Shoot my shot

— Доброе утро, — приветствует Лань Сичэнь, встречая Цзян Чэна у входа в дом. За его спиной маячит Су Ше, которого Цзян Чэн оставил вместо себя на время выходного. — Доброе. Спасибо, Су Ше, — Цзян Чэн кивает сменщику. — Можешь отдыхать. Они быстро обозначают время, когда Су Ше снова его сменит, и прощаются. Лань Сичэнь провожает того взглядом и вдруг протягивает руку навстречу. Цзян Чэн воззряется на протянутую ладонь в недоумении, секунду ничего не происходит, а затем Сичэнь начинает смеяться. — Простите, ради бога, господин Цзян, я по привычке хотел принять у вас куртку, как принимаю пальто у А-ма, когда она возвращается. Его смех звучит так искренне и смущенно, что Цзян Чэн тоже не может сдержаться: — Просто вы джентльмен, господин Лань, хорошее воспитание никуда не денешь. Лань Сичэнь прикрывает рот кулаком и кашляет пару раз, чтобы взять себя в руки. — Вы завтракали? — Нет, если честно, не успел. Я торопился, чтобы Су Ше не пришлось меня долго ждать. Было бы неприлично заставлять его работать больше, чем положено. — Тогда идемте к столу, — приглашает Сичэнь. — Вы любите кашу? — Люблю, — смутившись, кивает Цзян Чэн. Лань Сичэнь улыбается: — Я же не сказал, какую. — Любую. Цзян Чэн отвык от заботы после того, как начал жить один, и происходящее сейчас было ему почти в новинку. Приятно, но безумно страшно. — Хорошо провели выходной? — интересуется Сичэнь, вертя в руках пустую чашку. — Вполне, — отвечает Цзян Чэн, решив умолчать об увлекательном досуге в магазине братьев Не. — Надеюсь, вы отдохнули немного. Знаю, мое общество может несколько утомлять, поэтому я настоял, чтобы вы отвлекались хотя бы на день в неделю, — говорит Лань Сичэнь. Цзян Чэн сначала думает, что ослышался. — Утомлять? — переспрашивает он. — Да, — подтверждает Сичэнь. — Не все любят музыку, когда она звучит двадцать четыре на семь, а это моя работа. Плюс, мне говорили, что я бываю занудой, это непросто вытерпеть. Первой мыслью было найти придурка, который посмел ляпнуть такую дрянь самому доброму и деликатному человеку в мире, и разбить ему лицо. Второй — попытаться переубедить самого доброго и деликатного человека в мире, что его общество не может причинять дискомфорта. Третьей — промолчать, потому что выразить все мысли по этому поводу более-менее цензурно не представлялось возможным. Цзян Чэн решает промолчать, внутренне закипая от возмущения. А-ма, увидев его, хлопает в ладоши и, причитая о том, какой ужас, что их охранник голодный, спешит поставить перед ним тарелку. Сичэнь лишь посмеивается себе под нос и благодарно кивает, когда помощница наливает ему кофе в чашку. — Какие планы на сегодня? — спрашивает Цзян Чэн, наворачивая кашу. Лань Сичэнь делает маленький глоток и устремляет взгляд в окно. — В среду благотворительный вечер, на котором я должен выступить, так что сегодня и завтра буду репетировать дома. Вся информация по месту проведения лежит на столе в вашей комнате. — Я посмотрю. — Чуть позже должен прийти следователь Яо, — сообщает Сичэнь. — Он задаст еще несколько вопросов. — С каких пор он просто следователь Яо? — удивляется Цзян Чэн, возможно, слишком явно. — Не подумайте ничего плохого, — примирительно поднимает руки Сичэнь, — он поклонник моего творчества довольно долгое время, мы дружим. Всё в порядке. Я рад, что именно Мэн Яо занимается моим делом. Он очень старательный, исполнительный, как и вы, я ему доверяю. — Зря, — булькает Цзян Чэн. — Никому нельзя доверять, особенно сейчас. Сичэнь на секунду поджимает губы, словно сказанное его задело: — А вам? — И мне. — Позвольте спросить, а кому доверяете вы, господин Цзян? — Себе. Больше никому, — кратко отвечает он. Лань Сичэнь чуть наклоняет голову вбок, изучающим взглядом скользя по своему собеседнику: — Следователь Яо упомянул, что жизнь обошлась с вами жестоко. В этом причина? Я не буду больше ничего спрашивать, пожалуйста, не отвечайте, если это причиняет вам боль. — Следователь Яо любит лезть в чужие дела, верно? — колко отвечает Цзян Чэн. — Он выбрал себе работу под стать. — Я понял. Прошу прощения, господин Цзян. Цзян Чэн вздыхает и отставляет тарелку. — Господин Цзян, кофейку? — кричит А-ма из кухни. Он натянуто улыбается ей и говорит, что лучше быть не может. Уже полчаса Цзян Чэн слушает, как известный пианист, по которому текут все девочки не только Китая, но и зарубежья, треплется с кем-то по телефону, то сурово отчитывает, то почти сюсюкается. При этом вышагивает из одного угла в другой, останавливается у каждого окошка, что-то высматривает, качает головой, выходит за дверь, трет дверную ручку, щелкает ею, возвращается в зал, крутится на стуле около рояля, проводит по клавишам, не нажимая, смеется, опять начинает маршировать туда-обратно. Чем дольше Цзян Чэн наблюдал, тем сильнее недоумевал, как этот принц может быть настолько неловким и, в то же время, до одури грациозным. Заставлять проникаться симпатией. Очаровывать, не прилагая ни капли усилий. «Господи, как же бесит.» — Прости, прости, скоро должен прийти господин следователь, мне же надо взять себя в руки, понимаешь? Я не могу выглядеть адекватно, пока говорю с тобой. Господин Цзян уже волком на меня смотрит, — хихикает Лань Сичэнь в трубку, прикрывая рот ладонью. — Да, он очень серьезный. Ты обязательно оценишь. Цзян Чэна начинает легонько подташнивать. Он подумывает проверить телефон на наличие прослушки, достает записную книжку и быстро черкает, чтобы не забыть. — Я знаю. Не переживай, прошу тебя. Нет, не нужно приезжать, иначе я стану волноваться еще сильнее. Пусть я беспокоюсь, но, по крайней мере, знаю, что ты в безопасности. Лань Сичэнь своим поведением напоминает безумца, который пытается всех оградить от бед. «Курица-наседка», — мысленно фыркает Цзян Чэн. — А как иначе? — пожимает плечами Сичэнь, похлопывая по крышке рояля. — Честно, обещаю. Не думай об этом. Сейчас дома полный порядок, как за каменной стеной. Я передам от тебя привет А-ма? Шорох гравия по подъездной дорожке сообщает о прибытии гостя. Цзян Чэн стукает пару раз по наручным часам, привлекая внимание Лань Сичэня. Тот кивает. — Мне пора. Я позвоню вечером. Или ты мне позвони, хорошо? После занятий. Не забудь поесть, — а затем кладет телефон на рояль и интенсивно трет лицо ладонями, будто желая взбодриться. — Могу я узнать, с кем был ваш разговор? — интересуется Цзян Чэн, шагая чуть позади него в коридоре. — Вы звучали довольно... странно. Сичэнь оглядывается через плечо: — С сыном. Он учится в другой стране. Мы созваниваемся время от времени и болтаем о всяком. — Скучаете, — вопрос больше звучит как утверждение, и Цзян Чэн ничего не может с этим сделать. — Скучаю, — подтверждает Лань Сичэнь. — Но ему шестнадцать, он уже взрослый, требует самостоятельности. Они выходят на улицу, чтобы встретить следователя (а на деле, чтобы Цзян Чэн смог еще раз прошарить его карманы перед тем, как впустить в дом). — Вы слишком молодо выглядите для человека, у которого уже есть взрослый ребенок, — подмечает он по пути. Сичэнь беззвучно смеется: — Спасибо, но мне уже скоро тридцать шесть. — Все равно вы обзавелись детьми довольно рано. Супруга тоже живет за границей? — Я никогда не был женат, — отвечает Сичэнь. — Давайте поговорим об этом чуть позже. Я обязательно все расскажу, но не в данный момент. Цзян Чэн соглашается, момент для личных вопросов не совсем подходящий. Мэн Яо, невысокий и крайне улыбчивый, выбирается из служебной машины с видом, будто лицезреет дражайших своему сердцу людей. На лице Цзян Чэна, напротив, улыбке нет места: губы плотно сжаты в тонкую полоску, взгляд серьезен и внимателен. — Маэстро Лань, господин Цзян, — приветствует Мэн Яо с поклоном. — Надеюсь, вы в добром здравии. Выглядите, как всегда, прекрасно. Лань Сичэнь также кланяется и приглашает его в дом. Цзян Чэну почти противно лицезреть все эти реверансы, он останавливает Яо, зацепив за рукав: — Но сначала позвольте вас досмотреть. Тот секунду мешкает, однако примирительно поднимает руки: — Конечно, господин Цзян. Я только за. — У вас есть оружие с собой? — В этот раз я предусмотрительно его не взял, будьте спокойны, пожалуйста. Цзян Чэн тщательно ощупывает карманы и раструбы штанов, если бы мог, то залез бы и в обувь, чтобы вытрясти всё из этого слизня. И, вроде бы, за время службы в полиции Мэн Яо ничего плохого ему не сделал, но, черт знает, по какой причине, к нему складывалось совершенно иррациональное недоверие. Может, Цзян Чэн просто не очень любил людей, которые всем нравятся, но, в таком случае, вряд ли Вэй Усянь бы его поддержал, он тоже Яо терпеть не мог. Возможно, Мэн Яо этого и не заслужил, работу свою он делал исправно. — Можете проходить. — Благодарю. Господин Лань, мне необходимо еще раз осмотреть комнату, где побывал нежданный гость… Твою мать, он чуть ли не вешается на него. Твою мать, он чуть ли не облизал его кровать. Твою мать, он так любезничает с А-ма, словно она его будущая тёща. Цзян Чэн делает вдох-выдох. Это следователь, он точно не сделает ничего дурного. Ничего дурного, только вот… почему он так пристально прошарил по углам, куда запрятаны датчики? «Успокойся.» — Господин Лань, мне будут нужны записи с камер видеонаблюдения за последние несколько дней. «Да сейчас, конечно.» — Предъявляйте ордер и получите записи, — отвечает Цзян Чэн. — Всё в порядке, господин Цзян, — мягко говорит Лань Сичэнь. — Я доверяю следователю Мэн. — А я не доверяю, — с нажимом парирует он. — Записи с камер непосредственно относятся к вашей безопасности. Пусть господин следователь предъявит документы, и я с удовольствием поделюсь. Мэн Яо растягивает губы в вежливой улыбке: — Помилуйте, господин Цзян, я и не думал забирать их просто так. «Естественно, для тебя это лишний повод вернуться». — Вот когда будут документы, тогда и поговорим. — Какой у вас строгий начальник охраны, господин Лань, — говорит Мэн Яо. — Вы совсем не изменились, господин Цзян. Неожиданно для себя Цзян Чэн начинает злиться. — Я тоже строгий, — отвечает Сичэнь, действуя, как громоотвод. — Людей подбираю себе по образу и подобию. — Никогда бы не подумал, что вы можете быть таким же принципиальным, — почти мурлычет Яо. — Я просто дотошный, — отмахивается он. Цзян Чэн в упор смотрит на Лань Сичэня, тот встречает его взгляд и едва заметно дергает уголком губ: «Не беспокойся». В этот момент вопрос «кто кого защищает» всплывает сам собой и повисает в плотном воздухе между ними.

***

Хуайсан брезгливо морщится, слушая рассказ Цзян Чэна о том, как Мэн Яо снова задавал одни и те же вопросы, бесконечно щупал одеяло на постели Сичэня и постоянно улыбался всем подряд, демонстрируя милейшие и одновременно мерзкие ямочки на щеках, в одну из которых не удержалась ткнуть А-ма. — Этот Яо вообще-то внебрачный сынок бывшего главного прокурора, как оказалось, — говорит Не-сюн, обмахиваясь тяжелым расписным веером. Вэй Усянь закидывает ноги на журнальный столик. Сидя в гостях у Цзян Чэна, он стабильно ведет себя, как дома, невзирая на все протесты. — Это, значит, он сводный брат Цзинь Цзысюаня? — И деверь вашей шицзе, — подытоживает Хуайсан. — Я не шарю во всех этих дурацких названиях, — отмахивается Цзян Чэн. — Хочешь сказать, он мой дальний родственник? Не Хуайсан пожимает плечами и захлопывает веер: — Седьмая вода на киселе. К тому же, у Яо и Цзысюаня только отец общий. Редкостный кобель, кстати. Вполне возможно, что у него еще пять тысяч детей по стране, из которых он признал только господина «Сладенькая Улыбочка». Вэй Ин забирает веер из рук Хуайсана, вертит пару секунд и возвращает обратно. — Надо отдать должное, Яо из кожи вон лезет, чтобы оправдать надежды папашки и, хотя бы, поравняться с братцем. — Мда, Цзинь Цзысюаня он вряд ли догонит. Слишком уж высоко тот взлетел, — вздыхает Цзян Чэн и вдруг вспоминает. — Сестра звала на обед в следующие выходные. Ты придешь? Вэй Усянь легонько пихает его в бок: — Чтобы опять поругаться с Павлином? Лучше вытащу шицзе в кафешку на неделе. Иди один, меньше нервов. Заодно потискаешь за меня Цзинь Лина. — Его сейчас попробуй потискай, здоровый конь, — улыбается Цзян Чэн. — Уже не дается. Вот бы, как раньше, забрать его на выходные, ходить в парк, кормить мороженым… — А сейчас ты только можешь угрожать вырвать ему ноги, если начнет курить, — хихикает Усянь. — Я помню, как мы с вами чудили в шестнадцать. Помните нашу первую попойку? — В лагере? Конечно, помню, — хохочет Хуайсан. — С нами еще был паренек, зануда такой… который напился сильнее всех. — Вао… Ван… — пытается подобрать Цзян Чэн. — Да какая разница, мы тоже были хороши, — машет руками Вэй Ин. Цзян Чэн ловит хитрющий взгляд Хуайсана и для себя решает спросить его об этом чуть позже. — Лань Сичэнь храпит? — Откуда я знаю, я же не сплю с ним в одной комнате. — А жаль… - тянет Не-сюн. — Вы бы неплохо смотрелись. Вэй Ин пихает его локтем в бок: — Да хватит, он лишь на него работает, а ты их уже сводишь. — А почему нет? — искренне изумляется Хуайсан. Цзян Чэн вздыхает в попытке унять раздражение. Они неисправимы.