Новая эра

                                                                               Pov Ада       Боль. Страх. Агония и запах горелой кожи - всё, что я ощущаю сейчас, падая в глубокое холодное море. Я едва могу дышать, словно нахожусь в пузыре, в котором медленно кончается кислород. В глазах то темнело, то светлело, будто на меня кто-то направил прожектор и светит, пока я... не знаю, смогу ли выбраться из толщи воды на берег и спастись. И доспехи активировать я не могу, так как мои челюсти сжаты настолько сильно, что кажется ещё чуть-чуть, и мои зубы раскрошатся и превратятся в пыль. Зубную...       Но сильнее всего я жалею о том, что не смогла защитить Ксюшеньку и противостоять громовержцу. Я - ничтожество, дура, которой ничего нельзя доверить. ... Бесполезное дитя. Неужели я настолько никчёмна? Я смогла выкупить девочку, которую знала от силы пару месяцев, а лучшую подругу, которую платонически люблю, оставила наедине с древнегреческим извратом. В кого он только не превращался, дабы унять свою похоть. Вспомним нимфу Ио и мальчишку Ганимеда... Бр-р-р, вспоминать страшно.       Как я буду смотреть своим друзьям в глаза? Что они после этого скажут и будут ли любить меня так же, как и раньше? Если ещё учесть то, что я не смогла активировать браслет. Ах, как же мне жаль дядю Женю, который потерял свою любимую дочь. Ему я так де не смогу в глаза посмотреть, ведь из-за меня его единственное сокровище пропало… дядя Женя... я сожалею... м-мои руки так сильно болят...       Ах! И тут я ощущаю, что чьи-то сильные, родные, тëплые руки схватили меня и прижали к себе. Я еле-еле открыла слезящиеся от страшных мучений глаза и увидела расплывчатые очертания Анубиса… Мой друг, учитель и уже фактически отец. О, мой дражайший бог-учитель, твоя маленькая ученица такая глупая.                                     #Конец Pov Ада       Анубис, нежно придерживая пострадавшую Адель, ещё даже не успел приземлиться, как перед его глазами развернулась самая настоящая картина маслом: разъярённая древнеегипесткая богиня любви и радости Хатхор избивала Зевса-громовержца, не давая ему и шанса улизнуть. Хотя он из-за всех сил пытался это сделать, превращаясь то в змею, то в коршуна, то в серебристое облако, но ничто не могло уберечь олимпийца от её гнева. В итоге, в дело пришлось вмешаться Сехмет – золотой царице, которая, обхватив Хатхор за талию, не давала той и дальше избивать похитителя. Другие древнегреческие божества, видя ярость Хатхор, не решались вмешиваться. Несмотря на то, что ранее названная богиня и была нежной, в порыве злости она могла целые города смешать с землëй.       На мягком пушистом облаке меланхолично сидел мужчина с сиреневой кожей и золотистыми волосами. Он лениво потягивал через трубочку напиток, безучастно наблюдая за всей этой сценой. Анубис, увидев это, едва сдержал улыбку, ибо поделом этому Зевсу! Нечего ему было красть Ксюшу и ранить Аду.       —Ах ты выродок! — Выбившись из сил выкрикнула божественная учительница Ксюни, в окружении вырванных волос-облаков. — Половину своего пантеона трахнул, а теперь и на наш позарился?! Тебе жены, нимф, половозрелых барышень не хватает?! Ещё раз позаришься, я тебя оскоплю и сделаю вторым блядским Ураном! Арх, как ты меня бесишь. Пусти, Сехмет, я уже успокоилась. —       — Спасибо, Хатхор. — Вытирая пот со лба и поправляя съехавший ранее головной убор сказала Сехмет, явно иронизируя, и, увидев Анубиса с Адди, быстро подошла к последним. В бирюзовых глазах царицы отражалось беспокойство за свою названную дочь, ведь молнии у Зевса бьют похлеще кнута из бегемотьей кожи.       — Мда... Чем руководствовался этот... ай, ну его в баню. Анубис, передай мне Аделаиду, я её быстро вылечу своей магией. — Бог погребальных обрядов аккуратно передал пострадавшего ребëнка богине львице, которого она тут же принялась лечить, используя свои силы. Очутившись в руках у дочери Бога солнца, Адель почувствовала, как боль от молнии Зевса со временем сходит на нет, уступая место спокойствию и, даже можно сказать, неге, если бы не опухшие, покрасневшие руки. И что её только подтолкнуло так резко схватить ядовитое растение Гимпи-гимпи? Ответ был ясен как день: страх. Не передать всеми языками мира то, как сильно перепугалась Ада за свою Ксюню, подругу, любящую и любимую, когда вторая была околдована.       — С... — едва приходя в себя пролепетала Адди, — Сеня... Где... Ксения?.. — на это её друзья-боги ответили, что с ней всë хорошо и она в безорасности рядом с Деметрой — матерью Персефоны, богини весны и царицы Аидова царства. Аду, уже почти полностью восстановившуюся, подобные слова совсем не успокоили, скорее напугали, заставляя девичье сердечко скакать в груди, словно испуганная лошадь.       — "У Деметры" - это где? — нахмурив светлые бровки проворчала Адди, начав трепать свои медовые волосы и дыша так быстро, как если бы она задыхалась. Совершенно незнакомые звуки, формы, свет, тень, всë перед её глазами смешалось в уродскую липкую кучу, оставляя позади себя лишь пустоту и страх.       И квадриат, видя своё заплутавшее в какафонии эмоций Золотце, успокоили, сказав, что скоро Тот, бог знаний, приведëт её к Ксюше. Но для этого ей надо получше восстановиться: наколдованные ранее Гимпи-гимпи, которые она использовала в целях самообороны, ранили и её тоже. И, в конце-концов недовольно насупившись, девочка наблюдала, как с её ладошек постепенно уходят покраснения, и как зуд постепенно сходит на нет.                                                                               Позже       Как только Сехмет полностью вылечила Сафронову, вторая, не желая терять ни секунды, схватила Тота за руку, мол: "Веди меня, друг! ". Нежно потрепав малышку по голове, Тот провëл девочку к сияющему водопаду, переходящем в озерцо, в котором рьяно резвились зелёные нимфы с розовыми волосами. Бог и смертная прошли мимо водопада метра два, приблизившись к старой плакучей иве, чьи мягкие ветки были опущены едва ли не до жилистый корней, остановились. За ветвями были слышны голоса; если первый принадлежал Ксюне, то второй был Аделаиде не знаком. ??? : Ну-ну, тише, не надо плакать, всë будет хорошо. К: *Шмыг* А как мне не плакать? Как не плакать?! *Хнык* Моя Адди где-то посреди бушующего моря и возможно уже погибла! Геба, ты же его дочь, неужели ты не знаешь как сильны его молнии? Одной такой он и ударил Аду, сделав ей очень-преочень больно. Г: Фу-уф, как же с отцом сложно. А с матерью ещё хуже. Благо, она ушла выгуливать своих павлинов. Н-но... Ничего, скоро её приведёт Анубис и вы встретитесь вновь. Главное не отчаивайся, во имя Гестии! Ведь самое главное – верить. К: Д-да... Верить, что с ней всë в порядке...       Услышав родной голос Ксюшеньки, Ада чуть не заплакала, но уже не от страха, а от счастья, ведь её лучшая, любимая подруга жива и здорова! Милая, красивая, добрая Ксюня, которой Сафронова была небезразлична. Радость так и норовила вылететь из сердца и озарить своим светом всë вокруг, прежде чем улететь к Липецкой. Громко крикнув:       — Ксюня-а-А!!! — Адель побежала к иве, спотыкаясь и поскальзываясь на скользком иле и промокая в прохладной озëрной водице. И наконец, раздвинув мокрые ветви, златокурая девочка увидела перед собой румяное личико, покрасневшие от слëз изумрудные глаза и растрепавшиеся тëмно-русые волосы. Рядом с Сеней сидела девушка лет так двенадцати-четырнадцати с пушистыми светло-рыжими кудрями и пурпурно-розовыми глазами. Вся её одежда была белой как снег и сразу же говорила о принадлежности хозяйки к древнегреческому пантеону. Видимо, это и есть Геба – богиня юности, дочь Зевса и Геры, принцесса Олимпа.       Как только Липецкая и Сафронова встретились взглядами, казалось, время остановилось, словно кто-то нажал на паузу. Они смотрели друг на друга и не могли поверить своим глазам. Затем, девочки пошли друг другу навстречу, медленно ступая по влажной земле, словно боясь спугнуть своё счастье. Было ощущение, что они могли в любой момент испариться, распасться на атомы и больше никогда не увидеть родные лица друг друга. "Войны и Мира" Льва Толстого не хватило бы на описание всех чувств и эмоций, кипевших у них в груди. Не желая больше терпеть, подружки, уже стоя на расстоянии вытянутой руки, крепко-крепко обнялись.       Подобное преступление против несовершеннолетних девочек не могло остаться безнаказанным, даже не смотря на то, что Зевс являлся самым сильным и главным в древнегреческом пантеоне божеств. Он, без тени сомнения, был виновен и должен выплатить пострадавшим моральную компенсацию, если хотел сохранить свой Олимп в целости и сохранности.       Но отдать он должны были не "Абы что", а козу Амалфею, которая когда-то давно вскормила самого громовержца. Красивый лик Зевса исказила злоба, ведь эта белая златорогая козочка много значила для него. Как и золотая собака, охранявшая его от ужасного Кроноса, который поглощал своих детей. Сидевший на высоком троне, мужчина с сильно поредевшей причëской мрачно смотрел на богов древнеегипетского пантеона.       — Вы хотите забрать мою Амалфею?! — Разъярённо вскрикнул владыка Олимпа, и голос его был словно раскат грома. Однако спокойный, но сердитый голос богини истины Маат вмиг сбил всю спесь с его крутых плеч:       — Владыке Олимпа незачем вертеть головой и зазря рвать глотку. Любое преступление, особенно в сторону святых детей Египтуса, должно быть наказуемо. Даже если ты, кхм, "многоликий" Зевс, тебя это тоже касается. — Олимпиец холодно посмотрел на названную дочь Ра, прежде чем его лицо скурвилось, будто в его рту оказалась очень кислая конфета.       А от запроса Хатхор даже пьянющий в зюзю Дионис выронил свой кубок и залил всë близ себя алым вином; древнеегипетская богиня радости и любви сердито процедила то, что заберëт золотую собаку. Уж такой наглости Зевс не стерпел и ответил грубым отказом, пуская молнии и разрывая воздух оглушительным громом.       — Какая наглость! Нет, я отказываюсь отдавать её!!! — Синие глаза Хатхор широко распахнулись от возмущения и гнева, в воздухе повисло гнетущее молчание.       — Наглость? Наглость?! — В сердце и без того разгневанной богини загорелись тысяча Солнц, что обжигали своим пламенем её миролюбивую душу. — А красть ради своих похотливых мечт маленькую девочку, у которой, дай бог Ра, месячные начались, не наглость?! А ранить вторую, которая ещё младше выглядит, не наглость?! Скажи спасибо ещё, что мы не забрали вашей сраной амброзии, иначе тебе кормить свою тупую башку и такую же братию нечем было бы вообще! — Со всех сторон послышались обескураженные возгласы и скрипучие звуки, будто кто-то зашипел, прикусив от досады губу. И всë-таки пришлось олимпийцам сдаться и отдать пострадавшим то, что они просили. Пускай и скрепя сердце и едва ли не рыдая от горя.                                                                               ***       В роще, созданной Адой, мирно гуляла белоснежная козочка Амалфея, спокойно поедая сочную зелëную траву. Однако, думы в её голове были совсем не радужными: она всë ещё не могла привыкнуть к тому, что теперь принадлежит другому хозяину, которого даже толком и не знает. Тьфу-тьфу, от подобных размышлений вкус жвачки испортился, заставив козочку выплюнуть непереваренные травинки.       — ... Привет, Амалфея, да? — раздался еле слышимый, смущëный девичий голос, который сама коза слышать не хотела, по крайней мере на данный момент. Это была та самая новая хозяйка, что сейчас и испортила бедной козочке весь аппетит. Потная, одетая в синие одежды, она протянула свою маленькую ручонку, желая погладить шею животинке. Ах, к-какая наглость! Фыркнув и тряхнув головой, Амалфея, выпятив нижнюю губу, отошла от расстроенной малышки, важно вышагивая и подняв хвост вверх. Эка невидаль, чтобы какая-то странная смертная дотрагивался до той, кто вскормила самого Зевса! Затем, отойдя от Ады на приличное расстояние, златорогая коза решила себя отвлечь поеданием вкусной травы.       Когда Неллайна была ещё совсем юной пташкой, когда у Синдбада только начинала расти грива, а Эрик только вылупился из яйца, они стали хранителями цветов воспоминаний божьих. Боги разных религий, предчувствуя надвигающиеся беды, отдавали им свои цветы на хранение, покуда ситуация, в которую боги попадали, не разрешалась. Частенько к ним заглядывали бессмертные вояки, страшась того, что кто-то нечестивый мог похимичить с их воспоминаниями, и плохими и хорошими, создав путанницу.       Однако, ситуация с Египтусом была в каком-то роде уникальной, так как троице хранителей пришлось с помощью магии заставить воюющие в то время стороны золотой и тёмной пирамид забыть о цветах воспоминаний. Сделано это было во избежание повреждения/использования их недругами. Да, возможно, в какой-то мере Неллайна, Синдбад и Эрик поступили бесчестно, лишив Кефера, Инпут и Маат надежды. Но с другой... а что ещё им оставалось делать? Оставить цветы там, где их могут использовать во вред хозяину и лишить шанса на нормальное выздоровление от ила подземного Нила? Звучит бредово, согласитесь. Вот почему трое, а по сути двое, т.к. Эрик был слишком мал, хранителей, взвесив тогда все "за" и "против" заставили всех, и Египтус и тёмную пирамиду забыть о цветках воспоминаний божьих. А потом, как только организмы пострадавших начали выздоравливать, мягко вернули, дабы им, хранителям, не задавали лишних вопросов. Они не искали корыстной выгоды, а просто добросовестно выполняли свою работу: защищали цветы богов от разных вредителей. И за каждый батончик, даже самый крошечный, их ждало вознаграждение.       Проходили тысячелетия, сменяя друг друга как солдаты на посту, а эта святая троица так и маялась с цветами воспоминаний божьих. Вот почему они не потребовали у золотого города оплаты четырнадцать лет назад, так как у них этого было немерено, целые горы, которые они даже не знали, на что тратить. Особенно Эрик, который видел в золоте лишь сияющие игрушки, из которых было весело собирать башенки и потом обрушивать их, наслаждаясь звоном монет. Он просто не видел в них никакой ценности, абсолютно.       Подобное простодушие очень сильно обескуражило Собека, когда золотой малец не из золотого города привëл корабль первого в странную пещеру со светящимися "огоньками" цвета яйца дрозда. Или же, как сказал Эрик, воспоминаниями его матросов. Позже оказалось, что вся команда бога-крокодила состояла либо из домашних духов, либо из малых божеств, с чьими мозгами неплохо так "поработал" Ил Подземного Нила. Некоторым даже понадобилось ЭЗП или же "Экстренное зелье памяти", странный, пенящийся напиток, чём-то напоминающий медовуху, однако по запаху больше напоминал кокос смешанный с цитрусовыми. А вот вкуса у него практически не было, только едва заметная сладость. Однако, подействовало оно весьма недурно, и позволило вытравить Собеку всех тараканов из своей буйной головы. А что произошло дальше вы и сами знаете.