***
Лань Сичэнь оглядывается по сторонам, выходя из машины, почти нежно хлопает дверцей и потягивается после долгой дороги. — Вау. Это психотерапевты сейчас столько получают? — отмечает он. — Скорее, их предки. Фамильное гнездо Вэней, — объясняет Цзян Чэн, доставая вещи из багажника. — Они все потомственные врачи, так что в деньгах недостатка нет. — У них хороший вкус, — соглашается Сичэнь. «Ну, конечно же, тебе здесь нравится, тут окошки во всю стену, прямо как ты любишь». Цзян Чэн подхватывает сумки, огибает Сичэня, знаком показав следовать за ним, и, недолго поковырявшись, отпирает входную дверь на участок. — Это ненадолго. Мне разрешили немного похозяйничать, так что я опять поставлю целую кучу датчиков и камер. Только устанавливать на сей раз буду сам. — Я только за. Мне тоже будет спокойнее. Как думаете, здесь мы в безопасности? — В конце концов, тут есть подпол с провизией, в случае чего, можно будет загаситься там. Лань Сичэнь останавливает Цзян Чэна, прихватив пальцами за рукав: — Вы серьезно сейчас? Тот, несколько недоумевая, аккуратно освобождает руку и, глядя Сичэню прямо в глаза, отвечает: — А когда я говорил не серьезно? Всё нужно предусмотреть. Сичэнь приподнимает брови, ничего не говоря. — Как бы объяснить… — вздыхает Цзян Чэн, ставя чемоданы на пол. — Я думал, вы уже заметили, что в своей работе я параноик. Я не терплю осечек и ненавижу халатность. За этим вы меня и наняли. Вы наняли меня, потому что я псих, повернутый на безопасности. Лань Сичэнь морщится, будто от резкой головной боли: — Не говорите так. Всё у вас в рамках адекватности. Я просто спросил, потому что иногда не понимаю, серьезно вы говорите или шутите. Вы даже смс-ки пишете без смайликов. Цзян Чэн хмыкает, снова подбирает сумки и шагает дальше. — Я что-то не то сказал? — негромко говорит Сичэнь, равняясь с ним. — Нет, все в порядке. Наверное, вам действительно сложно разобрать, что именно я имею в виду. Простите, — искренне произносит Ваньинь. — Я постараюсь быть более… определенным. — Вы не сложный, вы исключительный, — горячо заверяет его Сичэнь. Цзян Чэн замирает от того, к а к это было сказано. Вот как это называется. Исключительный. — Это комплимент? — уточняет он на всякий случай. Лань Сичэнь кладет свою ладонь ему на плечо: — Это факт. Не стоит благодарностей. Я лишь хочу, чтобы вы знали. Описать это чувство настолько сложно, что Цзян Чэну, пожалуй, придется прошерстить все словари мира, чтобы подобрать подходящее описание. Как будто в груди у него торчала огромная тяжелая сухая палка, а Сичэнь с треском ее сломал лишь парой фраз, аж щепки во все стороны. — Что вы вкладываете в понятие «исключительности», Лань Сичэнь? — сощурившись, переспрашивает Ваньинь. Тот улыбается и забирает у него свой багаж. — Вы отличаетесь от всех людей, с которыми я привык иметь дело. Мне с вами интересно, но, в то же время, я не сказать, что боюсь, скорее… пытаюсь быть очень осторожным в словах, чтобы, не дай бог, не обидеть вас. Самое меньшее, чего я хочу — причинить вам неудобство. И, если честно, у меня есть довольно глупое желание заслужить ваше уважение. — Но я уже уважаю вас! Вы умный, благородный и честный! — выпаливает Цзян Чэн раньше, чем успевает подумать. — Вы предусмотрительны, аккуратны и вежливы, и хороши собой, неужели вы этого не понимаете? Вы преданны людям, которых любите, вы умеете проявлять любовь, это же… это же… обалденно! Улыбка расцветает на губах Лань Сичэня вкупе с удивлением. — Неужели вы правда так считаете, Ваньинь? — Да! Я правда так считаю! И хватит уже выводить меня на откровенности, это бесит. — Мне нравится ваша вспыльчивость, — негромко отвечает Сичэнь. — Вы краснеете в щеках, и ваши глаза блестят. Когда вы злитесь на тех, кого любите, то создаете много шума, как гремучая змея. Пытаетесь напугать, но не причиняете вреда. Цзян Чэн поджимает губы и вместо ответа начинает греметь ключами, быстро проводит аналогию с тем, что сказал Сичэнь, пытается найти ключ тише, но нервничает и с грохотом роняет связку. Лань Сичэнь закрывает рот рукой и отворачивается. Его широкие плечи мелко подрагивают от смеха, и Ваньинь всерьез хочет слегка шмякнуть этого засранца чем-нибудь. — Че вы ржете? — обиженно выдает он в свою защиту на уровне детского сада. — Я не смеюсь, — глухо доносится в ответ. — Нет, смеетесь. — Ради бога, извините, я не могу сдержаться, — оборачивается Сичэнь. — Вы такой непосредственный. Простите меня за чрезмерную открытость. Его глаза искрятся весельем и этой дурацкой добротой. — Откройте дверь, но не заходите внутрь, я схожу, достану синтезатор и вернусь, — бухтит Цзян Чэн и спешно ретируется. Непосредственный. Посмотрите-ка на него.***
— Он не знает? Цзян Чэн оглядывается на Сичэня, спящего на диване перед телевизором, свернувшись калачиком, и качает головой: — Я ему не сказал. Вэй Ин где-то на другом конце провода громко чихает. — Будь здоров. — Куда я денусь. — Следак что-то спрашивал еще? — вполголоса осведомляется Цзян Чэн. — Только пытался выяснить, как связаться с Лань Сичэнем, но ты же сказал мне молчать. Лань Чжань тоже не будет распространяться, если я попрошу. Что с телефоном Сичэня, кстати? Его сын звонил Лань Чжаню, переживал. Цзян Чэн кусает губы, чувствуя укол вины. — Я заставил вырубить. Только экстренные вызовы. Мы тут почти как в бункере. Хочу дать ему хоть неделю нормально поспать. Он снова смотрит на Сичэня, который во сне закрывает нос уголком пледа, что-то в груди сжимается от едкой боли. Ему нестерпимо хочется уткнуться лбом брату в плечо, как в детстве, и жалобно проскулить: «Сянь-Сянь, он так измотан, он почти не спит». — А-Чэн? — зовет Вэй Ин, намекая, что пауза затянулась. — Мянь-Мянь сказала, что всё уладит с концертами и прочей херней. — Уже неплохо. У вас там практически курорт для тех, кому за тридцать. Ты настолько дед, что и времяпровождение подбираешь под себя. — Ага. Тут, к слову, тренажерка и бассейн есть. — Заткнись, А-Чэн, я сейчас начну завидовать. Вот возьму и тоже попрошу у Вэнь Цин дать напрокат такую хибарку! Уж мы-то с Лань Чжанем не станем зря время терять! Цзян Чэн кривится: — Господи, фу. — Чего и тебе советую, братец, — мгновенно парирует Вэй Усянь. — Какие еще инструкции будут? Ваньинь садится на стул около окошка. — Гуанъяо не должен ничего знать, пока мы не вернемся. Скажи, что уехали за бугор. Не к сыну, иначе докопается до ребенка. Пригласили на гастроли. Придумай что-нибудь. Юбилей бизнесмена. Корпорат по случаю трехлетия мебельного концерна. Что угодно. — Окей, принято. Сколько думаешь там пробыть? — Минимум неделю, если все будет нормально. Потом будем думать, куда мигрировать дальше, пока психа не поймают. Он теперь заваливает ящик Минцзюэ. Паскуда не поспевает за нами, только следы облизывает, — зло цедит Цзян Чэн и откусывает яблоко. — Пиздюк думает, что умный, но я умнее. — Ух! — хохочет Вэй Усянь. — Братец, который сражается! Люблю такое! — Конец связи. — Будьте осторожны. Особенно ты, употребляя «мы», каждый раз, когда говоришь о вас с Сичэнем. Цзян Чэн давится куском яблока: — Пошел ты нахуй, Вэй Усянь, ясно?! Вэй Ин напоследок только громко хохочет в трубку.