Truth and Measure/Правда и мера

«Ты переехала?» — удивился ее отец. «Э-э, да, — неловко сказала Энди. — На самом деле, только вчера. Я не особо долго планировала, так что все произошло очень быстро». «Почему ты переехала? — спросила ее мать по другому телефону. — И где ты сейчас?» До того как Энди позвонила, ее мама сидела в гостиной перед телевизором, а отец был на кухне, читал газету, она могла очень ясно представить эту картину. У нее заболело сердце, и ее живот сжался. «Почему? Ну, знаешь, — сказала Энди, чувствуя, как ее подмышки стали влажными. — я уже какое-то время одна платила за студию на Манхэттене… это было, ммм…» «О, значит, ты переехала и теперь живешь не одна? — сказала ее мать таким образом, словно она с некоторой осторожностью одобряла это. — А с кем? Это кто-то с работы?» «Э-э, да, — сказала Энди. — Я имею в виду, вроде того… я имею в виду, да, — Энди откашлялась, поморщилась и сказала. — На самом деле, дело не в деньгах, мама. Она… э-э… она в таком затруднительном положении. Ей нужен кто-то, кто постоянно рядом для помощи. Так что я переехала к… гм, для помощи». Если Энди ожидала, что родители похвалят ее за альтруизм, ей предстояло испытать разочарование. «Ты переехала чтобы выручить кого-то? — сказал ее отец, и она могла представить себе его озабоченное лицо. — Что ты имеешь в виду? Что-то вроде, она не может оплачивать собственные счета или что?» «О нет, это не так», — начала Энди. «Не обманывайся, дорогая, — строго сказал ее отец. — Быть ​​хорошим другом — это нормально, но мы не хотим, чтобы тебя использовали…» «Нет, нет, — быстро сказала Энди. — дело не в деньгах, папа. У нее, мм, слабое здоровье. Я буду присматривать за ней». Даже когда она говорила, Энди съеживалась, радуясь, что Миранды не было рядом, и она не видела ее трусость. Почему это было так сложно? Почему она не могла просто сказать это? Почему она была такой трусихой, будто ей есть чего стыдиться? Ей не было стыдно за Миранду. Очень часто она все еще не могла поверить, что кто-то вроде Миранды вообще заинтересовался ею. Так почему же она не могла сказать родителям правду? «Ой, — удивленно сказала ее мать. — Ну, это… другое. Что с ней не так?» «Ничего такого! — сказала Энди и откашлялась. Ее голос прозвучал слишком высоко. — Я имею в виду, что все в порядке, ей просто, ну, вроде как нелегко… все в порядке, правда, клянусь. Меня не используют в своих интересах. И здесь условия хорошие». «Ты в безопасности? — с сомнением в голосе спросила ее мать. — Ты переехала в хороший район?» «О, да, — сказала Энди с дрожащим голосом и почти истерическим смехом, взглянув в окно своей спальни, где внизу проезжали машины людей с личными водителями. — Район очень хороший». «Ну, скажи нам, где ты? — вздохнул ее отец. — Подожди. Дай мне ручку, — Возникла пауза. — Хорошо. Какой у тебя новый адрес?» «137 Восточная 73-я улица», — сказала Энди. Была еще одна пауза. «73-я? — удивился ее отец, словно он пытался представить карту Нью-Йорка в своей голове. — Где это? Все еще в Нижнем Ист-Сайде?» «Э-э, нет, — сказала Энди, пытаясь казаться спокойной. — Вообще-то, это Верхний Ист-Сайд». «Верхний Ист-Сайд? — ее мать воскликнула от удивления. — Как вы можете позволить себе жить в Верхнем Ист-Сайде?» «Я помогаю разделить счета… — слабо сказала Энди. — Эм… мама, папа…» «Милая, — медленно сказал ее отец, — с кем ты живешь?» «Гм, — сглотнула Энди. — Знаешь, моя подруга, которой нужна помощь… с ней все в порядке, но она беременна». «Беременна», — сказал ее отец. «Ага, — практически проскулила Энди и закусила губу. — И я переехала, чтобы помочь… — Она укусила себя сильнее. — Чтобы быть с ней. Я переехала, чтобы помочь…» «Андреа, — сказала ее мать, дрогнувшим голосом. Энди старалась не думать о том, как мать произносит ее имя — Андреа — и почему это больше не звучит так правильно или естественно. — Что это такое? Что происходит?» «Ответь на мой вопрос, — сказал ее отец. Теперь его голос был низким, ровным и очень напряженным. Сердце Энди начало биться с бешеной скоростью — С кем живешь?» «С Мирандой, — сказала Энди наконец, и тут же почувствовала отвращение к самой себе. В конце концов, лучше было сдирать пластырь сразу, а не постепенно. — Я переехала к Миранде». Наступило очень долгое молчание. «Ты… ты, конечно, не имеешь в виду Миранду Пристли? — сказала ее мать с истерическим смехом. — Твоего старого босса. Разве это не глупо? На мгновение я подумала что речь про нее… просто ты никогда не упоминала кого-то еще по имени Миранда, но на самом деле…» «Энди», — произнес ее отец. Энди закрыла глаза. «Да, мама, — сказала она. — Это Миранда Пристли. Я, я поддерживаю с ней связь с тех пор, как меня уволили… И, и…» — Всевозможные прикосновения. «Ты переехала, чтобы заботиться о Миранде Пристли», — сказал ее отец. «Да». «О Миранде Пристли, той, кто может позволить нанять себе няню или медсестру, или Бог знает кого еще. Ты переехала, чтобы помочь позаботиться о ней?» «Это не…» «Она платит тебе? — резко спросил ее отец. — Ты делаешь это, чтобы заработать лишних денег или что-то в этом роде?» Энди попыталась унять дрожь. «Нет, — сказала она. — Нет, не для этого». «Тогда зачем ты это делаешь? — спросила мама, повысив голос. — Почему ты… — она замолчала. — Чтобы быть с ней. Ты сказала, что переехала, чтобы быть с ней?» «Да, — призналась Энди. — Это то, для чего я это сделала». «Что это обозначает? — прошептала ее мать. — Энди, это значит — ты ее подруга? Ты подружилась с ней, когда работала на нее. Верно?» «Да, тогда, — сказала Энди. Она села на край кровати и уставилась на свои колени, желая, найти слова, любые слова, которые сделали бы этот разговор менее ужасным. — Мы друзья и… — она сделала паузу, сглотнула и начала снова. — Друзья и не только…» «Нет, — сказал ее отец. — Нет. О, нет». «Папа…» «Я знал это, — сказал он, и его голос стал очень резким, от чего Энди почувствовала себя еще в сто раз хуже. — На Рождество. Я знал, что она задумала что-то вроде этого». «Нет, — сразу сказала Энди. — Ничего не было на Рождество, папа. Я серьезно, клянусь Богом, тогда вообще ничего не произошло! Я же говорила тебе, что этого не будет…» «Значит после? Когда? — взревел ее отец. Энди чуть не выронила телефон из рук. — Когда она тебя соблазнила? Это было, в то время, когда ты еще работала на нее, не так ли?» «Она не соблазняла меня, — сказала Энди довольно громко, и испугалась, что Миранда могла ее услышать. Она была сегодня дома, но Энди не знала, где именно. — Миранда ни к чему меня не принуждала и ничего не заставляла делать. Она никогда этого не делала!» «Андреа, — простонала ее мать. — поэтому тебя уволили?» «Нет! — сказал Энди. — Это был Ирв чертов Равиц, а не она, я же говорила вам…» «Это было из-за нее? Он узнал о вас? Все узнали? — голос ее матери дрогнул. — Все знают, кроме нас?» «Никто не знает, — сказала Энди, закрывая глаза свободной рукой. — Это не имеет ничего общего с тем, почему меня уволили. Это не имеет ничего общего ни с чем. Мама, папа, никто не знает — только ее дети и… — Не говори имя Найджел. — Только ее дети». «Ее дети, — повторил ее отец. — У нее есть дети. И она беременна. А разве она еще не развелась?» «Еще нет, — сказала Энди и тяжело сглотнула. — Но это только потому, что в Нью-Йорке это очень долгий процесс. Надо…» «Боже мой», — сказал ее отец. «…ждать год, прежде чем людей могут развести, папа, поверь мне…» «Поверить тебе? Поверить тебе?» «Папа», — выдохнула Энди. «Ты понятия не имеешь, что делаешь, — сказал ее отец. — Совершенно не понимаешь. Она использует тебя, и ты даже этого не замечаешь. Мы не воспитывали тебя такой глупой». «Я не глупая. Я знаю, что делаю, — сказала Энди. Она снова закрыла глаза. — Она не использует меня, и я знаю, что я делаю. На самом деле, это была моя идея переехать к ней. Это было моим предложением. Мне пришлось уговаривать ее. Мне пришлось уговаривать ее на многие вещи». «О да, — сказала ее мать. — Да, держу пари, ты долго ее уговаривала, Андреа. И теперь ты думаешь, что это была твоя идея». «Нет, это была не только моя идея, — взмолилась Энди. — Но отчасти это было так. Мама, папа, я не… Я не марионетка, никто не дергает меня за ниточки — мы вместе с этим справились. Мы знаем, что это будет сложно…» «Нет, ты не знаешь! — ее мать начала плакать. — Дорогая, ты…» «И это моя вина, что вы думаете, что она такая ужасная, но я знаю, что это так, я знаю, что говорила раньше вам о ней достаточно плохие вещи, но она не…» «…не имеешь хоть какое-то представление о подобных вещах. Ты такая молодая, боже мой, ты такая молодая…» «Она чудесная, мама, и да, она тоже сводит меня с ума, но, но это в хорошем смысле слова, и я действительно счастлива с ней, и я хочу, чтобы ты поняла…» «О, я понимаю, — сказала ее мать. — Я все понимаю, и твой отец тоже, я думаю, понимает. Мы прекрасно понимаем». «Нет, — сказала Энди, сжимая свободную руку в кулак на ее бедре. — Она лучшее, что когда-либо случалось со мной. Я не дура, я знаю, что это безумие, но это не значит, что это не может быть правдой, — она глубоко вздохнула, пытаясь восстановить спокойствие. — Я люблю ее, и она любит меня, и…» Ее мать сильнее заплакала. «…О боже, не плачь, мама. В самом деле, я счастлива, это здорово, ничего нет плохого…» Раздался щелчок. Кто-то повесил трубку. Глаза Энди расширились. «Мама, папа?» В трубке послышалось больше рыданий. Должно быть повесил трубку ее отец. «Мама, пожалуйста, я серьезно, все в порядке, все в порядке, это…» Еще один щелчок, и линия полностью оборвалась. Энди поняла, что ее трясло так сильно, что матрас трясся вместе с ней. «Вот дерьмо», — прохрипела она и положила телефонную трубку обратно на рычаг. Затем она села и уставилась на свои колени. И еще какое-то время сидела и смотрела на них, прислушиваясь к собственному сердцебиению. Тук-тук-тук. Она моргнула и подняла глаза. Это был звук не ее сердца. Кто-то стучал в дверь. Она взглянула на часы у кровати и моргнула. Она смотрела на свои колени целых десять минут. «Андреа?» — голос Миранды звучал обеспокоенно по ту сторону двери. «В-входи», — сказала Энди. Миранда открыла дверь и остановилась в дверном проеме, обеспокоено смотря на Энди. «Им это не понравилось», — сказала она. И это был не вопрос. Энди облизнула губы. «Нет, — сказала она. — Не понравилось». «Мне было интересно, если… — Миранда покачала головой и села на кровать рядом с Энди. — Ладно. С тобой все в порядке?» Слова казались неловкими. «Да. Нет. Не думаю, — сказала Энди и горестно вздохнула. Миранда, похоже, не знала, что ей сказать, и она похлопала Энди по руке. — Они повесили трубку». «Мне очень жаль», — сказала Миранда. «Почему? Это не твоя вина, — Энди снова облизнула губы. — Это моя вина». «Нет, Андреа. Это не моя и не твоя вина, — голос Миранды теперь звучал более твердо. — Почему это вообще должна быть чья-то «вина»?» «Ну… я… мм… — Энди поморщилась. — Когда я начинала работать в «Подиуме», они, конечно, хотели знать все о моей работе, о моем боссе и…» «Ах, — проронила Миранда. Ее губы изогнулись, но она быстро взяла это под контроль. — Больше ни слова». «А потом было Рождество. И они думали, что ты…» — Энди оборвала себя. Миранда нахмурилась. «Думали, что? Что я эгоистично украла тебя? — она печально усмехнулась. — Что ж, они были правы». «Я думаю, — сказала Энди, решив, что было плохой идеей рассказывать Миранде, чего на самом деле боялись ее родители. — они, ммм, не понимают меня, потому что считают, что я мягкотелая и не умею принимать собственные решения». Она нахмурилась. «Они правда так считают? — спросила Миранда, и закатила глаза. — Они вообще знакомы с тобой?» «Хм?» «Давай займемся сексом», «Скажи, что любишь меня». «Нам нужно жить вместе» и «Не забудь позавтракать». Энди удалось улыбнуться: «Может, мне следовало позволить тебе поговорить с ними вместо меня». «Нет-нет, спасибо, — сказала Миранда. Она вздрогнула. — Андреа, если твои родители когда-нибудь захотят поговорить со мной вежливо, тогда мы сможем это сделать. Мне хватило в жизни стычек с озлобленными родственниками. Поэтому я… — она замолчала и слегка покраснела, когда она поняла, что сказала. — Я имею виду мне этого достаточно». «Правда? — спросила Энди и усмехнулась. Не столько из-за того, что не поверила, сколько из-за того, что Миранде стало не по себе. — С родственниками, да?» «Это всего лишь фраза», — раздраженно сказала Миранда. «Помедленнее, я думаю, мы можем здесь ненадолго остановиться», — сказала Энди, ухмыляясь сильнее и чувствуя себя намного лучше. «С родителями моей второй половины, — нехотя сказала Миранда. — Давно». «Понятно, — сказала Энди и похлопала ее по колену. — Спасибо за это. Хорошо, — она сделала глубокий вдох и выдохнула. Пора было сменить тему ради нее самой. По крайней мере на данный момент. — Как все прошло с тренером?» «Хорошо. Ты проспала это». Личный тренер Миранды по-прежнему приходил три раза в неделю: в шесть тридцать по будням и в семь по воскресеньям. «Это точно», — согласилась Энди. «Остаток утра я потратила на свое последнее «Письмо редактора», — сказала Миранда. Она нахмурилась. — Я всегда ненавидела их писать. Но это оказалось самым сложным. Как мне завершить восемнадцать лет?» «Надо пошутить. Шутки — это хорошо, — сказала Энди. — Люди любят шутки. И загадки». «О, отлично, ты можешь закончить его за меня, — сказала Миранда. Она посмотрела на часы. — Уже полдень. Близняшки скоро будут дома». «Ой, — сказала Энди. — Тогда нам нужно придумать что-то на обед (у Химены сегодня был выходной). Чего ты хочешь?» «Что-то из рыбы, — решила Миранда. — Только не лосось», — быстро добавила она. Энди улыбнулась. Лосось был полезен, и Миранда ела его много за последние несколько месяцев. «Я позвоню в «Lenox Room», — сказала она. — Я могу заставить их доставить…» В этот момент ее телефон зазвонил. Это были снова ее родители. Мгновенное облегчение Энди исчезло, сменившись совершенно новой нервозностью, даже хуже, чем раньше. Тем более, что рядом с ней сидела, застыв Миранда. «Я должна взять», — сказала Энди. «Да», — кивнула Миранда. «Привет?» — сказала Энди в трубку. «Энди, нам нужно поговорить, — сказал ее отец. — И я хочу, чтобы ты меня очень внимательно выслушала». «О, Боже», — сказала Энди и испуганно посмотрела на Миранду. — Только…» Миранда махнула рукой, схватилась за один из столбиков кровати, и с почти неслышным стоном поднялась на ноги. «Я буду внизу». «Она сейчас там?» — спросил отец Энди жестким голосом. «Да. Это ее дом», — бесстрашным голосом произнесла Энди. Теперь, когда Миранда была с ней рядом в комнате, она почувствовала себя намного увереннее, и это напомнило Энди о том, что было поставлено на карту. «Наш дом», — бросила Миранда через плечо, уходя, достаточно громко, чтобы отец Энди услышал. Сердце Энди забилось от этих слов, хотя от чего больше — от удовольствия, от беспокойства или от того и другого, — она не могла сказать. «Дай мне поговорить с ней», — сказал отец Энди. «Нет, — сказала Энди. — Она все равно уже ушла». Энди увидела, что Миранда остановилась в коридоре, и оглянулась на нее, но Энди быстро махнула ей рукой. Миранда пожала плечами и начала спускаться по лестнице. «Слушай, папа, это потому, что она, она раньше была моим боссом, или потому, что она женщина? И еще все вместе?» «Энди, здесь так всего много, что я даже не знаю, с чего начать, — сказал ее отец. — Я имею в виду, что нет ничего плохого в том, чтобы быть лесбиянкой. Хотя мы с твоей матерью никогда не думали об этом. Потому что ты и твоя сестра, казалось, никогда не… — он замолчал. — Вот почему Нейт бросил тебя?» «Нет, — выкрикнула Энди, когда ее захлестнул сильный порыв гнева. Нейт бросил ее? Не просто ушел, а бросил? Как будто с ней что-то не так? — Нет, все не так! Говорю тебе, между нами с Мирандой тогда ничего не было. А с ним я не разговаривала с октября. И у меня никогда… — она глубоко вздохнула. — Никогда не было другой женщины, до нее, — она фыркнула. — Так что, если вы с мамой считаете меня лесбиянкой, то да, я она — для Миранды. Ура! Надеюсь, кому-нибудь достанется тостер». «Я не готов смеяться над этим, Энди», — сказал ее отец. Энди невольно вздрогнула. «Извини, — пробормотала она. — Это просто… Папа, я не знаю, что тебе сказать. Я не знаю, что заставит тебя смириться с этим». «Я тебе скажу что. Ничего, — сказал ее отец. — Ничто не заставит меня или твою мать согласиться с этим». «Э-э… — Энди почувствовала, как у нее на глазах выступили слезы. — Ч-что это значит?» «Это значит, что мы не смиримся с этим, вот что это значит, — сказал ее отец. — Это означает, что ты… ты встречаешься или живешь с кем-то, кого мы не одобряем и никогда не одобрим. Так что это значит для тебя?» «Ты… ты пытаешься заставить меня выбирать? — Энди закрыла глаза и почувствовала, как по ее щеке катится горячая слеза. — Ты хочешь сказать, что если я с ней, то ты больше никогда со мной не заговоришь, или что?» Молчание продолжалось очень-очень долго. Затем ее отец заговорил снова. Его голос был хриплым, и она подумала, что он тоже может плакать. «Нет, это не значит то, что ты сказала, — сказал он. — Ничто никогда не заставит нас так сделать. Ты должна учиться на своих собственных ошибках. Каждый ребенок их делает». «Это не ошибка!» «Но Энди, — продолжил ее отец, как будто она ничего не сказала, — эта ошибка…» «Нет, это не…» «…будет тебя преследовать. Что произойдет, когда люди узнают? Твое имя во всех газетах, тебя снова уволят? А что насчет ее детей и ее мужей, какую роль ты собираешься для нее играть? Ради всего святого, тебе всего двадцать пять. У тебя впереди жизнь, и ты слишком молода, чтобы бросать…» «Папа, перестань, — задыхаясь, сказала Энди. — Я ничего не бросаю… а где мама?» «Ты не будешь сейчас разговаривать со своей матерью, — ответил ее отец, а затем его голос стал жестким. — Она очень, очень расстроена». Энди глубоко вздохнула. «Я ничего не могу с собой поделать. И не хочу, папа. Если бы, если бы я могла заставить тебя понять…» «Энди, ты должна поверить, что я понимаю, — сказал ее отец. — Думаю, что даже больше, чем ты. Послушай, я знаю, что ты заботишься об этой женщине. Я это вижу». «Ее зовут Миранда», — прорычала Энди. «Ты всегда много заботилась о других, — сказал ее отец так, словно он стиснул зубы. — Ты всегда очень щедра ко всем. Это одна из тех вещей, которые я люблю в тебе. Но с прошлого года я наблюдал, как ты отдаешь и отдаешь, истощая себя и превращаясь в кого-то, кого я даже не узнаю…» Энди замерла: «Ты меня не узнаешь?» «Я просто имел в виду…» «Ой, — сказала Энди, начиная снова дрожать, но на этот раз от ярости. — Вот значит как? Как Лили и Нейт, и… ты думаешь, что я изменилась, ты думаешь, что я превратилась в кого-то другого…» «Я этого не говорил». «В кого-то, кого ты не «знаешь», можно с таким же успехом сказать, в кого-то, кто тебе не нравится… Знаешь, что…» «Энди», — сказал ее отец. На этот раз рычал он. «Это я приняла решение измениться. Я сделала все эти выборы — Принимай собственные решения. — Это была я. И никто больше. Я выбрала все это, — она смахнула слезу со щеки. — Я выбрала Миранду. И она выбрала меня. И никто из нас никогда не заставлял друг друга делать что-либо. Так оно и есть». Настала еще одна минута тишины, которая казалась бесконечной. «Так оно и есть, да?» — тихо сказал ее отец. «Да, — Энди почувствовала, как будто теннисный мяч застрял у нее в горле. — Извини, если тебе это не нравится». «…Тогда я думаю, это все, что можно сказать», — сказал ее отец. Энди снова закрыла лицо рукой. «Думаю, да, — сказала она и проглотила огромный ком в горле. — Скажи, ммм… Скажи маме, что я люблю ее». «Хорошо», — сказал ее отец. Тишина в трубке тянулась и продолжалась, и Энди понятия не имела, чего они ждали. «Я… я поговорю с тобой позже, — наконец сказала Энди. — До свидания». И она повесила трубку. Затем она уронила телефон и снова упала на матрас, неподвижным взглядом уставившись в потолок — теперь это стало ее любимым хобби — в то время как ее сердце билось в груди со скоростью миллион миль в час. Что было странно, потому что на нем было очень тяжело. Как будто ее грудь придавили огромным куском железа или свинца. Через открытую дверь она услышала, как дверь внизу открылась и захлопнулась, а потом шквал движения и шум. Близняшки вернулись домой. Энди услышала высокий голос Кэролайн, которая спрашивала: «Энди теперь полностью переехала? Она здесь?» Энди невольно улыбнулась. Миранда что-то сказала дочери в ответ; Энди не могла расслышать, что именно, но это было тихо и звучало очень твердо. Несомненно, она сказала близняшками, что Энди довольно дерьмово проводит время, и что ее не следует тревожить какое-то время. По крайней мере, Энди надеялась, что она им так сказала. С другой стороны, оставаться в полном одиночестве было не так уж и здорово. Потому что это означало — сидеть и думать о том, как родители ненавидят ее сейчас. Возможно, ей действительно стоило немного посидеть и переварить все, может быть, даже хорошенько поплакать. В конце концов, она была той кто уверял Миранду и Кэссиди, что выяснять отношения с близкими это нормально. Потом. Позже она подумает об этом, позже она заплачет. Не сейчас. Прямо сейчас она хотела быть среди людей — своих людей, людей, которых она выбрала, а также тех, кто выбрал ее. Энди застонала, пригладила волосы, неуверенно поднялась на ноги и направилась вниз по лестнице. Она остановилась, когда спустилась, и услышала приглушённые голоса Миранды и близняшек. «Когда обед?» — спросила Кэссиди тихим и жалобным голосом. Энди ухмыльнулась. «Андреа собиралась заказать еду в «Lenox Room», дорогая, — сказала Миранда. — Но мы не будем заставлять ее делать это, а сами сделаем заказ. Хочешь позвонить? Ты знаешь, что нам нравится, не так ли?» «Ага, — сказала Кэссиди. — Но что нравится Энди?» «Ей нрав…» — голос Миранды оборвался. Она не знала. Энди вздохнула. Ну зачем Миранде было это знать? Еду всегда заказывала Энди. Вряд ли Миранда вообще знала хоть что-то из гастрономических предпочтений Энди, если та при ней никогда не ела; Между тем, Энди знала практически все любимые блюда Миранды. «Я… ну, — неловко, даже немного смущено, сказала Миранда. — Как вы думаете?» Энди закатила глаза. Кэролайн была так же без понятия, когда она сказала: «Откуда нам знать? Почему ты не знаешь?» «Кэролайн», — одернула дочь Миранда. «Но ты же…» Энди сжалилась над Мирандой, и вошла на кухню со словами: «Я буду салат Кобб, — Все вздрогнули. — Они делают хорошие салаты». «Без морепродуктов?» — спросила Миранда, бросив на нее быстрый взгляд, явно задаваясь вопросом, сколько Энди сумела подслушать. «Не сегодня», — сказала Энди. «Если хочешь, мы можем сделать заказ из другого места», — сказала Миранда. «Нет, все в порядке». Энди села за стойку, глубоко вздохнула, и одарила Миранду слабой улыбкой, которая, вероятно, выглядела очень усталой. Миранда улыбнулась ей в ответ, но ее челюсти были напряжены, а в глазах прослеживалось беспокойство. Близняшки с любопытством наблюдали за ними. «Что случилось?» — спросила Кэссиди. «Кэссиди», — прорычала Миранда. Кэссиди испугалась. «Нет, все в порядке, — быстро сказала Энди. — Мы можем… заказать у них, если вы не против». «Выбор за вами», — сказала Миранда, все еще внимательно глядя на Энди. «Вы еще хотите заказать еду?» — спросила Кэссиди, у которой в телефонной книге уже была открыт нужный контакт. «О, да, тогда хорошо», — сказала Кэссиди, прищурившись, посмотрела на номер и набрала номер с чувством собственной важности. Неудивительно, что ее переполняла гордость, ведь близняшки не занимались подобными вещами больше, чем их мать. Может, меньше. Энди облокотилась на стойку и с неподдельным интересом наблюдала, как Кэссиди заказывает еду, а Кэролайн шипит ей на ухо инструкции. Затем Кэссиди повесила трубку. «Они сказали, что кто-то привезет мой заказ через полчаса, — сказала она и скривилась. — Это бесконечно долго». «Ну, они сначала должны это приготовить, — напомнила ей Энди. — И еще, обычно они не доставляют, так что, вы ребята, просто особенные». Ей удалось еще раз улыбнуться, и эта улыбка была искренней. «Так что случилось?» — спросила Кэролайн, запрыгивая на другой барный стул, и выжидающе глядя на Энди. «Ну что ж, — сказала Энди и глубоко вздохнула. — Не слишком много. Я только что разговаривала со своими родителями, и они рассердились на меня, вот и все». «С твоими родителями? — Кэролайн моргнула. — У тебя есть родители? — Кэссиди хлопнула сестру по руке. — Ой! — сказала Кэролайн, глядя на нее. — Я знаю, что они у нее есть, я просто имела в виду…» «Все в порядке, — засмеялась Энди. — Да, у меня есть родители. Они живут в Огайо». «Но почему они злятся на тебя?» — спросила Кэссиди. Энди бросила быстрый взгляд на Миранду; Миранда кивнула. «Они были немного расстроены, когда узнали, что я переехала к вам», — сказала Энди. «Почему? — спросила Кэролайн. Она нахмурилась. — Что с нами не так?» «Ничего, — твердо сказала Энди. — Все с вами так». «Так почему они злятся?» Энди снова посмотрела на Миранду, которая еще раз кивнула, откашлялась и потянулась, чтобы легко погладить Энди руку. «Девочки, — мягко сказала она, — вы знаете, почему Андреа здесь. Не так ли?» Энди невольно напрягалась. Она не была уверена, что ее нервы смогут справиться с тем, чтобы за один день рассказать истинную причину переезда двум разным семьям, тем более, похоже, что от этого не было особой пользы. Но близняшки быстро взглянули друг на друга, а потом снова посмотрели на Энди и Миранду, и кивнули головами вверх и вниз почти в унисон. «Почему?» — подтолкнула из к ответу Миранда. «То же самое, что и со Стивеном», — сказала Кэролайн. «Нет, это не так», — резко сказала Кэссиди, глядя на нее. «Ну вы же понимаете, о чем я!» — закатила глаза Кэролайн. Миранда откашлялась: «Да, дорогая, мы знаем, что ты имела в виду». «Но все же ты не… — теперь Кэролайн выглядела озадаченной. — Мама, ты лесбиянка?» Миранда стала ярко-красной. Энди решила, что эта картина стоила того, чтобы спуститься вниз: « Ну, это зависит от того, что ты имеешь в виду под…» «Нет, — сказала Кэссиди, впившись взглядом в Энди. — Энди — ее первая девушка. Верно, мама? — Миранда безмолвно кивнула. — Значит, она только что стала лесбиянкой, — добавила Кэссиди, а затем нахмурилась. — Вот только я думала, что такими рождаются, и это не выбирают? Так нам говорила та женщина, которая приходила в школу, чтобы рассказать о половом воспитании». «Значит она би, — сказала Кэролайн, наклоняясь и ткнув Кэссиди в бок. Кэссиди вскрикнула и отшатнулась в сторону. — Как и все по телевизору». «Девочки, — сказала Миранда, но было уже слишком поздно; Энди уже опустила голову на стойку и беспомощно смеялась в руку. — Вас не должно беспокоить то, как меня называть. Вы просто должны знать одно, мы вместе, и да, у нас, эм… отношения… — Энди засмеялась еще сильнее, когда Миранда чуть не подавилась этим словом. — …Хотя, мне кажется, что ненадолго, потому что, похоже, Андреа вот-вот лопнет от смеха». «Нет, я в порядке», — выдавила Энди, убрав из-под лица руку, и прислоняясь к холодному камню лбом, чтобы скорее успокоиться. «Значит, твои родители вроде как гомофобы», — сказала Кэролайн. Это заставило Энди сразу перестать смеяться, и она так быстро подняла голову, что у нее потемнело в глазах. «Нет, — сказала она. — Нет, они не такие. Они… они…» «Тогда почему они злятся? В чем проблема?» — спросила Кэролайн, нахмурившись. «Они, ммм…» — Энди остановилась, понимая, что загнала себя в угол и не знает, что сказать. Что она могла на это сказать? Что ее родители все-таки думают, что с Мирандой и ее детьми что-то не так? Миранда снова посмотрела на нее, явно понимая ход мыслей Энди. «Они были просто удивлены, — неубедительно закончила Энди. — Знаешь, твоя мама тоже моя первая женщина. И… им может потребоваться какое-то время, чтобы привыкнуть к этому». «Ой, вот отстой», — сказала Кэролайн. Энди улыбнулась, хотя, вероятно, улыбка вышла очень горькой: «Да. Это так». «По крайней мере, ты взрослая, — сказала Кэссиди. — И тебе не нужно больше с ними жить. Хуже всего, когда они гомофобы, а ты раскрываешься, пока живешь с ними. Я однажды видела такое по телевизору». «Я прихожу к выводу, что вы, девочки, слишком много смотрите телевизор», — строго сказала Миранда. «Нет, мы не смотрим много, — быстро сказала Кэссиди. — Я видела это только один раз!» «В любом случае, все в порядке, не переживай. Тебе не нужны твои родители, — сказала Кэролайн с нарочитой небрежностью, наблюдая, как кончики ее пальцев водят по узору на камне. — Теперь ты можешь остаться здесь с нами». Энди улыбнулась ей, и холодный камень на сердце, казалось, стал немного легче и теплее. «Спасибо», — мягко сказала она. Кэролайн подняла глаза и от удовольствия покраснела. «А что насчет нашего папы? — спросила Кэссиди у Миранды, явно покончив с темой про гомофобных родителей Энди. — Он знает? Что он говорит? Кто-нибудь знает? Можем ли мы рассказать об этом в школе?» Миранда подняла руку, и Кэссиди милостиво остановилась. «Нет, твой отец не знает, — сказала Миранда. — Никто не знает, дорогая. Мы стараемся держать это в тайне». Близняшки, наконец, начали чувствовать себя немного неуютно. «Почему? — почти робко спросила Кэролайн. — Похоже мы не должны были говорить папе…» Кэссиди быстро толкнула ее локтем. Миранда вздохнула и закрыла глаза. «Что вы ему сказали?» «Ничего особенного, — быстро сказала Кэссиди. — Просто, что Энди переехала к нам в эти выходные. Но мы не сказали почему». Миранда фыркнула, и с явным облегчением, сказала: «Что ж, тогда я бы не стала об этом беспокоиться. Очень сомневаюсь, что это тот вывод, к которому ваш отец сможет прийти сам, — она вздохнула. — Вам нечего стыдиться, девочки. Когда-нибудь мы расскажем об этом остальным людям. Все будет хорошо. Только не сейчас». «Почему не сейчас?» — спросила Кэссиди. «Развод, глупышка», — сказала Кэролайн. Глаза Кэссиди округлились. Затем Кэролайн драматично вздохнула и сказала: «Стивен может попытаться забрать ребенка или что-то в этом роде» — она драматически прижала руку к груди и посмотрела в потолок. «Ни за что! — возмутился Кэссиди. — Он не сможет!» «Нет, конечно, он не сможет, — сразу сказала Миранда, ее брови сошлись, а лицо стало хмурым; это было то, что заставляло Энди до сих пор дрожать от страха. — Мама хорошо об этом позаботилась. Но да, будет лучше, если бы мы могли сохранить это в тайне до развода, — она одарила Энди, а затем близняшек легкой натянутой улыбкой. — Это не так уж и долго. Еще несколько месяцев». «Ага», — сказала Энди, кивнув. Она задавалась вопросом, будет ли она готова совершить камин-аут даже после окончательного развода Миранды. Похоже, к тому времени ей лучше найти мужество на это. Интересно, насколько тяжелее может быть неодобрение мира по сравнению с неодобрением ее собственных родителей? «Значит, никто не должен даже знать, что Энди здесь живет? — Кэролайн нахмурилась. — Разве люди не заметят?» «Мы будем всем говорить, — сказала Миранда. — что Андреа переехала, чтобы заботиться о всех нас, пока я беременна, а затем после рождения ребенка, ее помощь тоже потребуется. И это правда. Без Стивена нам здесь нужен еще один взрослый поблизости. Вам так не кажется?» «А как же Кара… — на этот раз Кэролайн толкнула Кэссиди локтем. — …она же взрослая», — закончила Кэссиди, морщась и растирая руку. К тому времени, как этот разговор закончится, вероятно, они обе будут все в синяках. «Кара здесь не живет, — сказала Энди. — А мы же не хотим, чтобы вы и ваша мама были одни дома ночью, без единого взрослого. Верно? — она посмотрела на Миранду, которая кивнула с одобрением и облегчением. — Так что, если люди спросят, вы можете смело говорить именно это. Это не ложь, это правда». «Хорошо», — сказала Кэссиди, явно не заботясь о том, ложь это или нет. «Так мы можем увидеть твою комнату? — нетерпеливо спросила Кэролайн. — Ты уже все распаковала, да? Можем ли мы теперь посмотреть?» «Конечно, — засмеялась Энди. — Идите. Только не… — Близняшки уже побежали к лестнице. — трогайте все подряд!» «Хорошо!» — крикнула Кэссиди издалека. «Я рада, что ты здесь, Андреа, — сказала Миранда. — Я часто думала, о том, что в доме слишком тихо». Энди снова засмеялась и погладила ее живот. Миранда, казалось, никогда не возражала против ее прикосновений, хотя Энди догадывалась, что, если кто-то еще попробует это сделать, то вероятно, он попрощается со своей рукой. «Подожди до июля, — с ухмылкой сказала она. — Тогда это действительно прекратится». Миранда простонала и закрыла глаза. «Эй, Энди, что это за маленькие шарики? — Кэролайн крикнула из комнаты Энди. — Почему на них названия городов?» «Это просто сувениры, — отозвалась Энди, ухмыляясь заинтересованному взгляду Миранды. — Я привезла их из мест, где была раньше». «Мы тоже были в Лос-Анджелесе, — крикнула Кэссиди. — И в Филадельфии, и — подожди, мы здесь были?» «Не думаю. Мама, мы когда-нибудь были в Дейтон-Бич?» — на этот раз донёсся голос Кэролайн. «Нет, дорогая, — сказала Миранда, каким-то образом сумев повысить голос и в то же время сказать это благородно. — А теперь перестаньте кричать и оставьте вещи Андреа в покое». Она приподняла бровь, глядя на Энди: «Дейтон-Бич?» «Лучшие весенние каникулы, — сказала Энди. — больше я ничего тебе об этом не скажу». «Хорошо, я не хочу об этом знать, — сказала Миранда. А затем она склонила голову набок, и тихо спросила: «Это было очень плохо? С твоими родителями». Внезапно на сердце у Энди снова стало тяжело. Она закусила нижнюю губу: «Достаточно плохо». Опять же, Миранда, похоже, не знала, что сказать, за исключением слабой гримасы, явно предназначенной для выражения сочувствия. Энди старалась не думать о том, как Нейт мог бы помочь ей долгими, крепкими объятиями. С другой стороны, если бы она все еще была с Нейтом, то и помогать было бы не в чем, не так ли? «Как думаешь, они свыкнуться с этим?» — спросила Миранда. «Надеюсь на это, — сказала Энди, и, стараясь казаться беспечной, пожала плечами. — Это было… Папа не… — она судорожно сглотнула. — Я не хочу сейчас об этом говорить». «Хорошо», — сказала Миранда. Некоторое время они сидели молча. Энди задумалась, сколько еще времени займет доставка еды. Затем, когда молчание стало совсем неудобное, и Энди уже была на грани того, чтобы завязать какую-нибудь беседу, раздался звонок в дверь, и это была доставка. Близняшки услышали это и сразу же побежали в коридор. Энди очень надеялась, что они не успели разрушить всю ее комнату, но она была рада услышать их шаги. В тот день, после обеда, Миранде нужно было работать. Она позволила Энди и близняшкам уговорить ее поработать из офиса в доме, а не в Элиас-Кларке, но все они знали, что ее нельзя беспокоить; Тем временем Энди пыталась сосредоточить свои силы на чтении первой книги, которую Rolling Stone послал ей для рецензии. Было сложно сосредоточиться, но она была рада, что есть то, чем можно заняться. Даже близняшки, возможно, под влиянием общего настроения, послушно приступили к домашнему заданию. Все было очень тихо. На ужин были салат и суп, которые Химена приготовила накануне и оставила в холодильнике. Миранда вышла ровно настолько, чтобы съесть его, а затем вернулась в свой офис. После ужина девочки заявили, что они «практически сделали» домашнее задание, и попросили Энди посмотреть с ними телевизор. В воскресенье вечером по телевидению было не так много хорошего для одиннадцатилетних детей, но близняшки казались совершенно счастливыми, когда наткнулись на «Историю игрушек 2» на детском канале, а когда пришло время их сна, они даже сами отправились наверх, не протестуя. Энди почувствовала облегчение. Было девять тридцать, и Энди должна была вставать в семь часов утра на следующий день. Дом Миранды был ближе к «Делтон-Райт», чем старая квартира Энди, но ей все равно предстояло бороться с пробками в метро в час пик. Тем не менее, она могла получить пятнадцать дополнительных минут сна, что было хорошо. Это было привилегией. Энди отправилась принять душ и расплакалась. Она пыталась плакать тихо, хотя знала, что ни Миранда, ни близняшки не смогут ее услышать. Когда слезы на щеках смешались с брызгами душа, она почувствовала облегчение, потому что можно было перестать держать лицо в игре для Миранды и детей. Она вспомнила напряженный голос своего отца, рыдания матери и плакала, как ребенок, о том, что она потеряла. Она никогда раньше не делала ничего подобного. Никогда не давала повода своим родителям сказать, что они никогда не примут ее выбор. Никогда не делала ничего, что могло бы навсегда вбить клин между ней и двумя людьми, которых она любила больше всего на свете, которые всегда были рядом с ней до этого момента… и ради чего? Энди любила Миранду, она любила близняшек и будущего ребенка, и она не жалела о своем выборе. Но это был странный, странный и очень одинокий день. Вот вам и эмоциональная поддержка. Миранда, очевидно, привыкла действовать самостоятельно и не понимала, каково это иметь близкие отношения с родителями. Это означало, что она также не понимала, что сейчас чувствовала Энди. Это была не ее вина, но, но… К тому времени, когда Энди закончила принимать душ и приготовилась ко сну, она почувствовала себя немного лучше, как от слез, так и от расслабляющей горячей воды. Она устала, хотя было всего десять вечера. Поэтому решила лечь спать пораньше, или, по крайней мере, свернуться калачиком в постели и еще немного почитать книгу, и постараться не думать о том, насколько изолированной она чувствовала себя в этом доме, полном людей. Может быть, утром все будет лучше. Затем, когда она проскользнула под одеяло, кто-то постучал в ее дверь. Внезапно обнадеженная, она сказала: «Заходи», и вошла Миранда и закрыла за собой дверь. Она тоже была уже в пижаме. «Знаешь, — начала она, — это не будет обычным делом…» Она замолчала и резко закончила: «Хочешь, чтобы я ночевала сегодня здесь?» Энди открыла рот, чтобы сказать: «Тебе не обязательно» или «Только если ты этого хочешь», но вместо этого сказала просто «Да». Миранда кивнула и села с другой стороны кровати. Энди снова почувствовала тепло в груди, и внезапный прилив облегчения. Миранда могла не понимать всего, что творилось у Энди в душе, но она понимала достаточно. И разве это не было восхитительно? Затем Энди увидела, что Миранда держит бутылку с массажным маслом, и громко рассмеялась. Миранда впилась в нее взглядом и обиженным тоном произнесла: «Ты обещала». «Конечно, — усмехнулась Энди. Смех был таким же облегчением, как и слезы. Даже лучше. — Дай мне полотенце». Несколько минут спустя она втирала масло в ступни Миранды, пока Миранда наблюдала за ее лицом. Энди старалась не ерзать под этим взглядом. Ей больше нравилось, когда Миранда растворялась в блаженстве. «А теперь скажи мне, — сказала Миранда, — они смирятся?» Энди сглотнула. «Я надеюсь на это, — сказала она. — Я никогда не делала ничего подобного. Я имею в виду то, что они так сильно не одобряли». Она закрыла глаза и озвучила свои страхи: «Что, если они не смогут смириться? Это будет ужасно. Мы всегда были очень близки. Вся моя семья». Она вспомнила, как они все вместе пели рождественские гимны, и подумала, не собирается ли она снова разреветься. Но, как и следовало ожидать, Миранда не выглядела сочувствующей. «Тогда я уверена, что они это переживут, — сказала она. — Им придется. У людей есть особенность принимать то, что они не могут изменить». «Да. Я думаю так, — сказала Энди. — Гм, но ты… ты не была близка со своими родителями. Не так ли? Я имею в виду… просто ты не знаешь…» «Нет, — сказала Миранда. — Но у меня есть собственные дети, на случай, если ты не заметила». «О», — сказала Энди, моргая. «Да, — сказала Миранда. — Мне хочется думать, что нет ничего такого, что могло бы полностью оттолкнуть их от меня. Я не могу даже себе этого представить. Если твои родители такие же, то они с этим справятся, — она криво улыбнулась. — Принципы — это одно, а реальность — другое». «Ой, — снова сказала Энди, чувствуя себя довольно глупо. Ей и в голову не приходило рассмотреть это под таким углом. — Это обнадеживает». «Я сомневаюсь, что им это когда-нибудь понравится, — продолжила Миранда. — Но в конце концов они придут к тому, чтобы принять это. Это все, что имеет значение, — тень усмешки промелькнула в уголках ее рта. — Если это поможет, мне все равно, понравлюсь я им когда-нибудь или нет». «Это, наверное, тоже хорошо, — сказала Энди. — Но я, я хочу, чтобы ты им нравилась, — на этот раз Миранда даже не пыталась скрыть усмешку. — Или, по крайней мере, чтобы они не проклинали тебя все время, — добавила Энди. — Они не могут «принять» меня, не приняв тебя». «Это их дело, а не твое или мое. Переключись на другую ногу, — приказала Миранда. Энди так и сделала, и на этот раз Миранда тихо застонала от удовольствия. — Как хорошо. Я даже никуда сегодня не ходила, а они болят». «Это все из-за лестниц», — сказала Энди. Внезапно ей в голову пришла идея. «Э-э, — сказала она, пытаясь звучать решительно, — я знаю, это звучит не очень, так как я только что переехала, но, может быть, нам с тобой стоит поменяться комнатами? Я имею в виду, пока не родится ребенок, — добавила она, когда брови Миранды стремительно взлетели вверх. — Таким образом, тебе нужно будет подниматься только на один лестничный пролет вместо двух». «Мой офис все еще наверху, — сказала Миранда, но она выглядела немного заинтригованной. — Я не могу его перенести». «Как тебе угодно», — сказала Энди и пожала плечами, гадая, сможет ли она в конце концов заставить Миранду передумать. Может быть, ей удастся снова завербовать близняшек — сегодня это хорошо сработало, когда они уговорили Миранду остаться дома. Затем она очень сильно потерла подушечку стопы Миранды. Миранда снова застонала и от восторга закрыла глаза. Энди тихо рассмеялась. Услышав этот звук, Миранда снова открыла глаза. После минуты внутренней борьбы она сказала: «То, что ты здесь, для меня очень много значит. Надеюсь, ты это понимаешь». Энди почувствовала потрясение, одновременно с теплом, разлившееся по ее телу. «Не смотря на то, что это была моя идея?» — спросила она. Это был справедливый вопрос. Она время от времени спрашивала себя об этом, не была ли она слишком настойчивой, слишком требовательной, хотя Миранда и согласилась довольно быстро. «Конечно, — сказала Миранда. Она фыркнула. — У тебя не так много хороших идей. Поэтому к некоторым я могу прислушаться… — Энди ущипнула ее за ногу. — Хотя, если это тебя задевает…» «Я очень оскорблена», — сказала Энди, и добавила, сладко улыбаясь: «Мне нравится твоя пижама. Ты хорошо выглядишь в фиолетовом». «Назови оттенок». «Сливовый. Ты хорошо выглядишь в цвете спелой сливы, — Энди улыбнулась еще нежнее. — Ты такая красивая». «О, ради бога», — сказала Миранда. «Ты мне очень нравишься», — сказала Энди, пытаясь выглядеть как ангел, когда она щекотала ногу Миранды. «Прекрати», — сказала Миранда, выдергивая ногу. Энди отбросила свое полотенце и с готовностью потянулась к ней чтобы поцеловать. Целуя, она наслаждалась ее вкусом и запахом, а также осязаемым напоминанием о том, почему жертвы того стоили. Однако сегодня вечером Энди с удивлением осознала, что она не испытывает особо сильной потребности в сексе. Целовать Миранду, обнимать и прикасаться к ней, было достаточно. Энди вспомнила их первое утро вместе, когда ей пришлось объяснять Миранде, что секс не обязательно должен сводиться к оргазму. Может быть, пора применять это на практике. Миранда провела рукой по боку Энди к ее штанам пижамы. Энди остановила ее. «Ложись на бок, — сказала она и добавила, — как насчет того, что я просто буду целовать твою спину, пока ты не заснешь?» Миранда выглядела совершенно сбитой с толку. «Удиви меня», — добавила Энди. «Хорошо», — сказала Миранда крайне сомнительно, свернувшись калачиком на боку с «уф». Затем Энди была вынуждена признать, что ее идея была лучше в теории, чем на практике, потому что было трудно целовать спину Миранды и при этом не думать о большем. После пары поцелуев, Энди вздохнула, сдалась, и прижавшись к заднице Миранды своими бедрами, обняла и прошептала: «Спасибо, что пришла». Она начала массировать рукой живот Миранды успокаивающими движениями. «Ммм, — сказала Миранда и добавила, — теперь ты можешь делать это, пока я не засну, — именно тогда ребенок пнул ее ножкой. — О нет». «Ну, привет», — сказала Энди, когда ребенок снова пнул ее ладонь. «Выспались», — прорычала Миранда. Энди перевернулась и выключила лампу. «Я поставлю будильник на шесть сорок пять». «На шесть тридцать, — Энди так и сделала. — Надеюсь, он скоро успокоится». Энди снова обняла Миранду и легонечко похлопала ее по животу. Затем она решила оказать эмоциональную поддержку и пробормотала: «Лучше ты, чем я, милая». «Я беру свои слова обратно. Ты больше не можешь меня так называть». «Никаких возвратов, извини, — Энди поцеловала ее в шею. — Доброй ночи». «Хммм», — сказала Миранда, и Энди тут же заснула, успокаиваемая дыханием Миранды, движением ребенка внутри нее и запахом ее волос. Она проснулась где-то посреди ночи, все еще удобно прижимаясь к Миранде. Миранда спала, глубоко расслабленная и согреваемая теплом тела Энди. Она держала Энди за руку, которая лежала у нее на боку, и крепко сжимала ее. Тепло. Комфортно. Безопасно. «Мы вместе, и это хорошо», — задумчиво решила Энди, сжимая руку Миранды своей, даже когда она снова погружалась в сон.