Сакура цветёт в апреле

На улице шёл снегопад. Слёзы длинными ручьями стекали по щекам, тут же замерзая, превращаясь в маленькие льдинки в уголках глаз. Обида, сильный гнев, ярость, отчаяние и другие отрицательные чувства завладели Кацуки целиком и полностью. В таком состоянии просто невозможно было спокойно рассуждать, разъяснять что-то. Почему он ударил ни в чём не виноватую Мину, и зачем сейчас убежал ото всех? Ответ на эти вопросы был один. И он очень прост. Только вот пока что Кацуки не может, или же просто-напросто не хочет этого принимать. Напротив стояли школьные ворота. Они были уже совсем близко. Нет, Бакуго не хотел бежать из школы, устраивать какие-то драматические сцены, пугать учителей, отвлекать их от работы. Надо было просто уйти ото всех. На время. Он вернётся через час. Или два. Или, может, три. Или под утро, чтобы не появляться на глаза одноклассникам. Ему срочно нужно было убежать и побыть в одиночестве хотя бы пару часов. — К-Каччан! — этот голос Кацуки узнал бы из сотен. Изуку Мидория, только его здесь не хватало. Бакуго остановился. Сейчас надо было мыслить разумно. Если он попытается убежать, то Изуку либо бросится вдогонку, либо доложит обо всём учителям, что хуже. Из-за этого будет ещё больше неприятностей, а это сейчас ему не нужно. Придётся как-то договориться с Изуку, иначе бо́льших проблем не избежать. — Убирайся отсюда… — произнёс Кацуки, не поворачиваясь лицом к Мидории, — Кто тебя послал? Каяма-сенсей? — Да! Каяма-сенсей просит тебя немедленно вернуться! — строго крикнул парнишка и тут же зачем-то смягчился, — Прошу, Каччан… Мы волнуемся. Ч-что с тобой произошло? Что это было? — Скажи Каяме, что нашёл меня. Что я у себя в комнате, и всё в порядке. Убирайся. — К-Каччан… Пожалуйста… — пробормотал зелёноволосый с сильной дрожью в голосе, будто от решения Кацуки сейчас зависела жизнь всех людей на планете, — Это б-было… П-просто мы все так удивились, и испугались, и всё вместе… А потом ты заплакал и это… Бакуго вздрогнул. Он резко развернулся лицом к Мидории и закричал: — Заткнись! Закрой рот! Молчи! Последнее, чего он сейчас хотел, — это вспоминать события сегодняшнего вечера. Всё было бы не так ужасно, если б он не пошёл с классом на эту репетицию. И, чёрт возьми, нет, чтобы просто ударить Ашидо и убежать, он ещё и реветь начал на людях. — П-просто я хочу помочь! — воскликнул Изуку, сжимая руки в кулаках, — Мы с Шото… Мы с Тодороки-куном… — Да плевать я хотел на ваши «с Тодороки-куном»! — закричал Бакуго, чувствуя, что комок снова начал давить на горло, — Думаешь, меня интересуют ваши любовные похождения?! Да пошли вы все со своей любовью! Последние слова Кацуки выдавил с явным надрывом в голосе. «Только не снова… Не сейчас…». Глаза вновь наполнились солоноватой жидкостью. По щекам стекли две слезы и беззвучно упали на заснеженный асфальт. — Н-но… Я хотел сказать, что мы с Шото переживаем за тебя. Он хотел идти со мной на всякий случай, но Каяма-сенсей не пустила. Мы волнуемся, Каччан… — Как ты понял… Деку, как ты понял, что любишь его? — вдруг полушёпотом неожиданно спросил Кацуки. Стыдно было спрашивать такое у человека, который терпел унижения с твоей стороны несколько лет подряд. И звучало слишком уж прямолинейно, но, наверное, лучше напрямую, чем вообще никак. — Ч-что? — Изуку, совершенно не ожидавший откровенных вопросов от такого человека, как Бакуго, смущённо пискнул и покраснел. — Что слышал. — Ну эт-т-то… Вообще-то первым признался он… А я его отверг. Это долгая история… — В таком случае начинай рассказывать с самого начала. Изуку чуть помешкал и уставился в видимую только ему одному точку где-то далеко за воротами школы. Одна крупная снежинка упала на его курносый носик и тут же растаяла. — Недели две спустя после спортивного фестиваля Шото позвал меня прогуляться, — начал парень, переминаясь с ноги на ногу, — И сказал… что он видит во мне больше, чем просто друга. Э-это сильно шокировало меня, я не знал, что и делать. Он всё понял, и мы решили остаться друзьями. После этого случая я начал ловить себя на мысли, что слишком часто думаю о нём. Я думал о том, что было бы, если бы я принял его чувства. Потом прошло немного времени… Нас вызвали на помощь профессиональным героям в центр Токио. Он сражался в одной части, а я в другой, чуть дальше от него. Вдруг ко мне подбежала Горная Леди и сказала, что Шото нуждается в подмоге. Я тогда очень волновался, не случилось ли с ним чего-то. Как оказалось, случилось. Тот злодей был очень силён, Шото не мог сражаться с ним в одиночку. Видеть его, беспомощно лежащего в луже собственной крови, было так… больно. Тогда не я, а чувства управляли моим телом, я просто не знал что делаю. И, вроде, тот злодей отключился после моего Детройтского удара, я точно не помню. Потом я подбежал к Шото, он ещё был в сознании. Он улыбался, и при виде этой улыбки всё внутри сжималось, вертелось и вырывалось наружу! И я вдруг захотел… Это было безумное желание, но я ни о чём не жалею… Я… Он… И мы… Амм… мхм… А после всей суматохи он снова позвал меня на прогулку. Мы всё разъяснили, и Шото предложил мне встречаться. Я согласился. Как-то так… Изуку задержал взгляд на звёздном небе, будто высматривал там какую-то особенную, отличающуюся от всех других космических тел, звезду. Он едва заметно улыбнулся и перевёл взгляд снова на Кацуки. Тот, по всей видимости, был разочарован рассказом. Ну или почему ещё у него был такой недовольный вид? — Молодец, что рассказал волшебную историю вашей любви с розовыми блёстками и радужными единорогами, — саркастично процедил он, скорее злясь, чем шутя, — Я просил рассказать о другом. Как ты понял что любишь Тодороки, а, Деку? — Ах да… П-прости… — пробормотал Изуку, перебирая низ школьного пиджака замёрзшими на холоде руками, — Н-ну, я, вроде, упомянул об этом… Он и раньше мне казался довольно красивым и… А когда он подошёл ко мне в коридоре перед спортивным фестивалем, сердце ушло в пятки, а по телу пробежали мурашки! А ещё он очень добрый! И заботливый! И классный! И красивый! И… и… и всё вместе! Если честно, когда я его отверг, было как-то слишком… грустно, что ли… Я старался быть рядом с ним, не давать ему унывать, ведь после отказов в любви всякое случается, сам знаешь… Но он, кажется, совсем и не унывал. Я видел, как он общается с другими и от этого становилось очень ревностно. Без него всегда одиноко, поэтому я стараюсь быть рядом. Я понял, что влюбился, в тот момент, когда увидел его перед собой, лежащим в крови. Он смотрел на меня такими глазами… И я хотел, что бы он так смотрел только на меня, ни на кого больше. Как меня угораздило влюбиться в человека своего пола — я не знаю. До определенного момента я думал, что мне нравится Урарака-чан… Закончив свою речь, Изуку пригляделся к Бакуго. Его выражение лица совершенно не поменялось, пока он слушал историю. — Понятно. То есть тебя свести с ним не пытались? Ты сам решил? — Кацуки не заметил, как они с Изуку тронулись с места и направились к общежитию. Прошли они уже довольно много, общежитие находилось примерно в тридцати шагах от них. — Да, сам решил. А что такое? Ещё несколько метров Бакуго прошёл молча, о чём-то задумавшись. Подул холодный ветер, заставив двоих друзей вздрогнуть. — Возвращайся назад и скажи всем, что со мной всё нормально. Пожалуйста, — последнее слово Кацуки особенно выделил. По всей видимости, ему не очень то и хотелось просить о чём-либо Изуку, но обстоятельства требовали. Мидория удивлённо покосился на друга детства, чуть прищурил глаза и заметно насторожился. — Каччан… Что случилось.? Парни остановились. — Ничего не случилось! — внезапно сменил тон голоса Кацуки, — Вали уже назад к классу! Тебя это не должно волновать! — Н-но… Е-если не скажешь причину своего такого… такого поведения, я не буду прикрывать тебя перед учителями! — Мне плевать! Уходи! — Каччан, прошу… — Иди нахрен. — Пожалуйста… — Хочешь знать, что случилось?! Чёрт бы тебя побрал, Деку, я влюбился! — неожиданно выпалил Бакуго совершенно не то, что хотел сказать, — Т-т-то есть, нет! Я никого не люблю, чтоб тебя! Ни за что и никогда! — К-Каччан… Изуку прикусил губу. Его глаза бегали по Кацуки, его лицу, глазам, телу. Мидория хотел помочь другу. Очень хотел. — Я… Я не знаю… Такого не должно быть… Это что-то другое… Это неправильно, Деку… — с дрожью в голосе пробормотал Бакуго, больше не в силах сдерживать слёзы, — Уходи… Прошу, уходи!.. — Я… Каччан, я могу помочь… Наверное… Только… О к-ком идёт речь…? Если можешь сказать… — Это сложно. Не вмешивайся. — Но от этого не должны страдать другие! То, что ты влюблён, не значит, что тебе можно избивать Мину! — Я не влюблён! — Ты не знаешь влюблён или нет! — Я не влюблён! Заткнись! — Но Мина этого не заслужила! Она ничего не сделала! — Она как раз-таки и сделала! Почему она всегда так ведёт себя рядом с Киришимой?! Будто они с ним лучшие друзья! Но ведь его лучший друг — я! Кто помогает ему с уроками?! Кто всегда ходит с ним чуть ли не за руку?! Кто за ним присматривал, когда он заболел?! А кто ценит его, считает, можно сказать, самым важным человеком в жизни: я или она?! Я, потому что он — МОЙ друг! Крупными каплями слёзы катились по щекам. Им словно не было конца. Кацуки шмыгнул носом и отвернулся от Изуку, поняв, что наговорил много лишнего. Мидория это не расскажет никому, он для такого слишком правильный. Бакуго боялся другого: Изуку мог всё не так понять. — Каччан… Я не знал… Прости… — произнёс зеленоволосый, пятясь от друга в сторону академии, — Я думаю, что… Мне пора. Скажу учителям, что всё в порядке. — Рот на замке держи… Никому ни слова… Кацуки смахнул слёзы с глаз и проследил взглядом за удаляющимся Мидорией. Он не расскажет. Такой, как Изуку, ни за что не расскажет, даже если на кону будет стоять его жизнь. Глупое звучит, но так и есть. Тем более, у Кацуки также есть компромат на него: он знает об их отношениях с Тодороки. Этого было бы достаточно для мести за распространение ложных сплетен. Жаль только, что Кацуки не такой человек, что мог бы пойти на месть. Как и Изуку, впрочем. Они оба слишком правильные для таких грязных дел. Бакуго всё для себя решил. Сейчас было глупо лгать самому себе. Он уже не был уверен, что у него к Эйджиро вообще ничего нет. Что-то как раз-таки и было. И это что-то не давало ему нормально жить. Наверняка постоянные боли в груди тоже как-то с этим связаны. Возможно, что Урарака была права… Он запутался в этих чувствах, но теперь знал, что делать дальше. Если всё действительно так, если он и правда любит Киришиму… Ему надо закрыть эти чувства на замок. Он больше не будет так много общаться с ним. Нужно прекратить это. Никто не узнает. Кацуки не должен любить. Отныне они будут просто одноклассниками, их ничего не будет связывать. Бакуго всё решил… Хоть это решение стоило ему огромного количества пролитых слёз и, казалось, раза в три усилившейся боли в хрупком юношеском сердце… Белые чистые снежинки вихрем летели вниз, всеми способами изворачиваясь в безумном танце. Снег ровным пушистым ковром расстилался по всей земле. Деревьев видно не было, как и машин, улиц, зданий. Всё было белым-бело. Кацуки сильно клонило в сон, не смотря на то, что сейчас было часов шесть-семь вечера, а на улице был такой красивый, такой завораживающий снегопад…