— Вы слышали о том, что случилось со святой?
— Ты о том самом...
— Да, о пауке Маки-Маки!
— Погодите, но разве от яда Маки-Маки такой эффект? У укушенного просто появляется сильная неконтролируемая агрессия, вот и всё.
— Видимо, с той девочкой совсем иной случай... Бедное дитя...
Pov Оксанка Как? Как мы могли допустить подобное? Почему... За что?.. Аргх, чëртов паук! Ада же тебе буквально ничего не сделала, так зачем ты её укусил?! Адель... Наша Адди, прости, мы должны были заметить раньше... Прости... Конец Pov Оксанки Сильнее всего произошедшая беда ударила по самым близким друзьям Аделаиды: лик Монифы был серьёзен, холоден, как вода на дне колодца, и только хвост с коричневой кисточкой выдавал истинные эмоции принцессы, метаясь туда-сюда. Наташа рыдала в объятиях Севы, чьи карие глаза были полны слëз. Мальчик пытался всеми силами их сдержать, ведь сейчас его страдание никак не поможет. Пухленькое тело Ксюши сотрясалась от страха, который подобно железным обручам сковывал её мягкое, тëплое сердце, которое болело за подружку. Тимур, не обращая внимание на свои взлохмаченные волосы, схватился за голову в попытке успокоиться и не заразить своей паникой бродившую вперëд-назад Оксанку. Никогда ещё детям будущего не было так больно, так паршиво. Словно они были новорождёнными котятами в мешке, который уносит течением всё дальше и глубже... Тяжелее всего сейчас было Лео. Черноволосый парень смотрел на свои трясущиеся руки, в одной из которых находился крупный камень. Слëзы крупными бусинами сверкали в его светло-голубых, заплаканных глазах. На холодной рыжевато-серой поверхности блестел синеватый хитин того мерзкого паука, посмевшего направить свои хелицеры на беззащитную девочку. В голове последнего фараона проносилась тысяча и одна мысль, и все они мрачные, как грозовые тучи. Ведь он, услышав признание Золотца, так ничего и не сказал, ибо внутри у него словно сотня фейерверков взорвалась. Не смог ответить, хотя очень хотел... яд паука Маки-Маки был быстрее. Он не успел. Когда Аду отвозили в реанимацию, начался самый настоящий ад из истошных криков и смертных и бессмертных. Никто не мог понять, из-за чего их подруга упала без сознания, а на подобной почве непонимания созревали кровавые плоды дикого хтонического страха. Только верные члены правящего совета и квадриат оставались в относительном спокойствии, когда Анубис делал Адель непрямой массаж сердца, и когда Сехмет увозила дитя в лазарет. По всему залу раздался громкий, душераздирающий крик Уолкера, в котором, казалось, потонули остальные голоса, как в глубоком омуте: — НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!!! — Лео хотел было побежать за Сехмет и возлюбленной, однако Кефер не позволил ему этого сделать, схватив побледневшего и мокрого от пота мальчика. Тот рыпался, сопротивлялся, громко рыдая и размазывая по лицу солёные слёзы, что крупным жемчугом падали и на его вишнёвое худи, и на синюю одежду Золотого фараона. Но вскоре все силы покинули мальчика, заставив безвольно обмякнуть на руках учителя. — Кефер, пусти! ПУСТИ! Я... Я ХОЧУ ЕЁ ВИДЕТЬ! Я ТАК И НЕ СКАЗАЛ ЕЙ, ЧТО ТОЖЕ ЕЁ ЛЮБЛЮ!!! — Тяжело дыша и буквально захлёбываясь в слезах взмолился Лео, глядя Золотому фараону в глаза. Однако, от Кефера последовал отказ, ибо мальчик в данный момент ничем помочь не сможет, и будет только мешать Анубису с Сехмет реанимировать девочку. Эти аргументы сработали на Лео как оплеуха, от чего тот продолжил тихо рыдать, уже не пытаясь вырваться из рук сына солнечного бога. Не видя сопротивления со стороны парня, Кефер ослабил хватку, а затем мягко отпустил ученика на землю, при этом помогая тому не упасть. Лео всë ещё немного потрясывало от смеси страха и боли. Стоило мальчишке встать на своих двоих, как тот заметил паука Маки-Маки, который с маниакальным рвением отгрызал себе лапки, корчась в агонии. Острые, как иголки, хелицеры были в крови... В крови дорогой ему девочки. Эта, именно эта мерзкая тварь ранила Аделаиду! Издавая страшные, чуть ли не звериные крики, Лео достал из кармана камень и принялся давить паукообразное, нанося удар за ударом. Витя с ошалевшими глазами прижал к себе Ксюшу и закрыл той глаза, дабы она не увидела той ужасной картины. Время как будто вновь остановилось, а в небольшом "куполе" из боли и страданий остались лишь последний фараон и членистоногое. Паук визжал от нестерпимых мучений, пока по искажённому гневом лицу Уолкера текли слëзы. Его зубы скрипели, глаза пылали, а из рта, пузырясь, текла пена. Взгляд последнего фараона излучал дикую ненависть, словно в мальчика кто-то вселился. «СДОХНИ! СДОХНИ! ТЫ, МЕРЗКАЯ ГАДИНА, КАК ТЫ ПОСМЕЛА СДЕЛАТЬ БОЛЬНО АДЕЛАИДЕ?!» — Лео! — голос Анубиса вырвал Лео из жутчайших воспоминаний, разрывавшим его сердце, словно острые когти дикого животного. В помещении сейчас была тяжёлая, угнетающая тишина, прерываемая лишь всхлипами и тихими вздохами. Никто из детей будущего не говорил, ибо произошедшее ранее выбило их из колеи. Что они будут делать дальше? Как поведают родным Адель о произошедшем? Ах, бедная Катерина Сафронова, если бы она сейчас была здесь, то её бы хватил удар. Ведь дочь была тем самым лучиком, освещавшим жизнь несчастной женщины. Неужели она лишится этого света?.. Мрачно повернув голову к собеседнику, последний фараон выронил из рук камень и тот, скатившись по джинсам вниз, упал на пол, привлекая к себе внимание. Вернее к тому, в чëм он был измазан; кровь покрывала его твëрдую поверхность и штаны Уолкера в тех местах, по которым камень успел "пройти", оставив после бордово-красную дорожку. Видимо, вспоминая произошедшее, мальчик так сильно сжимал в руках твëрдый материал-орудие уничтожения паука Маки-Маки, что просто порезался об острые сколы. Лео посмотрел на правую руку, на которой зияла глубокая рана настолько тëмного цвета, что в тëмном помещении она показалась бы чëрной. Однако, Уолкеру не было до пореза никакого дела. Теперь ему ни до чего не было дела. Незачем жить, не о чем мечтать, не за что бороться. — Л-Лео, — заикаясь пробормотала Ксюша. — У-у тебя... Кровь... — Черноволосый махнул на слова Липецкой рукой, не желая слышать хоть что-то про своë здоровье, когда всë внимание мальчика сконцентрировано на её состоянии. Он не уйдëт, пока не выяснит, жива ли его возлюбленная. Та, что дорога его сердцу, как никто другой. Его отныне ничего больше не интересовало. Казалось, будто мир сейчас висит на тонком, как паутина, волоске под названием надежда. Когда-то Адель спасла Уолкера от смерти, и он хотел оплатить ей той же монетой, но... У Лео не было волшебной крови, он до сих пор не знает, какой силой обладает, и чем таким особенным наделено око Ра. Бессилие в этой ситуации злило его больше, чем тот самый паук, укусивший девочку. Анубис, видя, что у парня полный раздрай в душе, аккуратно взял того за здоровую руку и отвëл в другое отделение лазарета, дабы обработать порез и перевязать травму. Лео, занятый своими думами, совсем не сопротивлялся. У него на это просто не было никаких сил, ни физических, ни моральных. — Я понимаю твои чувства, — заканчивая перевязывать рану, сказал Анубис, — но пока что нам нужно... — — Нам нужно... А-Аду... Аду как-то можно вылечить? В Египтусе же есть противоядие от паука Маки-Маки! — в глазах мальчика затеплилась кротким огоньком надежда. Значит... значит ещё не всё потеряно, есть надежда спасти любовь! Сету же это противоядие помогло обрести нормальную кукуху, так, может быть, оно поможет Адди выйти из комы. Эта мысль зажгла его сердце, словно спичка. Быстрая, яркая и недолговечная. — Противоядие тут, к сожалению, не поможет. — До боли сжав кулаки сказала Сехмет и её слова потушили этот слабый огонёк, как два пальца, зажавшие горевший фитиль восковой свечи. Ноги Лео подкосились, буйная голова закружилась, а шипастый комок уныния, образовавшийся в горлеч впился острыми иглами не только в глотку, но ещё и в сердце. Нет, это не правда, это не могло быть правдой, по крайней мере, так считал сам Лео. В его чернявой голове просто не укладывалось то, что здоровая, хоть и маленькая, девочка не сможет справится с проклятущим ядом. — Но почему не сработает? — едва успевая утирать слëзы спросила Ксюша, которую мягко обнимала Хатхор, желая успокоить. На вопрос Липецкой ответил Осирис – царь Подземного мира и учëный Золотого города: — Потому что противоядие было сделано из крови Рафрета, а он её отец. — Его слова прозвучали как гром среди ясного неба. Дети будущего не могли поверить, что никакой надежды не осталось. В это время в другом месте. Глубокая, затхлая пещера посреди песчаного океана. То тут, то там горели неярким светом факела, освещающие небольшую комнату обставленную абы как. "Стол" был завален разномастными вещами, из-за которых было не понятно, из какого материала он был изготовлен. Около стола в ряд были разложены небольшие спальные мешки разных оттенков грязно-серого. В другой стороне потрескивал костëр, над которым жарилась освежëванная тушка вавабы – маленькой крылатой овечки. Пойманная намедни и замаринованная в чëм-то красном, она просто сочилась аппетитным соком. За готовностью блюда следил мужчина с фиолетовой кожей и длинными, заплетёнными в хвост, волосами. На одном плече у него висела увесистая сумка чëрного окраса. Винцент никогда бы не подумал, что однажды их мир будет разрушен. И не из-за него, а из-за разгневанной женщины с головой львицы. Что, по его мнению, было прискорбно, ибо он не верил, что женщина способна на такое. Он привык видеть женщин слабыми, какой и была его жена до того как... Покончила с собой. Даже Баллора, та, которую он создал по образу жены, в обличии Злой королевы была на такое не способна. Она всего лишь донельзя крепкая и могла только закатывать спектакли, вроде "Проклятия новорождённого племянника Стюарта". И это всë, всë. Потому он несколько дней тому назад предложил своим коллегам-злодеям сделать так, чтобы эта дамочка вновь увеличилась на несколько метров. Тогда-то он мог бы уничтожить и "племянника", и вернуть себе дочь, не забыв убить СА! Баллору и СА! Фазбера. А чтобы это сделать, надо было сначала отравить маленькую девочку, которая и успокоила эту, как оказалось, богиню, когда пооткрывались кучи порталов в рандомные миры. Для осуществления этого плана, он решил пустить к ней паука Маки-Маки. В этом ему помогла новая знакомая: ярко-розовая лиса-аниматроник с полупрозрачными крыльями и бледно-розовый щеками. Очень экспрессивная мадама, желающая приобрести сердце. Винсент улыбнулся, радуясь тому, что он сумел обмануть эту крылатую дуру в сияющих пуантах, наобещав сотворить ей самое красивое, самое лучшее сердце. — Я выполнила свою часть. — Раздался позади голос Эшли – именно так звали ту робо-лису. Винсент, на удивление, не знал, кто она и откуда появилась. Ведь не он её создавал. Тëмно-синие топ и юбка, покрытые блëстками, слабо сверкали. Фиолетовый парень резко вскочил и пожалел об этом; в его ноги словно воткнули тысячи невидимых иголок. Да, он теперь не в таком возрасте, чтобы резко делать что-либо. А ведь ему едва ли тридцатник. — Ох, да. — Винс тут же зарылся в своей сумке, пытаясь что-то найти. — Если будут нужны ингредиенты, то я принесу. — Проигнорировав Эшли, Фиолетовый продолжил копошиться, словно червь в мокрой весенней земле. Ярко-розовый лисий хвост ходил туда-сюда, ибо его хозяйка сильно нервничала. Но, на удивление лисицы, в суме не оказалось ничего из того, о чём обещал Фиолетовый. Машинально догадавшись, что её обманули, девушка тут же накинулась на Винцента и пастью, полной слюны, укусила мужчину за нос. Воздух в пещере разорвал громкий, срывающийся на визг крик, на пару с хрустом хряща. — А-А-А-А!!! — Гнусаво взревев от сильной боли, Фиолетовый человек пытался скинуть с себя озверевшую девку с крыльями, но та была сильнее, чем он. В комнате резко запахло железом. Раны, нанесённые острыми клыками Эшли, кровоточили и заливали лицо, фиалковые волосы растрепались и напоминали воронье гнездо. И эта девчонка не желала останавливаться, уже нацеливаясь на шею того, кто обманул её. Но электрошокер, которым Эшли ударил подоспевший доктор Эггман не дал аниматронной девице сотворить задуманное. Девушка вскрикнула и упала без сознания прямо на Винсента, при этом чуть его не задавив. Благо, его вытащила коричневая робо-зверушка Такая особа, как Эшли, представляла опасность не только для "добряков", но и для злодеев, таких как Винсент Фазбер, Эггман и Мама. И последние, отлично это осознав, заперли, "Фею-лису" в той пещере, что несколько недель служла им убежищем, завалив вход. После своего грязного дела они направились в Египтус, наблюдать за реакцией той богини-львицы. Аделаиде, как и пророчила Сехмет, так и не становилось лучше. Она лежала на больничной койке, подключённая к аппаратам, поддерживающим жизнедеятельность в её маленьком, едва живом тельце. Хрупкое стекло надежды с каждой минутой трескалось всё сильнее, оставляя лишь тлен и ещё большую боль. Ту самую, которую ощущаешь, когда ожидания не оправдываются. Словно семь детей Будущего всё это время обманывали себя и друг друга. Неоправданные ожидания, как мы знаем, режут похлеще острого лезвия ножа, пронзают больнее стрелы. Острые, холодные, будто осколки ледяного кристалла. *** Комната интенсивной терапии, в которой сейчас находилась Ада, была исполнена в мягких, бежевато-жёлтых цветах. В отличии от земных палат интенсивной терапии, которые в основном не делились на мужские и женские, эта палата была, так скажем, одиночной. Пространства в ней было вполне себе достаточно, чтобы без лишней мороки к пациенту подходили врачи. На тëмно-синей кушетке лежала девочка, подключённая к футуристическим аппаратам жизнеобеспечения. Голубые полупрозрачные трубочки и провода, помогавшие ей поддерживать нормальное состояние, напоминали лозы терновника, только без шипов, обвившие собой ложе больной. На лицо пациентки была надета голубоватая маска, подающая кислород. Мирное пикание аппаратуры, позволявшей отслеживать состояние, звук работы аппарата ИВЛ жëлтой окраски вкупе с тихим, почти незаметным капанием лекарств из капельницы наполняли комнату, как глубокий Грааль из потемневшего серебра. Детей Мироздания пускали к пациентке поодиночке, дабы те всей толпой не сломали что-нибудь. Ибо в Египтусе совсем не полагались на "авось", главное – нормальное состояние пациентки. Святые это, конечно, понимали, но менее больно от этого не становилось. Особенно Ксюше, которая отныне не могла нормально спать, так как её душу острыми клыками терзали плохие сны. Жуткие переплетения мыслей и эмоций, заживо пожирающих спокойствие, как гиены антилопу гну. В этих кошмарах её лучшая подруга покрывается трещинами с головы до пят и разбивается подобно фарфоровой куколке, которую бросила на пол капризная хозяйка. Тимур вместе с Оксанкой чуть ли не прописались в библиотеке Египтуса, в поисках того, что могло бы помочь их подруге. Ибо в противоядии от яда паука Маки-Маки они разочаровались. Сева же, не зная что делать дальше, продолжал выполнять свои задания в попытках отвлечься. Наташа, не вывозя угрюмой атмосферы вокруг, выливала все переживания своей розово-фиолетовой Плюм Блум. Последняя, в свою очередь, сочувствующе смотрела на хозяйку и ласково покусывала её за руки, пытаясь подбодрить так, как она могла. Витя полностью погрузился в рисование, но все его работы были мрачными, пугающими, ведь на холстах он изображал то, что рвало его сердце на клочки. Один лишь Лео ходил как неприкаянный, с опущенной головой и мрачным взглядом. Последнему фараону не хотелось что-либо делать. Ни выполнять задания, ни тренироваться в лабиринтах Аписа, ни совершать прогулки по саду. Ибо всë это напоминало ему о возлюбленной. От диковинных цветов, до стальных ос, которые поили Аделаиду маточным молочком. Pov Эшли Он обманул меня! А-А-А-АРХ! Как он мог так поступить со мной, когда я так старалась отравить ту никчёмную уродливую девку! Она уродливее той медведицы с зелёными глазами, к-как её там... Элеонора... Нет, А! Теодора. Имечко, полное дебильного пафоса... Мои глаза! Глаза! *Хнык* Как же больно. Я ничего не вижу, кроме всеобъемлющей темноты. Где Блю? Где этот засранец, который должен был мне помочь?! Где тот тупорылый учёный, имя которого я забыла? Только эти двое могут спасти меня. Кто-нибудь, помогите мне! УМОЛЯЮ! УМОЛЯЮ! П-О-М-О-Г-И-Т-Е!!! Конец Pov Эшли