Школьная история

Мэн Яо старался не думать больше о выходках Не Минцзюэ, но все же это все раз за разом прокручивалось в его голове. Прошло уже три дня, но Мэн Яо не мог выкинуть из головы жара губ юноши на своей коже и губах и его сильных рук. Это ужасно злило Мэн Яо, так как он три дня уже не бывал в школе, сидя на больничном, а Минцзюэ покидать его мыслей не хотел от слова совсем. Мэн Яо даже радовался, в общем-то, что пока не ходит на уроки. Ему нужна была передышка. Нужно было привести в порядок мысли, сумбурно роящиеся в голове, успокоить смятенную душу. Нужно было, но он не мог, и это пугало Мэн Яо. Оставалось два дня выходных — потом Мэн Яо придется снова выйти на работу, снова посмотреть в глаза Не Минцзюэ, снова говорить с ним, снова быть учителем. Плохой из него, наверное, учитель. Сменить школу уже казалось не такой уж и плохой идеей. Яо лежал на кровати, со вздохом разглядывая в зеркале подживающие на лице царапины. Они уже были практически незаметны, и это к лучшему. Меньше вопросов в школе будет. Мало того, что как-то умудрился простыть, так ещё и лицо в ссадинах. Непорядок же. *** — Ты… что? Никогда до этих пор завуч не выглядела такой потрясенной. Не Минцзюэ даже казалось, что у нее от глаза отвалится этот мерзкий черный комок, по недоразумению названный тушью — так осоловело она моргала. Пялилась на него, замершего в дверях учительской… благо там оказалась только эта кашелка. Или не благо, как посмотреть. — Хочу извиниться, — повторил удивительно терпеливо Минцзюэ, — перед учителем Яо. Он бы под страхом смертной казни не пошел в этот филиал своего личного ада, зовущийся учительской, где каждый смотрел на него недовольно и подозрительно, словно бы перед школой Не Минцзюэ сожрал младенца на завтрак и принес им детские косточки вместо лабораторной работы. И все же Мэн Яо не было в школе уже третий день. На первый Не Минцзюэ внимания не обратил — истории в тот день у их класса не было. Он не собирался маячить преданным псом у учителя под дверьми да и не знал, что сказать ему. Все, что Минцзюэ хотел бы сделать (а поступки давались ему куда лучше слов), все это не подлежало видеть постороннему глазу. На второй день урок истории для них отменили — он как раз шел последним. Пришлось идти домой, и Не Минцзюэ, хмурый, узнал, что вчера Мэн Яо тоже не пришел на уроки. В груди его, и так неспокойной, родилось подозрение напополам с тревогой. Нужно было выяснить, что с учителем… без особых на то причин. Просто выяснить. На утро третьего дня Не Минцзюэ, даже план особо не продумав, заявился в учительскую. — Хочу извиниться перед учителем Яо, — сказал, что первое в голову пришло, — за пропуски и хамство. Да, звучало неубедительно. Но что он еще мог? Завуч прищурилась — она тоже ему не особо поверила. — Хотите извиниться, молодой человек, делайте это перед всеми учителями, а учителя Яо дождетесь после его выздоровления. Ну-ну, идите уже! Он поджал губы, глядя на эту старую грымзу. Она тоже явно ждала извинений. Не Минцзюэ искривил уголок губ, приоткрыл рот, словно собирался что-то сказать — и вышел. Вслед ему прилетело возмущенное оскорбленное кряхтение старой перечницы, которая наверняка поправляла свои леопардовые очки. К обеду Не Минцзюэ нашел себе жертву — зашуганного заучку из параллельного класса. Тот как раз тащил по коридору тяжелую пачку тетрадей, и предмет на них был подписан до боли знакомый. История. — Куда это ты? — мрачно спросил Не Минцзюэ у очкарика. Тот вздрогнул, гора тетрадей опасно качнулась — Минцзюэ придержал ее, стопоря парня. — Мне нужно отнест-ти тетради… на проверку… — Учителю Яо? — Д-да, сказ-зали узнать в учительской адрес… — Я помогу, — Не Минцзюэ бесцеремонно выхватил тетради у этого безымянного пацана и был таков. *** — Ты… что? — завуч повторялась в своих вопросах. — Несу тетради учителю Яо, — на этот раз куда весомее заявил Не Минцзюэ, тыкая кошелке в нос здоровенной кипой мукулатуры. Так фыркнула, отмахиваясь, закудахтала: — Нормального помощничка найти он не додумался, — этой карге только плюнуть не хватало для полноты картины. — Адрес, — спокойно потребовал Не Минцзюэ и со второй попытки добился желаемого. Теперь он знал, где прячется от него Мэн Яо — знал и мог заявиться туда, как обычно мрачный, неразговорчивый, полный мотивов и желаний, которых за недовольным лицом не разглядишь. Хотя Не Минцзюэ шел к кому-то впервые домой — для него уже этот поступок был слишком уж разоблачающим. Он топтался перед дверью Мэн Яо какое-то время, сжимая пакет с тетрадями, прихваченными для проформы. Когда ноги уже затекли, Не Минцзюэ резким движением вдавил кнопку звонка большим пальцем, и звонкая трель разлилась за дверью. Не Минцзюэ замер, ожидая, когда же услышит шаги. Ему нужно было знать, действительно ли болен Мэн Яо. Если же нет, если же он просто-напросто прячется тут от своего ученика… это придется решать. Когда Мэн Яо услышал звонок, то даже не задумался, идя к двери, чтобы открыть ее. Он знал, что сегодня принесут тетради, которые он должен будет проверить, сидя дома. Он сам попросил об этом, чтобы в школе уже было меньше работы. Но он не ожидал, что их принесет Минцзюэ. Первым порывом было захлопнуть перед его лицом дверь. Закрыться на все замки, забаррикадироваться, спрятаться в доме. Но он разглядел в его руке пакет с тетрадями и тихо выдохнул. Он сам попросил принести их ему домой. — Здравствуй, Не Минцзюэ, — как можно более отстраненно проговорил Яо, отступая в сторону и поправляя воротник свитера. Казалось, даже дышать стало тяжелее. — Заходи. Ты тетради мне принес, верно? Минцзюэ молчаливо кивнул и зашёл в квартиру, которая сразу по сравнению с ним стала казаться маленькой и тесной. Юноша сам захлопнул за собой дверь и закрыл замки. Яо сглотнул, чувствуя себя в западне. У себя же дома. Просто прелесть. Все же вежливость и такт были в нем слишком сильны. Мэн Яо машинально предложил разуться и выпить чаю. Только потом осознал, что ляпнул, когда Минцзюэ уже согласился пройти в его дом. Мэн Яо убежал вперёд, ругая себя мысленно почем зря. Ну зачем ему понадобилось открывать лишний раз рот? Забрал бы тетради и попрощался бы с ним! Дурья башка… А сейчас, стоя на кухне и заваривая чай, ощущая позади себя молчаливое присутствие Минцзюэ, Мэн Яо нервничал. Юноша стоял на достаточном расстоянии, но Яо все равно будто бы ощущал на своей коже горячее дыхание мальчишки. По коже пробежалась мурашки, и Яо с неожиданным нервным стуком поставил на стол кружки с чаем. Свою он тут же зажал в ладони, хмурясь чуть и кусая губы. Он следил глазами за долькой лимона, плавающей в напитке, вдыхал запах мёда и трав, грел ладошки о горячую кружку. Молчал, не зная, что сказать, как, видимо, и Минцзюэ, что просто молча осматривал его кухню, будто отыскивая что-то. Мэн Яо стало поневоле стыдно. У юноши был большой красивый дом, а у Мэн Яо тесная однокомнатная квартирка. Пока он валялся эти три дня в кровати в раковине накопилось немало посуды, на столе стояли лекарства и одинокая банка меда с торчащей оттуда ложкой. Жуть просто, а не дом. Мэн Яо крепче сжал в пальцах чашку и тихо спросил: — Зачем ты пришел? Почему именно ты? Ты же понимаешь, что мне неудобно видеть тебя сейчас, особенно у себя дома? Я очень надеялся, что во время моего больничного ты одумаешься, поймёшь свои ошибки, исправишься. И не смотри так на меня, я серьёзен! — Мэн Яо действительно напрягал его тяжёлый взгляд и неизменное молчание. Перед ним он ощущал себя, будто это Яо тут ученик, а Минцзюэ учитель, перед которым он провинился. — Скажи мне, что ты все понял и что ты забудешь о том, что было. Что ты больше не будешь меня трогать. Я не для того пришел в школу, чтобы каждый умник зажимал меня в темных углах и лез с поцелуями. Найди лучше себе ровесника. Мэн Яо, замолкнув, отвернулся от ученика, отпивая глоточек чая, чтобы смочить горло. Он не умел говорить об отношениях, не умел устраивать разборки. По своей натуре пытался лишь достучаться и вразумить. Но, кажется, это было абсолютно бесполезно. Этот пацан был непробиваемый. Минцзюэ так и сидел, сверля его упрямым взглядом. Чай в его руках, довольно горячий, не обжигал, пока он слушал Мэн Яо. Слушал и все больше нахохливался, недовольный, что его отчитывают за поступок, который сам Не Минцзюэ считал правильным. — Но я хочу тебя, — заявил он напористо, когда Мэн Яо покончил с лекцией насчет его неподобающего поведения. Хочу вот и все, и что хочешь ты с этим делай. Хочу прикасаться, слушать твои разговоры, смотреть на тебя столько, сколько потребуется, чтобы твой образ навсегда отпечатался в памяти. Хочу сидеть рядом не потому, что какое-то дело свело, а просто из-за желания — общего желания быть ближе друг к другу. Хочу все это и еще больше — чтобы почувствовать друг друга и узнать все до мельчайших подробностей. А еще хочу понять, откуда эта бешеная, неконтролируемая потребность. Она словно взялась из воздуха, и даже невозможно сказать, когда появилась — в тот раз в комнате Не Минцзюэ или, может, на одном из уроков. Или когда Мэн Яо улыбнулся ему открыто и светло — так, как не улыбается сейчас, потому что слишком взволнован. Чего он боится? Осуждения, увольнения или того, что его поцеловал ученик? Ему действительно было неприятно, или учитель говорит это лишь потому, что знает — последствия могут быть очень тяжелыми? Не Минцзюэ много думал об этом в последнее время. Думал, наверное, даже больше, чем следует, и голова у него на третий день уже просто раскалывалась от идей и предположений. Додумался он до того, что решил просто плюнуть на беспокойства, потому что человек не должен вот настолько переживать за каждое свое действие, за каждый свой поступок. Тем более если в одиночку он ничего не решит — наедине с собой Не Минцзюэ не смог бы понять, что действительно думает Мэн Яо о произошедшем. И вот он был здесь. Сидел с этой чашкой чая, упрямо и молчаливо смотрел на учителя, а единственная фраза, которую он произнес, начиналась с «Хочу». Он отставил горячий напиток на стол, потому что пальцы уже горели. Приподнялся со стула и чуть подался вперед, чтобы твердо, но осторожно забрать чай у Мэн Яо из рук. Взял его пальцы, провел по ним несколько раз, сжал покрепче, не поднимая взгляда, изучая руки учителя — не хотел видеть его глаз и притворялся, что не происходит ничего необычного. Словно пес, которому нельзя на диван — который залезает туда с поразительной наглостью и сидит, притворяясь, что не видит настойчивый взгляд хозяина. Так Не Минцзюэ гладил пальцы Мэн Яо, а когда они резко исчезли из поля зрения — когда учитель высвободил их из захвата — тогда Не Минцзюэ на него посмотрел. Исподлобья, по привычке мрачно, но эта насупленность вряд ли могла убедить Мэн Яо. Сказать парню было нечего — как обычно. Разве что пресловутое: — Хочу вас, — и все тут. Не Минцзюэ встал из-за стола медленно, тут же словно бы занимая собой добрую половину кухни. Вырос над Мэн Яо неторопливо, но неизбежно и сделал первый шаг в его сторону. Мэн Яо отступил назад, сглатывая, но не смея оторвать взгляд. Казалось, стоит ему отвести глаза, как этот человек настигнет его, застанет врасплох и уже больше не отпустит. Откуда в нем эта напористость? Уверенность в своей непогрешимости, знание того, что ничего ему не будет за свои выходки? Мэн Яо совсем не понимал, как Минцзюэ может так спокойно вытворять все это со своим учителем, ничуть не боясь какой-либо кары за свои поступки. Так что Мэн Яо отступал, пятился назад, чтобы не отворачиваться. Пытался обойти вокруг стола, продолжал говорить Минцзюэ остановиться — бесполезно, правда. Тот прибавлял скорости, стоило Яо самому оживиться. И, видимо, в один момент ему надоело играть в кошки-мышки. В пару шагов настигнув своего учителя, он прижал его поясницей к столу, руками опершись в стол по бокам от худенького тела Мэн Яо. А тот загнанно глядел на него снизу вверх огромными глазами, облизывая пересохшие от волнения губы и удерживал его руками на расстоянии сантиметров в десять. Дальше Минцзюэ отступать отказывался. — Отпусти меня! Я же сказал, что мне не нравится это все! Я не хочу! — А я вас хочу, — упрямым непоколебимым тоном продолжал Минцзюэ гнуть свою линию. Он наклонился к Мэн Яо в попытке прижаться губами, но тот успел увернуться в сторону, хмурясь от раздражения и своего бессилия перед этим огромным ребенком. — А я не хочу. Я уже сказал тебе. И как тебе не стыдно продолжать лезть ко мне, когда я попросил прекратить все это? Я снова повторяю тебе, что я не хочу, чтобы ты ко мне прикасался! Минцзюэ замер на несколько секунд. Смотрел на Яо мрачно и молчаливо, буквально пригвоздив его взглядом к полу. Кажется, в его голове происходил мощный мыслительный процесс, он будто боролся сам с собой, решая что-то, что явно касалось Мэн Яо. По крайней мере, так ему казалось, глядя на окаменевшее лицо Не Минцзюэ. Наконец, сфокусировав глаза на лице оцепеневшего от волнения Мэн Яо, Не Минцзюэ хмуро, но четко пророкотал: — Значит, захочешь. Я хочу тебя и сделаю так, чтобы ты тоже этого хотел. Яо распахнул шире глаза, растеряв все слова, что скопились в его голове, готовые вывалиться потоком ругани на самовольного мальчишку. Но его непоколебимая уверенность, его желания выбили почву из-под ног Мэн Яо. Под этим потемневшим взглядом воля к сопротивлению и непокорности все сильнее гасла, и Минцзюэ, кажется, видел это сам. Склонился ближе, не отрывая глаз от приоткрытых влажных губ учителя, и тот бы не решился даже шелохнуться от страха, если бы не звонок. Громкая пронзительная трель разрезала тишину квартиры, заставив Мэн Яо буквально подскочить от неожиданности, а Минцзюэ замереть. Тот тоже не ожидал этого. Мэн Яо воспользовался ситуацией, умудрившись вывернуться из плена рук Не Минцзюэ, схватить со стола телефон и скрыться в комнате, гостиной и спальни по совместительству. Сев на кровать, он принял звонок, ещё никогда не радовавшийся так тому, что ему позвонил его лучший друг. — Сичень, боже, как же я рад, что ты позвонил! Я так скучал! В его голосе звучала неподдельная радость, и Лань Хуань, заметив это, рассмеялся. Он любил болтать со своим товарищем, хоть и был старше него на пять лет. — Да, я тоже скучал! Позвонил вот, думал, что мы могли бы сходить на днях куда-нибудь. Мне так надо обсудить с тобой… ну, ты понимаешь. Я просто сейчас в универе, не хочу, чтобы услышали, хаха! Яо улыбнулся. Он давно уже знал о «маленькой влюбленности» своего друга. Действительно переживал все это вместе с ним, так, что даже сейчас на время забыл о присутствии собственной проблемы в своей квартире и разговорился с Лань Хуанем, договорившись завтра сходить с ним в ресторанчик и обсудить все лично. Ещё до того, как Мэн Яо закончил разговор, Минцзюэ уже стоял в дверях. Оперевшись плечом о проем, он скрестил на груди руки, препарируя взглядом учителя. Прищурился, выглядя крайне недовольным и подозрительным. Он ведь почти уже справился — почти поцеловал его. Теперь же вся наглость, вся порывистость ушли в никуда, и Мэн Яо сидел, смеясь и улыбаясь, на кровати. Улыбаясь кому-то другому, кого даже не видел, и этого парня Не Минцзюэ уже ненавидел. Какого хрена кто-то способен так легко рассмешить учителя, когда он сам способен сейчас вызвать у Мэн Яо только напряжение и страх в глазах? Стало паршиво. Он ведь не хотел запугивать — просто показывал свои чувства как умел. Говорил то, что казалось логичным и честным. Хочет учителя — так почему не сказать? Вызвало же это лишь отторжение. Когда в комнате повисла тишина, Не Минцзюэ двинулся с места. Мэн Яо заметил его не сразу, и секундная задумчивость учителя позволила приблизиться на нужное расстояние. Не Минцзюэ почти упал на него — снова расставил руки по обе стороны от бёдер Мэн Яо, заставляя его отклоняться назад, почти падая на кровать. Чтобы этого не произошло, Яо вынужден был вцепиться в рубашку Минцзюэ, загнав себя в ловушку. Их лица оказались чертовски близко — нос к носу, только вот свой учитель опустил, старательно отворачиваясь. Не Минцзюэ замер, подмечая его волнение и желание отстраниться. Да что ещё сделать, чтобы оно исчезло? Черт, он ведь просто… да блять. Не Минцзюэ поцеловал его. Бросил все эти кошки-мышки и поцеловал — и, может быть, оттого, что так внезапно он подался вперёд, Мэн Яо не успел ничего сделать. Их губы встретились снова — в мягком и неловком поцелуе, слишком уж отличном от поведения Не Минцзюэ. Он прикоснулся к губам учителя и так и замер, ожидая, когда тот придёт в себя, когда оттолкнёт — но Мэн Яо было неудобно сопротивляться, он не шевелился… наверное, это неудобство было причиной его неподвижности. Не Минцзюэ наконец отмер, шевельнул губами, целуя на пробу мягко и осторожно. Изучал губы Мэн Яо своими, внезапно бережно и почти что испуганно — и оба они снова не шевелились. В установившейся тишине только дыхание и слышалось, пока Не Минцзюэ целовал своего учителя, чуть хмурясь, не понимая, что же, блин, ему сделать. Вся его фигура источала детское упрямство напополам с отчаянной растерянностью. Черт, он просто хотел быть с учителем. Целовать его, вдыхать этот приятный запах его кожи, обнимать… и все остальное. Не Минцзюэ в порыве своих чувств сильнее подался вперёд — и его широкие плечи ненароком задели плечи Мэн Яо — оба они упали на кровать. Минцзюэ сместил руки, нависая над учителем — тот так и остался в этой импровизированной клетке, так и сжимал в пальцах рубашку ученика. Они целовались — Не Минцзюэ даже не думал о том, почему Яо не сопротивляется до сих пор. Целовал, мягко покусывал, изучал языком вкус чужих губ — это было так хорошо… он почти что урчал, почти потирался всем телом о тело Мэн Яо. Почти. Почему, блин, нельзя этот момент продлить навсегда? Почему? Мэн Яо лежал на кровати, лежал под Не Минцзюэ, который целовал его осторожно на этот раз, но все же уверенно, зная, чего хочет. Лежал, вцепившись пальцами в рубашку своего ученика и не понимал, что в этой жизни сделал не так. Как умудрился оказаться в таком положении. Он уже понял, что Минцзюэ не собирается оставлять его в покое. Что намерен добиться своего «хочу», чем бы оно в итоге ни оказалось. И если бы Мэн Яо действительно ощущал омерзение и брезгливость, то уже давно бы жёстко и резко оттолкнул от себя ученика, чего бы ему этого ни стоило. Но противно не было, наоборот, по коже бежали мурашки, наслаждение приятным теплом растекалось по телу с каждым новым касанием, и это пугало Яо больше, чем слишком уж настырное поведение Не Минцзюэ. Разве так уж плохо, что ученик целует его? В этом или следующем году ему станет восемнадцать, он не выглядит хрупким подростком, что сразу бы выставило Мэн Яо в невыгодном свете, скорее уж тут наоборот. Правда, он парень, но, как понял Яо, его тело это не воспринимает как-то плохо, наоборот ему нравится. И все же… Как поступить? Стоит ли поддаться этому напору, что с каждой встречей все сильнее привлекает к себе Мэн Яо? Яо сам не заметил, как в процессе этих отстранённых размышлений его руки с рубашки перекочевали на шею юноши, обвивая ее в робком объятии. Губы шевельнулись — не в словах протеста. Яо ответил на поцелуй — мягко, осторожно, будто показывая, как лучше, как нужно сейчас. Показывая, как надо целовать, если есть чувства, а не тупое настойчивое желание. Они целовались — Мэн Яо даже не думал о том, почему поддается, просто делал это и понимал — так проще. Так хорошо и ему, и Не Минцзюэ, который, кажется, расслабился на секунду, но затем стиснул Мэн Яо сильнее в своих объятиях — неумело-неловких, но все же искренних. Они оторвались друг от друга спустя время — Яо не засекал. Оба дышали тяжело, смотрели друг на друга и Мэн Яо, смущённо облизав губы, отвёл взгляд от ожидающего чего-то Не Минцзюэ, что смотрел на него неотрывно, будто запоминая и откладывая в воспоминаниях каждую чёрточку лица Мэн Яо. Учитель поправил перекосившиеся очки неловким движением и, не глядя в глаза Минцзюэ, тихо пробормотал: — Если хочешь целовать, то целуй аккуратно, а не как тогда, понял? И совсем необязательно прижимать меня к кровати в такие моменты, иначе это уже похоже на другое немного, а нам этого не нужно, верно? Верно. Сначала как-то и не поверилось, что Не Минцзюэ услышал все правильно. Он-то уж было приготовился к новой лекции о том, что так быть не должно, что его поступки аморальны. Разнеженный мягкими прикосновениями Мэн Яо, его податливостью, он довольно быстро напрягся, когда они закончили поцелуй… напрасно, как оказалось. Немного не верилось, что учитель, пусть и выглядит немного недовольно, говорит «Если хочешь целовать, то целуй». Эта фраза набатом билась в голове, в унисон ей колотилось в груди сердце, и стук этот расходился по всему телу — казалось, что Не Минцзюэ дрожит, хотя внешне он оставался неподвижен. Лишь дыхание сбилось немного, он давно не целовался, а так — никогда. Сейчас ему хватило даже поцелуев, а порывистая своевольная натура на удивление не рвалась к продолжению — кажется, впечатлений на сегодня хватило лишь от простых прикосновений губ. От объятий, тепла чужого тела — Не Минцзюэ, вспыхнув в начале ярко, как спичка, сейчас уменьшил свое пламя и горел ровно и спокойно. Понял: учитель, похоже, его не отверг. Деталей уточнять отчаянно не хотелось. Он как-то неловко упал на кровать рядом с Мэн Яо, завалившись на бок, правой рукой повернув к себе учителя — тот довольно легко поддался. Они лежали близко-близко, почти что нос к носу, дышали немного неровно, и было чертовски тепло так лежать. Не Минцзюэ не испытывал неловкости или дискомфорта. Он видел, как Мэн Яо отводит взгляд, но лишь фыркал про себя, понимая, что это смущение лишь формальность. Минцзюэ гладил ладонью талию учителя, заводил ее так низко, как получалось — до середины бедра — и возвращался обратно. После его рука скользнула на лицо Мэн Яо, отвела в сторону прядь волос, погладила по щеке, вынуждая приподнять голову и посмотреть наконец на Минцзюэ. Теплый и нежный. И взгляд его мягкий, пусть и взволнованный. Сейчас как-то и думать не хочется ни о чем. Ни о том, что делать им дальше (просто жить, думал Минцзюэ), ни о каком-либо продолжении начатого. Он смотрел на учителя все время, что они лежали. Такой растрепанный, раскрасневшийся, Мэн Яо был красивей всего — может быть, потому что видел его таким лишь один единственный человек, замерший рядом. Не Минцзюэ поцеловал его осторожно, лишь немного придвинувшись — коротко и легко. Их губы чуть соприкасались после, когда они лежали друг рядом с другом, и в этом тепле и уюте, в этой безопасности Не Минцзюэ уснул очень легко, прижав к себе покрепче Мэн Яо — просто потому что тот наконец оказался рядом.