— А, вот где ты, зараза!
— ! Зинаида Петрова, что вы себе позволяете?! Верните назад мою сумку, там ничего вашего нет!
— Молчать, потаскуха! Или я порву твой паспорт нахер!!!
— Н-нет... Не...
— Ха! Иди за мной, идиотка!
Вскоре Элину нашла и буквально притянула к своему ногтю Зинаида Петрова – мать девушки, которую та никогда словом "Мама" не называла и не назовëт. Только узнав о скором появлении внука, чокнутая баба чуть не сошла с ума, ибо вообще не хотела никаких внуков. Она считала себя слишком молодой и красивой, чтобы быть бабушкой этому "нахлебнику"! Ах, как же сильно Элина настрадалась, будучи беременной первенцем. Зинаида буквально упивалась своей властью, вкупе со страданиями несчастной женщины. Иной раз она не брезговала поизмываться над Элей, мол: «Что, поматросил и бросил тебя твой любовник? Так тебе и надо, потаскухе!» или «Бросила бедную-несчастную мать на произвол судьбы и ничего, окромя пуза, не добилась! А Василиса уже начала продвигаться по карьере юриста!!!» ну и прочее-прочее... Эле от подобных слов хотелось блевать в прямом и переносном смысле. Мало того, что она морально давила на дочь, так ещё и заставляла батрачить как не в себя, якобы "Замаливать грехи трудом". И ей было всë равно на то, что младшая дочь ждала ребëнка. В итоге у Элины начались преждевременные роды и на свет появился маленький мальчик с большими серыми глазами и рыжевато-русыми волосами. Новорождённого, такого маленького, слабого и едва дышащего назвали Виталием, что означает "Жизнеспособный", "Дарующий жизнь". Но, не смотря на такое хорошее имя, первое время Витя был очень болезненным, нервным и чувствительным к любому малозначительному чиху, чем очень сильно выводил мать Элины и та срывалась на свою дочь. *** Мальчик рос, со страхом наблюдая то, как Зинаида Петрова морально втаптывала его маму в грязь, называя едва ли не самыми последними словами. Самое ужасное ещё то, что тëтя Василиса мало чем могла помочь сестре и племяннику, ведь график на работе почти всегда был забит. Из-за подобной ядовитой атмосферы в доме маленький Витя очень часто грустил и плакал, думая о том, что всем было бы лучше, если бы он вовсе не родился. Особенно тогда, когда мама пыталась защитить его от лютующей Зинаиды, прикрывая того своим телом, дабы безумная баба его попросту не убила своими тяжёлыми, словно кувалды, руками. Так вот и существовал мальчик Витя, вечно печальный и вечно напуганный. Пока однажды не встретил двух девочек: Ксюшу и Аделаиду, которые почти сразу же приняли его в свою игру: они играли в волшебниц, которые спасали других людей от печали. — Так какое у тебя желание? Мы – маленькие волшебницы! — Держа ручки за спиной спросила девочка со светлыми волосами, на что Виталик грустно произнëс своё желание, с самого начала отравляющее его чистую душу: — Волшебницы? ... Тогда сделай меня... Другим... Сделай меня несуществующим. — Удивившись такой просьбе, девочка с белыми бантиками пару раз взмахнула руками произнеся какую-то белиберду. — Сделано. — Лаконично закончила ранее названная персона. — Тепер'ь и небо, и солнце, и птицы, и мама дышат и живут без тебя. — Слова о матери, которая фактически осталась один на один с сумасшедшей Зинаидой, больно ранили пугливое сердце мальчонки и он попросил "волшебниц" сделать его существующим снова, так как ему было страшно за мамулю. И девочки быстро "расколдовали" Витька. Однажды ночью. Однажды проснувшись из-за кошмара, Витя направился в комнату к маме, чтобы крепко обнять и почувствовать родное тепло. Мальчик старался идти аккуратно, ведь он не хотел разбудить чудовище в женском обличии по имени Зинаида и получить от той внеочередную порцию тумаков. Благо, пол ни разу не заскрипел. Подойдя к заветной двери и чуть приоткрыв её, мальчик увидел страшное: плохая женщина с холодным взглядом вводила в тело спящей Элины какой-то препарат из прозрачного шприца. Только вот, что это было? Малыш не знал и знать не желал, ибо это было что-то плохое. На следующий день мальчик заметил много странностей, начиная с бабки, которая впервые в жизни назвала Виталика "внучек", заканчивая мамулей, которая вела себя словно лунатик, но с открытыми глазами. Витя даже не знал, как обозвать сие состояние женщины. Такие случаи были крайне редки, но каждый такой раз мамочка вела себя словно сонная муха. В один из дней, когда мама была очень, ОЧЕНЬ странной, а бабушка вела себя по-доброму, последней пришла в голову мысль прогуляться на теплоходе вместе с Элиной и Витьком, мол: «Чего сидеть в четыре стенах? Погода загляденье!» Матери с сыном ничего не оставалось, кроме как повиноваться воле Зинаиды. Не то что бы они хотели туда пойти, но злить Чокнутую Бабу обоим не хотелось ещё больше, да и в прочем никаких моральных сил на это у них не было вовсе. Витя хорошо помнил этот день; как по ярко-голубому небу летали чайки, как шумели волны, разбиваясь о пристань. На светлом теплоходе спокойно катались люди, разглядывая красоты их города; вдали сияли золотом купола храма Михаила Архангела. Высокое здание, называемое в народе "Свечка", беспристрастно встречало всех, кто приезжал в столицу Поморья. Но ни красота кирпичных зданий, ни тëплая погода не могли порадовать Витю. Его вообще ничего не могло порадовать, если это была идея его бабки, той, которой он боялся и... Ненавидел всём своим сердечком. Эта ненависть впивалась в душу крохи кинжалом и оставляла неприятное послевкусие на языке. Он своими глазами видел, как Зинаида Петрова поступала с его мамулей, как избивала её чуть ли не до кровавых подтëков. Ему тоже доставалось от бабы, если он заступался за маму; обычно это была либо пощëчина, либо запирание в тёмном шкафу на два, а то и три дня. Представьте себе, маленький мальчик, запертый в холодном, жутком месте, в окружении кромешной тьмы и старых-престарых игрушек из девяностых. И это ещё не самое страшное.— Оставь в покое мою маму, чудище!
— В-Витя, не надо...
— ЗАТКНИСЬ, СЫН ШАЛАВЫ! Ваша удача, что я нашла твою мамашу, иначе бы она жила где-то в подворотне и продавала свою щёлку за копейки!
— Ты всем делаешь больно, ты ужасная, Зинаида Петрова!
— Ах ты, ты! Мерзкий гадёныш! Да я тебя пришибу, суку такую!
— НЕТ! Ты можешь делать со мной всё, что захочешь, хоть стулом избить н-но... НЕ СМЕЙТЕ ТРОГАТЬ МОЕГО РЕБЁНКА!
Из относительно недавних воспоминаний Витю вытащило чувство того, что он падает с теплохода прямо в течение реки Двины! От шокового состояния он даже пикнуть не успел, как оказался в холодной неприветливой среде, в омуте. Неподалëку послышался всплеск, словно кто-то очень большой спрыгнул в воду, и, мягко обхватив мальчика, аккуратно вытащил ребёнка и помог тому держаться на воде. Вите тогда показалось, что все его внутренности превратились желе, сдерживаемое лишь костями, мышцами и кожей, особенно после того, как он услышал крик собственной матери. Холодно, страшно и больно. Тем временем на теплоходе скрутили Зинаиду, подвергнувшую жизнь родного внука опасности. Ведь это она скинула несчастного мальчика в воду, пока все, кроме мускулистого мужчины с жëлтыми глазами и тëмными волосами, были отвлечены красотой Архангельска. Ранее названный джентльмен и спас мальчишку от верной гибели, а после отнес трясущегося ребëнка к матери, которая почему-то была заперта в женском туалете. Самым странным было то, что дверь в гальюн была заперта снаружи. С тех самых пор Виталик просто боялся воды как огня. Когда Зинаиду взяли под стражу, Элина, уже пришедшая более-менее в себя, собрала все вещи и сбежала к своей старшей сестре Василисе: та ради любимой сестры даже взяла неоплачиваемый отпуск на работе, дабы спасти родных людей от чудовища, коим и являлась их родная мать. Тогда-то они и сменили фамилии с "Петровых" на "Ждановых", и в принципе стали учиться жить по-новому. Однако психика маленького Вити была так поломана, расплющена и превращена в труху, что он с удивлением смотрел на то, какой нежной и спокойной была обстановка в доме у тëти Васи. После того ада, пережитого им и мамой, он всего боялся: темноты, огня, воды, а при громких звуках старался убежать и спрятаться. Свернуться в крошечный клубочек из чувств, скрыться под одеялом и больше не выходить в жуткую "наружу".— МАМА! МАМА! А-А-А-А!!!
— Тише, тише, мой маленький... это всего лишь плохой сон.
— М-м... я не мог двигаться! Я видел Зинаиду Петрову, он-а...
— Ш-ш-ш, больше не навредит... Э-э-то был простой сонный паралич, так бывает... Прости меня, мой малыш... я - ужасная мать.
Витя, особенно после того как Эля в попытках защитить сына заслоняла его своим телом, не винил в своих травмах маму, наоборот; он жалел её, так как понимал, что она далеко не чудо-женщина и не супергерой, способный противостоять чудовищу в виде бушующей Зинаиды. Что она была слаба и морально и физически, а потому никак не могла противостоять Чокнутой. Поэтому он, когда бабу Зину посадили в тюрьму, старался порадовать мамулю тем, в чём он был силён, а именно в живописи. О да, Виталий до безумия обожал рисовать, вдохновляясь картинами классиков и мечтая о том, чтобы его картины висели в Третьяковской галерее. И тётя Вася поддерживала своего племянника в этом начинании, покупая ему разнообразные книги о рисовании, дабы он, этот слабенький кроха, твёрдо держал кисть своей рукой и воплощал свои мечты на бумаге и на разнообразных холстах с помощью превеликого множества красок. Потом он пошëл в первый класс, где встретил весëлого рыжего паренька и тех двух маленьких волшебниц, которые своей игрой дали ему силы двигаться дальше. Весельчак с карими глазами сначала не очень импонировал Вите, ибо второй искал в каждом действии первого подвох и подлянку. Но после того, как он осадил старшеклассника, задиравшего Витька, мальчик всë-таки попытался чуть приоткрыть новому другу своë сердце. После он познакомился с другими дружками и подружками Севаныча. Особенно мальчику с серыми глазами приглянулась добродушная девочка с тëмными волосами и зелëными глазами. С ней всегда было так весело, так хорошо; она была словно маленький солнечный лучик спустившийся с небес на землю. Такой милый и... Красивый. — Витя, ты очень зол на Зевса? — пригладив пепельно-рыжую косу спросил Тим, на что Виталий молча кивнул, с силой сжимая кулаки. Нет, ну вот надо же так! Ради собственных хотелок похитить несовершеннолетнюю девочку! Ещё и выкобенивался, мол: "Наглость!", а сам-то не хуже маньяка-насильника. Тряхнув головой, дабы мысли пришли в норму, Витя упëр взгляд серых глаз на Ксюшу и Аду; на сей раз девочки плели венки из голубых водяных лилий и просто смеялись, предвкушая праздник по случаю перемирия между Золотой и Серебряной пирамидами. Тут Ксюня резко встала, быстрым шагом подошла к Виталику и опустила на голову задумавшегося пацана венок из белых цветов, чем очень сильно его смутила, ведь он давно в неё по уши влюблён. Щёки Жданова покрыл яркий, пунцовый румянец.