35 глава. Спасти Золотце от леди Марианны./Души без монет и Харон./ Дева в львиной маске.
2 февраля 2023 г. в 10:26
Примечания:
Что ж, настал конец... конец второго сезона! Со следующей главы стартует третий сезон Новой эры!
Красивый дворец, совмещающий в себе готическую строгость и пышность барокко. Дворец ограждён несколькими высокими стенами и не уступающими им по высоте живыми изгородями из пышно цветущих роз, горящих алыми бутонами. В фонтанах из мрамора била вода, серебрясь в лучах солнца. В саду, посреди розовых цветов, гуляла девочка в пышном розовом платье и с латунной маской на красивом личике. Длинные волосы цвета золотистого мёда струились сверкающими волнами по хрупким плечам и платью, а взгляд голубых глаз был пуст и безучастен под холодным металлом.
— Розочка! Розочка! — мелодичный женский голос заставил девочку вздрогнуть и развернуться: в пяти шагах от неё стояла миловидная женщина лет так двадцати-тридцати. Серебряная маска, вкупе с волосами такого же оттенка ярко светились и ослепляли своим блеском всё вокруг. Объёмное платье алого цвета очень шло леди по имени Марианна. Для Розочки она была матерью. Или нет...
— Матушка... а я взаправду ваша дочь? — поправляя малиновую шляпку Боннет с белыми бантиками спросила девочка свою матушку, на что та рассмеялась и порекомендовала Розе не забивать такими думами голову. Взяв обладательницу золотых кос на руки, леди Марианна отправилась во дворец, параллельно давая распоряжения снующим туда-сюда служанкам. Меж тем, Розочку начало клонить в сон, и герцогиня передала ребёнка в руки пятидесятилетней черноволосой женщине по имени Габриель — главной горничной. Тёмноволосая женщина смерила девочку презрительным взглядом и понесла в комнату, тихо ворча то на нерасторопных горничных, скачущих повсюду как мошки, то на саму леди Марианну и Розочку. Габриель в принципе обожала это дело — жаловаться на всё что движется и не движется. Служанки и Розочка были её любимыми, вернее нелюбимыми темами.
— Снова эти клуши не могут уследить за малявкой, — злилась мисс Габриель, — Что сложного-то? Просто возьмите её на руки и таскайте по саду, если у мерзавки в заду шило! — Однако девочку не интересовало ворчание старшей горничной, ей было интересно совсем другое. Дело в том, что в последнее время ей стали сниться странные, сюрреалистичные сны, словно она, вместе с другими детьми, была избрана богами ради защиты Земли от каких-то чудаков с гниющими телами. Было очень странно, и очень интересно, но Розочка ни за что не расскажет своей матушке свои сны, потому что она разозлится и будет долго и громко кричать. А Розочка, как и другие дети её возраста, не любила когда на неё кричали. Но когда голос женщины становился приторно-сахарным, девочке в латунной маске становилось мерзко. В принципе лучшим вариантом было — никому не рассказывать о снах, даже горничным, ибо они расскажут всё главной горничной, а та в свою очередь поведает всё матушке.
— Розочка! Что это такое?! — Сжимая в руках белый лист бумаги вопрошала разозлённая женщина. На бумаге был нарисован львиный прайд, состоящий из четырёх самцов, девяти самок и двенадцати львят.
— Это львы, матушка. Я… — На бледной шее матушки взбухла венка, а глаза сверкнули злобным огнём:
— Ты должна рисовать журавлиный клин, а не львиный прайд! Дрянная девчонка! — Далее девочка с ужасом в голубых глазах наблюдала, как белокурая женщина рвёт на части её творение. Со свистом бледная рука чёрных перчатках рассекает воздух и "дарит" детскому лицу жгущую пощёчину. Хотелось выть, кричать, ругаться и плеваться, но девочка понимала, что нельзя: когда матушка сердилась, то можно было попасться под горячую руку. Если Розочка промолчит, то Марианна ограничится лишь тем, что запрёт доченьку в кладовке, где есть какая-никакая да еда. В таком случае ей, в качестве воспитательной меры, конечно же, не затянут туже корсет.
— Иди со мной, идиотка! — грубо схватив девочку в розовом платье за ручку, леди Марианна повела ту в кладовку. — Ты рада, да?! Будешь неделю сидеть в компании тараканов и крыс! — Розочка не боялась ни тараканов, ни крыс, что обитали в том месте, что станет, по крайней мере на неделю ей домом. Чем леди так не нравятся львы? Почему их нельзя было рисовать, а журавликов можно? Дитя давно отчаялась заполучить хотя бы что-то от своей "матери", так как боялась вызвать излишне бурную вспышку агрессии. Ведь леди Марианна ненавидела, когда её спрашивали о чём-то. Коридор был длинный и в нём гулял холодный осенний ветер. Старый бордовый ковёр, видевший древние времена, тихо шуршал под ногами. На стенах в ажурных рамках находились вышитые разноцветным бисером портреты знатных дам и вельмож. Среди них была и белокурая женщина, что держала на руках девочку с золотыми волосами и глазами цвета аквамарина, в обрамлении чёрных как смоль ресниц. Именно эта картина и заставила Розочку усомниться в словах матушки, у неё-то глаза были цвета неба, и ресницы были такими же золотыми, как волосы. Это если не говорить про цвет кожи: у малышки на портрете она была бледной, губы имели синевато-розоватый оттенок. Казалось, будто маленькая герцогская дочка сильно болеет. Наша Розочка была вовсе не такой, как на картине: кожа имела медный, можно сказать золотистый оттенок, а губки были коралловыми и покусанными в некоторых местах. Не похоже, что блондинка из бисера имела привычку кусать свои губы. Если Марианна видела, что Роза кусала губы, то впадала в ярость и очень долго кричала на ничего не понимающее дитя. Затем следовала порка, затягивание корсета на "три меньших перста" и заточение "провинившейся" в башне с кружкой скисающего молока и ломтиком чёрствого хлеба.
Женщина и девочка дошли до кладовой, встретившей их дверью из красного дерева с витиеватой замочной скважиной. Марианна достала из волос серебристый ключик, вставила его в замочную скважину и провернув пару раз влево отворила дверь. Та, скрипнув как ворчливая старушка, открыла вид на высокие деревянные стеллажи, полные фруктов, корнеплодов и ещё каких-нибудь запасов. Пахло затхлостью и крысами, которых девочка не боялась, ведь они её не трогали, не обзывали "идиоткой" за "не такой" рисунок. Грубо толкнув ребёнка в помещение, что аж та упала, Марианна сердито, но с некой долей грусти, произнесла:
— Львов рисуешь, сбежать от меня хочешь? Видимо, я плохо воспитала тебя, мало лупила за твои выходки! Знай, на языке дворян Лиловых гор львы означают "уход". Впредь помни это! — Сверкнув маской матушка вышла и закрыла дверь, снаружи послышался щелчок замочной скважины: теперь Розочка заперта здесь, вместе со свеклой и картошкой.
«Если я её дочь, то почему рядом с ней я так несчастна?» — печально смотря на то, как по полкам вереницами бегают туда-сюда муравьи, думала девочка. — «Ведь пребывание в доме с родной матерью равно безопасной зоне, а не зоне страданий...».
Свекольный сок лилово-красными каплями стекал на скрипучий пол из необработанных досок, пока Розочка надевала на себя старый, но на удивление чистый фартук. Ведь матушка будет ругаться, если увидит хоть небольшую капельку на платье. Розочка очень сильно любила рисовать, но не журавликов, а львов, лошадей, людей, людей с головами животных. Но разве леди Марианне возможно было хоть что-то объяснить? Нет, иначе можно получить пощёчину. Около стены стояла большая деревянная коробка с бататом, которую кроха, стараясь не получить занозу, отодвинула и перед глазами цвета неба появились четверо красиво нарисованных "людей" с головами крокодила, ибиса, шакала и львицы. Что-то было в этих лицах, родное и милое сердцу Розочки, но она не знала что. Уж они-то точно не стали бы кричать на девочку, мол "нарисовала львов заместо журавлиного клина", бр-р-р, вспоминать противно.
Маленькие ручки слёзно требовали рисовать, а в голове появлялись одна за другой идеи для картин из сока свеклы и угля. Вот она нарисовала трёх неразлучных подружек, веселящихся мальчишек, а один привлёк её внимание ещё больше; средние, жёсткие волосы цвета эбенового дерева, красивый носик, молочная кожа и красивой формы губы. Сколько бы она не смотрела на изображение этого паренька, не могла налюбоваться им. В сердце становилось так тепло и уютно, но это чувство в корне отличалось от того, что она чувствовала, когда смотрела на другие изображения. Странно было это всё. Очень странно.
Тем временем Лео, скрытый высоким забором, мрачно смотрел на дворец леди в Серебряной маске. Было сложно сказать, что он в данный момент чувствовал, словно его душа была огромной Марианской впадиной, а мысли были чернее грозовой тучи. Хотелось плюнуть на план, и, активировав золотой доспех, полететь во дворец дабы спасти ту, которую так несправедливо похитили. Девочку, которая ему нравилась и была для него сравни оазису в пустыне, ту, что была чиста и невинна как цветок водяной лилии. Но он понимал, что нельзя действовать в порыве чувств, ибо можно подвергнуть опасности не только свою жизнь, но и жизнь своих друзей и родных. Нельзя поступить опрометчиво.
— Что ты тут делаешь, шалопай?! — Раздался позади мальчика грубый мужской голос, и сильная волосатая рука большой ладонью схватила мальчика за плечо. — Ты разве не знаешь, что делают с беспризорниками? — Схватившим оказался лысеющий садовод с блёкло-каштановыми волосами и некрасивым, злобным лицом как у Людоеда из "Волшебник изумрудного города". Зашипев от боли и злобно зыркнув на высокого мужчину в рыжей рубашке, Лео сердито произнёс:
— Не ваше дело! — Кое-как мальчик выкрутился из железной хватки и выпрямился, зло смотря на своего оппонента. Садовник гулко рассмеялся, осматривая жуткими бледно-карими глазами мальчонку. От такого взгляда Лео стало не по себе, ибо мужчина смотрел на парня как хищник на добычу. Тут тело мужика поразила бело-голубая атака и он упал замертво. Позади них стоял Кефер, хмуря брови и держа руку с мечом вытянутой.
— Кефер, я так больше не могу… Не могу просто сидеть и ждать, пока твои люди, замаскированные под служанок ищут Аду! Она может быть где угодно, этот дворец очень огромный. — Лео от досады и своей слабости в данный момент сжал кулаки.
— Не действуй бездумно, Лео. — Смуглая рука мягко легла на плечо юного парня, — Мы и так очень сильно рискуем, находясь здесь.
Тут в буйной голове Уолкера возникла одна странная идейка:
— Я могу переодеться в мальчика-трубочиста и...— От подобной идеи Кефер пришёл в ужас и хорошенько тряхнул паренька, дабы тот был не так уверен в своей идейке:
— Лео, ты с ума сошёл?! А если ты застрянешь там и задохнёшься от сажи? — кажется, с тряской золотой фараон переборщил, от чего Лео немного замутило, и тот подавляя смех успокоил своего бога-учителя, мол: "Это всего лишь маскировка, так я не стану привлекать лишнего внимания."
— Вот так, теперь моя душа отведена и я смогла хорошо скрыть стену большой коробкой. Просто чудесно. — Отряхивая маленькие ручки и шелестя накрахмаленным платьем завершила девочка, сняв белый фартук с себя. Розочка улыбалась, пока маска из латуни не начала очень сильно давить на череп, тем самым причиняя жуткую боль. Голубоглазая златовласка попыталась снять с себя проклятый металл, но всё безуспешно. Тут перед Розочкой возник образ красивой, но грустной девочки в фиолетовом платье. Она плакала и винила себя в убийстве своего собственного отца и что, мол, "Если бы её не существовало, то семья была б счастливой" и прочее-прочее. Внезапно из-за мешков из под батата раздался небольшой шорох, который заставил девочку в розовом платье ненадолго отвлечься; грустная девочка исчезла. Может быть это мыши шуршат под половицами, радостно пируя зерновыми культурами, или пара тройка крыс бегают между мешками и разыскивают дырку... Пока Розочка раздумывала, чьи-то тёплые руки схватили её и закрыли рот, неплохо так напугав бедняжку; оказалось, это был мальчик-трубочист который, видимо, пробрался в замок через дымоход. Хотя это мало вероятно, ибо от кладовой до дымохода было далековато, да и на мальчике не было чёрной как смоль сажи, только в кое-каких местах одёжа была испачкана. Видимо он нашёл подкоп и пролез через него.
— Тише, Ада, иначе нас поймают. — Убрав руку сказал черноволосый красивый мальчик. Девочка смущённо улыбнулась, всё-таки не каждый день оказываешься в объятиях красивого молодого человека. Но всё же было несколько странностей:
— Ада? Красивое имя конечно... но я Розочка, не Ада.
— Ч-чего? — удивлённо произнёс Лео, даже не зная, как на это реагировать. Ведь он думал, что Аделаиду просто похитили, а не стёрли все воспоминания подчистую, даровав ей: а) Неудобную шляпку; б) Странную латунную маску; в) Розовое платье с туго завязанным корсетом, облегающим слегка выпирающие рёбра. Пока мальчик был в ступоре, девочка похожая на принцессу весело произнесла:
— А, ты мальчик Трубочист, а я твоя Пастушка? — парень вышел из ступора и тихо кивнув посадил девочку на свою спину и забрался в тёмную дырку, скрытую от чужих глаз огромными мешками, наполненными позеленевшей, неправильно выращенной и изуродованной картошкой. Тёмный проход, освещаемый чуть ярким синим светом, на удивление мог вместить в себя двух детей. Ах, как же тёмная земля пачкала красивый шёлк, ах, как же сильно испортились чудесные кружева, а на малиновую шляпку Боннет было просто страшно смотреть. Розоватые ленты дождевых червей беззвучно падали на золото девичьих волос, благо Розочка... вернее околдованная Ада не боялась червяков, ей просто было на них всё равно. Её больше интересовал золотой браслет с синими камнями, который был на правой руке милого Трубочиста и спокойно светился, прогоняя тьму с пути детей.
— Прости, Ада, я ведь пообещал, что на твоём лице боле не будет даже маленькой слезинки... но не сдержал своего обещания. — Ни с того ни с сего начал мальчик со светло-голубыми глазами. Тон его был полон печали и грусти, с ноткой тревоги где-то посередине. Крошка в маске, ранее обнимавшая двумя руками парнишку за плечи, погладила юнца по черноволосой голове, тем самым заставив его вздрогнуть и чуть ускорить шаг. Им надо быстро выбраться из поместья, пока леди Марианна не заметила пропажу своей "Розочки". Спасибо Нефер Атум-Амон Древнейшему Лотосу за то, что помогла найти вход в кладовку, в то место где томилась бедная девочка, которую лишили памяти и прежней жизни. И всё из-за грёбанной дуры, которая, видите ли нашла схожесть между Адди и своей давно почившей доченькой. Какое право она вообще имела похищать чужого ребёнка и ранить старенькую учительницу?! Лео заскрипел зубами от злости, чего не могла не заметить околдованная крошка Ада:
— Знаешь... я думаю, что вовсе не являюсь её дочерью, признаю, мы с ней похожи в чём-то... но различий между нами намного больше, чем схожес... АЙ! — Латунная маска внезапно становилась то горячей, то холодной, то давящей на юное милое личико.
— Что такое, Адди? — испугался Лео, — Что-то болит? — Ада держалась за маску и старалась отодвинуть её от лица, всхлипывая и рассержено шепча. Магический металл всё никак не хотел отлипать от лица девочки, словно кто-то приклеил его с помощью очень качественного клея. Тем временем последний фараон заметил странную персиковую птицу, размером не больше попугая какаду. Самыми странными у птицы были её глаза, вернее один огромный глаз цвета топаза на пол-головы. Как она в принципе летает? Меж тем, новая знакомая раскрыла широко клюв, обнажив язык как у пингвина. Крылатая одноглазка раздвинула тёмную, почти чёрную землю, сделав путь детей комфортнее. Теперь Лео мог просто встать и побежать к выходу. Но не успели ребята поблагодарить птичку, как та накинулась на Адди и принялась с безумным рвением срывать с золотых волос малиновый головной убор, что само собой не понравилось зачарованной Аделаиде:
— Кья! — Острые когти ухватились за шляпку и резким движением сняли её, тем самым задев и край латунной маски, от чего девочка вскрикнула и маленькое тельце обмякло, заставив юного Уолкера сильно переживать:
— Ада! Ада! — Затем была перед девочкой была лишь тьма.
Маленькая девочка, удивляясь и переживая вглядывалась в непроглядную тьму, ничего не понимая. Из далека слышались какие-то голоса, звук рвущихся верёвок, как чьи-то руки нежно обнимали упавшее без сознания тельце. Как удивительно всё это было, казалось что она попала в какой-то диковинный рассказ, наподобие «Сказки о Мёртвой Царевне и семи богатырях», «Белоснежки», «Спящей Красавицы». Тут перед голубоглазой возник образ золотой крылатой львицы с очами-топазами и длинными волосами, такого же цвета, как и лоснящаяся шерсть. С грустью в голосе та произнесла:
— Бедное, снедаемое жутким чувством вины дитя. Ты, наверное, знаешь кто я такая… я Лика́я, божественная львица, чей долг был в излечении и помощи тем, кто в ней нуждался. Я преданно выполняла свой долг, пока моё сердце не было разорвано на части и пока моя свобода не была нарушена. Так же, как и твоя… но я не ты, сорви с себя маску и поглоти магию из неё и тогда ты откроешь в себе невиданный потенциал. Знаешь почему леди Марианна никогда не снимает маску? Всё дело в волшебном материале, из которого та и была изготовлена. Маска серебряных лет. Хоть Марианна и смертная, но эта маска позволила ей существовать больше тысячи лет! Но цена тому ужасна, организм герцогини пожирает ужасная болезнь, которую она может победить лишь похищая юных дев, и поглощая их жизненные силы. Так вот, поглотив серебряную маску белокурой Марианны, ты разрубишь комок грусти в своей многострадальной душе. Будь же счастлива, юный полукровный Анге́мон. Любимая богами девочка Сострадание.
Очнулась Ада уже тогда, когда держала в руках ту проклятую маску, заставившую её забыть всё и быть марионеткой в руках у герцогини, которая видела в ней лишь красивую игрушку рисующую только то, что хочет видеть именно Марианна, безвольную куклу, милую и послушную воле своей "матушки". Совсем рядом с Адой находились испуганный всей картиной Лео, персикового цвета птичка, а также взволнованные друзья-сверстники. Учителей-богов нигде не было видно. Тут изделие из латуни начало уменьшаться, уменьшаться, пока Аделаида с яростью на лице не разорвала маску на двое. Волшебная латунь скромно блеснула при серебряном свете полной луны на звёздном, безоблачном небе. В яростных глазах цвета неба скромно мерцали звёзды, пока их обладательница быстро съедала металлическую маску.
— *Глоть*… ха-а. ! Где, где мои друзья? — На все вопросы далее отвечала лишь Лотти, так как Лео лишь удивлённо глотал воздух:
— Боги разбираются с герцогиней Марианной, правда она тоже не промах. — Адди, чувствуя как волшебный металл наполняет её, словно сосуд, решила уточнить:
— Это та женщина в серебряной маске и с белыми волосами? — Нефер Атум-Амон кивнула головой-бутоном с белыми как снег лепестками. Всё. Теперь абсолютно всё сходится, свободу Аделаиды забрала леди Марианна, причинив той сильную боль. В груди Ады вспыхнул лютый огонь гнева и ненависти к белокурой герцогине. Юное тело Ады затрясло от негодования, хотелось рвать, метать и разбивать что-нибудь фарфоровое. Лео, видя как Золотце квадриата закипает в кипятке чувств слегка приобнял трясущуюся тушку в испорченном, ранее миловидном платье с разорванным корсетом. Нитки цвета льна лежали то тут, то там, напоминая своим видом блестящих змей.
— Мы должны идти, Лео. У меня есть "пара" вопросов к "матушке". — Стараясь глубоко дышать ответила Сафронова, в очах которой блестел огонёк, похожий на взгляд рыбака, выкопавшего из чёрной земли или розового червяка или толстых опарышей, с помощью которых можно будет наловить рыбы. Она скорее напоминала сейчас милого сердитого львёнка или дикого котёнка с ощетинившейся шёрсткой. Подобные ассоциации не могли не вызвать улыбку у последнего фараона, что сразу же заметила Ада:
— Ась? Что смешного? У меня черви на лице?
— С возвращением, Ада... — с блестящими от радости и слёз глазами произнёс Уолкер и Ада, видя как Лео радуется её возвращению, зарделась и стала краснее ягод земляники. Тем временем Лотти и Птичка без имени решили поторопить парочку школьников, дабы те продолжили свой путь. Тут мальчик и девочка услышали такие знакомые, но такие любимые голоса их друзей и столь ненавистной им герцогини. Марианна громко кричала, смеялась и издавала странные клокочущие звуки, словно она была чем-то средним между кукушкой и фазаном.
— Идём Лео, пока мы оба не сгорели в жутком огне нашей общей ярости. Как и всё вокруг. — Сжав крохотные ручки в кулачки произнесла девочка, нервно облизывая покусанные губы. Тут раздался хор испуганных и радостных голосов:
— ЗОЛОТЦЕ! — Тот, Собек и Анубис бежали со всех ног к своей ученице и последнему фараону Земли. Глаза Ады заблестели от слёз, ведь теперь она знала что её друзья-боги здесь, что они рядом с ней. Не помня себя от радости, Адди, схватив Лео за руку, побежала на встречу своим друзьям-богам, выкрикивая слова о том, как те ей дороги.
Уставшие, растрёпанные, с ветками в волосах и рваной кое-где одежде, но полные радости боги, убедившись что с детьми всё более-менее хорошо, спокойно выдохнули. Было видно, что от той катавасии которую заварила леди Марианна устали все; и смертные дети и бессмертные взрослые. Даже Лотти сидя на спине Золотца квадриата вытирала подступавшие слёзы.
Сафронова, сидя на руках Собека хотела бы прислониться к тёмно-зелёной, холодной коже и уйти ненадолго в царство Морфея, как не увидела одну из своих друзей – Сехмет, богиню врачевания, разрушения и ярости, которая по совместительству являлась для крошки Аделаиды и подругой и названной матерью.
— Друзья, а где Сехмет? — Задала тихий вопрос дитя с глазами цвета неба, заставив тем самым троицу богов взволнованно переглядываться между собой. Ну, что поделать, пришлось рассказывать Золотцу о том что Сехмет тоже ищет Аду, но в своей особой манере. Затем Нефер Атум-Амон надела на девичью руку золотой браслет с тремя голубыми камнями и одним бирюзовым. Браслет, который намедни девочка назвала Кларой, поприветствовал-а свою хозяйку. Внезапно раздался надрывающийся голос белокурой герцогини:
— Розочка! Вот ты где, Розочка. Ты… — Тут Марианна заметила, что на лице её "Розочки" нет маски из магической латуни, и что глаза в обрамлении пушистых светлых ресниц были полны ненависти и неприязни к беловолосой женщине.
— Розочка… — Голос леди Марианны стал тихим и испуганным, словно она не ожидала того, что её жертва сможет освободится. Меж тем Ада попросила бога-крокодила пустить её на землю, так как чувствовала, что сможет справиться с той, что ранее похитила её и заставила всё забыть.
Пламя богини ярости сжигало кусты роз, превращая нежнейшие бутоны и сочные зелёные листья в пепел. Те, кто жил в поместье, сейчас в панике умоляют богиню-львицу о пощаде, кашляя и задыхаясь в дыму. Вынув из ножен длинный и острый серпообразный меч — хопеш, Сехмет в ярости разбивала чудесные постройки, статуи трескались и рассыпались в пыль и крупные камни, давя своим весом тех, кто стоял с ними рядом. Схватив худую черноволосую женщину в чёрном платье одной рукой за горло золотая царица спросила ту рычащим голосом о том, где девочка с голубыми глазами и золотыми словно мёд волосами. Брюнетка заместо нормального ответа начала что-то нерешительно мямлить, заставляя и без того рассерженную богиню и дочь Ра громко зарычать. Став белой как марлевая повязка, старшая горничная указала пальцем куда-то за Сехмет. Повернув голову с короной чёрных волос, львица лицезрела маленькую девочку с золотыми волосами и голубыми глазами, в которых искрами отражалось ужасное чувство, доселе не испытываемое ею. Адди парила высоко над землёй и заключив герцогиню в воздушную "тюрьму" с помощью своего браслета Клары, промолвила:
— Меня. Зовут. Аделаида! — Чётко и громко отчеканила девочка. Казалось, её голос был словно звонкие медные и железные монетки, что отлетали от каменной стены. Леди Марианна не могла поверить своим глазам, а именно в то, что её игрушка воспротивилась воле хозяйки и освободилась.
— Когда мне было больно и плохо, вы явились неизвестно откуда и нацепили мне ту жуткую маску. Вы хоть понимаете, что натворили? Своими действиями вы только развязали моим друзьям руки. — Тут в организме Аделаиды произошли кое-какие изменения: удлинились, и стали куда крупнее жемчужные клыки, зрачки засветились белым, а ногти превратились в острые как бритва когти ярко-янтарного оттенка. Запаниковав, дама в маске попыталась хоть как-то выбраться из воздушного заточения, однако чуть не лишилась руки, так как потоки воздуха были сильны настолько, что были способны вырвать с корнем высоченную секвойю. Меж тем Ада, вспомнив о том как вместе с друзьями расправилась со слугами Хаоса, почувствовала, как к её горлу подкатывает сгусток тёплой энергии. Глубоко вдохнув холодный воздух, Аделаида широко раскрыла рот, и сияние исходящее оттуда заставило герцогиню оцепенеть от страха, страха неизвестности. Решив не медлить, Сафронова атаковала белокурую женщину магической энергией, которая сразу же обожгла бледную кожу, заставив свою хозяйку громко закричать от боли. Затем маска из волшебного серебра была разрушена, как и воздушная тюрьма. Тогда все узрели истинное лицо леди Марианны: всё в болезненных опухолях фиолетово-чёрного цвета, носа вовсе не было, а глаза сразу же стали мутными, слезящимися и жалостливыми. Особенно после того как в крохотных руках Аделаиды оказались блестевшие как далёкие звёзды части серебряной маски.
Легко улыбнувшись, Адди, чуть скривившись, поглотила волшебный металл и подошла к своим друзьям, к тем кого она всем сердцем любила. Тут на встречу девочке выбежала женщина с тёмно-русыми волосами и заплаканными изумрудными глазами, которая была для девочки настоящей матерью. Подхватив девочку на руки и крепко-крепко обняв, Катерина, так звали маму Ады, шмыгая носом и рыдая говорила о том, как же сильно она была виновата перед дочерью:
— Прости… прости меня, моя девочка *шмыг*, это я виновата перед тобой! Я не так объяснила тебе всё. — Большие голубые алмазы глаз Адди широко раскрылись, в голове мысли сплетались в странноватый узелок, но на сердце от чего-то было спокойно. Теперь Аделаида не "Розочка" и что там случится с герцогиней Марианной девочку волновало в последнюю очередь. Гораздо интереснее было одно: видела ли мама как её крохотная дочурка справилась с белокурой леди? Тут она увидела родителей и старшую сестру Севы, Наташу, Тимура, Ксюшу, Лео, отца и дядю Оксаны, мать и тётю Вити. Отец, вернее сказать, отчим Всеволода, Константин Круглов был высоким русоволосым мужчиной с пышными гусарскими усами. Мать рыжего паренька имела такие же рыжие волосы как у сына, лицо её было всё в рыжевато-коричневых веснушках, а глаза как два глубоких озера. Отец и мать Наташи, в отличии от своей дочери имели более светлый цвет кожи, особенно отличалась мать, так как была бледной и стройной блондинкой. Папу Ксюни было очень легко узнать по кустистым тёмно-русым бровям, делавшим его похожим на филина, обнимавшего дородную светловолосую женщину, лицом похожую на золотую рыбку. Двое пепельно-рыжих мужчин-близнецов стояли у сияющей счастьем Оксанки, причиной счастья веснушчатой девочки было спасение Ады. Тем временем Тимур, помахав Адди рукой, знакомил своих родителей с Гором, своим божественным учителем. Две пары бирюзовых глаз глядели на человека-сокола с небольшим недоверием. Остальные же взрослые просто ошарашенно переваривали всё, что они недавно увидели своими глазами.
Как оказалось, Ада пропала на несколько дней, и всё это время дорогие ей люди искали её. Даже пускали в ход полицейских с собаками, но всё было безуспешно. Пока квадриат не прислушался к словам миссис Нолон, которая была свидетельницей похищения Аделаиды. Она то и описала похитительницу: высокая, стройная женщина с копной длинных кудрявых волос в серебряной маске, одетая в пышное, красное как артериальная кровь, платье. Тут к Катерине и Аде подошёл Маахес, младший брат Бастет, регент и по совместительству дядя Киры:
— Король Лиловых гор, Обелия де Атилас Диана слёзно просит священного ребёнка, Аделаиду Амун Сафронову пройти в свой дворец. — Изумрудные глаза Катерины ошеломлённо рассматривали высокого, но худенького антропоморфного кота черепахового окраса, одетого в кораллово-алые одежды с розовым подтоном.
Обелия де Атилас Диана – не шибко высокий, не шибко мускулистый мужчина лет так за пятьдесят, с жидкими волосами как у Долорес Амбридж из «Гарри Поттера». Король Лиловых гор был одет в длинную пурпурно-бордовую мантию, а голову украшал внушительный ромбовидный головной убор на котором изображался "Великий", вернее его труп. Руки были спрятаны в кроличью муфту, от чего в голове Адди возникало множество вопросов. Водянистые глаза цвета корня солодки смотрели на мир с гордостью и неким высокомерием, а также любопытством. Будь он не королём, то вполне бы сошёл за алхимика-экспериментатора с шилом между булок. Но он не алхимик, а венценосная особа, которая вертела проблемы собственного же народа на "Ую", что бы это не значило.
— Приветствую вас, святая Амун Аделаида. — Добро улыбаясь произнёс Обелия, заставив Аду смущённо отвести взгляд, ведь девочке были пока чужды и титул святой и новое священное имя.
— Мне очень жаль, что так получилось с леди Марианной и мне бы… хотелось искупить свою вину. — Сказав это, король Лиловых гор захрустел пальцами и пару раз покряхтев что-то про старческий ревматизм и сидение круглые сутки за столом с кипой документов. Адель спокойно ответила королю, разглаживая свои длинные волосы:
— Ваше величество, мне от вас ничего не нужно, я просто хочу немного отдохнуть и чего-нибудь поесть. — Катерина встревоженно смотрела то на свою дочь, то на богов, то на мужчину в мантии, который щёлкнул пальцами и в тронный зал зашли смуглые полуголые девушки. Они несли на плечах довольно-таки крупные подносы, на которых лежали разноцветные алмазы различных форм. Красные, синие, изумрудные, пурпурные, розовые, янтарно-жёлтые минералы играли цветами как в калейдоскопе, создавая невероятное ощущение, будто бы ты находишься в сказке. Впрочем, для Екатерины всё происходящее вокруг её и её же дочери казалось чудной сказкой.
— Ваше величество, Адди вроде бы просила еды, а не разноцветный каскад драгоценных минералов. — Нахмурив тёмные брови сказала Катерина обращаясь к Обелии Атиласу, но на вопрос ей ответил мужчина с головой ибиса – Тот:
— Миссис Катерина, это не обычные камни, а магические. Всё объяснять слишком долго, ну а если в кратце, то нашему с вами Золотцу леди Марианна разорвала душу на "Ба" и "Ка". — К Аделаиде подошёл Анубис и показал, какие движения нужно сделать крохе, чтобы открыть всему миру свою душу: пару раз нажать на середину груди и один раз провести круговое движение по часовой стрелке; в том месте возникло ярко-зелёное сердце, выглядевшее как драгоценный изумруд. Сделав ранее показанные действия, Ада почувствовала то странное чувство, когда случайно задеваешь тёмный, затвердевший рубец или по неосторожности прокалываешь пузырь на ожоге второй степени. Меж тем Катерина ахнула и закрыла рот ладошкой от того ужаса, что она увидела: сердце из четырёх цветов: красного, синего, персикового и жёлтого то разрывалось на две части, то собиралось вновь, как какой-нибудь конструктор из железяк. Из места разрыва текла словно кровь сияющая тягучая жидкость цвета яркого золота – нубхиос. Ада с удивлением рассматривала свою душу:
— Оу, надо же, как странно. Так вот как выглядит разорванная душа… Но всё же, как же я тогда не стала другим человеком? — на этот вопрос первее всех, даже болтушки Лотти ответил-а Клара:
— Да, ты осталась собой, но теперь без особых украшений-оберегов и "камней душ" ты будешь в опасности. — Катерина, не понимая кто это произнёс, начала искать того, кто имел столь холодный и роботизированный голос, вертя туда-сюда головой, пока браслет не произнес-ла «Я браслет Ады».
— Мама, это Клара, мой браслет. — В свою очередь добавила Аделаида, заставив свою мать схватиться руками за голову. Так много вопросов возникало в голове, быстрее чем ответов. Ещё этот мужчина в странных одеждах сказал, что даёт в дар дочке целую шахту волшебных камней душ и пять дворцов в качестве моральной компенсации.
Камни душ – особые драгоценные/полудрагоценные каменья, создаваемые особыми существами – духами драгоценностей. Материал далеко не дешёвый, учитывая насколько бывают капризны их создатели: маленькие, меньше мизинца человечки с глазками-жемчужинками. Однако, они бывают и большими, и вид разный у них, просто чаще всего люди контактировали с духами-малютками. Обычно обитают в шахтах, откуда люди с ИХ позволения могут добыть камни душ. Духи драгоценностей терпеть не могут войны и не торгуют ни с кем в военное время. Обычно такие материалы как бриллианты и драгоценные камни являются невосполнимыми ресурсами, но не магические камни душ – их создают духи и напитывают ими землю, которая им подконтрольна.
Родители друзей Ады наблюдали за всем происходящим с широко открытыми ртами. Казалось, все слова растворялись где-то в районе глотки так и не дойдя до рта. Всё происходившее перед их глазами казалось бредовым, фантасмагоричным сном перед звоном будильника. Особенно после души Ады и особых "камней душ", что как-то ей смогут помочь. И что самое удивительное, их дети смотрели на всё выше произошедшее с малой долей удивления. Скажем так, новость о дворцах в дар от Обелии Атиласа Дианы удивила детишек куда больше. Особенно Аду, в душе не чаявшую о том, что она будет делать с такой "компенсацией". Вот так удружил, ей что, солить их, дворцы эти? Затем квадриат – боги, к которым Адель была не равнодушна, сделали из золотых серёжек с алмазами – подарка Лео, амулет.
— Друзья, — обратилась к богам Адди, — вы возненавидите меня за… за моего отца… — Ужасное чувство невиданной тоски острыми как бритва когтями резануло по сердцу. Больно, жутко, страшно. Но, к удивлению девочки, боги только переглянулись между собой, и на вопрос своей ученицы помотали головой. И, не мешкая, лукаво бог времени и мудрости Тот резким движением прорезал воздух словно ткань и перед Аделаидой открылась родильная палата: на кушетке лежала недавно родившая Катерина, выглядевшая хоть и уставшей, но здоровой, прижимала к груди крохотного, маленького, морщинистого, покрытого непонятной субстанцией младенца. Маленькая розовая голова была покрыта мягкими и длинными волосами, испачканными кровью. Рядом с недавно родившей женщиной находился высокий смуглый голубоглазый мужчина, чьи длинные волосы были убраны в специальную одноразовую больничную шапочку. Он выглядел очень встревоженным и радостным. Спустя определённое количество времени пуповину, которая перестала пульсировать, перерезали и девочку забрала акушерка, чтобы вымыть, взвесить, измерить рост и вес. Ничего не понятно, даже тут Катерина выглядит здоровой и на сердце не жалуется. Спокойно разговаривает с мужем до тех пор, пока не пришла ранее названная акушерка с их драгоценной дочерью.
— Вот ваш ребёнок. Глаза голубые, вес две шестьсот. — Затем передала ребёнка матери. Маленькая девочка хмурилась и с удивлением рассматривала мир вокруг. Золотые волосы сверкали на свету ламп. Взволнованный новоиспечённый отец слегка волнуясь спросил, может ли он подержать кроху, на что Катерина ласково кивнула и передала дочку своему супругу. Глядя на маленькое личико, Рафрет был готов тут же зарыдать, но сдерживался из-за всех сил:
— Добро пожаловать в этот мир, малышка Аделаида. Н-наша доченька. Сладенькая, она совершенство. — Изумрудные глаза Екатерины из прошлого наполнились горькими слезами.
Разрез во времени спустя пару минут после показа флэшбэка затянулся и перед Адой и Катериной возник сияющий, прозрачный силуэт Рафрета – отца Адди и мужа Кати. Длинные, достигающие пола волосы золотыми волнами ниспадали на широкие плечи и спину. Глаза цвета топаза печально смотрели и на женщину и на девочку.
— Мои драгоценные, — мягко произнёс Рафрет, — я всегда рядом, где бы вы не были. Я так счастлив, что моя Катя смогла побороть свою депрессию, что не отдала никуда нашу малышку. Ада, я лишь хочу сказать, что ты не виновата ни в чём, не ты вызвала ишемическую болезнь сердца у своей мамочки. И я никогда не возненавидел бы тебя! Ты наше сокровище, наша радость и отдушина. Наш маленький... смысл жизни. — Катерина прикрыла рот руками, всё ещё не веря в то, что её давно почивший супруг сейчас вот так стоял перед ней и говорил своим нежным голосом. Аделаида оцепенела от переизбытка чувств, ведь она впервые за все свои двенадцать лет услышала голос отца. Повернув заплаканное лицо к ошеломлённой дочери, Катя промолвила, иногда всхлипывая:
— Адди, знай: папа любит тебя, мама любит тебя, прошу… *всхлип* не вини себя. — После этих слов Сафронова старшая заключила свою Аду в медвежьи объятия. После этого силуэт Рафрета растворился, и на месте высокого мужчины с длинными волосами оказалась прекрасная, волшебная золотая роза — первый и последний подарок Рафрета Аделаиде. Не долго думая, Адди вплела цветок в свои волосы.
Далеча дело стояло за малым: рассказать взрослым людям о Египтусе и при чём тут были их дети. Также родителям сказали держать информацию о Золотом городе в секрете, так как землянам о нём знать ещё рано и нежелательно. Взрослые земляне, пораздумав чуток приняли решение никому не говорить о другом мире, ибо было это бесполезно — скажи кому, им просто никто не поверят.
***
Спокойное, чуть холодное утро субботы. Город как будто бы заснул, и только редкие машины тревожили трепетную тишину перед новым днём, да собачники выгуливающие своих весёлых собак. Из подъездов начинают потихоньку выходить женщины с пухлощёкими карапузами в специальной одежде для детишек, с обилием липучек и ярких цветов. По набережной города, совсем недалеко от храма Михаила Архангела, одетая в жёлтую куртку свободно гуляла Аделаида, иногда потягивая сладковатую жидкость из алюминиевой вишнёво-розовой банки. Это был, вроде как новый вкус её любимого 12+ энергетика "Энергия малиновки", лимон и малина. Но почему-то этот вкус явно отдавал имбирём, что было очень странно. И кисловато-железным оттенком, похожим на… кровь? Погодите, кровь?! Да, так и есть, видимо Ада прикусила щёку, что само собой не очень приятно, но не смертельно, так что переживать сильно не стоит.
Но стоит переживать о странном прозрачно-белом призраке маленькой девочки с короткими волосами и миловидным лицом. По спине Аделаиды пробежал предательский холодок, ведь она знала кем была та девочка-призрак: Грейс Бадд, одиннадцати лет отроду, одна из многочисленных жертв серийного маньяка Гамильтона Говарда Альберта Фиша. Лунного маньяка, Серого призрака, Бруклинского вампира, убившего более четыреста девяносто восьми детей. Не эти ли призраки сейчас окружили Аделаиду, моля о помощи?
— ... Мы так и не смогли спастись… от Лунного маньяка … Помоги! — Упав ниц перед золотоволосой Сафроновой, на ломанном русском взмолилась юная Грейси, которой вторили и другие детки разного пола и возраста. Они кричали, плакали, тянули свои призрачные ручки к такой же маленькой Аде:
— На помощь! Спаси нас, спаси! —
— M-мои руки… M-мои пальчики… — Плакал маленький мальчик лет четырёх, смотря на ручки-обрубочки.
— Плохой! О-он плохой!
От страха и неожиданности Адди выронила из рук бутылку, которая, соприкоснувшись с землёй, обратилась в толстого карася, на которого сразу же налетели кошки. Не помня себя от ужаса Ада побежала к себе домой, преследуемая Ордой плачущих детей-призраков, чью жизнь так несправедливо забрал жуткий извращенец. Тут девочка поскользнулась на вылитой кем-то содовой и с громким визгом плюхнулась в грязную лужу. Тут весь мир начал расплываться, белый храм с золотыми куполами и деревья поблизости начали превращаться в непонятную абстракцию из цветов и форм. Земля стала абсолютно чёрной, на её фоне очень сильно выделялась ярко-жёлтая тропинка, на которой в форме креветки сидела Аделаида.
Позади раздался знакомый, бархатный голос Анубиса, зеленоглазого бога с головой шакала:
— Ада? Ты как сюда попала?! — Строго начал сын Осириса, но увидав в каком состоянии находится Золотце, смягчился и подняв её на руки отправился куда-то. Этим "Куда-то" являлся зал Двух истин, в котором проводился последний суд, суд Осириса. Самого же царя подземного мира в зале не было, но около весов безмятежно спало чудовище по имени Амт – существо с телом льва, крупом гиппопотама и вытянутой крокодильей мордой. Слава Ра, чудовищу были абсолютно неинтересны наши герои и она, открыв один глаз, равнодушно осмотрела их и продолжила спать.
— Ну, выкладывай поскорее, как ты оказалась тут, на границе между мирами, хотя должна быть на Земле. — Передавая кружку с тёплым молоком и мёдом сказал Анубис, на что Ада ответила мол, так и так, спокойно гуляла по городу, пила "Энергию малиновки", затем перед ней появились жертвы Альберта Фиша. Также Золотце поведала о том, что они почему-то просили её о помощи. От " Энергии малиновки" моська Анубиса скривилась, как бы говоря «Опять ты эту гадость пьёшь!», а когда девочка рассказала про призраков, бог стал серьёзным и задумчивым.
— Хм, они тебя просили только помочь? — Задумчиво спросил антропоморфный чёрный шакал свою ученицу, на что та ответила:
— Да, но только как я могу им помочь? Хоть я и полукровный анге́мон, но колдунья из меня не очень. Я даже не могу сделать рощу из голосеменных, то есть хвойных растений. — Потрепав девочку по голове Анубис простодушно ответил, что она вовсе не "так себе", а просто ещё не опытная, и что её телу нужно свыкнуться со множеством перемен в будущем. Как магических, так и не магических.
— А помочь тем детям ты сможешь, проведя особый ритуал, — Ада навострила ушки, стараясь не упустить ни единого слова своего учителя. — Для этого нужны: цветы и лепестки бархатцев, мёд, восковые свечи. Бархатцы ты можешь попросить у моей соседки Иризи, мёд ты спокойно купишь в любом продуктовом магазине или на базаре. А свечи лучше приобрести либо в церквушке, либо у Меренре, он пасечник. — Адди сильно пожалела о том, что не взяла с собой блокнот и ручку, чтобы записать всё что ей было нужно.
— Затем надо расположить зажжённые свечи либо кругом, либо по спирали и заодно взять или небольшой драгоценный камень, или какой-нибудь амулет в виде скарабея или банта жизни. Материалом может быть любой металл, хоть медь, хоть латунь, хоть серебро и золото. М-м, медь я не порекомендую, она вступает в реакцию с потом и даёт месту, где она находилась, ну, на коже, зеленоватые пятна. Мёдом же нужно намазать ёмноксть с бархатцами, так души будут к тебе более благосклонны. Однако, ещё до ритуала, нужно получить согласие у богов, связанных с подземным миром. Мы же не хотим проблем на наши головы, верно? — Подняв малышку в жёлтенькой куртке на руки произнёс Анубис, на что Адди тепло улыбнулась и прижалась к груди своего божественного учителя и друга.
По золотой тропинке, в окружении белых призраков шли двое: высокий, зеленоглазый бог погребальных обрядов и маленькая голубоглазая девочка. Умершие души людей плакали, стенали, но друзья продолжали идти. Высокие и низкие, мужчины и женщины, глубокие старцы и малые дети. Смерть никого никогда не щадила и не щадит до сих пор. В руке почти у каждого находилось по монетке – их они должны отдать Харону, хмурому старцу с угольно-чёрной бородой, тронутой серебряной сединой, который переправит их к Аиду. К нему же и направились бог с девочкой, чтобы получить то самое согласие. В далеке уже виднелась река Стикс с тёмными водами и деревянная лодка. На ней стоял высокий хмурый старец одетый в тёмного цвета одежды. В морщинистых руках старый мужчина держал весло, ожидая, когда души смертных отдадут ему монеты. Глубоко посаженные земляного цвета глаза увидели Анубиса рядом с которым была очень милая маленькая девочка, лет пяти-шести на глаз. И вот уже старцу было весьма тяжело сдерживаться от умиления.
— О-о-о-оу, не могу поверить, Анубис! — Произнёс мужчина с широко открытыми глазами. — Где ты откопал такую милашку?! Как у тебя её у тебя есщё не украли? — Странно сказав слово "ещё" громко спросил старик, в чьих глазах засветился непонятный огонёк, который испугал Аду, как и речь о похищении. Пикнув крошка покрепче прижалась к своему учителю, вернее к его ноге ибо была ростом не выше, а даже ниже тёмно-изумрудного пояса на тёмно-травянистом схенти, которое было надето на бога. Недовольно рыкнув, Анубис сказал:
— И тебе "здравствуйте", Харон. — В руках бога погребальных обрядов весело зазвенели две золотые монетки-обол. "Но что будет, если монет у некоторых людей нет? Они останутся бродить по берегу, в страхе и ужасе..." — от подобных мыслей Адель стало очень грустно. Печально вдохнув прохладный воздух, Сафронова, не без помощи Анубиса, забралась в лодку думая о том, что мир даже после смерти может быть несправедлив.
Далеча на лодку забралась тройка-другая людских душ, а те, кто не смог заплатить, так и остались бродить в одиночестве на берегу, стеная и рыдая от страха неизвестности. Ученице Анубиса было очень тяжело смотреть на стенающих, бледных призраков. Хотелось плакать и молить Харона об одолжении, но умом дитя понимала, что его никаким образом не разжалобить. Только погребальные монетки, только обол. И совсем не важно, почему у тебя их нет — либо отдавай либо проваливай и не задерживай очередь. Очередь в прекрасно-ужасную вечность, полную пугающей неизвестности и мыслей о том, каким ты был человеком при жизни и где ты эту самую "вечность" проведёшь; на Елисейских полях или в Та́ртаре? В блаженстве иль в мучениях вечных? Пока Аделаида находилась в раздумьях, лодка уже причалила к другому берегу. Попрощавшись с Хароном, Анубис и Адель сошли с лодки и направились туда, где будут судить души смертных. У врат в загробный мир приветственно виляя хвостом сидел огромный, чёрный трёхглавый пёс, имя которому Цербер. На каменной софе сидело трое судей: первый был похож на европейца, другой на азиата а рассу третьего было определить весьма трудно, так как его кожа была фиалково-сиреневой.
Звали трёх судий Эах, Радаманд, и Минос. На огромном возвышении, украшенном прекрасными драгоценными камнями всех цветов радуги находились два трона с высокой спинкой, на которых сидели женщина и мужчина, облачённые в царские одежды. Мужская голова с густо-синими волосами была украшена короной с острыми шипами. Корона была почти чёрная и подчёркивала строгость лица со скулами, о которые, казалось, можно было порезаться. Бледно-голубоватая кожа была покрыта ожогами, словно на неё вылили концентрированную серную кислоту. Малиновые глаза владыки Елисейских полей прожигали насквозь, заставляли дрожать от величия, но высокомерия, как у Обелии Атисала, в них не было. Справа от него сидела красивая богиня, чьи розовые волосы были украшены тиарой и цветами, а жëлто-оранжевые глаза светились добротой, искренностью и доверчивостью. Зевнув и потянувшись, девочка прислонилась к груди своего учителя и ненадолго прикорнула, уж слишком много на неё свалилось: и вина-не вина, и похищение с разрывом души, и камни которые можно есть, и детишки-призраки которые попросили её о помощи.
— Приветствую, сын Осириса. С какой целью ты пришёл к нам? И кто эта смертная на твоих руках? — Вопрошал строгий, холодный и незнакомый голос, на что получил такой ответ:
— Здравия, Айдоней, бог достатка. Эта девочка – моя ученица, Аделаида Амун Сафронова. Ребёнок Сострадание, святая и полукровный Анге́мон.
— Такая маленькая, а от неё уже пахнет кровью… Ох, Анубис, надеюсь моя догадка неверна… — Нежный, словно реченька голос взволнованно дрогнул.
— Ваша догадка верна, Персефона. Когда мы, её учителя, были заняты, то Аделаиду на празднике похитили и разорвали душу.
— … Нам с моей супругой очень жаль, что такое горе случилось с вашей ученицей, но всё же, какова причина вашего прихода сюда?
— Призраки неупокоившихся жертв Говарда Альберта Фиша взывали её о помощи. Но помочь она может лишь тогда, когда получит на это разрешение от богов всех подземных миров.
— Хм, я бы мог дать своё согласие, но какое мне до этого дело? К тому… ?!
— Но папа, ты же обещал не жадничать, особенно в мой день рождения! Ничего особо не измениться, только те, кого неправильно похоронили смогут обрести покой. — Раздался девчачий тонкий голосок.
— Агрианома, милая, мы придём чуть позже, не стоит…— Однако Агрианома от чего-то заупрямилась:
— Папа, не съезжай с темы только потому что мне исполнилось пятнадцать! Ну чего тебе это стоит? Неприкаянные нигде души – самое страшное, что видел свет по моему, хе-хе, малоскромному мнению. Давай эта девочка поможет мне справить день рождения, а ты дашь своё согласие, хорошо? — Ада сонно протёрла глаза, ещё не до конца понимая что её ждёт.
«В какой момент я свернула не туда?» — паникуя подумала Адель, находясь в компании именинницы Агрианомы и десятка-другого цветочных нимф – малых божеств, появляющихся из цветов. — «Но да ладно, если Агрианома будет рада, то можно будет спокойно получить согласие от Аида. А потом и от других богов. Н-но… смогу ли я спокойно получить согласие от тех же Хель и Мары?» — Нимфы пели заунывные песни, собирали цветы и плели из них венки. Но, видимо это дело совсем не радовало дочь Аида, так как она сидела и всё время грустила подперев ладошкой личико.
— П-привет…— Протянув юной богине руку Аделаида как по шаблону назвала своё имя, чем очень рассмешила девочку с фиолетовыми волосами и бледно-розовой кожей:
— А-ха-ха-ха! Ха! А ты забавная. Меня зовут Агрианома. Царевна Эллизиума. — Пожав руку и представившись юная богиня хитро улыбнувшись приблизила лицо к личику Аделаиды, чем очень сильно смутила вторую, которой было донельзя некомфортно и боязно. Проблеяв что-то нечленораздельное, Ада зажмурилась, не зная чего ожидать от Агрианомы.
— Знаешь, мои дни весьма скучны, и мне было очень интересно узнать, как люди веселятся в дни рождения ну, до того как выносят торт со свечками. — Сафронова облегчённо выдохнула, казалось с её груди спал тяжеленный валун. Далее золотоволосая девочка с упоением рассказывала вечно юным нимфам и дочери Персефоны о том, как смертные справляют дни рождения: о том как шариками, специальными изделиями из резины, украшают комнату, как придумывают разнообразные конкурсы, едут в парки развлечений, а потом садятся за стол. Агрианома слушала девочку и старалась не упустить ничего, что считала важным, пока нимфы доделывали уже десятую цветочную гирлянду за день. В горле Адель пересохло, так как она не привыкла говорить так много и так долго. Тут, в душе смертной девочки поселилось жуткое, странное чувство будто за ними кто-то наблюдал. Кто-то очень жуткий и страшный. Затем идиллию разрушил прискакавший откуда не возьмись сатир – человек с грязно-коричневыми козлиными ушами, рогами и копытами. Козлиные черты просматривались и в грубых чертах лица новоявленного гостя. Он сначала пытался гнаться за перепуганными нимфами, которые не долго думая, обращались в цветы всех цветов и форм. Но не сумев поймать даже одну нимфу, сатир повернув голову с острыми прямыми рогами заметил ошеломлённых Агрианому и Аделаиду. Мерзко облизнувшись он хотел напасть на девочек, но мощный луч энергии ему этого сделать не позволил, отбросив на пятнадцать метров. Ударившись затылком о стену сатир потерял сознание.
— К-как ты это сделала?! — Держа руку на сердце спросила дочь Айдонея, на что Адди хотела было ответить, но ей помешали подошедшие Персефона, Аид и Анубис. Цветочные нимфы потихоньку стали приходить в себя и с опаской глядеть на свою госпожу. Ну посмотреть там и правда было на что; светло-розовая кожа в момент потеряла все свои краски, розовые волосы стали ярко-алыми, с тиары печально осыпались цветы, а глаза метали молнии не хуже олимпийского громовержца Зевса. Это означало то, что дочь богини Деметры была безумно зла на цветочных нимф, которые заместо того, чтобы отвести девочек в другое место просто бросили их одних. А что уж было бы, не будь рядом этой маленькой, но особенной смертной малышки? Персефона постаралась отмести все эти мысли куда-нибудь подальше и в этот час наказать цветочных нимф, специально сделав почву под их кустами беднее. Всё таки она богиня плодородия как-никак. А судьба несчастного сатира оказалась в руках Айдонея и Анубиса, уж они то в миг поставят его голову на место, если, конечно, не забросят её куда-нибудь на Эверест. Таким вот образом Аделаида получила согласие от Аида, согласие на то, что она сможет даровать заблудшим душам покой. Однако, теперь придётся добиться согласия и от других богов мира, а это будет вовсе не легко. Такие выводы девочка сделала, когда увидела как две пары глаз прожигают её насквозь.
«А-а-а-а, это просто невозможно! — подумала Ада, поглаживая свои ноющие икры. — Те боги, кроме Осириса, понапридумывали мне испытаний, похлеще физрука из прошлой школы. Ойц, как же больно.» — Меж тем Нефер Атум Амон, или проще сказать, Лотти, весело болтала о старых добрых временах, когда боги только-только создавали всё сущее. Голос священного лотоса был сравним с журчанием родниковой воды и лёгким дуновением прибрежного ветерка. Однако, спустя полтора часа едва ли прерывающейся болтовни, Лотти резко прекратила говорить, словно лицезрела что-то столь странное и удивительное, что аж потеряла дар речи. А терять было из-за чего, вернее из-за кого: прямо перед ними стояла высокая женщина в золотой маске львицы, и её стройное, поджарое тело было облачено в "топ" больше походящий на лифчик и льняную набедренную повязку. Она словно сошла со страниц одной яойной манхвы, где такие боги как Сет, Тот, Гор, Анубис и Сехмет носили звериные маски. И ещё там Ра был женщиной, почему? А хрен его знает. Но почему она появилась в мире Египтуса? После всего того, что случилось из-за леди Марианны, Адель побаивалась женщин в масках, так как было доподлинно неизвестно чего от них ожидать.
— Что вы здесь делаете? Что вам тут нужно?! — Резко вскочила с места Ада, чувствуя как её ноги сводит судорогой. Однако, поняв, что она повела себя достаточно грубо, опустила голову и извинилась перед, как оказалось, Сехмет, но только из другой вселенной, до одурения похожую на ту треклятущую манхву "Эннеада", различались только детали: Осирис, в отличии от своей "манхваковской" версии не насиловал никого и в принципе до своего убийства жил спокойной жизнью бога.
— Но если он не насиловал, то какая же причина была у Сета? — Поправляя поясок с золотой брошью спросила девочка другую Сехмет, и та скрестив руки на груди ответила:
— Гневающийся бог страшен, но гораздо страшнее то божество, которое страдает галлюцинациями. Особенно, когда эти галлюцинации происходят в спальне.
— От услышанного девочка изменилась в лице и прикрыла рот ладошкой, а Лотти произнесла на древнеегипетском матерное словосочетание. Ведь от слов "бог" и "галлюцинации" обычно ничего хорошего ждать не приходиться, к сожалению.
— То есть, Сет считает себя обесчестенным, хотя таковым не является? Ох, но как же мы, обычные дети, пускай и святые, сможем вам помочь? Да и боюсь наши учителя будут против, за что я их, конечно же, заранее не виню. М, простите.
— Нашему миру грозит полное разрушение из-за действий Сета, а вы, дети Мироздания, и в ваших силах вразумить безумного бога. — Ада хотела было возразить, но странная женщина взяла и испарилась, подобно миражу в жаркой пустыне. Этим действием дева в львиной маске очень сильно разозлила девочку, от чего та сердито ударив по воде, тихо прошипела нецензурное выражение на корейском. Холодные брызги окропили почти всё тело Сафроновой, заставляя ту слегка задрожать и немного успокоиться. Уж чего-чего, а Аделаида и её друзья вроде как не подписывались быть психологами красноволосого дядьки в чёрной маске, им бы со своими разобраться. Как, например, дать вечный покой заблудшим душам, а ещё дворцы и магические камни… ох, как же всё сложно то!