Сакура цветёт в апреле

И снова звонок с урока. Айзава сложил бумаги, сказал что-то про отличные оценки и хорошие выходные, а после отправил весь класс за дверь. Снова. Прямо как тогда… В ту пятницу Кацуки ещё жил одной целью, одними мыслями и одними чувствами. Что же могло так координально измениться за этот короткий срок.? Прошла всего неделя… Может, Бакуго просто не замечал этих изменений до этого времени.? А вообще, ничего, собственно, и не поменялось… Та же академия, тот же класс, тот же Кацуки и та же его цель стать героем. Прошло два-три дня с того вечера, как Бакуго дал себе клятву закрыть все чувства к Эйджиро на замок. Какими бы они ни были: дружескими, товарищескими, романтическими, всё равно это перерастёт в одно. В нечто огромное, сильное, банальное… В нечто ещё неизведанное самим Кацуки. Перекидываться парами фраз с Киришимой было не так сложно, как казалось раньше. Порой Бакуго совсем игнорировал Эйджиро, пропуская все его речи мимо ушей. Тот, казалось, уже начал что-то заподазривать… И пускай. Ведь сейчас Кацуки должно быть всё равно на него и на его догадки. Боли в сердце уже перестали мучать Бакуго. Они всё ещё изредка появлялись, но это было уже что-то другое, какая-то другая боль, более похожая на нечто обыденное. Или, может, Кацуки просто привык к этому состоянию… Всё ведь будет как прежде: никаких чувств, любви, слёз, лишних страданий и прочего, от чего ему хотелось испытывать отвращение. Это всё нужно забыть и никогда не возвращаться к подобному… Он ни за что не позволит себе снова сомневаться в чём-либо вновь… — Бакуго! — вдруг окликнул Кацуки Киришима. Тот не отвечал, лишь немного ускорил шаг. Нужно просто игнорировать, ничего не отвечать… Надо дать ему понять, что отныне они не более, чем одноклассники. — Бакуго, что-то случилось? — эти банальные вопросы так надоели ему за последнее время… Киришима уже который день спрашивает о его состоянии… И зачем.? Ведь и так понятно, что всё в полном порядке. Теперь уже в порядке. — Нет. Ничего не случилось, — сухо произнёс Кацуки, моментально отворачиваясь от друга. — Точно? Я хотел спросить. Может… Я пойму, если ты сейчас не захочешь… — пробормотал Эйджиро, переминаясь с ноги на ногу, — Просто уже середина декабря, а без куртки по улице ходить не..... — Да… Понял… — вдруг неожиданно перебил Бакуго, — Пошли, отпросимся у Айзавы-сенсея. Вечерний Токио. На улицах уже зажглись фонари с различными цветнми подсветками. Снег отдавал лёгким голубовато-синим оттенком, а солнце алело на далёком горизонте, смотрело свысока на этот маленький огромный мир… На другом конце неба уже начал проявляться лунный серп. Было морозно, холодно и зябко, хотя ещё только пару дней назад токицы могли ходить в одних тёплых кофтах и джинсах. Кацуки не знал почему он позвал Эйджиро, почему так резко проявил инициативу… Он же обещал себе, что так больше не будет… Можно было б просто дать ему деньги и уйти… Впрочем, сейчас уже поздно было сожалеть. Они шли молча. Какое-то ужасно неловкое, даже мерзкое молчание повисло над ними, словно они и друзьями никогда не были. Кацуки не смотрел на него. Боялся. Он боялся снова покраснеть, снова начать путать мысли в голове и слова, произносимые им, снова чувствовать ту боль в груди и переживать. «Герои ничего не боятся!.. Глупости!» — рассердился Кацуки на свои собственные мысли и резко, с акцентом, повернул голову к Киришиме. И не зря это сделал. Пока Бакуго столь эгоистично расшагивал по улице, Эйджиро, на чьих плечах была лишь школьная форма, уже начал дрожать от холода. За мгновение Кацуки успел мысленно обвинить себя, пожалеть Киришиму, подумать что же делать и ещё раз упрекнуть себя в сложившемся недоразумении. Бакуго остановился. Киришима последовал его примеру. — Придурок… Накинуть на себя ничего не мог? — сердито произнёс Кацуки, окидывая взглядом друга. Руки Эйджиро, его щёки и нос сильно покраснели на морозе. Очевидно, что ему было не очень-то и приятно вот так стоять, на лютом холоде, но Кацуки показался тот факт каким-то…странно и необъяснимо милым… -Прости, как-то не додумался, — усмехнулся Киришима, поднося еле тёплые руки к лицу, грея их своим дыханием. — А попросить Каминари дать ветровку, а? — Тоже… В голову даже не пришло… — Тц… Они продолжили идти. До ближайшего торгового центра оставалось меньше километра. Если идти также неспеша, не ускоряя шаг, путь займёт минут десять, не меньше… За это время можно не только сильно замёрзнуть, навряд ли им вообще удастся так быстро дойти до места назначения. Боковым зрением Кацуки мог видеть Киришиму, который сейчас безуспешно пытался согреться. Пугал тот факт, что Бакуго видел в этом нечто милое. Конечно, ему было неприятно наблюдать за страданиями Киришимы. Неприятнее всего было то, что Кацуки мог помочь, он мог бы дать ему свою куртку. Но, если он так сделает, его обещание… — Сильно холодно.? — неожиданно выпалил Бакуго, украдкой поглядывая на Эйджиро. «Плевать. Сейчас я могу и хочу помочь! А что будет с обещанием… Как я его дал, так и нарушу…» — решил Кацуки, стискивая зубы. — Всё х-хорошо! — через силу и дрожь улыбнулся Киришима. Он вновь поднёс заледеневшие руки ко рту, будто от этого была какая-то польза и жадно вдохнул воздух. Бакуго резко остановил его и молча, что было весьма необычно для него, посмотрел на Киришиму. Он медленно расстегнул куртку на себе и так же неспеша снял её. — Б-Бакуго, этого не стоит делать! Заболеешь же! — А ты не заболеешь.? — спросил Кацуки, строго и одновременно с какой-то странной безмолвной тоской, пронзая взглядом Эйджиро, — Хочешь, чтобы я опять сидел у твоей кровати, без конца ходил то в магазин, то в аптеку, по пути разбираясь с противными старухами?! — Может и хочу, — усмехнулся Киришима, наблюдая за тем, как щеки Бакуго начинают полыхать. — Идиот… Я убью тебя когда-нибудь… Он наклонился, чтобы застегнуть куртку на Эйджиро и всего-то. «Здесь ведь нет ничего такого, правда?» — задал сам себе вопрос Кацуки. Ответ был прямо перед его носом… Это можно считать дружбой.? То, что этот парень так тянет к себе Кацуки.? И могут ли когда-нибудь руки Бакуго побывать на месте рук Киришимы, согреваемых его тёплым дыханием.? Возможно ли такое, что Эйджиро чувствует тоже самое.? Возможно ли, что он сейчас тоже смущён.? Если б его не было, Кацуки сейчас не волновался бы так сильно, а щёки не полыхали бы от одного прикосновения его рук к этому телу… Через пару минут Киришиме стало тепло. А вот Бакуго наоборот. И вправду, на улице было очень холодно… Будто назло, завыл ветер. Снежная пыль, которую он поднимал в воздух с земли, попадала в глаза. Кацуки окончательно понял, что зиму он не любит. Даже ненавидит. Он взглянул на Киришиму. Тому, по всей видимости, было тепло. Разве это не главное.? Если б Бакуго оставил куртку, он бы ещё долго продолжал винить себя. — Я верну тебе её, — улыбнулся Эйджиро, заметив выражение глаз Кацуки. — Оставь, — сухо бросил Бакуго, мгновенно отводя взгляд от друга, отходя от него всё дальше и дальше. — Но ты… — Оставь себе, придурок! Если снимешь — я выкину её нахрен! Тогда никто не сможет её надеть, и проблем не возникнет! — Кто это из нас придурок ещё.? — усмехнулся Эйджиро, напротив, ближе подходя к другу. Он чуть приобнял Кацуки, отчего последний издал то ли вздох, то ли стон, то ли какой-то своеобразный всхлип. Было по-прежнему холодно… И одновременно с этим так тепло и уютно, как никогда. Нет… Кацуки не страшен мороз, ветер и метели, пока рядом с ним идёт этот человек. Ему ничего не страшно, пока он нужен Эйджиро… Ему не страшно, пока эта крепкая и в то же время хрупкая дружба держится… — Вам какой размер нужен? — Сорок шестой. — А цвет? — Неважно. Кацуки с Эйджиро благополучно добрались до нужного торгового центра. Сейчас они находились в каком-то небольшом магазине мужской одежды. Напротив них стоял подтянутый светловолосый консультант. — Смотрите, у нас есть четыре фасона, — дружелюбно произнёс он, снимая с вешалок и маникенов некоторые куртки, — Этот в двух цветах: бардовый и тёмно-синий. Эти два в трёх: синий, чёрный и серый. А последний фасон имеется только в чёрном цвете. Можете примерить что-нибудь. Вам подобрать? — Киришима, тебе что больше нравится? — спросил Бакуго, резко выхватывая из рук консультанта вещи, — Киришима.? — Бакуго, смотри! — донеслось из дальнего угла. — На что смотреть? — На это! — Эйджиро подбежал ближе к Кацуки, — Эта злая собачка очень на тебя похожа, не находишь? Он вытянул перед собой руки, в которых находилась какая-то дешёвая чёрная толстовка. Кацуки сумел рассмотреть на ней небольшой рисунок посередине, рисунок маленького скалящегося шпица, сидящего на стуле. — Придурок, где ты здесь меня рассмотрел?! Иди выбирай куртку себе! И мою снимай! — Давай эту толстовку купим, а? — Я не буду покупать это барахло! Брось эту хрень и иди в примерочную! — А может тогда тебе купим? — настаивал на своём Киришима, не выпуская из рук толстовку. — Мне таких тряпок ещё не хватало! — выкрикнул Бакуго, выхватывая вещицу, со всей злостью бросая её на пол. — Вы будете покупать к-куртку.? — испуганно спросил молодой консультант, наблюдая за двумя парнями. — Киришима!!! — Да? — Какая больше нравится? — А какая дешевле? — Подскажите, какая дороже? — Эта… — слегка удивлённый консультант передал Кацуки одну из чёрных курток и вопросительно посмотрел на пару друзей. Видимо, такие покупатели у него были впервые… Куртка Эйджиро подошла, на удивление, очень хорошо, будто шита была именно на него. Заплатив за покупку, Бакуго вышел из магазина. Наконец-то можно было идти в академию. Свой долг он выполнил, теперь он точно навсегда отдалится от Эйджиро, и это всё закончится… Кацуки оглянулся по сторонам. Киришимы нигде видно не было… «Чёрт, где его вообще носит?! Вместе же, вроде, выходили!» — подумал Бакуго, ходя от одного дерева к другому, агрессивно сжимая в руках только что купленную куртку. — Бакуго!!! — вдруг донёсся радостный голос со стороны дверей торгового центра. Кацуки развернулся. — Где тебя носит, чёрт возьми?! — Смотри! — и Киришима протянул Бакуго какой-то пакетик. Нет, не какой-то пакетик, в этом пакете была та самая толстовка, которую Кацуки просил выбросить куда подальше! И сейчас она была не где-то в магазине, где должна была находиться, а прямо в пакетике перед носом самого Бакуго! — Ты чё… Украл эту тряпку.? — с искренним испугом и недопониманием спросил он. — Почему украл то?! Купил. — У тебя, как я погляжу, лишние деньги есть? Раз купил себе это барахло, мог бы и куртку сам купить, — с ноткой укора отчеканил Бакуго, отворачиваясь от Киришимы, давая тому понять, что он сделал какую-то глупость. — А это и не мне… — изменился в лице Эйджиро, — Я тебе купил. Кацуки от такого заявления пошатнулся на месте. То есть как это ему.? — С ума сошёл.? Мозгов совсем нет? — Брось, она очень тёплая и классная, хоть и дешёвая! Считай, что это подарок на Новый год, — и Киришима протянул ему небольшой красный глянцевый пакетик. Прежде чем взять его, Кацуки раза три цыкнул, то и дело переводя взгляд на небо. Но удивительнее всего было то, что он ничего не сказал в ответ. Даже не вставил какую-нибудь колкую фразочку. Просто если б он что-то сказал, вышло бы нечто невнятное, что невозможно было бы так просто разобрать. Мысли в голове путались. В Бакуго будто бы боролись друг с другом две совершенно разные личности. Одна говорила, что так быть не должно, что Кацуки уже дал обещание и должен выбросить этот подарок и нагрубить. Другая упрямо твердила, что обещание — глупость, что нужно поступать так, как велит сердце. Но дело в том, что, кажется, сердце уже само не знало чего желает. Всё смешалось, запуталось в паутине чувств и эмоций. И напрасно Кацуки верил в лучший исход… Всё стало только хуже. Намного хуже и запутаннее. Бакуго мотнул головой, пытаясь избавить её от ненужных мыслей, а потом поднял взгляд. Чуть поодаль от них с Киришимой шли два человека, держась за руки. Должно быть, эти люди — настоящие счастливчики, раз смогли найти общий баланс и полюбить друг друга… Такое, наверное, бывает очень, очень редко, когда чувства взаимны. Это кажется чем-то невероятным, какой-то подростковой фантазией, невоплотимой мечтой… Кацуки пригляделся. К его большому удивлению, этими двумя людьми оказались Тодороки с Мидорией. Это они держались за руки… Оба так крепко сжимали руки друг друга, словно боялись отпустить… А ещё они смеялись. Неизвестно что послужило такому всплеску положительных эмоций, но они смеялись так, что даже Кацуки было немного слышно. А если внимательнее присмотреться, было чётко видно, что они смотрели друг другу в глаза. С бесконечной любовью, трепетом, нежностью и заботой. Они шли медленно. Им некуда было спешить, у них впереди была целая жизнь, которую они обязательно проведут вместе… Они любили. Были верны друг другу, чувствовали одно и то же… Изуку… Тот мальчик, над которым Кацуки вечно подшучивал… Нет… Тот мальчик, над которым подшучивали все… Сейчас он наверняка был не ниже седьмого неба от счастья. Он любил. И был любим… Разве этого не достаточно.? Вдруг Изуку заметил двух своих одноклассников. Он покраснел, было видно издалека, и что-то шепнул на ухо Шото. Их руки резко расцепились. Мидория радостно улыбнулся друзьям и, получив в ответ хмурый взгляд Бакуго, отвернулся обратно к Тодороки. Они продолжили свой путь. Кацуки завидовал Мидории… У того, казалось, было всё… А вот Бакуго ещё определиться с чувствами не может! Чего уж там… Он даже не может куда подальше закопать эти чувства! Руки стали ледяными на холоде… Кацуки только сейчас это заметил. Нет, вовсе нет, он не хотел чтобы его кто-то взял за руку, как Мидорию. Просто так было бы теплее, наверное. И Киришиме, и ему. И что это все придумали, что только парочки могут гулять за ручку?! Кацуки взглянул на руку Эйджиро, находящуюся в паре сантиметров от его собственной руки, и тут же перевёл взгляд куда-то в противоположную сторону. Если он сейчас возьмёт Киришиму за руку, тот его, скорее всего, не сможет понять. Само собой, это будет выглядеть слишком странно… Резко и внезапно что-то снова кольнуло в груди. Сейчас в разы сильнее, чем прежде. И без того дрожащее замёрзшее тело покрылось мурашками. В голову вдруг что-то ударило, а в ушах зазвенело. Привычных звуков улиц уже не было слышно. Кацуки сейчас не мог даже думать, не то что слышать и разбирать чьи-то слова и звуки. В глазах медленно и постепенно начало темнеть. Он уже не знал где сейчас находится, стоит ли он на месте, или идёт, закрыты его глаза или открыты… Сейчас он не мог даже переживать насчёт этого… Сейчас было всё равно.