***
Харрингтон и правда осталась в их старом доме, который изначально навеял на неё ещё больше грусти. Как и в Лондоне, в Бирмингеме она никого больше не знала, как и не знали ее. Сам город стал ещё шумней и беспокойней. Она стояла перед дверьми «Гаррисона», радуясь, что хоть что-то осталось прежним. Они сделала глубокий вдох и зашла внутрь. А нет, не прежним. Это место выглядело теперь весьма солидным. — Здравствуйте, мы пока закрыты. — Ее встретила высокая девушка с короткими тёмными волосами. — Доброе утро, я ищу Томаса Шелби. Не хотела идти к нему домой, решила так поискать. — Так он здесь, я передам, что к нему пришла... — Лили Харрингтон, однако он знает меня скорее как Барлоу. — Да, конечно. Вернусь через минуту. — Девушка не успела пойти, ведь из частного небольшого зала вышел мужчина. — Лиззи, у меня завтра встреча с... — Он поднял голову и резко остановился. Лили казалось, что на ее лице можно было прочитать все двадцать семь эмоций, в то время, как Шелби лишь на миг удивился, а затем посмотрел на неё уже совершенно спокойным взглядом. — Привет. — Девушка попыталась выдавить что-то на подобии улыбки, однако это совсем у неё получилось. — Доброе утро. — Произнёс беспристрастно Томми. — Лиззи, оставишь нас? Девушка зашла туда, откуда вышел Томас и закрыла дверь. Шелби молчал, не начиная говорить. — Этот паб очень сильно преобразимся. — Им теперь владел Артур. — Отрезал он. — Да ты что! — Сейчас уже Лили по-настоящему улыбнулась. — Как он? Как Ада, Джон, все? — Женаты, у Ады можешь сама спросить, если она захочет говорить. Она сейчас в Лондоне живет. — Это отлично. Вы вообще, такие уважаемые стали. — Как твои сёстры? — Роуз помогала больным, во время войны и на ее госпиталь скинули бомбу. А Дейзи пару лет назад попала в аварию. Вся ее семья погибла. — Девушка нахмурилась. Это было очень тяжело для их семьи, а особенно для отца. — Соболезную. — Да, что у тебя нового? — Лили, давай сразу, что тебе нужно? — Шелби произнёс это настолько резко, что Лили лишь убедилась в том, что перед ней сейчас стоит незнакомый ей человек. — Я узнала, что ты жив меньше суток назад. — Тебе лучше уйти. И из этого паба, и из города. — Уйду, не волнуйся. Но прежде, я хочу поговорить. Уверена, у тебя столько же вопросов, как и у меня. Я остановилась в своём старом доме. — Можешь зря тут не сидеть, я не прийду. — Томми. — Девушка сделала шаг навстречу мужчине. — Доброе утро! — Лили отпрянула назад, ведь в паб зашла женщина. Очень красивая женщина с голубыми глазами и светлостей волосами. Она подошла к Шелби и поцеловала его. — Грейс, это миссис Харрингтон. — Проговорил совершенно невозмутимо Шелби. — Можно просто Лили. — Она раньше здесь жила, близкая подруга Ады. Ее муж дипломат, они недавно вернулись из Монако. — Да вы что, очень рада знакомству. Посчастливилось ли вам познакомиться с Луи Вторым? — Да, мы были частыми гостями в королевская семье. А вы...? — Грейс Шелби. — Ответил на женщину Томми. «Шелби». Лили не знала, как сильно нужно сжать ладонь, чтобы не выдать сейчас свои чувства. А на что она надеялась? Что он все эти годы сидел у окна и ждал ее? — Я знала вашего мужа в времена, когда замужество для него было самым страшным наказанием. Должно быть вы счастливица. — Ещё какая. — Улыбнулась та. — Ладно, мне пора идти, я завтра рано утром уезжаю обратно. — Будете ещё в Бирмингеме обязательно заезжайте. — Конечно. — Лили широко улыбнулась и развернувшись вышла из паба. Пойдёт домой расслабиться, сейчас надо было держаться. — Дорогой, ты был не особо дружелюбен. — Люди не меняются Грейс, эта девушка не тот человек, с кем мне хотелось бы быть дружелюбным. — Почему? — Говорить о ней плохо неловко, а хорошо –стыдно. Просто поверь мне. — Но почему ты сказал, что я Шелби? — У нас с тобой ребёнок, да и ты станешь ею меньше, чем через неделю.***
Было десять вечера и Лили казалось, что она уснёт, стоит ей закрыть глаза. Сначала долгая дорога в Англию, ночной проезд сюда, весь день на ногах, а утром ей уже выезжать. Слишком тяжело, как для человека, который на протяжении стольких лет ничем особо и не занимался. Даже воспитание сына было предоставлено нянечке. Единственным, что из полезного Лили сделала было изучение французского и написание стихов. Ну и ведение некоторых дел мужа. Сначала Лили не могла вернуться к жизни, ей казалось, что она больше не имела смысла. Ничто на этом свете не могло ее утешить и казалось так будет вечно. Время неумолимо стирало в ее голове образ Шелби. Сначала его поцелуи, затем голос, а вскоре и лик, который стал для неё слишком мутным. Война шла к своему логическому завершению, а вместе и с ней бесконечная грусть. Она много путешествовала, знакомилась с новыми людьми. Пыталась отдавать всю себя сыну и семейным заботам, заполняя этим сердце. Теперь воспоминания лишь изредка посещали ее. Последним шагом стал 1919 год, когда Лили посетила Верден, там она и отпустила окончательно Томми. Вернувшись в Англию, воспоминания словно один за одним начали возвращаться к ней, а теперь она и вовсе не только узнала, что Шелби жив, а ещё и встретилась с ним. Его голос стал ещё более низким, а стиль строже. Вероятно он ещё больше курил теперь. Томас повзрослел и теперь был мужчиной, а не юношей, как и она больше не была юной леди. Однако даже сейчас он казался ей самым прекрасным человеком на этой земле. Правда больше не ее человеком. Девушка посмотрела на часы и с грустью осознала, что Томми не прийдет. Может это и правильно, столько лет прошло. Слишком поздно о чем-то говорить. В дверь раздался звонок. — Открыто, входите. — Крикнула девушка, чувствуя, что ее глаза загораются. Это Томми. Никто другой не мог прийти в такое время. Не важно, что сейчас будет, он хочет ее выслушать. Он готов ее выслушать. Лили понимала, что Шелби было тяжелее. Она думала, что он погиб, а он мог лишь терзать себя догадками, почему она пропала. Интуиция не подвела Лили. Томас зашёл в комнату и снял козырёк. — Томми, ты все таки пришёл. — Я пришёл сказать тебе, что ты не имеешь спустя столько лет возвращаться в мою жизнь, когда я только обрёл счастье. Я искал тебя, писал. Мы все писали, однако ни на одно письмо так и не получили ответа. — О том, что мне писали должен был сообщать отец. Видимо это он сделал все, чтобы они не дошли мне. Я все это время жила в другой стране. — Это я узнал потом, однако какой дальше был смысл? Ты мне лично прислала одно единственное письмо ещё во время войны. Я хотел выжить, чтобы мы были вместе, но получив его понял, что должен выжить, чтобы узнать как ты так легко променяла «нас» на деньги и высокое положение в обществе. — Какое письмо? Ты вообще меня слушал днём? Я думала, что ты мёртв. Я лично видела слёзы твоей сестры и имя в газете. — Вот это письмо. У меня не было причин не поверить, что его написала ты. Почерк, детали. Только ты все это знала. — Томми положил на стол свернутую бумагу, словно боялся даже случайно прикоснуться к Лили. Она взяла письмо, почерк в котором был действительно, как у неё. «Дорой Томми, Я не знаю при каких условиях ты читаешь эти строки, но надеюсь ты улыбаешься. Потому что я улыбаюсь вспоминая летние жаркие июльские дни, перед тем как ты ушёл. Мы дурачились словно дети, а мне казалось, что я самая счастливая девушка на этой земле. На кого ещё так смотрит любимый, как на меня? Взгляд в котором больше, чем влюблённость. Прошло два года как я не видела тебя и сейчас оглядываясь назад, я понимаю каким была ребёнком. Я любила тебя, не понимая то, насколько мы разные. Думаю, не ушёл бы ты на войну, мы бы все равно разбежались, ведь это было неизбежно. Мне выпал шанс жить дальше, мне сделали предложение и я сказала да. Надеюсь, когда и тебе выпадет шанс, ты примешь его и позволишь войти в свою жизнь. Я желаю тебе, как солдату, скорого возвращения домой. Передай привет Артуру и Джону. Искренне, Лили». Харрингтон отбросила письмо, воскликнув. — Я клянусь, что не писала этого! — А написано прямо с тебя словно. — Я... Я все наши воспоминания записывала в дневник. Так боялась их хоть немного забыть. Должно быть Роуз их прочитала и по просьбе отца написала это письмо, чтобы ты не искал меня. — Но уже к тому времени ты приняла предложение о замужестве. — Я повторюсь, ты был мёртв для меня. Отец погряз в долгах, ведь люди не покупали столь дорогой алкоголь. А я была морально мертва, лишь притворялась, что живу. Затем да, так вышло, что мне сделал предложение человек, который был готов погасить все долги отца, поэтому я и приняла его. Я согласилась, хоть и в тот момент, когда я сказала «да», мне вспомнилось твоё лицо. — Ничего не меняется от того, что я жив. Скажи мне, зачем ты приехала? — Первая любовь – чувство сильное и очень личное, оно остаётся с нами надолго, иногда и на всю жизнь. Ты можешь любить своего нынешнего партнёра больше всех на свете, но маленькая частица сердца навсегда будет отдана тому, кого ты любила первым. — Лили, я люблю другую женщину. Очень люблю. — Я тебя понимаю. Я тоже искренне любила своего мужа. Любила, когда он носил меня на руках, когда научил меня управлять автомобилем, и тем более любила, когда я подарила ему ребёнка. Я любила тебя, но я также любила его. — У меня тоже сын. — Видишь, как хорошо получилось. У нас у обоих есть сыновья. — Твоя история звучит трагически и даже правдиво, но я уверен, что на деле, вместо того, чтобы дождаться официального подтверждения моей смерти, ты быстро выскочила замуж, поняв, что твоё будущее слишком неясное. Даже за столько лет не попыталась связаться с Адой, а ведь вы были лучшими подругами, и то, что она жива ты точно знала. А то, что касается нас с тобой, твоя сестра в письме, оказалась права. Это все была игра для тебя. — Так значит. — Лили взяла со стола небольшую шкатулку и открыла ее. — Это – билет на скачки с нашего первого свидания, это – лепестки тех некрасивых цветов, что ты мне принёс в больницу, — она достала золотое кольцо. Оно казалось никаким по сравнению с бриллиантом на ее пальце, но когда-то оно было для неё дороже всего сокровища — а это то, что ты должен был надеть мне на безымянный палец, по возвращению с войны. Думаешь, я хранила бы, если бы это не было мне дорого? — Можешь выкинуть это. Оно не имеет больше никакой ценности. — А знаешь, лучше бы ты оставался для меня мертвым. Все же, это лучше, чем видеть то, как ты изменился. Каким стал черствым и циничным. — Да ты тоже изменилась, навешала на себя брюлики и жемчуг, а когда-то призирала богатых дам за это. — Это разговор больше не имеет смысла. Я сказала и услышала все, что хотела. — Отлично, уезжай отсюда и больше никогда не появляйся. — Шелби вышел из дома, громко хлопнув дверью. Лили бросила шкатулкой об стену и та с треском раскололась на миллион мелких кусочков.