Новая эра

      Этот день обещал быть отличным; жители Египтуса готовились к предстоящему празднику Объединения Золотого и Серебряного царств. Именно в этот день закончилась тысячелетняя война между двумя детьми Ра: Эксатоном и Кефером. Улочки городка украшались цветочными и обычными гирляндами, а в пекарнях сладко пахли медовые булочки, приготовленные заботливыми пекарями. А каков был запах из кухнонь, просто не передать словами: пряные специи словно танцевали вальс с разнообразными продуктами; от салата латука, до плоти многоглазых ящериц, которых египтусяне разводили ради мяса и яиц.       Разводить сиих ящеров египтусяне, бывшие когда-то египтянами, не пожелавшими оставаться в стране-провинции Рима, начали тысячи лет назад, когда их привычный мир рухнул к чертям, когда старший сын солнечного бога сошëл с ума и пребывал в темнице. Также некоторые люди научились ловить железную рыбу из песчаного океана, которая пусть и была отвратительной на вкус, но позволяла хоть как-то продержаться до того, как их правители закупились зерном. Но после провозглашения мира между Кефером и Эксатоном жизнь народа заиграла другими красками.       Мерит в этот день проснулась намного раньше своего супруга и направилась готовить «утренний напиток» из корня пустынной лилии себе и мужу. Кухня в доме Кха и его жены представляла из себя небольшое помещение, цветовая гамма которого была выполнена преимущественно в синих, лиловых и бирюзовых тонах; в небольших настенных полочках цвета индиго спокойно лежала вымытая посуда из глины и стекла, в «морозной» камере находились продукты, в том числе и перетëртые в порошок корни ранее названного растения. Включив электрический чайник, женщина насыпала корни пустынной лилии в кружки и, когда чайник закипел, налила всë ещё бурлящей воды в ëмкости. Своеобразный «кофе» теперь готово, осталось только растормошить Кха и разбудить Акила, их общего сына. Последнему как раз сегодня в школу идти.       Акил изо всех сил старался показаться матери выспавшимся, ведь на самом деле он не спал целую ночь, переписываясь со своими друзьями, но получалось это, мягко говоря, не очень. Подойдя к столу и смерив полусонным взглядом кухню, юноша принялся готовить себе завтрак самостоятельно, но чуть не уронил бутылку с оливковым маслом, тем самым напугав свою маму.       — Акил! Что ты сегодня как неживой, осторожнее будь, Амт подери! — заворчала женщина с красными глазами и чëрными волосами, заставив паренька чувствовать себя очень неловко.       Тем временем на улице становилось всë жарче и жарче, и лишь только в рощах, сотворённых девочкой Состраданием, температура была более приемлемой. Ëшкины жеребцы — Буресвет, Яхонт и Светик спокойно и в какой-то мере лениво жевали траву, иногда мечтательно вспоминая вкус русалочьих внутренностей. Также по роще в гордом одиночестве бродила коза Амалфея, чувствуя, как сильно набухло её вымя. И немудрено; её долгое время не доили, да и она никого к себе не подпускала. По крайней мере, сейчас.       Слишком мало прошло времени с тех пор, как её забрали. Но в этой роще был вкусный клевер, и можно было понаблюдать за тем, как три молодых жеребчика развлекаются, кусая друг друга за крупы. Эти трое были забавным и чем-то напоминали Зевса, Посейдона и Аида. Кстати, как там они? Всë ли с ними хорошо? Ну, наверное, да, они ж боги и причём главные в своём пантеоне. Хотя это не помешало богине любви Хатхор дать ему знатных люлей за похищение неких девчонок, одна из которых так и норовит наладить контакт с божественной козой, вскормившей своим молоком громовержца. Однако Амалфея просто так ей не дастся! Звонкие трели певчих птичек успокаивали разум, вводя в небольшой транс и заставляя блаженно закрыть глаза.       — Нет, Адель, ты и так сегодня хорошо потрудились. На большее твой организм не способен, по крайней мере пока что. Тебе нужен отдых. — Бархатный голос Анубиса развеял всю спокойную атмосферу в небольшой роще, поселив в душе Амалфеи любопытство; что такого делает эта некая «Адель» раз ей нужен аж целый отдых? Как только божественная коза вышла из рощи, то её удивлению не было предела: прямо перед ней простиралось едва ли не до горизонта поле с разнообразными растениями и луговыми травами, коие сразу же облюбовала троица жеребчиков: Буресвет, Яхонт и Светик рьяно бежали по нему, будто соревнуясь «кто быстрее добежит до божества и до смертной», которая, лично для Амалфеи, оказалась с сюрпризом и далеко не хилым. Факт того, что эта смертная обладает магией, неплохо так обескуражил козочку. Как? В смысле? Что она успела пропустить? С каких пор обычные смертные владеют магией?!       — Но мне кажется, что этого недостаточно. Я ещё не дошла до олеандра и драцены, мне нужно ещё немного времени. — Согнувшись едва ли не в три погибели и пыхтя, словно после олимпийского забега, произнесла малышка в тëмно-синем, с мятными элементами, калазизе. Длинные, золотые волосы мягко развевал ветер, голубые глаза слезились, а тело сотрясалось от сильнейшей боли, которую только можно себе представить.       — На сегодняшний день этого достаточно. — Твëрдо и коротко сказал похоронных дел мастер. — Ты же не хочешь, чтобы у тебя вновь кровь из носа пошла. Не-не-не! Отбрось на Эверест свой перфекционизм, когда дело касается магии ангéмонов и твоего здоровья! — на что девочка лишь тяжко вздохнула, ведь понимала, что её друг Анубис прав. Однако легче от этого ей не становилось, ибо она хотела стать сильнее дабы все, кого она любит, могли положиться на неё.                                                 ***       Годовщина перемирия между серебром и золотом началась с восходом солнца. Весь город будто утопал в красках и наикрасивейшей музыке, которой, по мнению Севы, не хватало драйва. Поздравить со столь прекрасным событием детей Ра приехали Обелия де Атилас Диана и Маахес – младший брат Бастет, который тут же накинулся на сестрицу и её супруга с объятиями, заодно успев пообщаться с племянниками. Кира была очень рада лицезреть уже достаточно возмужавшего дядю, у которого неплохо так отросли волосы, о чём принцесса не забыла его уведомить. Тот же, хрипло посмеявшись, крепко обнял старшую дочь Бастет, а после начал тискать Кебехсенуфа, чем последний был крайне недоволен.       Король Лиловых гор подарил Египтусу особые растения, которые росли только в его стране и обладали лечебными свойствами, а Царь-регент Сумеречных земель преподнëс троих огромных, разноцветных птиц в клетках из сплава меди и золота. Они спокойно чистили свои переливающиеся перья, даже не обращая внимания на то, как ими были заворожены взгляды жителей Египтуса.       После торжественного вручения даров началось массовое гуляние народа: мужчины и женщины, старики и дети, разодетые в свои самые новые и красивые наряды, пели торжественные гимны, пока то тут, то там на вымощенную дорогу опускались разноцветные лепестки. Египтус и до этого напоминал своей красотой золотой бриллиант, однако в этот праздник он становился краше и милее всех звëзд на небосводе. В небольших "магазинчиках" продавали особые, праздничные блюда, сувениры и драгоценности. Купив у смуглой девушки колье с огненным опалом, Витя направился к девочке, которая заняла его голову ещё с шести лет. Меж тем Ксюша заплетала длинные волосы Ады в косы, украшенные голубыми лилиями, контрастировавшими с золотой розой, и Лотти, что вновь оккупировала плечики маленькой девочки.       Виталик остановился от Ксюши в двух шагах, ощущая, как горят мочки его ушей, пока Сеня смотрела на него своими красивыми глазами и ласково улыбалась, поправляя алый калазис. Не желая смущать друзей, Ада и Лотти решили осторожно ретироваться.       — Кстати, Лотти, — почесав шею, начала Адель. — Ты как из мира "Андертейл/Брошенная королева" вышла? И где ты потом была, я тебя до этого не видела. — На что Лотти в своей немного наглой манере произнесла:       — Да я тогда собственное лицо со страху своими лепестками закрыла, а очнулась тогда, когда меня какой-то живой Лютик схватил. Его вроде Флауи зовут. М-м, долго объяснять, меня тогда начала тля жрать и пришлось несколько дней обрабатывать себя мылом. Ш-ш-ш, тли такие заразы, ты бы знала! Кусаются так больно! —       Наташа и Сева, закупившись всякими штучками, направились смотреть на огненное шоу, которое вела красивая темнокожая девушка, одетая в красные одежды. Движения "Невесты Огня" были точными и профессиональными, когда та крутила длинный шест, на двух концах которого горел ярко-розовый огонь, и тем самым она собирала вокруг себя целую толпу людей. Никто не знал имени девушки, однако все не могли оторвать от неё глаз. А сама Наташа, глядя на розовое пламя, не могла не вспомнить своего фамильяра – раздражающе милого розового феникса, которая всë так же высиживала свои тëплые яйца. Однако мысли о птице прервал Сева, внезапно начав щекотать бока смуглой девочки.       — Кья! — вскрикнула та, прежде чем свалиться на грудь паренька с карими глазами. Кое-как поднявшись, Наташка щëлкнула Севаныча по лбу, проворчав слово "дурак", тем самым ещё сильнее раззадорив мальчика.       Великий день перемирия завершился грандиозным салютом глубокой ночью. Народ с восхищëнными вздохами любовался, как в тëмном небе загораются разноцветные огни жëлтых, оранжевых, пурпурных, розовых, серебристых тонов. Прорываясь сквозь мрак и слëзы, открывая дорогу в будущее нынешним детям и следующим поколениям жителей Египтуса.                                                                                ***       Со временем Амалфея прониклась своей новой хозяйкой, а конкретно тем, что та отличалась от Зевса: пока второй, после Титаномахии, проводил жизнь в пьянках-гулянках, первая же постепенно раскрывала свой потенциал всë лучше и лучше. И это не могло не радовать божественную козу, которая уже не так высокомерно глядела на девочку. Хоть Сафронова и была смертной полукровкой, её силы росли как на дрожжах, пока она заполняла бесплодные земли Бескрайней пустыни самыми разными цветами, от скромной ромашки до величественных, высоких каштанов, упирающихся верхушками в прекрасный, голубой небосвод.       А однажды Амалфея позволила смертной волшебнице невозможное: погладить себя по кудрявой, мягкой белой шерсти. Ах, как же ярко сияли её огромные глаза, когда Адель касалась кончиками пальцев тулова козы, как тогда светило солнце, отражаясь в воде и в золотых волосах маленькой Адель, пока три Ëшкиных жеребчика стояли неподалёку и завидовали Амалфее белой завистью. Ведь за весь тот короткий срок кони полюбили девочку, что их забрала в качестве платы за спасение своей одноклассницы от рук русалки. Русалку, в качестве хозяйки, Буресвет, Яхонт и Светик не приняли и сожрали ту живьëм, не оставив даже малейшего шанса на спасение. Такие вот они, суровые волшебные кони.       В один из дней Аделаиде выпало особое задание со странной формулировкой: "Предупредить Немейского Льва о прибытии Геракла". Адель даже несколько раз протëрла глаза, подумав, что не так прочитала иероглифы на голографическом экране. Но нет, задание она поняла верно, и это не принесло ей успокоения. Ошарашенно почесав шею и нервно хихикнув, дитя отправилась к друзьям, дабы поведать им о том, какое задание ей выпало.       — Вот, так и так друзья. Правда, меня немного настораживает то, что... Что нужно перейти дорогу Гераклу. М-м, а поменять задание на другое нельзя? — нервно пропищала Аделаида, вжавши шею в плечи. — Он же... Преследуемый Герой, дитя смертной Алкмены... Полубог и сын Зевса... — Уж с кем-с кем, но с Зевсовским сыночком Адель никаких дел иметь не хотела. Однако, Собек поспешил успокоить Золотце тем, что она просто прибудет на место раньше героя и предупредит сына Тифона и Ехидны.       Услышав такие слова, Ада задумалась, параллельно накручивая золотой локон на пальчик. А нужно ли спасать его, того Льва Немейского? Ведь он, если верить легендам, сеял много ужаса и боли в сердцах людей... Не сделает ли хуже Аделаида, когда будет спасать его? Вопросы копились подобно снежному кому, всë сильнее и сильнее нагружая разум девочки и причиняя дискомфорт, который, к слову, был ей привычен т. к. она частенько задумывалась о многом, будучи ребëнком с аутизмом.       Ну, была не была, как говорится, и девочке Состраданию пришлось отправиться туда, где жил тот самый Лев, пугая своими размерами и длиннющими когтями, которыми он раздирал плоть своих жертв. Или не раздирал; может это люди просто понапридумывали себе страшилок, дабы у рандомного "героя-сыночки-Зевсовой-корзиночки" появился "враг"? Это было просто невыносимо, невыносимо странно и жутко до того, что Ада задумалась над тем, как можно сменить одно задание на другое, более, так скажем "лайтовое". Подобные мысли преследовали Адель, пока Буресвет нëс её на своей вороной спине и издавал разные фыркающие звуки, словно успокаивая дитя. Мол: "Всë будет хорошо, переживать ни о чëм не стоит. Ты справишься, и я это знаю." Однако, даже лошадиное фырчание не могло отвлечь бедняжку от ужаснейших мыслей, которые застряли в голове подобно соплям при сильном насморке.       По небу, громко крича, летали птицы, воздушные, мягкие облака как всегда равнодушно глядели на мир вокруг и на огромного Льва, который лениво развалился на подогретых камнях, дабы погреть свою неуязвимую к человеческому оружию шкуру. Немейский Лев никогда не любил тратить силы и время зазря, особенно на идиотов, которые шли "побеждать" его, но таких "смельчаков" Лев сразу же отправлял в нокаут своим рыком, который был громче, чем у того же Амурского тигра. Правда, многие от подобной экзекуции отправлялись в царство Аида, и причём даже без обола. Ибо нефиг нарушать покой грозного хищника, когда тот отдыхает после сытного обеда. Так вот и проходил день за днём, пока Немейский не встретил странную девочку, которую посчитал сначала внебрачной дочерью Гелиоса, ибо она была блондинкой в солнечно-жёлтом платьице с сиреневыми вставками. Однако гостья никакого родства с древнегреческим богом-титаном не имела. Активировав золотой доспех, малышка предупредила льва о предстоящей угрозе в лице героя-полубога, на что первый громко рассмеялся:       — Ха-ха-ха! А ты весьма забавная малышка. Ну сама подумай; что мне сделает обычный смертный мужчина? Моя шерсть отразит любую стрелу, клыки сломают даже самый крепкий меч, а рык отправит на берег реки Стикс! Мне нечего бояться, Лучик. — Его слова совсем не успокоили Аделаиду, ведь сюда шагал не "просто смертный", а Геракл, которому нужно было совершить свой первый подвиг-расплату за убийство невинных детей. Убийство, которое он совершил будучи околдованным Герой, древнегреческой богиней брака.       — Н-но это же правда, всë очень-очень серьëзно! Я видела его, он в коричневых одеждах, рыжий и бородатый, как Просперо из "Три Толстяка" В. Олежи... Я могу вас спасти, перенести в безопасное место, в Египтус, и создать вашу копи... ! — Немей своим громким рыком сбил Аделаиду с ног и в грубой манере поведал той то, что сам способен за себя постоять и не нуждается в помощи мелкой девчонки. Однако малышка в доспехах не сдавалась, и всë уговаривала и уговаривала льва спрятаться хоть где-нибудь, говорила о силе Геракла и о том, как сильно он умирает морально от своих же грехов.       А пока святая Золотого города убеждала Немейского льва сбежать, к пещере, где жил ранее названный герой, подходил Геракл. Высокий, статный, кареглазый и до одури похожий на Зевса, только волосы у него были совсем другие, больше напоминавшие пламя. Лик его был мрачен и печален, ведь мужчина нёс на своих плечах бремя детоубийства из-за своего же безумия, и теперь вынужден служить царю Эврисфею, исполняя всё, что тот прикажет. Вот полубог зашёл в пещеру и увидел чудовищно огромного льва, который, почувствовав запах чужака, издал громогласный рык, обнажая беловато-жёлтые клыки и выпучивая стальные когти.       Достав стрелу и лук, Геракл выстрелил в дитя Тифона и Ехидны, однако стрела сразу же отскочила от львиной шкуры и чуть не угодила герою в глаз, но тот успел увернуться. Немейский лев сильно разозлился и вступил в схватку с героем, но мужчина вырвал широкое дерево и огрел им голову чудища, затем обхватил его огромную шею своими руками и без всяких сожалений задушил монстра. Тут мужчина увидел перед собой маленькую девочку в жёлтом, которая смотрела на него с отвращением и искренним испугом, прежде чем упасть без сознания.       Очнулась Ада от того, что чьи-то сильные руки схватили её и хотели унести из логова хищника. Как оказалось, это сам Геракл поднял почти невесомую для него девочку. В крохотный носик Аделаиды ударил резкий запах крови; герой-детоубийца уже освежевал труп Немейского льва и надел его шкуру на себя. Тëмно-бордовая жидкость каплями стекала по красивому, но всё такому же мрачному лику Геракла, от чего девочка с золотыми волосами чувствовала себя крайне неуютно и попыталась вырваться, вот только полубог был очень силëн и явно не желал отпускать странную малышку.       — Что вы себе позволяете?! Пустите меня сейчас же! — пытаясь выбраться и всячески вертясь закричала Аделаида, чем очень сильно оскорбила Геракла, ведь он думал, что спас её из лап страшного зверя.       — Неужели участь быть съеденной чудовищем для вас гораздо лучше жизни? —       — Чего? — подобный вопрос ввëл восьмое дитя Мироздания в ступор, ведь она хотела просто выполнить своë задание, а потом спасти и льва и народ Немеи от "соседства" друг с другом. Ведь лев пугал своим видом людей, а люди его раздражали тем, что хотели прогнать с тех земель, которые Немейский лев считал своими. Она вовсе не хотела быть "съеденной", потому и закрыла своë тело почти везде доспехами Египтуса. Но вот как это объяснить герою-убийце, Золотце квадриата пока ещё не знала, да и не хотелось ей это делать; поэтому она переместилась с помощью браслета в Золотой город, но также "прихватила" с собой Геракла, всë тело которого было в крови, и напуганного сей картиной Буресвета.       Ох, какой же тогда начался "концерт", ибо жители города были до смерти напуганы тем, что какой-то полуголый варвар в львиной шкуре схватил святую для них девочку, как она изо всех сил сопротивлялась ему и плакала. Вороной конь с серебристой гривой громко ржал, вставал на дыбы и скалил зубы, которые на контрасте с его шерстью казались белыми, как снег. На крик брата прибежали Яхонт и Светик. Едва понимая, что произошло, они поворачивали свои крутые шеи то влево, то вправо. Ох, если б друзья-боги подошли чуть позже, то народ Египтуса устроил бы самосуд над греком за то, что тот схватил святую и удерживает её против воли последней.       Как только инцидент с сыном громовержца был улажен, не без помощи Маат, чего греха таить, к Адель пришло сообщение о награде за предупреждение Немейского льва; особый дух магических камней, выглядевший как большеголовый, мультяшный дымчато-серый младенец с розовыми крылышками, огромными зелëными глазами и недовольно скривлëнными губками. Такой милый, пока не узнаешь его получше.       Не сказав даже пресловутого "здравствуйте", пацан принялся громко причитать о том, что вовсе не хочет служить своей новой хозяйке и плакать, проливая литры слёз. Да и сама Ада не знала, достойна ли она награды в данном случае; ведь она не смогла спасти Немейского льва, хотя обещала... В душе появилось не очень приятное чувство, словно внутри Ады ползал червяк составляя после себя лишь пустоту, смешанную с чем-то противным. И, под громких вой духа магических камней, Аделаида поведала друзьям о том, что не знает, брать или не брать подобную награду.       — Не стоит уже переживать, милая, — опустив широкую ладонь на золотую макушку сказал Анубис, — твоë задание было просто предупредить, а ему предстояло либо скрыться где-то, либо сбежать. Ни того, ни этого он не сделал, за что и поплатился. — Адди задумавшись опустила взгляд, пока крикливый дух Недокупидон не привлëк её внимание тем, что хочет её испытать. «И этот туда же, как та птица, когда ко мне приставал Зик. Ну сколько можно, етить твою мать, а?!» — поджав свои пухлые губки, недовольно подумала Сафронова, сжимая крохотные ручки в кулачки. Скрепя сердце, девочка Сострадание согласилась, думая о том, как же сильно её раздражает этот парень.       Дух медлить не стал и сразу же перенëс Сафронову в пространство, напоминающее огромную, и очень-очень старую кухню, исполненную преимущественно в белых и серых тонах. Сильнее всего привлекала внимание огромная каменная печь, слева от которой находился железный котëл с водой. С правой стороны же спокойно лежали табелями дрова из осины и вяза. Перед ранее названными вещами стоял чудовищно огромный и страшный, как атомная война, деревянный стол из необработанной древесины, ох, сколько же на нём было неровностей, словно его изготовил "мастер" с кривыми руками.       У стола лежали огромные мешки, полные до верху бататом, картофелем, луком, редькой, морковью, кабачками и баклажанами. На поверхности стола было три разноцветные корзины: белая с яйцами, коричневая с какими-то яркими фруктами, напоминавшими своим видом гигантскую клубнику, и угольно-чëрная, в которой был особый цветок - "душистый хмель". Также слева от стола висела обвязанная бечëвкой и освежеванная туша огромной ящерицы. За всей этой картиной девочка и не заметила, насколько грязным и неприятным был пол. Если бы не фрукты, то Адди бы подумала, что попала в средневековую сказку, в дом зажиточного крестьянина, которому нужно прокормить всю свою огромную семью. Со стороны и не скажешь, что хозяином комнатушки являлся дух волшебных камней, в личине серого младенца с розовыми глазищами.       — Ну, слушай, — сказал пацан с крыльями, держа в руках увесистый, открытый ларец из красного дерева, в котором поблëскивали магические камни. — Перемой-ка всю посуду, подмети полы повсюду, а! И еды-ка навари, роты так на три. Если ты будешь стараться, всë исполнить до конца, то на свет камней полюбоваться дам я из своего ларца! — сказав всë это, дух по имени Кеттор захлопнул ларец и исчез, издав звук, напоминающий вылетающую пробку из бутылки шампанского. На его месте возник платиновый колокольчик на верëвочке, с помощью которого можно было позвать Кеттора. «Ну и дела» — Подумала Аделаида, заплетая кудри и закрывая их платком; ей не хотелось испачкать свои волосы в пылище.       Аккуратными, отрывистыми движениями, Сафронова старой метёлкой сгребала сантиметровый слой тëмно-серой пыли на широченный совок, и, когда тот под завязку наполнялся, то превращала крохотные пылинки в колосья пшеницы. Затем Адди решила заняться посудой... целыми горами грязной, липкой посуды со стекающей с них буровато-зеленоватой жижей из остатков органики которая, к тому же, так смердела, что у Адель чуть не вырвало. Хотя она ничегошеньки до этого не ела вовсе. Мда, будет нелегко. Нагрев воду и намылив губку для посуды, девочка начала буквально выдраивать всю грязищу с несчастных чашечек, тарелочек, блюдец, которые так сильно загадили, что без слёз смотреть на них было просто невозможно. А это мы ещё до ложек и вилок не дошли.       Наконец-то закончив мыть ложки-поварёшки, Ада занялась приготовлением блюд; отрубив тесаком огромный кусочище мяса, девочка нарезала его на маленькие кусочки и отправила в котёл, предварительно подкинув в огонь дров. После чего вымыла и очистила картошку, порезала на брусочки, промыла от лишнего крахмала и отправила туда же, куда и мясо. Сняв коричневато-бронзовую шелуху с головки лука, Адель проморгалась: уж слишком ядрëным он был.       Кое-как приведя зрение в порядок, Сафронова закинула лук в будущий суп, чем-то напоминающий куриный, однако курицы как таковой в нём и в помине не было. И, пока супчик готовился, девочка Сострадание занялась приготовлением напитка из "душистого хмеля". Стоило только нарезать красные, в жëлтую крапинку, бутоны, как по всей кухне распространился сильный, но не резкий, сладкий аромат который было трудно вообразить себе. Теперь обладательнице золотых кос было понятно, чем жителям Египта так понравился этот цветочек.       Сделав из ранее названного растения варенье, Адди параллельно приготовила пюре из картофеля, запеканку из батата, с добавлением белого трюфеля и шафрана, а также блюдо рататуй. Размеры ранее указанных блюд были внушительными, словно к ней на праздник должны были прийти аж плюс-минус пятьсот человек. Недостающие части, такие как: шафран, душистый горошек, обычный горошек и прочие специи, делающие вкус блюд просто неповторимым, дитя просто наколдовала. Не, ну а что? Всë таки она полукровный ангéмон и может это удовольствие себе позволить. Однако Аделаида вовсе не хотела, чтобы капризный дух сел ей на шею и ножки свесил, каждый раз давая ей сто и одно задание за три-четыре магических камушка. Ну уж дудки!       Вызвав к себе серого духа с помощью платинового колокольчика, девочка сказала, что почти всë готово, осталось только разобраться с десертом. Однако этому мешало одно: отсутствие какой-либо муки. Так же она добавила, мол, нет муки – нет десерта от чего дух принялся громко канючить и плакать, как капризный ребёнок.       — Тогда создайте мне мельницу! — воскликнула, разведя руками и прерывая слëзо-сопли Кеттора, Ада.       — Мельницу? — Сразу же успокоившись и вытирая слëзы рукчками-сосисочками переспросил дух.       — Вертельницу! Будут тогда вам рожки, и с картошкой пирожки. — Произнесла Ада, поправив солнечно-жëлтый калазис. Услышав об этом Кеттор расцвет подобно полевому цветку и сразу же создал то, что просило Золотце квадриата: небольшую мельницу которая с помощью жерновов, и небольшого ветряного механизма перетирала пшеницу в муку, которую Адель собирала в серо-чëрные мешки.       После того, как вся пшеница была перемолота, Аделаида принялась стряпать очень много разнообразных десертов, от небольших пирожков с бататом и картошкой, до огромных мясных и ягодных пирогов. Как только всë было готово, Кеттор тут же объявил о своём существовании и мигом, буквально за пару секунд, опустошил ранее ломившийся от яств стол, вызывая этим у голубоглазой девочки "небольшой шок" напару с вопросом, мол: «Как в него всë это поместилось?».       Работой, которую проделала Сафронова, дух магических камней был вполне себе доволен: она хорошо прибрала всю грязь, и накормила его аж от пуза далеко не дурными блюдами. Таким вот незамысловатым образом крошка Адди получила расположение Кеттора Дымчатого – духа нулевого ранга магических камней.       Духи магических камней обычно подразделяются на несколько рангов: нулевой, первый, второй. Ранг зависел от того, сколько сверхъестественных сил было в создаваемых духами минералах. У "нулёвочек" камешки больше походили на отполированный до блеска круглый кварц, в то время как у других "изделия" имели от четырёх до восьми граней. И, к слову, духи нулевого ранга обычно самые "мало требовательные" из всех своих коллег по цеху, так как дают самые лëгкие, в их понимании, задания. Ребят второго и первого ранга нужно было либо обыграть в карты, либо победить в битве, и далеко не словесной между прочим. Также не стоит обходить стороной и "без ранговых" духов, от которых можно было ожидать чего угодно.                                                                                     ***       Афродита никогда не любила, когда кого-то считали красивее, чем она, да и как вообще можно себе такое представить, ведь она и есть сама красота! Как может какая-нибудь смертная затмить собой саму древнегреческую богиню страсти?! И ведь всë-таки, порой находились такие дуры, с которыми она расправлялись с особой жестокостью, ибо нечего выкобениваться на долото. Ведь её тело идеально, в отличии от смертных профурсеток. Никто не сможет устоять перед такой, как Афродита, ни смертный, ни бессмертный.       Ну, по крайней мере, она так считала, пока не побывала в Египтусе; ах, какое же это было унижение! Никто не обращал своего внимания на неё, прекраснейшую из всех! Вот тогда-то она и узнала о некой "Аде", которую жители Золотого города любили сильнее, чем Афродиту. Это было просто немыслимо! Как, просто как эта девка посмела быть желаннее её?!       Тем временем, пока ранее названная богиня лелеяла свою обиду, природа не стояла на месте; солнце было в зените и его лучи уже не ласково согревали землю, а обжигали её своим неистовым жаром, заставляя тех, кто жил дальше Золотого города, то бишь далеко в пустыне, прятаться в палатках. Огромный самец скорпион "мëртвая голова" пытался ухаживать за самкой, однако делал это крайне неловко, от чего всякого, наблюдавшего за этой картиной, пробило бы на смех.       Самочка ведь была тоже юной и не совсем понимала своë тело, и что это за парниша, который трëтся о её бока. Однако их игрища прервала возникшая будто из ниоткуда женщина с рыжими кудрями и розовыми глазами, заставив молодых улепëтывать куда глаза глядят. Дамочка была крайне недовольна, ибо её сын Эрос опаздывал на встречу с ней. Хах, после того, как он завëл семью с Психеей, то стал фактически неуправляемым упрямцем. Совсем времени на мать нет, ибо тот "хочет проводить больше времени с семьёй". Как будто мать ему теперь не семья. Арх, как же всë бесило древнегреческую богиню, вы бы знали. Внезапно, чья-то рука опустилась на нежное плечо, заставив Диту вздрогнуть и чуть не проклянуть нахала, который посмел её коснуться:       — ?! А, это ты. — "Нахалом" оказался её родной сын Эрос – миловидный бог с белыми волосами и такими же глазами, как у своей матери – розовыми, и белоснежными крыльями как у лебедя.       — Привет, мам, как дела? Зачем вызвала меня на этот раз? Вновь какой-то левой девке внушить страсть к быку что ли, ха-ха. — Больше не спрашивая, а утверждая произнëс мужчина массируя шею, на которой ещё плюс-минус час катал дальнего родственника Психеи. Недовольно поджав пухлые губы Афродита достала зеркальце, инкрустированое жемчугом и едва ли не тыкнула им в лицо подозрительно весëлого сына и тот узрел в мамкиной безделушке кое-что очень милое. Зеркальце богини страсти показывало девочку лет примерно пяти-шести, в окружении цветов, которые цвели весьма бурно, даже не смотря на то, что был очевидно не их сезон.       Фиолетовые колокольчики, яркие календулы, душистые бархатцы, маки и лилии мягко касались своими стебельками улыбающегося ребëнка, в руках которого находились острые ножницы,коими дитя срезала бутоны тагетиса и календулы, после чего они падали куда-то вниз.       Персона в зеркале сразу же привлекла внимание Амура; казалось, если поднести её к дневному светилу, то солнечные лучи, отражаясь от длинных, медовых, словно золотые нити судьбы, волос, образуют над её головой яркую корону. Медновато-золотистая кожа наверняка была очень нежной, бархатной и тëплой, а её щëки такие румяные, по-детскому пухлые, Эросу даже захотелось их ущипнуть.       — Вау, она милашка, правда? — спустя минутное молчание восторженно обратился мужчина к розовоглазой женщине, а та же сердито скривила губы, скрестив руки на груди. По широкой, мускулистой спине супруга Психеи табуном пробежали мурашки:       — Т-ты же не вздумала завидовать столь милой малышке?! — Откинув волнистые, блестящие рыжие волосы назад, Афродита посмотрела на сына таким взглядом, от которого Амуру стало максимально некомфортно, словно он попал своими словами в точку. Словно он был прав. Ох, как же ему не нравились бзики его мамки, мол "Я! Я! Я! Я – сама красота! А если кого-то будут считать прекраснее меня, то я ”нахалу„ порву глотку с седалищем!!! И плевать, что “соперник“ ни глазом ни тазом не знает о том, что его считают выше богини".       — Мгм, ты можешь своими стрелами влюбить эту нахалку в... — договорить Дите не дал возмущëнный возглас Эроса, не ожидавшего от собственной матери такого:       — Ты с ума сошла, женщина?! Она ещё ребёнок, просто милая маленькая девочка лет пяти-шести! — Афродита, поправив свои одежды и жеманно рассматривая аккуратные ногти, ответила:       — Хах, она просто выглядит малышкой, на самом деле у неё уже идет кровь. — Эрос аж отпрыгнул от своей матери, словно от бомбы замедленного действия, готовой в любой момент взорваться и разделить его на сотни мелких кусочков. Он прекрасно знал, что Дита была своенравна и ревнива, не терпела соперниц в красоте и изводила их всякими способами, даже самыми пренеприятными. Однако он даже и подумать не мог, что Афродита, семя титана, может завидовать просто очень милому ребëнку с большими голубыми глазками в обрамлении светлых, пушистых ресниц. Что она обозлится на совсем ещё крошку. Страстное, но доброе сердце Эроса неприятно кольнуло, будоража древние воспоминания о Психее. Глаза резко защипало от возникших, так не кстати, слëз.       — Даже если и так, она всë ещё ребёнок, у неё даже грудь не сформирована! Я отказываюсь делать ей больно, извини, мама. — Сказав подобную фразу, Эрос быстро улетел, заставив мать громко кричать и угрожать ему вслед кулаком.                                     POV Афродита       Мой сын отказался помогать мне. Эрос, ты мелкий предатель! Ахр, чудесно, всë придëтся делать самой. Самой усмирять эту... эту... эту м-мелкую девчонку, забравшую мой покой, мою жизнь и оскорбившую моё самолюбие! Даже если она миленькая до скрежета зубов, это не даëт ей права посягать на мой трон.                                           Конец POV Афродиты       В последнее время Гермесу осточертело абсолютно всё: нимфы, которые нравились ему, уже давно нигде не вызывали у него никакой реакции, поговорить с ними было не о чем, только лишь о погоде да урожае в перерывах между оргиями. Вот чего-то ему прям не хватало, поэтому у прежде весëлого бога настроение либо портилось, либо скакало подобно недозревшему фрукту. Хотелось чего-то яркого, красивого и милого, такого, что аж прям ух! Но нигде этого "Ух" не было видно. Да и работы в последнее время не очень много, и к тому же она была очень скучной: передать пару посланий и принести лекарство от ожогов Зевсу: руки владыки Олимпа всë ещё покрывали волдыри и сыпь, которые болели до слëз.       Быстренько выполнив свои дела, мужчина с тëмными волосами и медными глазами, обутый в крылатые сандалии, направился в Египтус, так как в последний раз посещал городок тогда, когда золотая царица Сехмет выходила замуж. Ох, каково же было его удивление, когда он прилетел в Золотой город и увидел как сильно всë изменилось; теперь около Египтуса росли огроменные деревья, а ранее бесплодная, пустынная земля теперь поросла прекраснейшим цветами. Однако Бога хитрости и обмана больше привлекло огромное здание, что словно переливалось всеми цветами радуги в лучах солнца; и, очередному сыну Зевса стало интересно, кому же посвящëн был этот храм, прекраснейший в своëм исполнении.       Тем временем, пока Гермес пытался незаметно пролезть в здание храма, дети будущего спокойно обсуждали свои задания, которые уже смогли спокойно выполнить, и дожидались следующих. Птица Наташи всë так же высиживала яйца и жила в своë удовольствие, поедая корм и иногда ласково покусывая нежные ручки своей хозяйки. Последняя же на это лишь ласково ворчала, мол: "Хватит, Плюм Блум, у меня синяки появятся!", заставляя ранее названную пташку игриво прищуриться.       Шарик, оживлëнное плотоядное растение, прежде умяв крупный кусок мяса, теперь дремал у ног Лео, вспоминавшего своë задание, кое оставило неизгладимое впечатление в его груди; оно называлось так: "Спасение цветов из лап фей" и вызвало в его разуме резонанс, мол: «Что за цветы, и зачем их спасать от фей, которые им по сути помогают расти?» однако, оказавшись в ранее указанном холодном царстве, Уолкер заметил странных людей с потухшими глазами, без какой-либо тени совести. Точно такие же глаза были у Саламандра, когда тот обманом увëл Аду из сада Кефера.       Эти индивидуумы, одетые в тяжëлые, тëмно-коричневые плащи, бродили по округе, словно искали что-то или кого-то, кого потеряли среди снегов и стоящих то тут, то там таверн и базаров. Тогда-то он впервые и столкнулся с маленькой девочкой лет примерно семи-девяти, такой маленькой и бледной, казалось, что она была слеплена из снега: тусклого оттенка волосы обрамляли бледно-розовое лицо и оранжевые, словно два мандарина, глаза. Трясясь то ли от страха, то ли от холода, незнакомка схватила последнего фараона за руку, а взгляд её молил, кричал о помощи. Одежда незнакомки была неопрятной, от неё пахло так, словно она искупалась в водах реки Темзы во времена "Великого Лондонского зловония".       «Помогите!» - озираясь по сторонам с нескрываемым ужасом произнесла малышка, как те... Лео не находил цензурных слов, чтобы описать тех недорослей, которых он видел ранее, вскрикнули мол: "Вот она!!!" и уже побежали к девчонке, как последний фараон их вырубил с помощью своего браслета.       Как оказалось теперь, люди искали именно эту неряху в грязных одежонках, так как та сбежала от них. Они похитили её, когда та шла за продуктами, и хотели продать в... кхм, если говорить прилично, то в публичный дом, полный венерических заболеваний и таких же маленьких девочек, как та, которую парень спас. И это под носом у Обелии Атиласа Дианы! Впрочем, Обелию такое не сильно волновало, ему лишь бы жаловаться на свои больные кости. С помощью новой знакомой по имени Клементина, полиции Лиловых гор удалось схватить банду и освободить множество детей, похищенных точно так же как Клем.       Из мерзких воспоминаний Уолкера вывел небольшой дружеский толчок от Севы:       — Что задумался, дружище? — на что Лео ответил:       — Да так, послевкусие от задания осталось очень нехорошим. — И рыжий парень, видя состояние брюнета, не стал лезть ко второму. Меж тем последний фараон думал, что делать ему с наградой: змеëй платинового оттенка с вишнëвой отметиной на голове, которая расположилась у него на коленях и рассматривала его своими неморгающими глазами цвета малины. Если Луиза и близнецы отнесутся к хладнокровной животинке нормально, то вот отец навряд ли будет рад такому "чуду в чешуйках". Мальчик прям отчëтливо видел, как его папка носится с этой змеëй и подходящими для неё условиями: вольером, температурой, едой и прочее-прочее, без чего милые змеюшки не могут жить.       Немного взъерошив рыжевато-русые волосы, Витя любовался своей наградой за вызволение из лап браконьеров стада Скальных драконов; яркой, дорогой акварелью, которой он мог нарисовать всех, кто ему очень дорог. Сева тоже наслаждался своей наградой в виде огромного морковного торта, которым Круглов решил угостить всех своих друзей аргументируя это тем, что не сможет съесть всё. Оксанка мирно спала, прислонившись к плечу Тима, устав ворковать про очень удобное седло – её награду за выполненное задание. Внезапный, громкий звук сигнализации испугал ранее отдыхавших мальчишек и девчонок; кто-то посторонний попытался проникнуть в их храм. Но зачем? Ради чего? В комнату забежали три служанки в оранжевых платьюшках и отвели их по комнатам, пока храм взлетал вверх, сверкая подобно бриллианту в лучах солнца.       Гермес был очень сильно раздосадован тем, что ему не удалось полюбоваться внутренним убранством этого храмового комплекса, а также тем, что в его ушах так и стоял противный, громкий звук сигнализации, будто те кто создавал храм знали о том, что найдутся пройдохи, которым будет интересно попасть туда. Видимо, новый храм для посторонних лиц был закрытой территорией. Плюнув на свою затею, мужчина уже хотел отправится обратно, как чей-то нежный, мягкий голос заставил его остановится:                                                                   ... Наши души обратно                                                                   Мы пришли на заре,                                                                   Чтобы хаос исправить.                                                                   Кто-то же должен был                                                                   Нас на это направить!                                                                   И теперь мы живëм                                                                   В нашем храме прекрасном.                                                                   Жизнь-Река нас привела,                                                                   Туда, где песка полна земля...                                                                   И в очах много огня,                                                                   Для тебя, для них, для меня!       Молодой певицей оказалась маленькая девочка с длинными, блестящими волосами, которая, находясь в одной из комнат храма, обнимала саму себя и пела. О, эта девочка была тем, чего не хватало Гермесу: она была очень миленькой, яркой и очень привлекательной, в самый раз для него, даже не смотря на столь маленький рост. Однако полюбоваться румяным личиком богу обмана не дали другие дети, пришедшие навестить подругу.                                                                                     ***       В Золотом городе недавно прошëл дождь: в воздухе витал аромат свежести, а на листьях диковинных растений из сада Кефера сверкали капельки росы, отражая тëплые лучи дневного светила. Молодой пастух выводил крупных многоглазых ящериц, дабы те паслись в пустыне, тем самым набирая мышечную массу. По улице, стараясь не уронить крупные бидоны с молоком пеаверов, шагала молоденькая девушка лет пятнадцати-шестнадцати, одетая в жëлто-зелëное платье, пока ветер развевал её пушистые, непослушные тëмно-коричневые волосы, которые обрамляли юное личико с круглыми щëчками. Служанки храма восьми детей будущего спокойно уносили корзины с грязным бельём в прачечную, чтобы святые девчонки и мальчишки одевались только в чистую одежду. Ведь им хотелось видеть божественных учеников опрятными и сияющими от должного ухода. Маленькие египтусяне, одетые в разноцветные наряды, с радостным смехом прыгали по лужам, пока пожилые граждане наблюдали как веселятся молодые.       Комната дитя Сострадания была исполнена в жëлтых, красных, голубых и персиковых тонах однако, эти оттенки не резали глаз, а наоборот гармонично дополняли друг друга и делая пространство вокруг светлее. Также в этом деле участвовали огромное окно и не менее гигантский балкон, украшенный пëстрыми, яркими цветами, распространявшими свои ароматы на приличное расстояние. Но, предлагаю обратить внимание на внутреннее убранство комнатки; слева от окна-выхода на балкон стоял крупный туалетный столик с большим полукруглым зеркалом, украшенным витиеватыми узорами из серебра, меди и золота. На ранее названном столе находились разные крема, блески, пудры, упакованные в небольшие коробочки, туши для ресниц и тени для глаз в тëмных футлярах спокойно стояли, как статуэтки.       Справа же, параллельно столу стояла, вернее, висела в воздухе мягкая, удобная кровать пастельных оттенков, дожидаясь свою хозяйку. Прямо под кроваткой расположился письменный стол, в левом углу которого стоял ночник-сфера, который на данный момент был выключен. Правый уголок же был оккупирован свитками из не сжигаемых материалов, словно обладательница сиих хором совсем недавно искала важную для себя информацию об ангéмонах.       На парившую кровать и письменный столик сурово смотрел огромный пурпурно-фиолетовый шкаф, стоявший слева от входной двери в комнату. Однако, не смотря на строгий вид, ранее показанный шкаф был полон миловидных, разноцветных платьев и обуви. С глухим звуком открылась входная дверь, и в помещение зашли две девочки: наследная принцесса Египтуса Монифа и её названная сестра. Если вторая была спокойной, то первую всë ещё не отпускала злость от того, что кто-то пытался проникнуть в храм святой восьмёрки.       — Нет, ну хватило же наглости! Можно было просто войти через главный вход, но не-е-ет, мы будем в крысу пробираться в святыни, как какие-то варвары! Арх! У нас есть главные ворота и дверь, так в чём проблема; можно же... ! Ух, сил моих нет. — В разгневанном разуме наследной принцессы мысли путались, переплетались друг с другом, подобно дождевым червям выползали из под земли. Однако, быстро собравшись и отбросив негодование в сторону, Монифа похлопала названную сестру по плечу как бы говоря, что всë теперь нормально. Мони всегда так делала, когда нервничала и боялась, но в то же время не хотела чтоб близкие переживали за неё.       Сафронова же, мягко улыбнувшись Мони, направилась к письменному столу, дабы вспомнить, на чëм она остановилась в прошлый раз. Однако почитать про своих предков Аде не дала всплывшая голограмма с заданием: "Спасти напуганную Гидру". И вот опять, неужели Аделаиде вновь предстоит столкнуться с сыном Зевса? Тут Адди задумалась; а стоит ли эту Гидру спасать? Она же вроде как людей убивала-отравляла... Тогда зачем? Что за странные задания ей начали попадаться в последнее время?! То одно чудовище Древней Греции предупредить, то второе спасти от героя черт знает зачем и чего ради. Просто... ох, слов всего мира не хватит, чтобы описать состояние Ады.       Сафронова уже была уверена, что подобные задания – ничто иное, как саркастичные шутеечки леди Мироздания за побег от неё в мир Якобы-Эннеады. Неужто до сих пор злится? Увы и ах, все ранее названные мысли и вопросы остались без ответа, в отличии от задания, которое требовало исполнения. В ярко-голубой рамке сияло красным светом словосочетание "Цветок Солнца". Награда за спасение дочери Ехидны и Тифона тоже была не без странностей, имея название "Медовая река". Вчитываясь в иероглифы, девочке внезапно захотелось спрятаться под мягким, словно хлопок, одеялом. В такой момент Адель стало по-настоящему страшно, ибо она не знала, как выполнить своë задание.       Вот так, находясь в сильном смятении, девочка направилась в столовую, где подавали салат-латук, жаренное мясо многоглазых ящериц и филе из стальной рыбы. Настало обеденное время; девушки в лëгких платьях несли на своих плечах подносы с разнообразными блюдами и напитками, которые распространяли свои ароматы по всему помещению, заставляя закрывать глаза от удовольствия.       Стол, за которым уже сидели некоторые друзья-сверстники, имел овальную форму и был выполнен из светлых пород дерева. Подойдя ближе, Адель увидела Витю с Севой, с одной стороны стола и Наташу с Оксаной с другой. Чëрные, блестящие волосы Основиной украшала прекрасная диадема, на которой были изображены быстрые антилопы с жемчужно-белыми рогами. Хоть это и была бижутерия, однако она подчëркивала красоту смуглого личика Наташи. На тело девочка Настойчивость надела аквамариновое платье, так подходящее ей. Слева от Основиной сидела Оксанка, которая не стала надевать на себя разнообразных украшений, кроме калазиса сливового оттенка. Справа же от Наташи спокойно сидела Ксюня, чьё пухленькие тело было облачено в алый, словно маки, наряд, делающий девочку ещё милее, чем прежде. Усевшись рядом с Ксюшей, Аделаида поинтересовалась об её задании.       Мягко улыбнувшись, Ксеня поведала, что ей предстоит сшить постояльцам детского дома Египтуса прекрасные платья на выпускной. Услышав это, Ада выпятила губу, пока её разорванную душу кусало, щипало странное чувство, которое обычно появлялось тогда, когда у друзей получалось что-либо лучше, чем у самой Ады. Но это чувство определëнно было чем-то светлым, "Белая зависть", вроде так называла это состояние Ксюня, когда Ада выиграла новенький телефон несколько лет назад. А сейчас же сама Аделаида завидовала Липецкой белой завистью, так как посчитала задание подруги более лëгким, чем у себя.       — У-у, везëт тебе. — Широко раскрыв голубые глаза сказала Ада, нервно сминая подол солнечно-жёлтого калазиса, в который была одета.       — Да не особо, подруга. — Поправив тëмно-русый хвостик, парировала Сеня. — Детский дом Египтуса выпускает пятьсот будущих граждан, и у каждого свои вкусы, исходя из которых мне нужно изготовить им платья мечты. А какое у тебя задание? — Адди поведала своё задание и то, что совсем не вдупляет как его, заразу такую, выполнить. Ласково погладив подружку по плечу, Сенечка сказала о том, что верит в Адель. В то, что та обязательно справится с заданием, даже не смотря на его трудность. Почесав голову, Адди поблагодарила Липецкую за поддержку, пускай она и не очень ей помогла.                                                                                     ***       Лернейские болота встретили очередное утро; кое-где квакали лягушки в ожидании жирных комаров и мушек, где-то шелестели высокие стебли рогоза с вытянутым, коричневым початком, отражаясь в мутноватой водице, в которой плавали человеческие черепа и трупы. Бледные, умерщвлëнные ядовитым дыханием хозяйки здешних мест, они служили напоминанием о том, что здесь жил и живëт монстр. Тут из толщи воды вынырнуло огромное, пятиголовое чудовище – дочь Тифона и Ехидны, вскормленная Герой, Лернейская Гидра. Ранее названная змееголовая героиня ненавидела это место, куда её отправили даже ничего толком не сказав. И никто; ни мама, вскормившая змееподобное чудище, ни папа её не навестили за всë это время. Она в чём-то провинилась? Съела больше обычного или украла какого-то святого ягнёнка? Когда-то она жила рядом с "родителями", однако всë изменилось. И эти перемены Гидре не нравились, ибо той было очень страшно находиться в полном одиночестве, о чëм она ведала миру своим громким плачем, однако её истерики люди воспринимали за зловещий, враждебный рык.       Люди, заходившие в эти места и замечавшие Гидру, громко кричали от пожиравшего их страха, как только они видели чудовище с пятью змеиными головами, покрытыми сияющей на солнце чешуёй самых разных цветов: красных, чëрных, фиолетовых, синих и серых. И только одна из них имела золотой окрас и была бессмертной. Все головы чудища объединяло одно – яркие, словно звезды, серебряные глаза смотревшие на пришедших гостей с недоверием и, чего греха таить, враждебностью.       Ведь человечишки при одном только её виде начинали кричать и злить этим Гидру, которая не любила, когда к ней заявлялись незнакомцы, коих она травила своим ядовитым дыханием – силами, которыми наделило её родство с Ехидной и Тифоном. Однако сегодня, на удивление, никто из тех незнакомцев не пришëл, к худу это или к добру.       Однако запах, до селе не знакомый но, несомненно, приятный, отвлëк Гидру от всех плохих мыслей. Наслаждаясь смелым танго ароматов мяса и пряностей, многоголовая девушка покинула водный оплот. Каково же было её удивление, когда она лицезрела перед собой маленькую девочку со странной полупрозрачной голубой шапочкой на голове. Разжигая костëр, крошка жарила на вертеле двух крупных, жирных, ощипанных птиц. Крупные капли мясного сока, которыми буквально сочились тушки, падали на раскалëнные угли и распространяли тот самый запах, который привлëк Гидру.       Однако больший интерес вызвала маленькая незнакомка, которая, даже увидав перед собой пятёрку змеиных голов, не испугалась. Или же испугалась, но вида этому не подала. Малышка не издавала громкого шума, как другие приключенцы, заходившие в эти места.       — Здраствуйте. — Без злобы, без криков и визгов юная душа протянула хозяйке болота тоненькую, по сравнению с туловом Гидры, ладошку. Всё семь голов наклонились то в правый, то в левый бок, заставив обладательницу золотых кос улыбнуться.       — К-к... Зд-ра-в-с-т-в-у-й-те. — Кое-как ответила Гидра, не смотря в глаза гостье и никак не отреагировав на улыбку. Увидев подобную реакцию, крошка перестала улыбаться, заметив кое-какие симптомы которые были и у неё, до того как с ней начали заниматься друзья-боги. "Видимо, хоть я и не врач, но... она такая же, как я. Ребёнок с расстройством аутического спектра." — Подумала Адель, взгляд которой упёрся на старое, позеленевшее из-за мха бревно. Рядом с ним стояла огромная плетёная корзинка, полная цветов и прочих штучек, важных для Аделаиды. С тех пор как Адди приобрела корзину, в той, помимо цветов, банки мёда и свечей, лежали ткани, вата и йод, нитки, ножницы, а также сфера связи.       Подойдя к ранее названной корзине, Адель достала из неё ткань, кусочек ваты и катушку с нитками. Быстро работая ручками, девочка создала небольшую тряпичную куколку и протянула ту Гидре в качестве подарка, параллельно называя своë имя. Та, немного стушевавшись, взяла куклу хвостом, словно змейка из детского мультфильма, и прижала ту к сердцу ибо куколка ей очень понравилась. Понравилась ей и девочка, сделавшая дочери Тифона рукотворную вещицу.        Дальнейшие часы прошли вполне себе мирно: Адель разделила с Гидрой трапезу, параллельно рассказывая новой подруге сказки. Проще говоря, девочка старалась максимально расположить змеевидную девушку к себе, выясняя что той нравилось/не нравилось. Выяснилось, что второй не нравились громкие звуки и крики, она больше любила когда с ней говорят спокойным, размеренным голосом.       — Гидре не нрав-ит-ятся... люди. Шумные... злые... невкусные. — Мягко обняв крошечное тело сказала девушка-змея, запнувшись на слове "Нравятся".       — Понимаю. — Ответила Адди. — Мне тоже люди порой не нравятся. Особенно грубые и жестокие - те, которые делают больно тебе или тем, кого ты любишь. — Серебряные глаза Гидры сверкнули любопытством и небольшим испугом, стоило ей услышать новое, непонятное слово.       — Любишь? — С удивлением спросила та, и Аделаида поведала Гидре о такой любопытной штуке, как любовь. Мол, что любовь – это особое чувство, которое возникает то внезапно, словно спичка, то медленно растëт, подобно рассвету солнца. Также девочка упомянула то, что любовь бывает самой разной.       — Любовь многолика, она может быть как дружеской и родственной, так и страстной/романтической.       — Дружеское. А Ада дружеское отношение к Гидре? — странно склоняя слова ещё раз спросила Гидра, на что девочка с золотыми волосами коротко кивнула и в её руках засияла роза с белоснежным, крупным бутоном. «Подари Гидре эту розу» - раздался, словно из ниоткуда голос Рафрета, отца Адди, вернее, его магии, которая давала Аделаиде какую-никакую защиту. Прислушавшись к тем словам, Адель протянула красивый цветок Гидре, предлагая той дружбу. И вторая, пусть и чуть помедлив, прикоснулась к белому цветку, и тот засиял, засверкал ещё пуще прежнего.       После Клара перенесла и чудовище и святую девочку в небольшую чащу близ Египтуса. Подозрения Аделаиды насчёт РАС у своей змеевидной подруги подтвердилось, и отныне Гидре помогали привыкнуть к новой жизни, следили за её здоровьем и питанием. Теперь змееподобная девушка чувствовала себя в безопасности.       Тем временем у Ады, к разочарованию той, выползло дополнительное подзадание; сотворить с помощью магии клон Гидры, который и должен убить Геракл. От злости и стресса, пожиравшего её разум по кусочкам, Адель скрипнула зубами. «А какой смысл всего этого?! Ему ж задание с Гидрой всë равно не учтëтся, ну Евротий-Коловротий!» - такие мысли пронеслись в голове девочки, заставив ту вцепиться в свои волосы и перебирать пальцами почти каждый волосок в схваченном локоне.                                     ***       Древнегреческий бог хитрости, выполнив все свои дела, отдыхал в поле параллельно думая о той малышке, которая украла его покой. Полностью и бесповоротно между прочим. Её так и хотелось схватить, спрятать где-нибудь и любоваться ею, словно самым дорогим украшением, драгоценным камнем. Такой чистой и невинной, словно горный ручей. Однако, как это провернуть? Как сделать так, чтобы понравившаяся крошка досталась ему и больше никому другому? Решение пришло достаточно быстро: Гермес решил просто украсть красавицу и спрятать её у того же Гефеста. Всë равно кузнец её не тронет, ведь того больше железяки всякие интересуют. Хитро улыбнувшись своим мыслям, так он и решил поступить.       Пока Гермес, летая в небе на своих крылатых сандалиях, думая, как ему воплотить свой план, заинтересовавший его ребëнок пытался успокоится и не потрясти своими криками лес. Боль, сильная, прожигающая едва ли не до костей обуяло всë тело Аделаиды, вышибая воздух из лëгких. А причина тому была одна: она создала копию огромной, многоголовой Гидры своей магией и организм ей за это "спасибо" не сказал. Благо, Адель умудрилась попросить у Сехмет обезболивающее. Кое-как шевеля руками, Сафронова достала ранее указанное лекарство и выпила его. С выдохом Ада почувствовала, как боль постепенно отступает, даруя место спокойствию.       Внезапно, по всему телу Адди пробежали мурашки, словно за ней кто-то несколько минут смотрел прямо на неё, следя буквально за каждым шагом. Она уже была знакома с таким чувством, когда к ней приставал Зик Хикс.       — Привет, красавица, — раздался позади Ады чужой голос, прежде незнакомый ей, заставляя оцепенеть от ужаса. Он ещё что-то говорил, однако Аделаида не слышала ибо стук сердца, стучавшего в висках заглушал остальные звуки. Лися с Заей, воображаемые друзья Адди, в панике метались туда-сюда и буквально кричали, чтоб обладательница золотых кос немедленно убегала отсюда. Медленно повернув голову в левый бок, девочка увидела высокого мужчину с красивым лицом, которое обрамляли тёмно-синие волосы. Ярко-оранжевые глаза буквально прожигали её насквозь, чуть ли не пожирали в самом пошлом, развратном, нехорошем смысле. Словно хищник любующейся добычей, с которой хочет поиграть, прежде чем поглотить без остатка.       Роза, ощущая страх своей хозяйки, резко засветилась, словно луч полуденного солнца, ослепляя и бога и свою маленькую хозяйку. Из под земли под удивлëнные взгляды Аделаиды и Гермеса вырос огромный лабиринт из чëрного камня, который разделил сына Зевса и полукровного ангéмона. Светящиеся белые бабочки указали Аде путь к выходу, и та побежала туда, стараясь не плакать, хотя ей очень хотелось этого. Чем она заслужила подобное сталкерство? Почему? За что? Чем обусловлено такое безумие? Сотни, сотни и тысячи вопросов присасывались к разуму Сафроновой подобно пиявкам, выедающими все ясные мысли и оставляющими лишь чету страха и пустоты.       — Где ты? — кричал Гермес, заблудившись в чёрных, как крыло ворона стенах. — Где ты, о прекрасная?! — Однако крошка никак не хотела останавливаться, никак не хотела слушать мужчину. Вернуться в Египтус, к друзьям - вот чего хотела в данный момент Аделаида, а не убегать от чертилы с извращённым от страсти сознанием.       Наконец-то выбравшись из лабиринта, Ада хотела было активировать браслет, дабы переместиться в Золотой город, однако из-за целого урагана мыслей она не смогла сосредоточиться и открыть портал. Ох, ей сейчас стоило неимоверных усилий взять и не закричать от досады. Для начала Адди решила успокоиться, испив кристально-чистой воды из ручья, который мирно журчал. Наклонившись и зачерпнув водицы рукой, девочка принялась жадно поглощать воду, пока не услышала сзади себя женский голос:       — Оу, как же мне нравится наблюдать за страданиями наглых смертных. — Резко развернувшись, Сафронова сердито воскликнула:       — Да что у вас за привычка такая, сзади говорить?! — Однако, дамочка с рыжими волосами, волнами стекавшими вдоль её красивого тела, и розовыми глазами пропустила возмущение ребёнка мимо ушей. Она больше сетовала на то, что Аделаида перешла ей дорогу, покусилась на её титул прекраснейшей.       — Я – Афродита, я – красота, именно я! Моë тело идеальное, а что есть у тебя? Просто милое личико, которое на старости лет покроется жуткими морщинами. — Сквозь зубы процедила красивая, но завистливая богиня, прожигая глазами маленькую, испуганную "соперницу".       Адель была в смятении; как настолько прекрасная богиня, как Афродита может завидовать ей – обычной светловолосой девчонке, у которой, на данный момент, даже не было видно груди? Это просто в голове не укладывалось! Да ещё и такой... такой чёрной, такой мрачной завистью. Такой тьме даже сама Никта-Нюкта удивилась бы. Шмыгнув носом, девочка вытерла лицо от прохладных капель воды и увидела странную реакцию своей собеседницы: у той сильно покраснели щëки, словно она увидала обнажëнного юношу, который купался в воде.       — Ха, но ты миленькая. — Отбросив назад кудри, проворковала Афродита. — До скрежета зубов, ты подобна мëду, которым невозможно напиться. — Такое поведение насторожило Аду; сначала Дита её едва ли не матерными словами крыла, а сейчас ведëт себя... Как не знамо кто! Тем временем, воображаемые друзья Адель подсказывали ей, что пора вызывать портал с помощью Клары и потихоньку сваливать в Золотой город, и девочка почти так и поступила... бы, ведь Афродита резко схватила Аделаиду за руку с браслетом одной рукой, а второй же сильно сжала подбородок. Подобная резкость напугала и ошарашила Аду, заставив пискнуть от боли.       — Настолько... Сладкая, что тебя так и хочется... присвоить себе и никуда не отпускать. — Последние слова женщина произнесла медленно и тихо, вызвав у обладательницы золотых кос табун мурашек по всему телу.       — Кья-а-а-а-а! — громко прокричала Сафронова, и всё-таки открыла портал в Египтус, который перенëс и её, и "взбудораженную" в самом плохом смысле богиню. И вот, перед глазами Египтусян предстала такая "интересная" картина; возбуждëнная богиня страсти, которая пленила святую Аделаиду Амун. Тут сама Ада пнула Афродиту в живот и побежала со всех ног к своей учительнице Сехмет, что была готова разорвать Афродиту на мелкие кусочки.       — ПХА-ХА-ХА! Ой, держи меня сынок, я щас помру! — Согнувшись едвали не в три погибели и задыхаясь от истерического смеха прокричала Хатхор, глядя на древнегреческую "коллегу" схватившуюся за больное место. Гиксос, мало что понимая в подобной ситуации, поддержал мать, дабы та не свалилась от истерики. Быстро прийдя в себя, Хатхор рассказала кое-что очень интересное: на Аделаиду очень давно было наложено особое заклинание - "Любовь отца", которое давало ей защиту от озлобленных существ с душой.       — И ты, зная, что у девочки пубертатный период, наслала на неё страсть, однако ничего путного из этого не вышло! Пытаясь опозорить "соперницу", ты опозорила себя. — Уже успокоившись, произнесла Хатхор, наблюдая, как до Афродиты доходит понимание всей ситуации. А она была весьма плачевная.       По решению суда, Афродите теперь было запрещено приближаться к Аделаиде ближе чем на сто метров.                                           ***       Посреди пустынной земли уже несколько тысячелетий рос цветок с прекрасным, гигантским бутоном, сиявшем словно яркие звезды посреди мрака ночи. Изумрудные, толстые листья были полны живительного сока, а лепестки на ощупь словно нежнейший шëлк. А аромат, ах! Запах этого растения был так сладок и приятен, что все, кто находился рядом с этим цветочком, успокаивались.       Хищники становились менее агрессивными и голодными, травоядные не испытывали страха. Почему же местные народы не воспользовались подобной красотой в личных целях? Почему не присвоили себе, как Ликáю? Ох, множество вопросов не могли оставить Сехмет с Адой в покое, пока названные мать с дочерью стояли около огромного цветка, из которого однажды вышли прародители всех ангéмонов. Меж тем, растение не стало церемониться с названными гостями и с помощью тонких усиков схватило Аду, не успевшую даже вскрикнуть. Она и помниться не успела, как уже оказалась внутри огромного, ярко-жëлтого бутона. С крошечных ног при этом слетели жëлтые балетки с сиреневым носком.       — Эй! Что за дела?! — Возмутилась Сехмет. — Золотце итак на днях стресса получила выше крыши, может быть хватит пугать ребëнка? — Пока богиня львица возмущаясь раздвигала огроменные лепестки цветка, тоненькие тычинки, покрытые мерцающей пыльцой, безжалостно начали щекотать пятки Аделаиды, от чего та громко смеялась. Ибо девчушка с самого детства боялась щекотки, особенно когда щекотали ноги и шею.       — А-А-А-А! ЩЕКОТНО! Хватит! — Тут бутон растения резко раскрылся, "впуская" внутрь себя сердитую Сехмет.       В итоге Сехмет и Аделаида вернулись в Египтус, покрытые от и до золотой, сияющей в лучах солнца, пыльцой.                                           ***       С тех пор, как в царстве Айдонея маленькая ученица Анубиса спасла Агрианому от сатира, Персефона не могла отделаться от чувства, что обязана чем-то одарить ребëнка в качестве благодарности за столь смелый поступок. Пока трусливые нимфы бросили принцессу буквально один на один с козлоподобным извратом, эта маленькая, милая словно весенний цветок девочка смогла вывести из строя того наглого, мерзкого мужика с козлиными копытами.       Выйдя из царства супруга, Персефона навестила Адель в храме, когда та уже собиралась уходить из мира Египтуса на Землю, ибо перемена-двадцатиминутка уже подходила к концу. На вопрос, что дитя хочет в качестве награды, та ответила что ей ничего не нужно лично от царицы Аидова царства и что награда ей уже была выдана. На что Корра лишь легко улыбнулась и мягко поцеловала Адель в лоб, заставив ту засмущаться. На месте поцелуя расцвело изображение цветка, которое ярко засияло превращаясь в изображение солнца, а после быстро рассеялось, оставив внутри Ады ворох вопросов.       — Что это было? — Удивлëнно спросила Ада Персефону, на что та сказала с нежной улыбкой:       — Моë благословение тебе. —