Рецепт хорошей жизни

Грегори Раф всегда был собранным парнем. Еще в школе он слил славой любимчика учителей и мамочек, соединяя в себе все те качества, что все эти женщины желали придать своим сыновьям и мужьям. Он был учтив и сообразителен, внимателен и гибок, начитан и харизматичен, пунктуален и скрупулезен. Но самое главное, он был красив. Но не так красив, как парень в расцвете его юности, но как парень, что в возрасте четырнадцати лет привлекал как женщин так и мужчин. Он был пленителен для девочек, что приторно ворковали рядом с ним, и чертовски мил для парней, что любили его задирать за слишком красные губы, слишком длинные ресницы, слишком нежную кожу. В первый раз он попал в отделение неотложной помощи в свое тринадцатое лето. У него было сотрясение мозга, сломано два ребра, разбит левый глаз и тело изувечено многочисленными ушибами. Сам он мало что помнил о том дне, но говорили будто бы на него напало двое неизвестных когда он прогуливался по вечернему пляжу. На месте было найдено несколько вещественных доказательств. Капли крови, лоскуты одежды, семенная жидкость. На восстановление ушло три недели, в течении которых к Грегору наведывались работники милиции и социальных служб с просьбами описать или опознать преступников. Сотрудниками обеих организаций было отмечено удивительное спокойствие парня, его собранность и детали, которыми тот рассыпал направо и налево. Ему удалось достаточно точно описать нападающих для того чтобы спустя неделю после этого они были задержаны, и в последствии усажены за решетку. Двое нападающих были студентами местного университета. Умелыми насильниками их назвать было сложно, собственно потому их задержание было вопросом времени. На допросах, к большему удивлению работников полиции, парни утверждали, что с ними был еще один соучастник, что и выступил инициатором нападения. Грегори на это лишь отвечал, что нападающих было только двое. Никто тогда не усомнился в его словах. Да и зачем? Нападающих обвинили в покушении на убийство, разбой, изнасилование несовершеннолетних, дачу ложных показаний и лжесвидетельстве. Их осудили на 9 лет строгого режима без возможности досрочного освобождения. Все прекрасно знают, как относятся к насильникам за железной проволокой. И всех это устраивало. Не знали они только одного, что нападающих действительно было трое. И что настоящим зачинщиком изнасилования был тот самый, третий неизвестный, что ускользнул от рук правосудия. Не знает никто и о том, что случилось с ним после. А Грегори Раф продолжал молчать. Родители Грегори решили уберечь своего ребенка от болезненных воспоминаний, связанных с прошедшим летом, и увезли его в столицу. Там он пошел в новую школу сам будучи новым человеком. *** «В очко любовь!» Да-да, именно так и никак иначе! Я и так полный лузер, так зачем же меня добивать? Смерил меня таким взглядом, что кони дохнут. Не скажу, что мне не приятно его внимание. Да-да, я и это расцениваю как знаки внимания. И что с того? Кто мне запретит? Признаться, мне даже льстит, что он меня откровенно ненавидит. Презрение к моей персоне — явление повсеместное. Особенно бессмысленным оно становиться от людей, чье мнение для меня пустой звук. Но только не в этом случае. Во-первых, он мне немного нравиться. НЕМНОГО! И это никакая не любовь, ясно? Легкая симпатия. Во-вторых, а скорее как последствие первого, его мнение для меня имеет вес. Тяжеловес. В третьих, да простят меня боги жадности, он ненавидит именно меня! Не кого-то там, а меня!!! Только вслушайтесь, как это звучит. Это равносильно обету верности! Я занимаю особо место в его голове. Обо мне он думает, когда у него спрашивают: «Что тебя злит?». Я и только «Я» заставляю его кровь бурлить. О это непередаваемое ощущение важности твоего существования на жизнь и быт другого человека. Эта бесспорная власть над ним. Чувство любви и в половину не такое сильное и долгоиграющее, как ненависть. Ненавистью можно привязать себе человека на века. В то время как любовь проходит после долгой разлуки, и при встрече бывшее влюбленные лишь смеряют друг друга разочарованными взглядами, ненависть же распаляется с новой силой. Человеческие фантазии по-поводу чувств, их воспоминания о них, всегда ярче и красочнее. Реальность бьет их сильнее, заставляя раскрыть глаза на бесполезность этих чувств. Но она не в состоянии сделать это с ненавистью. Ненавидеть значит дышать. Ненавидеть значит жить. «Ненавидь меня, Дрейк Роуз. И так ты будешь моим.» — Ей ты! Работай шваброй, мистер Пропер. «Только моим.» Буквально через пять минут я уже разделался со злосчастной лужей на полу. Дело оставалось за малым. Следовало добраться до служебного помещения и заменить оборудование. Направившись к табличке с надписью «Вспомогательный отдел», я начал пробираться сквозь толпу людей, что привычно сновала туда-сюда на ненормальной скорости со стопками бумаг. Мне вот всегда было интересно, почему наша подсобка с инвентарем и прочим барахлом имеет такое пафосное название. Почему не «Химпром уголок», «Оставь-надежды-и-мечты зал» ну или «Кладовая»? Что за вспомогательный отдели и чему мы вспомогаем? Сжигаем лишний кислород? Говоря мы, я имею в виду себя и еще одного мужчину, что выполняют работу этих самых вспомогальщиков. Впрочем все вокруг называют нас уборщиками или мусоросборщиками. Еще одно крутяцкое название. Даже на моем рабочем бейдже значится «Вспомогательный работник». И остальная информация, такая как: имя, возраст, группа крови. А что если они держат нас здесь ради нашей крови? Как только один из детективов будет тяжело ранен и ему понадобиться донор, они заберут меня? Меня? Только через мой труп! А что если им и нужен мой труп? Мои органы! Ну это уже какой-то бред. Мои органы как минимум не нужны мне самому. Вот например сердце, что стучит когда не нужно. Может быть у меня тахикардия? Так зачем мне больное сердце, забирайте. А легкие. Они же совсем не легкие! Небольшая пробежка и они уже весят не меньше тонны. Упаковывайте. Что уж говорить о почках. отбитые еще до моего рождения. Мочевой пузырь, это маленькое ссыкло, я прошу вырезать в первую очередь! «???» Я приложил пропуск к панели, но двери не отреагировали. Еще раз и ничего. Подергал за ручку, покрутил муляж замка (установленный на случай, если кто-то захочет ограбить камору с хламом?). Тишина была мне ответом. Я еще недолго помялся возле двери и за неимением других вариантов направился в участковую уборную, в которой есть запасные принадлежности. Мне никогда не доставляло удовольствия туда ходить, хотя бы из-за наличия в ней рыдающих навзрыд полицейских. Скажу вам честно, приятного мало. Они все ходят туда как по расписанию. А когда я имею неосторожность их там засечь, они после зажимают меня в темных уголках и угрожают, мол скажешь кому, убью. Ребятки, открою вам небольшой секрет, даже если вы там застрелитесь всем будет наплевать. Да и с чего бы им всем там рыдать собственно? Была бы у меня такая зарплата я бы и радовался. Дали бы мне пистолет и шокер я бы и радовался. Разрешили бы и мне стрелять в людей я бы и радовался. Они каждый день видят мертвых людей, животных, сцены самоубийств и массовых убийств. Из-за этого плачут? Могли бы уже и привыкнуть. Если вы все такие человечные то какого хера поперли в полицию? Медицина, волонтерство и центры для инвалидов будут вам рады. Кто такой этот настоящий детектив, то самое олицетворение истинного полицейского? Кто-то в меру кровожадный, циничный и расчетливый, что видит высшую цель даже в полном беспорядке. Или это про маньяков? Я и сам не знаю, грани такие тонкие и еле различимые. Захожу в помещение, проталкивая сначала тележку с тарой, открывая ею дверь, а следом вваливаюсь и я. Что примечательно, в их толчок может зайти каждый и пропуск вам не нужен. Так что если кто-то давно мечтал отлить в полицейском участке на том же месте, что и блюститель закона — милости просим. Я толкаю тележку, но она не заезжает, зараза. Толкаю сильнее, наваливаясь на нее со всей своей комариной силой. Может в двери что-то застряло и это что-то надо бы убрать и спокойно заехать. Но нет. — Получай дверь сраная! — выкрикиваю и с силой проталкиваю себя в туалет, выбивая двери и то, что ее держало. Парень, что все это время видимо держал дверь, теперь растянулся на полу, смачно облитый бурой водой, что вылилась из моего ведра. Он приподнялся на локтях и ошалело смотрел на меня, пока с его челки стекала вода и падала на такую же мокрую полицейскую форму. Я же в свою очередь смотрел на него не мигая, и если уж быть откровенным, подавляя рвущийся наружу хохот. Уж больно комично выглядел наш местный красавчик, офицер Раф, мокрый как облезлый кот. Его обычной сексуальностью здесь и не пахло, так как пахло туалетом. «Не могу, сейчас заржу!» — прыснул я как можно незаметнее, стараясь сохранять лицо, стараясь придать ему виноватый вид, что впрочем выходило из рук вон плохо. — «А тебе даже идет.» — А тебе даже идет. Так и сиди, я фото сделаю. — Раздался насмешливый голос и я только сейчас понял, что возле умывальников кто-то стоит. И не кто-то, а Дрейк мать его Роуз, похититель моего сердечка. Он выуди из кармана черных брюк телефон, на который принято было снимать сцену преступления, и начал фотографировать своего напарника, сидящего на полу туалета в луже. — Иди ты в очко, Дрейк! — зло рявкнул Раф, резко поднимаясь и бросаясь на друга, в попытке отнять у того телефон. Тот в прочем легко увернулся и успел сделать еще пару фото, о чем свидетельствовали соответствующие звуки. — Дай сюда, пока я по хорошему прошу! — Или что? — Или я за себя не ручаюсь! — Тоже мне, — Дрейк, что до того создавал впечатление человека, которому немного весело сразу же растерял все свое настроение и молча засунул телефон в карман. Его напарник требовательно протянул руку. — Чего тебе еще? — без энтузиазма спросил брюнет, щурясь. — Фотографии на базу! — Вечером на электронный адрес сброшу. — Какое к черту сброшу? Удали немедленно! — возмущению парня не было предела, когда как брюнет отвернулся от него и продолжил отмывать свою одежду от ране пролитого на него кофе. — Не игнорируй меня, чертяка! — Тогда в мессенджер. — Как ни в чем не бывало ответил Дрейк, что старательно намыливал свою кофту. Раф выглядел так, будто его контузило. Он побагровел от злости, сжимая и разжимая кулаки. О темпераменте этого офицера слагали легенды. В один момент он добр и обходителен, в другой приятен и очарователен. Роль «хорошего полицейского» всегда доставалась именно ему и он справлялся на отлично десять из десяти раз. Представьте мое удивление, когда моим глазам предстал злой Грегори Раф. Мое лицо выражало абсолютное безразличие. Мне наплевать. Хочет, пусть младенцев ест. Также как и мне, плевать было и Дрейку. Что я могу сказать, увидеть больше двух эмоций на его лице в течении дня большая редкость. Увидеть в числе этих двух положительную нереально. За все одна тысяча и пятьдесят один день что я с ним знаком, он ни разу не улыбнулся. Ни-ра-зу. Сумасшествие. Говорили, будто его первый напарник испугался его настолько, что отказался выходить на работу до тех пор, пока ему не предоставят нового. Второй утверждал, что Дрейк предпочитает стрелять в бегущую цель по ногам, а затем медленно приближаться к ней, насвистывая некую мелодию. Третий же и вовсе пропал без вести. Проводилось расследование, его допрашивали, но вскоре отпустили и вернули на службу. «Я бы все отдал, чтобы быть его напарником. Или оруженосцем. Можно и предметом гардероба.» — С тобой бесполезно разговаривать, Роуз, что об стенку головой. — как-то обреченно выдохнул шатен, приближаясь к раковинам и также начиная намыливать свою форму. — Всегда к твоим услугам. — Ты лучше скажи, что будем делать с «ОРГО»? — перевел Раф тему разговора, набирая в ладоши воду и прикладывая их к груди. — Перво-наперво нам поручили отследить анонимных информаторов и заняться мужчиной, что был описан свидетелями. Ты же помнишь, на камерах его нет. Однако более сорока человек утверждают обратное. Первый подозреваемый — начальник службы охраны торгового центра, некий Санчез. Я предлагаю не медлить с его допросом и немедленно подать запрос на обыск его жилища. Мысли? Дрейк на секунду будто потерял связь с реальностью. Его взгляд застыл и он просто смотрел в одну точку. После чего перевел его на своего напарника и спокойно выговорил. — Хм. неплохо бы изъять записи и промониторить их, начиная с прошлой недели и до самого ЧП. — Аналитическая группа может этим заняться, — закивал головой Раф, пока его руки зачерпывали воду и выплескивали ее ему прямиком на голову. — Санчез не может быть ключевой фигурой. Владелец центра? — хриплый голос отбивался от стен и попадал прямиком в мои благодарные уши. Я не улавливал сути сказанного, но наслаждался как никогда. После такого длительного перерыва я нахожусь на седьмом небе от счастья. — Чего ты добиваешься, задавая мне такие вопросы, а, Роуз? Если бы я знал на них ответы, то ты, мой друг, уже ходил бы у меня в подчинении и вилял хвостиком, как мален… — Следи за тем, что выдает твоя хлеборезка, — беззлобно прошипел Дрейк, что перед этим стукнул болтливого Рафа по затылку, прерывая того на полуслове. Раф притворно заскулил и начал поглаживать ушибленное место и укоризненно смотреть на брюнета. — Ведь хвостом как минимум вилять будешь именно ты. — Святые угодники, и этого человека я называю своим лучшим другом! За такой уровень опасности на работе мне должны хорошо доплачивать и добавлять три недели к отпуску. — Могу обеспечить трехнедельным отпуском и костылями в придачу, стоит тебе еще хоть раз пропестрить своим чувством доходяжного юмора! — поспешил он его заверить, выжимая свою кофту, и затем начиная ее распрямлять, выглаживая прямо на теле. Раф на это лишь что-то пробурчал, но замолчал и продолжил намыливать свою форму. Но не будем об этом. Кого волнует офицер Раф, промокший как тля, когда здесь находиться детектив Роуз с его кофтой, прилипшей к торсу? Если в этом мире и существует олицетворение сексуальности, опасной для здоровья, то это воистину она. Он медленно проводит ладонями по животу, прижимая и натягивает ткань настолько, что я могу разглядеть очертания его кубиков пресса! Его взгляд сосредоточен на отражении в зеркале, серые глаза внимательно следят за состоянием пострадавшего элемента одежды, зрачки немного сужены, брови нахмурены. — Ты посмотри, эта гадость не отмывается, — слышалось со стороны офицера, что видимо никак не мог справиться с разводами кофе и грязи. Погодя, он бросил это гиблое дело и занялся очищением своих русых волос, вытирая их салфетками, что бесконечно выдергивал из стены. Я стоял позади них, делая вид, что пытаюсь что-то отыскать в кладовой, однако это было не совсем так. Я действительно должен был отыскать несколько вещей, но упорно этого не делал, вместо этого просто перебрасывал упаковки с химикатами с одной полки на другую и так по кругу. Я только то и делал, что оглядывался и буравил Дрейка взглядом. Задерживал внимание на сильных руках, длинных ногах, широкой спине, но все же большую часть времени я всматривался в его лицо и, самое главное, в глаза. Они меня одурманивают, не дают мне покоя. Как древние маги, эти серые глаза околдовали меня и не желали отпускать, лишь бы я смотрел только в них и в конце концов потерял и саму душу. Вот настолько мне они нравятся! «Но не стоит забывать и об этих ногах, что начинаются в этой комнате, а заканчиваются в параллельном мире.» — отозвалось сердце. «Он бы с радостью втоптал твое лицо, что между прочим и мое, в плитку пола.» — не заставил себя ждать разум, как всегда красочно описывая сцены измывательств над моим несчастным телом. Но знает ли оно, что мне это нравиться? Должно ведь, да? Я украдкой, с чувством, будто совершаю страшное преступление, или как минимум предаю родину свою единственную, бросил взгляд за спину. Сегодня Дрейк был как всегда мрачен. Черная кожаная куртка, что доходила ему до середины бедра, была его любимой, судя по количеству раз, что он ее надевал. Да чего юлить, и моя тоже! Черные плотные брюки, что выгодно подчеркивали его, как я уже сказал-признал, ноги, были заправлены в массивные черные берцы с тремя ремешками. Единственной не черной вещью в его сегодняшнем образе была серая кофта, так хорошо подходящая под цвет его глаз. «Ах, эти глаза напротив!» — защебетало сердце. «Смотрят прямо на нас!» — сипло сказал разум. «Что?» — переспросило сердце. «Пиздец!» — заключил разум. Пока я любовался видом Дрейка, которого, на минуточку, я не видел целый месяц, он кажется начал любоваться мною. Но это не точно. Точно, что мною. Не точно, что любовался. Его серые глаза, уже в который раз за сегодня, пронзили меня насквозь и оставили умирать. Я как-то резко встрепенулся и отвернулся. Судорожно выгреб половину содержимого кладовой, и досчитав до двадцати семи, развернулся и зашагал к выходу, волоча за собой телегу со всем моим добром. Оказавшись за дверью я только и смог, что шумно выдохнуть и обреченно поплестись в сторону стрельбища, что значился первым пунктом в списке, что накануне вручил мне Раф. *** — Ну и что это было? — Роуз многозначительно посмотрел на напарника, что провожал хмурым взглядом только что вылетевшего из уборной парня. — С каких это пор ты у нас любитель потрепаться о деле в присутствии всякого сброда? Может быть за время моего отсутствия ты окончательно двинулся головой? Этот вариант кажется мне более чем правдоподобным. Раф не отвечал, лишь отвернул голову обратно зеркалу и посмотрел на свое отражение. Помолчав с минуту он заговорил. — Тебе не кажется, что я невероятно хорош собой? — Меня сейчас стошнит, — честно признался Дрейк, что ненавидел любые разговоры о внешности и прочей чепухе. — Можно подумать наш мистер Мрачный парень имеет такой низкий блевательный порог, — лишь хмыкнул Раф, поглаживая себя по подбородку, и оставшись довольным увиденным, повернулся к пока еще слегка раздраженному напарнику. — Говори, — скомандовал в привычной манере брюнет, настраивая атмосферу на рабочую. — Сегодня утром произошло кое-что, что не дает мне покоя. Кое-что довольно странное. Даже не так. Странно, что я обратил на это внимание, или странно что это вообще произошло? — Ты же знаешь, я не любитель разгадывать шарады. — Да-да, я помню… Просто, хм, — он слегка облокотился на умывальник, продолжая поглаживать свой подбородок, — я думаю насчет того, чтобы привлечь к нашему расследованию еще одно лицо. — Кого именно? — не стал ходить вокруг да около Дрейк. — Сперва послушай меня! — шутливо пригрозил ему пальцем офицер, придавая себе серьезный вид. Вот только он и так был уже серьезен, что не ускользнуло от внимания Дрейка. — Рожай давай, — уже раздраженно кинул брюнет, отходя к стене и выуживая из кармана пачку жвачек. — Что ты думаешь по поводу этого паренька? — вдруг спросил у своего напарника Раф, внимательно наблюдая за реакцией брюнета. — Ты об этой отрыжке эволюции? Предпочитаю о таком не думать, — в его голосе слышалось отчетливое пренебрежение, что не давало усомниться в правдивости его слов. Он тем временем распаковал упаковку с жевательными пластинами и закинул одну из них в рот. — Я давно заметил, что ты его конкретно так ненавидишь. И я не имею в виду твое обычное недовольство всеми вокруг, нет. Мальчишка тебя не просто раздражает. Ты его ненавидишь. Признай. — И не собирался этого скрывать, — спокойно подтвердил догадки своего друга Дрейк. — Мне всегда было интересно почему, но все же не настолько, чтобы об этом спрашивать. — Так и не спрашивай. — Сейчас это необходимо, — настаивал на своем Раф. — Это еще почему? — По-кочану. Говори. Дрейк замолчал, опустив глаза вниз, старательно рассматривая свои ботинки. По его лицу было очевидно, что данная тема ему не по душе. Он похмурился так еще с полминуты. Раф же в свою очередь не спешил нарушать затянувшееся молчание, дабы не дать тому шанс уйти от ответа. Для дела ему было необходимо немного другое, но начать все же следовало с этого вопроса. Еще полминуты, и брюнет заговорил. — Особых причин нет. Я ненавижу такой тип людей и все, — он окинул друга тяжелым взглядом, и тому не захотелось и дальше развивать эту тему. Все что хотел, он услышал и ответом остался удовлетворен. — Хорошо, — заключил он, отрываясь от раковины и направляясь к выходу, — пойдем со мной. Нам необходимо разработать план.