Зараза

Ежевичка просыпается от ощущения того, что на него напали. За стенами палатки еще совсем рано – бледный, белесый свет просачивается сквозь ветви едва-едва, стелется по земляному полу мутным туманом, и кто-то – тяжелый, крупный, как барсук, – наваливается Ежевичке на шею, давит лапами, не дает вдохнуть. Не до конца проснувшись, тот бьется беспомощно, сучит лапами, пытаясь стряхнуть невидимого врага и освободиться, вырваться. – Ты чего! – визжит под его лапами неожиданный противник, визжит почему-то голосом маленькой Медянки. – Тебя какая блоха укусила, мышеголовый! Ежевичка стряхивает окончательно пелену сна с глаз и прижимает уши к голове в смущении, разглядев наконец, кто перед ним стоит. Медянка – маленькая, распушившаяся и сердитая – яростно сверлит его огромными янтарными глазами. – Я пыталась разбудить тебя, сонный ты комок меха, – восклицает она яростно, когда Ежевичка, опомнившись, выпускает виновато из лап ее хвостик. – Огнезвезд уходит в патруль к территории Двуногих и назначил тебя в охотничий с Дымом. Патруль. Странный – страшный – ночной вой. Двуногие. Что-то случилось на их территории. «Я тоже должен был идти в патруль с Огнезвездом», – вспоминает Ежевичка обиженно. Вскакивает на лапы торопливо, и Медянка отодвигается с его пути сердито. – Я принесу тебе мышку с охоты, сочную, свежую мышку, – лизнув подругу в ушко, обещает Ежевичка покаянно, прежде чем вылететь из палатки. Он несется к пещере воинов, не чуя под собой лап. Огнезвезд, даже став предводителем, старается выполнять обязанности наставника ответственно, и берет Ежевичку с собой во все патрули. Не может же этот – важный, Ежевичка ощущает это под шевелящейся беспокойно шерстью, каким-то шестым чувством, очень важный патруль – пройти без него. Коты, отобранные предводителем в патрули, еще не успели уйти. Ежевичка видит Крутобока, брезгливо переворачивающего серой лапой пожухшие, свернувшиеся в трубочки листья папоротника над кучей с добычей. Рядом с дичью вьются мухи – крупные, черные, они лениво жужжат, пропуская под крохотными крылышками теплый, несмотря на раннее утро, воздух. – Нужно будет закопать остатки, – деловито поясняет Крутобок Чернушке и Капельке, стоящим тут же и без всякого энтузиазма кивающим головами. – Не хватало еще, чтобы мухи разнесли по лагерю какую-нибудь болезнь с падали. – Эта дичь ужасно пахнет, – пищит Капелька недовольно, морщит черный носик, и Крутобок, не впечатленный, хмыкает. – Верно, это тоже причина, по которой вы должны заняться этим как можно скорее. Ежевичка отворачивается от кислых мордочек соседей по палатке, оглядывается беспомощно. Кончик знакомого рыжего хвоста мелькает на миг перед его взглядом, чтобы тут же исчезнуть в палатке воинов. Такая нестерпимо рыжая шерсть может принадлежать только одному коту в лагере. Когда Ежевичка неслышно ступает на порог палатки, которая меньше, чем через пол-луны, должна стать его новым домом, он замечает Огнезвезда сразу. Предводитель не оборачивается, стоит над чьим-то гнездышком – по белоснежной шерсти и крупным лапам Ежевичка узнает Белохвоста. Молодой воин, должно быть, один из тех, кого Огнезвезд отобрал для своего патруля – Ежевичка слышал, как тот вчера просился. Огнезвезд не пихает племянника лапой, чтобы разбудить, – как безжалостная Медянка самого Ежевичку. Он смотрит молча на сопящего у его лап Белохвоста несколько мгновений – от входа не видно выражения его глаз – а потом склоняется над гнездышком и лижет племянника в загривок с такой отцовской нежностью, что у Ежевички перехватывает дыхание от зависти. – Вставай, шерстяной клубок, – мурлычет Огнезвезд весело, и его приглушенный голос наполняет палатку воинов, отталкивается от стен. – Ты проспишь все патрули. – Кто спит, я не сплю, я уже встал, – ворчит Белохвост скороговоркой, не поднимая век, и проснувшаяся, потягивающаяся сладко Яролика посмеивается вместе с Огнезвездом тихонько, ее единственный глаз лучится нежностью, ясно различимой даже в полутьме палатки. Ежевичка отводит взгляд и отчаянно старается не думать ни о Рыжинке – о своей веселой, яростной, живой Рыжинке – ни о собственном…отце. Вместо этого он вспоминает гордость, которой всегда лучатся солнечные глаза Златошейки, когда она смотрит на него, своего сына. Он не одинок, не одинок, не одинок. Огнезвезд отходит от гнездышка Белохвоста, разворачивается неловко в тесноте пещерки, задевая плечами торчащие ветки, и Ежевичка, не успевший отойти, сталкивается с ним нос к носу. В глазах наставника мелькает неловкость, едва различимая, – Ежевичка не уверен, что именно является причиной: то, что его не берут в патруль, или подсмотренные мгновения семейной нежности. – Ежевичка, – говорит Огнезвезд ласково. – Почему ты не на поляне? Дым уже готов вести патруль. Думаю, он будет недоволен, если ты заставишь его ждать. Огнезвезд и не собирался брать его с собой на территорию Двуногих. – Кучу с добычей надо пополнить основательно, – продолжает предводитель задумчиво. – А ты замечательный охотник. Ежевичка, уже нахохлившийся от обиды, слегка тушуется, разглядев в глазах наставника искреннюю, неприкрытую гордость, но все равно не сдерживается: – Белохвост тоже прекрасный охотник. Почему ты берешь на территорию Двуногих его, но не меня? – Полегче, малыш, – ворчит из-за спины Огнезвезда Белохвост, Яролика смотрит с тревогой, и предводитель с досадой делает племяннику хвостом знак помолчать. Зеленые глаза Огнезвезда кажутся почти прозрачными в полутьме палатки, когда он смотрит на Ежевичку сверху вниз задумчиво: – Ты хотел в этот патруль, верно? – Там может быть что угодно, – отзывается Ежевичка честно и отчаянно. – Я никогда не слышал, чтобы кто-то в лесу так страшно выл. Я должен быть с тобой в патруле, вдруг там опасно, вдруг Кровавое племя, вдруг… – Именно поэтому я и не беру тебя с собой, – прерывает его сбивчивую речь Огнезвезд, и Ежевичка застывает разочарованно. – Потому что там может быть опасно. Я не могу рисковать своим оруженосцем, не разведав обстановку сам. Ты должен понять меня. Ежевичка готов распушиться гневно, начать отстаивать свою правоту, напомнить Огнезвезду, что он не котенок больше, что он участвовал в Великой битве, что он может за себя постоять. Но наставник взмахивает хвостом нетерпеливо, давая понять, что этот разговор окончен. Белохвост фырчит недовольно, протискиваясь мимо них к выходу, а оставшаяся лежать в гнездышке Яролика одаривает Ежевичку сочувствующим взглядом. Совсем недавно ей было намного тяжелее, чем ему сейчас, – ему не позволили присоединиться всего к одному утреннему патрулю, а в то, что Яролика когда-нибудь сможет твердо встать на лапы и стать воительницей, пару лун назад не верил никто в племени. Это воспоминание отрезвляет Ежевичку, и он, опустив голову, выходит из палатки бок о бок с Огнезвездом. Они разделяются у выхода из лагеря. Огнезвезд, Крутобок и распушившийся, повеселевший на воздухе Белохвост отправляются в сторону территории Двуногих, а охотничий патруль во главе с хмурым Дымом сворачивает в чащу. В тени низко нависших над тропинкой крон деревьев дневное марево жары уже не кажется таким удушающим, и Ежевичка впервые за утро вдыхает полной грудью. Дым бросает короткое предупреждение не разбегаться по всему лесу, не возвращаться с пустой пастью, трется с непривычной для него нежностью носом об ушко смущенной Тростинки и исчезает в кустах неслышно. Бывшая подружка по ученической палатке догоняет Ежевичку как раз в тот момент, когда он оглядывается мрачно по сторонам. Подстраивается под его шаг, тычет дружески на ходу его носом в щеку, и какое-то время они бредут молча, лапа в лапу. *** Тихо ступая по прогревшемуся песку тропинки, бок о бок с Тростинкой, Ежевичка вспоминает момент их с Угольком посвящения в воители – сразу после битвы с Кровавым племенем, когда едва успела улечься пыль сражения. Огнезвезд возвышается тогда на Каменном карнизе – бесконечно уставший, пошатывающийся едва заметно, с ранами, замотанными паутиной так, будто сумасшедший паук решил свить сразу несколько гнезд в рыжей шерсти Грозового предводителя, с грязными лапами. Ежевичка знает, что он еще слишком мал, что его сегодня не посвятят точно, но все равно сидит у самой скалы, лучась гордостью – за себя, за свое племя, выстоявшее, победившее, выжившее. За Огнезвезда. Тростинка и Уголек становятся воителями – за свою храбрость, за их общую победу. За то, как рано они – беззаботные котята – повзрослели. Ежевичка сам помогает Тростинке обустраивать подстилку в палатке воинов, притаскивает из леса столько мха, что подружка почти утопает в нем. Белохвост, крутящийся тут же, – он не отходит от своих молочных брата и сестренки с самого посвящения – посмеивается над усилиями единственного оставшегося оруженосца весело. Ежевичка не обижается. На Белохвоста – насмешливого, шебутного Белохвоста – обижаться вообще кажется невозможным. Они все – расшалившаяся дружная кучка, даже малыши Синеглазки прибиваются к ним, привлеченные шумом, – не замечают подошедшего Огнезвезда. Он останавливается в паре шагов от них, смотрит молча и умиротворенно на то, как они дурачатся, будто малые котята, только вышедшие из детской. Ежевичка замечает наставника только тогда, когда откатывается, запыхавшись, от приятелей. Ловит посерьезневший взгляд зеленых глаз и подбегает к Огнезвезду тут же, вскидывает мордочку, заглядывая в лицо. – Что-то не так? – мяукает он встревоженно. Пусть еще слишком юный для посвящения в воители, он уже не котенок. Он сможет защитить свое племя и помочь своему предводителю. – Они вернулись? Что-то на границах?.. Огнезвезд встряхивает рыжей гривой, мурлычет весело, но взгляд его остается все таким же далеким. Как будто предводитель все еще там, на поле битвы. – Ты сражался с Кровавым племенем очень храбро, – говорит он ласково, и Ежевичка приосанивается довольно, давит зародившееся в горле котячье мурлыканье. – Как настоящий маленький лев. «У меня прекрасный наставник, лучший во всем лесу», – хочет порывисто сказать Ежевичка, но Огнезвезд уже вновь становится серьезным. – Я не могу посвятить тебя в воители сейчас, хотя ты безусловно этого заслуживаешь, – продолжает он, глядя куда-то над головой Ежевички, туда, где расшалившийся Уголек – почтенный воитель – с котячьим, захлебывающимся радостью воем набрасывается на довольного Белохвоста, и оба молочных брата катятся в пыли одним большим клубком. – У тебя остается еще пара лун необходимой подготовки. – Я понимаю, Огнезвезд, – отзывается Ежевичка весело, машет хвостиком в подтверждение своих слов, стараясь развеять тревогу наставника. – Я должен еще многому научиться. Когда Огнезвезд тянется погладить его по плечу рыжим хвостом коротко и благодарно, Ежевичка думает, что все к лучшему, что он не готов еще, став воителем, так быстро потерять особую связь с Огнезвездом, связь, которая может быть только между наставником и его оруженосцем. *** Граница с территорией Двуногих не так далеко от места, где они собираются охотиться, думает Ежевичка лихорадочно. Отметает решительно грызущую изнутри мысль о том, что он собирается нарушить прямой приказ предводителя, обмануть Тростинку и навлечь на себя гнев Дыма. Какая-то неясная тревога, не засыпающая в его душе с того самого момента, когда над ночным горячим лесом раздался тот страшный вой, тянет Ежевичку туда, дальше от лагеря. За Огнезвездом. Он должен успеть помочь, если на территории Двуногих что-то не так. Если патрульным грозит опасность. Их там всего трое, если… Теплое дыхание Тростинки едва заметно касается его ушка: – О чем задумался? – Я обещал принести Медянке сочную мышь, – сообщает Ежевичка подружке так заговорщицки, как только может, и она мурлычет весело. – Между нами случилось небольшое недоразумение с утра... – Да, маленькая шалунья уже всем рассказала, как ты испугался ее спросонья и чуть не откусил ей ухо, – отзывается кошечка весело, взмахивает хвостом решительно. – Тогда нам, наверное, стоит разделиться. Удачной охоты, Ежевичка! Тростинка исчезает в папоротниках – неслышная, легкая, как тень, – и Ежевичка ждет, затаив дыхание, пока отголоски ее запаха не растворяются вдали, а потом разворачивается в направлении территории Двуногих. Если он все сделает правильно, то останется незамеченным и сможет убедиться в том, что патруль Огнезвезда невредимым вернется в лагерь, а страшный вой в ночи издавало какое-нибудь раненое чудище Двуногих. Возможно, он даже успеет поохотиться по пути назад, придумать какую-нибудь убедительную легенду для наверняка рассерженного Дыма и принести-таки обиженной Медянке ее сочную мышку.