***
Его узнали не сразу. Он прошёлся по школе, поправляя на плече изящный рюкзачок с вещами, забрал из учительской журнал, проигнорировав вопли какой-то училки, что ученикам сюда нельзя. Зашёл в свой класс, слыша, как затихли присутствующие и как зашептались девчонки на первых партах. Узнали его только тогда, когда он кинул рюкзак за свой стол и со звонком открыл журнал. Опершись бедром о край стола, он осмотрел класс строгим, уверенным взглядом, прикусывая губу и прищуриваясь. — А теперь я, как и всегда, буду называть ваши имена, а вы говорите, кто здесь присутствует. — Учитель, вы такой красивый сегодня! — прошептала одна из учениц. — Вы сегодня выглядите как модель! У вас свидание после работы, да? — хихикнула другая. — А у вас есть девушка?! — смело выкрикнула третья и весь класс с интересом уставился на Яо, который улыбнулся, отрицательно качая головой. — Нет. А теперь приступим. Он знал, что на этот раз победителем останется он. Давно он не одевался так куда-то, кроме вылазок с друзьями. И линзы давно не носил — привык к очкам. Но вот решил проучить этих мерзких детишек, что глупыми глазами пялились на него сейчас с задних парт и о чем-то недовольно шептались. Не смели уже так открыто наглеть и использовать любимые фразочки про «уродство» Мэн Яо. Не Минцзюэ за последние несколько дней, наверное, умудрился поставить рекорд посещаемости. После его недавнего отстранения все, что было связано с домом или праздным шатанием по городу, вызывало немой протест и отвращение. Да он на свою семью даже смотреть уже не мог — посидел с ними так пару недель на изоляции и волком завыл. А они ещё, главное, обижались, почему это Не Минцзюэ такой недовольный — будешь тут спокоен, когда вечно кто-то в комнату врывается, куда-то тащит и что-то спрашивает. Так что теперь он ходил в школу. Не на учебу, в школу — спокойно проводил там время, распугивал учеников, пару раз выслушал нотации завуча. И пару раз снова получил со спины у школьных ворот. Эти ублюдки, похоже, следили за ним неотрывно, Не Минцзюэ не был даже уверен, что это самые первые идиоты, что напали с кастетом. Он менял пару раз свои маршруты, и все же два раза ему снова пришлось пережить это паршивое чувство, когда сразу несколько человек со спины нападает. Толчок резкий, сердце на миг падает в пятки, следом становится больно — его не пытались победить, просто поранить. В первый раз Не Минцзюэ забинтовал себе руку — ударили по предплечью чём-то тяжелым, запястье болело. Во второй раз пришлось заклеивать щеку — какой-то острый осколок прошёлся. После таких случаев он ходил особо хмурый, только вот понять, что делать, пока не мог. На душе было пасмурно. Он должен был просто не допускать этого с самого начала, чтобы потом не жалеть, чтобы не ловить испуганные взгляды посреди коридора. Просто взять и выбить всю дурь из потенциальных нападавших было, конечно, идеей заманчивой, и все же это предприятие ничего хорошего не сулило. Всегда найдётся крыса — даже в его компании — которая донесёт куда следует, и отстранение для Не Минцзюэ подпишут не на пару недель, а уже с концами. Так что пока он молчал. Хмурился, заклеивал щеку, руку старался не беспокоить и мрачно ходил в школу. В задумчивости посетил несколько уроков, чем заставил учителей напрягаться, словно комиссия какая-то пришла. Только Мэн Яо, наверное, спокойно реагировал. Ну, как мог, в своей взволнованной манере — но без негатива. Никаких отрицательных эмоций Не Минцзюэ от этого парня на уроках не ощущал. Сидел довольно спокойно, думал о чём-то и иногда ловил на себе его взгляд. Обычно в такие моменты Мэн Яо заговаривал про фестиваль — и это было довольно забавно, учитывая, что они могли остановиться на середине проходимой темы. Фестиваль. Не Минцзюэ как-то и подумать не мог, что его согласие повлечёт за собой реальные последствия. Что ему правда будут предлагать какие-то задания, что Мэн Яо будет спрашивать его мнения и давать поручения. Блин, да Не Минцзюэ как-то даже пошёл книги отнести в библиотеку, чтобы шкафы в кабинете разобрать, и не знал, кто удивился больше — он или библиотекарь, который его в последний раз на оформлении читательского билета видел. Никакого негатива эти поручения не вызывали. Да и в принципе… сам это парень не провоцировал злость в Не Минцзюэ. Все ещё приходилось быть настороже рядом с Мэн Яо, и все же его улыбка, когда Минцзюэ сдал однажды листок с написанным тестом, мягкий смех, когда им с Мэн Яо предложили одеться в Франкенштейна и его монстра на фестиваль — все это как-то, ну, привлекало внимание. Не Минцзюэ потребовалось чуть чаще бывать на уроках истории, чтобы разглядеть, что глаза у Мэн Яо за тонкими стёклами очков и правда бывает сверкают. Что его шея и запястья, вечно скрытые строгими манжетами и воротником, довольно тонкие — как и черты лица. На него в целом было приятно смотреть. На повадки, вновь на улыбку, даже на то, каким хрупким казался этот юноша по сравнению с Не Минцзюэ. Каким серьезным он становился, когда дело касалось его предмета — с каким запалом рассказывал материал. Все это привлекало в Мэн Яо, Минцзюэ видел эти его черты. Так какого же черта его гнобили? Хулиганьё в классе в последние несколько дней совсем разошлось, когда накануне сломало декорации для фестиваля и даже нашло смелости толкнуть Яо в плечо. Не Минцзюэ понял, что хочет их тоже толкнуть — к стенке ближайшей, чтобы в неё же после впечатать их наглые лица. Слишком уж оборзели. Нет, он не защищал Мэн Яо. Не должен был, хах. Как оказалось, этот молодой любитель истории и сам неплохо справлялся. В этот день все увидели, каким он может быть — Мэн Яо появился в их кабинете, почти что проплыл к своему месту. Минцзюэ следил за ним неотрывно, сразу узнал. Хулиганьё рядом с ним зашевелилось. Каждое слово Мэн Яо, все его взгляды и улыбки каждый в классе ловил с открытым ртом. Сегодня этот парень был хорош, даже слишком, и Не Минцзюэ смотрел на него, почти не моргая. Красив. Волосы, фигура, лицо, руки. Чертовски обаятелен. Это по какой-то причине злило. Словно Минцзюэ первым открыл привлекательность Мэн Яо, пусть и мысленно, а тут она оказалась выставлена на всеобщее обозрение. Хрен ли все смотрят? Минцзюэ хмурился, но взгляда от своего преподавателя не отрывал. Он и правда вызывал какие-то смешанные чувства… но подозрением они все же, похоже, не были. Чем тогда? Он понятия не имел. На уроке хулиганьё снова пыталось что-то из себя строить. — Ты видел это вообще? — прошептал кто-то на ухо Не Минцзюэ, повернувшись с передней парты. Он поморщился. — Разоделся, как педик какой-то! — Точняк, — поддакнул его сосед, шепча ещё громче и привлекая внимание всех вокруг, — и девушки у него нет, потому что он сам как девушка, ну того, это! Оба заржали шепотом, как гиены, а в следующий миг поперхнулись, когда Минцзюэ схватил из-за шкирки. Притянул к себе, притихших. Сказал ледяным, спокойным голосом: — Заткнулись, — и отпустил. Парни, оцепеневшие, больше не шевелились, наверное, не дышали даже. После звонка вылетели как пули из класса, ни на кого не смотря, только бы от Не Минцзюэ подальше. Тот же, словно ничего странного не произошло, поднялся со своего места и через весь кабинет проделал путь до Мэн Яо, чтобы отдать ему простой лист с тестом, написанном на этом уроке. Посмотрел на юношу сверху вниз, он выглядел отсюда ещё более хрупким. Словно светился своей красотой сегодня. Внутри снова заклокотало недовольство, что это увидят все, но Не Минцзюэ запихнул его куда подальше и настойчивее протянул Мэн Яо листок с тестом, чтобы наконец уйти к себе на последнюю парту и сидеть там как всегда хмурым и устрашающим тотемом. Мэн Яо, в принципе, был доволен. Класс вел себя сегодня как никогда послушно. Девушки на сводили с него глаз и ловили каждое слово, вместо того, чтобы привычно шушукаться и хихикать. Даже хулиганы на задних партах притихли. Однако, Яо в один момент заметил странное действие. Когда он поднял глаза, то как раз словил взглядом то, как Минцзюэ, притянув к себе двоих парней, что-то им коротко бросил и отпустил. С тех пор никто из них даже голоса на уроке не подал. Когда Не Минцзюэ подошёл к его столу, чтобы отдать учителю тесты, Яо поднял на него взгляд, улыбаясь юноше открыто и ярко. Он не знал, что тогда произошло, но чувствовал, что тот, возможно, помог своему учителю. — Спасибо, Минцзюэ. Ты можешь садиться, — сказал юноше Мэн Яо, смотря на него снизу вверх и слегка улыбаясь. Он уже привык, что многие его ученики выше, чем сам учитель. Забрав из его руки тест и добавив в стопку к остальным, Мэн Яо отошёл к доске, чтобы записать домашнее задание. Однако все это время, что он писал на доске параграфы, он размышлял о травмах Не Минцзюэ, которые то и дело попадались ему на глаза. Вот и сейчас, когда он протянул ему тест, Яо увидел перетянутое бинтами запястье юноши. Да и на лице того постоянно появлялись ссадины. Конечно, это все было не очень хорошо. С каждым днём в голове Мэн Яо появлялись все новые подозрения. И самые устойчивые из них были связаны с тем, что юноша, возможно, был выходцем из проблемной семьи. Тогда понятно, откуда у него постоянные ссадины и плохое настроение. Возможно, Мэн Яо был дураком. Дураком, повернутым на излишней справедливости. А ещё он очень уж не любил, когда ущемляют права тех, кто слабее. Поэтому, когда все его уроки закончились, Мэн Яо украдкой ото всех посмотрел в журнале адрес, по которому жил Не Минцзюэ и, собравшись, пошел туда, действительно готовый серьезно поговорить с отцом и матерью Минцзюэ. Но, чем ближе он подходил к дом семьи Не, тем сильнее понимал, что район этот отнюдь не бедный и «неблагополучный». Богатые и красивые дома окружали его повсюду и Яо, растерянно оглядываясь вокруг, думал, а правильно ли он увидел адрес? Задумался об этом, когда остановился у большого особняка, огороженного высоким забором. Растерянно осмотрел дом, не уверенный в своей затее и внимательности, думая, что, возможно, стоит уйти сейчас, пока ещё не поздно.***
Семью Не Минцзюэ нельзя было назвать плохой, скорее даже наоборот — но вот он откровенно ее величал хреновой. Шумной, доставучей и слишком уж веселой, что его обыкновенно спокойному нраву с уклоном в раздражительность было явно не по душе. Как правило, ни с отцом, ни с братом Не Минцзюэ особо не общался, оба работали, он учился — и все шло даже неплохо, их семейные узы подкреплялись разве что совестными празднованиями дней рождений и самых больших праздников. Этого было достаточно, чтобы называться хорошей семьей — для Не Минцзюэ. Во время его отстранения все пошло под откос. На две недели школа отказалась пускать самого скандального своего ученика в родные пенаты, и Не Минцзюэ оказался на принудительной домашней изоляции в компании старшего брата (мать его, фрилансера) и отца, которому именно на это время вздумалось взять отпуск. Две недели непрерывного общения с семьей. Две недели «Доброго утра, как спалось», четырнадцать дней «Давай вместе займемся чем-нибудь» и непрерывного «А что ты делаешь?». Они ели вместе, смотрели что-то вместе, пару раз пришлось идти на пикники, и если сперва Не Минцзюэ принимал это относительно спокойно, под конец у него уже ехала крыша. От отца с его странноватыми шуточками и тычками в бок, от брата, который мог просто прийти в его комнату и сидеть там, занимаясь какими-то своими делами. Две недели с семьей. Их хватило, пожалуй, на всю оставшуюся жизнь. В школу Не Минцзюэ после этого шел почти что радостно да и прогуливать как-то пока не хотелось. Может, в этом и заключалась неведомая сила отстранения? Задолбать ученика домом так, что в школу он будет просто бежать? Неудивительно, что в этот день Не Минцзюэ пришел с учебы и сразу спрятался у себя в комнате, едва перехватив с кухни тост брата и не напоровшись на него самого — только услышал шорох и тут же испарился. Было спокойно и тихо сидеть в одиночестве, и он в последнее время наслаждался этим, особенно когда приходилось слишком много думать во все остальное время. О разборках с соседней школой — обстановка становилась все более напряженной, о том, что в конце года экзамены все же сдавать придется, о Мэн Яо… Этот-то тут при чем? Минцзюэ тряхнул головой, прогоняя из памяти образ сегодняшней улыбки учителя — она была слишком уж внезапной, выбила почву из-под ног, только и удалось, что дойти молча до своего места. Нечего думать о том, о чем ему несвойственно — и вспоминать тоже. — Минцзюэ, спускайся, — как обычно без стука в комнату заглянул брат, чем заслужил крайне недовольный взгляд в свою сторону. — Я поел. — Да я видел, — заулыбался Не Хуайсан, — но к тебе пришел друг, и невежливо будет оставить его без компании. Друг. К нему. — Ты издеваешься? — скривился Не Минцзюэ. — Почему это? — Не Хуайсан, как обычно, изобразил невиннейшее лицо, снова заулыбался, — спускайся давай, я уже чай поставил, мы тебя ждем! Мы. Не Минцзюэ смотрел на дверной проем, из которого исчез брат. Внизу, кажется, правда раздавались какие-то голоса, гремела посуда. Кто, черт возьми, вздумал прийти к нему домой да еще и другом назваться? Не Минцзюэ в принципе-то друзей не имел, даже приятелей не особо, и сейчас основательно насторожился. Спускался на первый этаж украдкой, заранее нахмурив брови. — Вот и ты! — сразу же обнаружил его Не Хуайсан и потащил на кухню, — я как раз рассказывал, как мы недавно на пикники ходили и как тебе было весело! Если весельем можно считать десять укусов комаров, которые он обнаружил тем же вечером у себя на ноге, то да, Не Минцзюэ и правда отлично провел время. Нахохлившись, он вошел следом за Не Хуайсаном на кухню и там же оцепенел, разглядывая своего нового друга. — Так вот, — как ни в чем не бывало брат поставил чашку перед Мэн Яо, который мило, пусть и немного взволнованно улыбался Минцзюэ, — эти две недели его отстранения точно пошли на пользу нашему общению. Ну конечно, так подсобили, что теперь Не Минцзюэ школу не пропускает. Он медленно сел напротив Мэн Яо, который умудрялся спрятать половину лица за чашкой с чаем и совершенно не опровергал статус приятеля своего ученика. Они переглянулись, пока Не Хуайсан все трещал и трещал, счастливый, что познакомился с другом своего брата — который по факту был лишь учителем, ага. — Наша семья ведь занимается продажей всех видов мотоциклов, Минцзюэ, наверное, рассказывал? Постоянно выбираемся на тест-драйвы, на гонки, отличное зрелище, можешь как-нибудь присоединиться, если захочешь! Мэн Яо неловко улыбался, в основном лишь кивая или односложно отвечая на все вопросы или потоки слов юноши, что едва ли не силой затянул его в дом, стоило только спросить у выходящего оттуда юноши о Минцзюэ. Кто же знал, что его семья мало того, что не неблагополучная, но и вообще богатая, как незнамо кто? И у него вполне себе приличные отец и старший брат. Хороший, обустроенный дом, семейный бизнес. На гонки вон выбираются. А что значит присоединиться?! Яо даже не успел опровергнуть весь тот поток речи, что обрушил на него Не Хуайсан, который все же успел ему представиться. Не успел и воспрепятствовать тому, что его затащили в дом, как «друга» Не Минцзюэ. И вот он сидит сейчас, смотрит на парня с противоположной стороны стола, неловко улыбается и пытается сделать вид, что все в порядке. Минцзюэ же сверлил его недовольным взглядом, явно соображая, как вытолкнуть его скорее из дома. Оно и понятно — приперся какой-то непонятный новый учитель, явно же что-то хочет вызнать. — Спасибо за чай, я пожалуй, пойду… — Яо встал из-за стола, поправляя неловко воротник расстёгнутой до груди рубашки и ремень, перетягивающий тонкую талию. — Я просто волновался о самочувствии Минцзюэ и уже ухожу. Конечно же ему не дали уйти. Хуайсан, схватив его за руку, тут же потащил по дому, треща о чем попало и умудряясь вместе с этим показать дом. И уже потом, заведя его в комнату Минцзюэ под неусыпным и хмурым надзором хозяина комнаты, сказал: — Ну вы тут поболтайте, ты же к нему пришел. А мне пора на встречу. Пока, мальчики! Дверь захлопнулась. Яо ещё некоторое время растерянно и смущённо смотрел на нее, а потом перевел взгляд на Минцзюэ. Тот молчал, лишь сверлил его пристальным взглядом, рассматривая учителя, как казалось Яо, от макушки и до самых пят. От этого взгляда бежали мурашки, было очень неуютно являться объектом столь пристального внимания, тем более, что сейчас он находился на чужой территории. Не зная, как вести себя в такой ситуации, юноша обхватил себя руками и, закусив губу, сказал, глядя в глаза Минцзюэ: — Прости, я правда ему не врал. Я даже ничего не успел сказать — он уже затащил меня в дом, назвав твоим другом. На самом деле я просто волновался за тебя. Я пришел, потому что видел, что ты постоянно приходишь избитым и… Прости, у меня, естественно, проскальзывали мысли, что, возможно, это происходит в твоей семье. Я решил на всякий случай проверить… Извини меня за это. Я действительно волновался. Не Минцзюэ, сделавшийся особенно мрачным, когда в его комнату попал посторонний человек, искривил уголок губ. Его раздражал сам тот факт, что приходится впускать сюда практически незнакомца, позволять ему видеть рабочий стол, тетради с записями, книги на полках — все, к чему привык он сам, но за что так легко цеплялся взгляд другого человека. Мэн Яо действительно выглядел виноватым. Ему очевидно было неловко, хотя все равно это любопытство не особо понравилось Не Минцзюэ. К чему беспокойство и подозрение? Какое вообще этому парню дело, как он живет и почему ходит в ссадинах? Даже если бы и из-за семьи… Вспомнилось, как Мэн Яо обеспокоенно склонялся над ним тогда в медпункте. И что? Без причины он все равно это делать не станет. Не Минцзюэ оглядел снова своего учителя — его распахнутую фиолетовую рубашку, тонкую талию, которую тому вздумалось подчеркнуть ремнем, ключицы, шею, лицо. Глаза, блестящие и большие. Он нахмурился, отвернулся. — Можете посидеть здесь какое-то время, чтобы у брата не возникло подозрений. Какое-то время Мэн Яо стоял, так и обхватив себя руками за плечи, и Минцзюэ вздохнул, не понимая, как этот пацан может быть старше него. — Так будет спокойнее для нас обоих, — пояснил он, потому что легко мог представить шквал вопросов, что ожидает его, если выяснится, что к нему заглянул учитель, притворившись обычным другом. Впрочем, Не Минцзюэ и так вечером уже был подготовлен допрос, просто менее провокационного характера. Отойдя к своему рабочему столу, Не Минцзюэ упал в дорогое игровое кресло, тут же чуть отклонившееся назад. Он понятия не имел, что делать, что говорить — никогда по натуре не был особо приветливым. Да и сейчас ощущал неловкость, отчего закрывался еще больше, так что предпочел просто уткнуться в телефон, позволяя Мэн Яо чуть спокойнее осмотреться. Видя, что Минцзюэ нет до него больше дела, хоть тот и очевидно недоволен сейчас, Яо немножко расслабился. Все же он не ожидал, что окажется вот в такой ситуации и ему придется пережидать время в комнате парня. Та была, ну, обычной комнатой? Правда, очевидно, что более дорогой. Какие-то шкафы, большой стол с личными вещами, тетрадями и ноутбуком, несколько ламп, полок. Волейбольный мяч в углу комнаты, большая кровать. За неимением свободных мест, так как все стулья были завалены одеждой Не Минцзюэ, Яо присел на краешек этой самой кровати. Она казалась действительно мягкой и удобной, поэтому возникло странное желание лечь на нее и попробовать, каково это ощущение на самом деле, но все же Яо понимал, что это будет уже наглостью. Он снова посмотрел на Минцзюэ, нервно заламывая тонкие пальцы и, тихо кашлянув, сказал: — Прости, пожалуйста, я правда не хотел вгонять тебя в неудобное положение. Я хотел помочь… Если бы кто-то делал тебе больно — я бы хотел помочь. Очевидно, что сглупил, извини этого учителя. Я действительно хочу стать лучшим учителем, чем есть сейчас, мне не хочется, чтобы ученики, которые мне поручены, подвергались какой-либо несправедливости. Впредь я не буду лезть в чужую жизнь. Думаю, так для всех будет лучше. Яо замолчал, отводя глаза от Минцзюэ и взволнованно растрепывая свои волосы. Те было немного жестковатыми от лака, но пальцы юноши уже испортили укладку и мягкие, выбившиеся из прически прядки волос, упали ему на лицо. Когда Мэн Яо заговорил, Не Минцзюэ, пусть и старательно лазил по соцсетям, не мог не прислушаться к его словам. Непонятно было, к чему учитель так старательно оправдывается перед ним, почему сидит так робко и (осторожный взгляд в его сторону) кажется взволнованным и огорченным. Искренним. Минцзюэ не любил это слово. Оно обещало собой слишком много хорошего, что вряд ли было правдой — как случалось всегда. И все же он обнаружил, что уже пару минут как чисто на автомате листает ленту новостей, не замечая даже, что читает. Не читает, видимо, а бездумно проматывает, размышляя над словами Мэн Яо. Не хотелось ничего ему отвечать, потому что плохих слов в ответ не находилось. Буркнуть что-то вроде «Не верю я вам?» — смысл? К тому же, неверия не осталось совершенно внезапно для Не Минцзюэ. Молчание в комнате повисло тяжелым грузом, особенно после последних слов Мэн Яо. Возможно, отчасти тот все же был прав в своих намерениях — подумалось. — Все в порядке, — слетело с губ. Минцзюэ сидел неподвижно, и можно было решить, что говорил вовсе не он, если бы в комнате находился кто-то еще. — С моей семьей все в порядке, — он перестал листать ленту в телефоне, но до сих пор смотрел на экран, — но кому-то это может помочь. Наконец они встретились взглядами, и хоть не о чем было говорить, Не Минцзюэ позволил себе дерзко осмотреть Мэн Яо с ног до головы. Все же тот был в его комнате, на правах хозяина, придуманных только что, Минцзюэ изучил наконец своего учителя пристальным цепким взглядом. Черт, и почему он так хорош, мелькнула какая-то нервная мысль. Даже эти пряди, что падают ему на лицо — красивы. Было странно и непривычно признавать кого-то привлекательным — до этого Минцзюэ как-то и не обращал внимания на чью-то красоту так конкретно. Бывало, засматривался на девушек, но чтобы так — до малейшей черты лица — никогда. Сделалось некомфортно. Он чуть поджал плечи, тут же их расслабил и наконец перестал в молчании пялиться на своего преподавателя, вновь утыкаясь в телефон. Думалось почему-то снова о волосах и лице Мэн Яо, о том, как плотно обхватывал ремень его талию — и вспоминалось это чертовски легко. Им было решительно не о чем говорить, учителю и ученику, и странным был сам факт, что Не Минцзюэ этого хотелось. Они так и просидели в тишине ещё минут десять — пятнадцать, пока Мэн Яо, встав и оправив свою одежду, не сказал тихим и спокойным голосом: — Пожалуй, мне пора. Извини ещё раз, что потревожил, этого больше не повторится. Твоя семья действительно чудесная, раз воспитали такого понимающего и неглупого сына. И спасибо, что простил меня. Уже по дороге домой Яо думал, что даже так, в тишине, ему было вполне комфортно находиться рядом с Минцзюэ, про которого по школе ходило столько нехороших слухов. Кажется, он не был разбойником и хулиганом, как его выставляли все вокруг. Спокойный парень с вполне себе приличной семьёй.