слово, которое она говорила или слышала. «Э… спасибо, — запнулась она. — Я имею в виду, я надеюсь на это». «Ты хорошо держалась за столом», — рассеянно сказала Миранда, немного наклоняясь вперед, чтобы посмотреть через лобовое стекло на улицу. А до Энди вдруг дошло, что она еще ни разу не выглянула в окно с того момента, как вышла из самолета. Это было довольно странно, впервые приехать в Лондон и не уделить пары минут, чтобы осмотреть его окрестности. Но Энди пока не решалась отвлекаться. «Спасибо», — снова сказала Энди, и почему-то вспомнила про поцелуи Миранды, подумав, не попала ли она тогда в какое-то другое измерение. «Теперь, — сказала Миранда, — нам нужно обсудить сегодняшний вечер. Будет ужин в Cheltinghams. После этого вечера водоворот событий утихнет до Нового года. Слава Богу». «О, хорошо, — сказала Энди. — Э-э… у Вас есть особые указания, которые Вы хотели бы, чтобы я выполнила? — Миранда нахмурилась и посмотрела на нее. — Касательно девочек», — пояснила Энди, уже представляя, как будет весело проводить время с избалованными детьми Миранды. Может, удастся найти причину и отправить их спать в семь часов вечера? «А что насчет девочек?» — спросила Миранда, все еще хмурясь. Энди моргнула: «Ну пока Вас не будет…» — медленно произнесла она, и уже на полном серьезе задумалась про идею с альтернативной реальностью. Либо это, либо у Миранды преждевременная деменция. «Есть ли что-нибудь, что Вы хотите, чтобы я сделала… или не делала, пока буду присматривать за ними?» Теперь Миранда посмотрела на Энди, как на умалишенную. «Ты? — недоверчиво переспросила она. — У тебя что есть какие-то особые полномочия по уходу за детьми, о которых я не знаю?» Энди прикинула и решила, не упоминать о ее практике в бейбиситтерстве, наверняка, это плохая идея. «Ну… нет, но…» «Я наняла временную няню по рекомендации друга», — сказала Миранда. Энди показалось, что все ее лицо онемело. «Что?» — выдохнула она. Миранда внимательно осмотрела одежду Энди, как будто та ничего не говорила. «Я полагаю, эта юбка подойдет, — сказала она, — но, конечно, тебе понадобится другой верх на вечер». «Я… — Энди с трудом могла подобрать слова, которые не были бы матерными. — Я здесь не для того, чтобы оставаться с близняшками? Я должна ехать с Вами?» Миранда одарила ее лучшим из своих взглядов с фирменным названием «ты-идиотка». Но Энди не собиралась отступать. «Я думала, Вы позвали меня сюда, потому что Кара заболела и должна вернуться домой. Вы сказали…» «Я такого не говорила», — коротко сказала Миранда, и отвернулась к окну, очевидно, не намереваясь дальше продолжать этот разговор. Рот Энди открывался и закрывался. Она отчаянно пыталась убедить себя, что она не сумасшедшая. Она изо всех сил старалась вспомнить все до последнего слова, что Миранда говорила ей тогда по телефону. Она сказала, что Кара заболела и ей нужно вернуться в Америку; она сказала, что хочет, чтобы Энди немедленно прилетала в Лондон. Стоп. На самом деле, Миранда ни разу прямым текстом не сказала, что Энди займет место Кары, но, по всей видимости, у этих двух вещей была какая-то причинно-следственная связь. Конечно же, Миранда не стала бы вытаскивать Энди в другую страну, просто, чтобы та составила ей компанию за ужином. Миранда не могла быть настолько отчаявшейся… Энди закрыла глаза и глубоко вздохнула. Она должна была взять себя в руки. Не думай. Просто делай. Не думай. Просто делай. «Во сколько мы выезжаем на ужин?» — спросила она. «В восемь, — сказала Миранда, отведя взгляд в сторону. — Мы должны там быть в восемь тридцать». «Хорошо». Просто отлично! Она взглянула на Миранду и заметила, как ее шея немного покраснела; легкий румянец полз к лицу, хотя Энди не могла точно сказать, было ли это от гнева или смущения. Но по крайней мере, это означало, что Миранда знает, насколько ее поступок нелепый. Должно быть, она и вправду дерьмово себя чувствует, если решила провернуть такой трюк с деньгами компании. «Хорошо, — еще раз сказала Энди, — Я только хотела спросить, как Вы? Мне нужно связаться с доктором Финчем?» «Если будет нужно, я тебе скажу с ним связаться, — огрызнулась Миранда. — Я в порядке». Ее голос был глухим, а поза практически напряженной. Если бы Энди не пыталась прочитать язык ее тела, она бы никогда не заметила этого. Она кивнула, хотя Миранда не смотрела на нее. Всю оставшуюся часть пути они ехали молча. Энди сделала еще один глубокий вдох и выглянула в окно, решив, что сейчас самое подходящее время, чтобы хотя бы мельком увидеть Лондон. Хотя, кто знает, может, на этой неделе ей повезет и она получит больше. До этого момента Энди была уверена, что в Лондоне ей предстоит быть узницей таунхауса Миранды и надзирательницей близняшек, в то время, пока их мать будет разъезжать по вечеринкам. Теперь она понятия не имела, для чего она здесь и что будет делать дальше. Насколько она слышала, Миранда собиралась взять ее на частную экскурсию в собор Святого Павла и в Лондонский Тауэр. Когда они добрались до дома Миранды, Энди поняла, что ей необходимо позвонить родителям. Должно быть они волновались, желая узнать, благополучно ли она добралась в Англию. Вероятно, они также захотят узнать, что с Мирандой, детьми, и всем остальным. Жаль, Энди понятия не имела, что им сказать.