Новая эра

      Севу, игравшего с поддельным скипетром Ваз, сделанного с помощью изобретения тройняшек - Секани, Аканы и Кахотепа вместе с Сетом-советником похитили слуги другого Сета - страшного, как самая настоящая Царь бомба при взрыве. Из рук рыжего мальчика выхватили "Ваз" и заперли в клетке с частыми прутьями, через которые пленникам было не выбраться.       Во время своего "пленения" Севаныч зря времени не терял: то спародирует заунывное завывание иволги, то затрубит словно огроменный серый африканский слон, то вообще дойдёт до маразма: возьмёт, заорёт попсовые песни визгливым голосом, тут хоть стой, хоть падай замертво:       — Ай си́м по́л май сеа-а-а-а~ Ай кен ту но… МА-А-А-А-А-А! — Прокричав последние слова, он к своим крикам прибавил хлестание ладонью по прутьям клетки, где он находился. Слыша подобную какофонию из голосов животных и людей, слуги другого Сета с силой зажимали уши, а один и вовсе оторвал себе ушные раковины. Бедолага, спасибо хоть кровь быстро остановилась. Однако Сева, преисполненный энергией получения сотни миллионов монет за индивидуальное задание, всячески досаждал тем, кто похитил и его и Сета из мира "Египтус".       — Умоляю, прекрати петь! Мои уши больше не выдержат!!! — взмолился какой-то тучный то ли волк, то ли койот антропоморфный, серовато-песочного окраса. Рядом стоял его красный товарищ, пытающийся скрутить ушные раковины в узел.       — Бу! … Пошёл в сраку! — уязвлённо прошипел Сева и продолжил визжа, и, намеренно конечно, фальшивя: — Буду, буду тебя зажи-зажимать! Губы, губы, твои цело-целовать! А больше ничего не помню я, такова-а память моя-моя! — в то время как Сет-советник сидел неподалёку на камне и раздражённо поглядывал на рыжего ученика Осириса, рвущего глотку и барабанные перепонки всем, кто находился в радиусе четырёх метров. Ещё и советника в подобную авантюру пытался ввязать, однако мужчина был неподкупен. Вот неугомонный, глупый юнец, напоминающий Сету из Египтуса, каким антропоморфный осёл был раньше, в те ещё зелёные года. Когда он и Осирис были детьми.       — Хватит! Хватит! Хватит терроризировать меня!!! — прикрывая тучный зад руками проверещал пузатый Хесеф, пока Сева всеми правдами и неправдами пытался засунуть золотую палку набалдашником вперёд прямо демону в…       — ?! Отдай мой посох, мальчишка! ЖИВО!!! — мужчина выхватил из рук "хулигана" золотой посох и в довесок дал тому пощёчину тыльной стороной ладони. И тот, театрально "обидевшись", надув и без того пухлые губы, отошёл в другой конец клетки, сел и принялся мяучить как мартовский кот, давя на психику всем.                                                                                                 ***       Наташа, не чувствуя собственных ног, бежала по грязной земле, лелея внутри себя надежду на то, что те твари не убили Севу. А учитывая характер рыжего пацана, они вполне могли перерезать ему глотку. «Слабоумие и отвага = наше всё» – вот его девиз по жизни, естественно, по мнению самой Наташи. Те бешенные собаки, по другому назвать их у Основиной язык не поворачивался, ради какой-то чёртовой палки-копалки-мертвецовподнималки украли Севу, не забыв прихватить Сета из Египтуса. Чёрные волосы, ранее собранные в тугой, залакированный до блеска пучок, неуклюже развевались, залезая хозяйке в глаза и рот. Только успевай их убирать и не сказать матерное слово при этом. Зря Всеволод затеял всю эту авантюру, ох зря. Наташе с самого начала не нравилось, куда всё шло с этим поддельным жезлом "Ваз", и куда это пЕтушествие в Дуат из мира Тутенштейна могло довести рыжего пацана. Поплатилась, так сказать, за своё молчание. Ещё и Лео с Адой, как назло, не отвечают на звонки.       Наташка, пожалуй, забежала в самые жуткие и грязные уголки подземного мира, где посреди гнилостно-зелёных, а иногда и жёлтых скал, всюду перед смуглой красавицей был сильный жар и до рвотного позыва пахло тухлыми яйцами так, что хотелось себе просто заклеить сосновой смолой ноздри. Смола хвойного растения хотя бы пахла приятно и хорошо влияла на организм человека, угнетая болезнетворные бактерии. Кстати, о бактериях... особенно болезнетворных, сколько же их тут? Наверное, туевы кучи. Основина нервно сглотнула набежавшую слюну, ибо она всё ещё ощущала слабые рвотные позывы от вида грязи и мелких частичек пыли, летающих в воздухе словно мошки на речке. Поправив залаченные волосы, девочка нервно оглядывалась по сторонам, не хватало ещё, чтобы служаки той ебаки страшной красноглазой, заметили её. Перед испуганными глазами Основиной пролетали воспоминания, связанные с Севой, то как он своими шутками вызывал улыбку на её лице. Как поддерживал, помогал справляться с фобией, как не оставил её гореть в огне собственной совести в те дни, пока Адди была в плену у Марианны. Щёки страшно защипало от набежавших слёз, новенькие ботиночки, ранее сиявшие блеском лака, теперь покрывал добрый слой пыли.       Не смотря вперёд, девочка с оливковыми глазами врезалась в, на удивление, тёплое тело кого-то. Этим "кем-то" оказалась богиня Маат, чьи бордовые волосы наскадом спадали на плечи, обрамляя красивое и суровое лицо. Нахмурив брови, богиня истины спросила свою ученицу:       — Наташа, скажи: тебе жить надоело? Какой смысл был тебе бежать искать Всеволода? — уставшая, дрожащая Основина чуть не плакала от ужаса.       — Н-но те твари… — слова застряли в районе горла под пронзительным и строгим взглядом.       — Наташенька, крошенька моя, ты чем слушала своего друга Севу? Он же тебе напрямую недавно сказал, что у него есть задание – заколебать Схема и Хесефа. — Слёзы на щеках девочки Настойчивости мигом высохли, а глаза неплохо так расширились от сильнейшего в её жизни шока. Неужели она запамятовала слова того, кого… кто ей дорог? Меж тем Маат, не желая находиться среди скал и серы, открыла ярко-синий портал, телепортировавший богиню и святую в Египтус. Как-никак, у Наташи было и своё, особое задание: используя способности достать розовую жемчужину из лап спящего Феникса.       Тем временем, к ходящему туда-сюда Уолкеру подбежала перепачканная мукой Аделаида, пыхтя и извиняясь:       — *Фуф* … *хуфх* … прости, Лео, что не ответила. Телефон в стол убрала, дабы в муке не измазать. Пока готовила пирог с патокой, Варси совсем заигрался. — Ласково улыбнувшись, Лео стёр муку с миловидного лица своей златовласой подружки.       — Не надо извиняться, Адди, — тут лицо последнего фараона стало серьёзнее. — Слушай, а тебе, кроме меня ещё кто-то звонил?       — Хм, возможно кто-то и звонил, я не знаю, так как сейчас я готовила булочки на пару. — Сердце мальчика было готово сделать заднее сальто-мортале: он всё ещё не может прийти в себя от голоса Кей. От того, сколько в нём было железа, ревности и обиды, но не на него, а на саму Аду, и это пугало похлеще атмосферных хорроров, сильнее скандинавской старухи с граблями – Песты, персонификации чумы.       Хотелось просто взять Сафронову в охапку и унести отсюда куда-нибудь, в один из её дворцов, подаренных Обелией Атиласом Диана. Сделать всё, чтобы она была в безопасности. Не говоря ничего, Лео обнял девочку, прижав к своей груди. И неважно совсем, что из-за этого он измазался в муке тоже, испортив своё любимое красное худи.                                                                                                       ***       Слуги Сета уже не знали куда себя деть, и чем только не забивали свои уши, дабы не слышать самый настоящий рёв гиппопотама. Сева никак не хотел сбавлять обороты. Даже когда ему заклеили патокой рот, он продолжил издавать какие-то страшные звуки, от которых содрогалась земля. Далее, когда Севаныч прожевал и проглотил всю патоку, Ад для ушей Сехема, Хесефа и остальных лишь продолжился. В конечном итоге те двое койотов убежали сломя голову, дав Сету-советнику и Севе время на небольшую беседу.       — Слушай, а ты чего не улыбаешься? В Египтусе, вроде как, всё хорошо. Ни войны, ни насилия. — Член совета Египтуса мрачно глянул в любопытные карие глаза мальчишки, который успел знатно так его достать за всё это время.       — А есть на то причины? Нас сейчас похитили, держат хрен знает из-за чего… просто заткнись пожалуйста. — Но затыкаться Всеволод никак не захотел:       — У-у-у, какой ты скучный, — подперев кулачком щёку сказал Севка. — Давай хоть обменяемся историями из жизни, что ли, — и Сет поняв, что для мальчугана наглость – второе счастье, отодвинулся как можно дальше, желая чтоб парень ушёл вновь мяукать и трепать нервы тем двум койотам.       — Я ж от тебя не отстану, — широко улыбнувшись пацан приблизился к мужчине, действуя своей рыжиной ему на нервы. У советника уже чесались руки дать ему либо подзатыльник, либо пощёчину, как пару часов назад. Однако, юный герой был непреклонен: карие, широко открытые глаза жаждали историй. И Сету-советнику пришлось рассказать любопытному и дерзкому мальчугану свою историю:       — Причин для хмурого настроения, я надеюсь, что ты знаешь, бывает уйма. В моей жизни было слишком много… много всего, начиная с профессии, на которую меня натаскала мать и заканчивая старшим братом. Это всё, что от меня требуется? — Всеволод задумчиво почесал подбородок, обдумывая сказанные с товарищем по камере слова.       — Да ты как будто не родной! — вскинув руками прокричал Сева — Знаешь, в моей семье тоже, не всегда всё шло гладко. — Сет, с выражением крайнего непонимания посмотрел на веснушчатого паренька, своим же интересом развязав пацану руки, вернее губы на рассказ о собственной семье:       — Видите этот аппарат на моём ухе? Это – слуховой аппарат, примитивные, для вас же, технологии, но жить можно. Правда, из-за него и моей глухоты на одно ухо от мамы ушёл наш биологический отец, сделавший маму очень несчастной. Не знаю даже, чтоб было, если бы не Костя – нынешний муж моей мамульки и наш с Лилькой отчим. — Услышав данную историю, советник горько ухмыльнулся, и скрепя сердце начал собственную историю:       — Когда-то давно я жил в полной семье, у меня был любящий и оптимистичный отец, заботливый старший брат и… — от воспоминаний о матери мужчина поёжился, поправляя свой головной убор — Строгая, но несправедливая мать. Разродившись братом и мной у неё в башке появился план; создать лучшего советника и воина. Она часто слышала от смертных то, какие прекрасные у неё дети и была очень горда этим. Но среди всех этих хвалебных песен она никак не могла услышать именно наши голоса: ни Осирису, ни мне, не нравились профессии, на которые она нас насильно посадила. А когда Селкет и царь богов Ра попытались ей на это мягко намекнуть… она просто сбежала из Египта. Потом, правда, вернулась, так как отец её вернул назад, а то бы все люди на нашей территории подохли. Затем нас познакомили с двумя богинями, одна стала женой брата, а другая же вышла замуж за меня. В прочем, это не помешало ей изменить мне и понести ребёнка. Притом от моего же брата! А что было дальше, ты уже знаешь, исходя из "Истории об Осирисе и Исиде", ну, по крайней мере должен знать, если ты не бездарь какой-нибудь. — Сева, до этого слушавший монолог бога, расправив плечи и помассировав шею произнёс не то с сожалением, не то с укоризной:       — И с братом вы никак этот инцидент не обсудили, я так понимаю? Это, я про измену. — Какая-то странная, тянущаяся как смола, сосущая боль сковала грудную клетку мужчины. Он и правда, после своего излечения кровью Рафрета так и не поговорил с Осирисом. Даже тогда, когда их и Кебхут похитили, он ни словечком ни обмолвился с учёным. Хотя Осирис несколько раз тогда пытался завести разговор, но всё безуспешно. Тело внезапно обуял странный жар, а щёки Сета загорелись от прилившей к ним крови. Тут ещё и эта рыжая бестия в мужском обличии решила вставить свои три копейки:       — Не думал я, что всё будет так… ну, в общем, хреновенько. Однако, я хочу чтоб вы знали: Док, главный учёный Египтуса и царь Дуата не держит на вас зла и не точит зуб, что на самом деле одно и тоже. Хе-хе. — Немного скривившись, Сет отошёл от сидящего в позе лотоса Севы и погрузился в свои, весьма тяжёлые раздумья.                                                                                                             ***                                                                                                       Pov Персефона       Мама, ты сама знаешь, насколько сильно я тебя люблю и как дорожу тобой. Но мне не нравилось, и не нравится сейчас то, как ты поступаешь в наших отношениях. Я уже не та слабая, маленькая девочка, я, Тартар возьми, хтоническая богиня плодородия! Я, королева Аидова царства, я - мать прекрасных, умных детей и не могу позаботится о себе? Сколько ещё ты будешь видеть меня той трусливой маленькой крохой, крутящейся у твоих ног и наколдовывающую морковку? Ох... Ты всегда говорила мне "Вот будут свои дети, тогда поймёшь!". Но даже родив Агрианому, свою младшенькую, я так и не поняла, что ты имела ввиду. Прости, мама, но, я тогда поклялась, что никогда к тебе не вернусь, покуда ты не перестанешь видеть во мне слабачку. Мне жаль... матушка...                                                                                                 Конец Pov Персефоны       Лес, такой тёмный и густой. Сквозь поредевшую листву и ветки иногда пробиваются тоненькие струйки света, освещая собой упавшую, пожухлую листву у корней деревьев. В небе, мрачно размахивая крыльями, летали чёрные вороны, разрывая спокойствие леса своим карканьем. Посреди гордых сосен стояла высокая, обнажённая женщина, по нагому телу которой медленно ползли склизкие слизняки и улитки, оставляя скользкие следы. В длинные волосы цвета тины были вплетены бутоны белой кувшинки. Большие глаза, словно два огромных блюдца, с любопытством глядели на высокую девочку с бордовыми волосами, одетую в цветастую куртку, значительно промокшую. Миловидное личико гостьи из города было расцарапано сухими ветками диких кустарников, глаза раздражены от слёз, которые всё новыми и новыми потоками стекали по покрасневшим щекам. Хозяйка озера – славянская русалка, хитро улыбнулась, демонстрируя ребёнку острые щучьи зубы, блестящие в темноте.       — Что тебе надобно, младая дева? — растягивая слова словно жвачку вопросила бледная женщина, на что бордововласая промолвила, чувствуя как горят её пальцы, сжимающие края куртки, как трясёт её тело:       — О, Хозяйка озера, дочь Водяного… я прошу лишь о вечной любви. — Сказав это, Кей скрипнула зубами ощущая, что ступила на скользкую, как слизняк, дорожку. Ведь цена её просьбы может быть ужасающей. Но сейчас, когда в голове полный раздрай, девочка не задаётся таким вопросом.       Русалки – души дев, умерших от несчастной любви, и ставшие дочерьми Водяного – хозяева рек и озёр. Они вовсе не такие, каких их видят в поп культуре, так как у них нет сверкающих на солнце рыбьих хвостов. Ступив белоснежной ножкой на землю Хозяйка озера протянула Кей венок из ромашек – символа первой любви и невинности.       — Вот, надень его на голову возлюбленного и он будет твой. Однако, ты должна успеть до полудня, иначе… — не обдумав ничего, кареглазая взяла у русалки венок и, со слезами на глазах сказав "Спасибо" побежала со всех ног домой. Лик русалки исказила злобная усмешка, а нагое, прекрасное тело стряслось в немом смехе. Ведь девчонка не дослушала дочь водяного; если Кей не успеет к полудню надеть на голову возлюбленного венок, то Хозяйка озера имеет полное право её забрать к себе, а если говорить проще – утопить.