Часть 17
17 ноября 2020 г. в 23:08
Вэнь Цин ерзает в кресле, устраиваясь поудобнее, и расправляет красный клетчатый плед на коленях. В кабинете пахнет кофе и печеньем. Цзян Чэн точно помнит, что этот свитер на Вэнь Цин — подарок Яньли.
— Угнездилась?
— Ой, я прямо слышу своего деда.
— Немножко непрофессионально при клиенте кутаться, как у себя дома, — брюзжит Цзян Чэн.
— Я у себя дома, на секундочку, — возражает Вэнь Цин, приподняв бровь. — Возьми второй плед на подлокотнике.
— Но… а, ладно.
Она улыбается и трет нос рукавом.
— Я уже попросила А-Нина сделать тебе какао.
Цзян Чэн морщится:
— Не люблю какао.
— Полюбишь, — тоном, не терпящим возражений, отрезает Вэнь Цин.
— Ваши методы, доктор Вэнь, вселяют опасения.
— Во всяком случае, они работают. Что ж, расскажите-ка мне, господин Цзян, когда у тебя была последняя паническая атака?
Цзян Чэн прикидывает в уме пару секунд.
— На прошлой неделе. До этого два месяца было все в порядке.
— Ты перестал принимать антидепрессанты, верно? — с некоторой укоризной тянет Вэнь Цин.
— От них только сонливость.
— Но ты должен их принимать, Цзян Чэн. Они облегчают вспышки гнева и навязчивые состояния, пока мы на этом этапе твоей терапии.
Цзян Чэн мнет плед в руках, как провинившийся школьник.
— Возобновим? — осторожно спрашивает доктор Вэнь.
Цзян Чэн кивает.
— Снова габапентин? — уточняет он.
— Я выпишу тебе рецепт в конце нашего сеанса, не переживай.
Вэнь Нин аккуратно заглядывает в кабинет с дымящейся кружкой.
— А вот и какао! — улыбается Вэнь Цин.
— Я положил зефирки, — А-Нин сгибается в неглубоком поклоне, передавая кружку Цзян Чэну.
— Очаровательно, — бесцветно отзывается тот, забирая кружку у него из рук. — Спасибо, Вэнь Нин. Я даже скучаю по прежней работе и твоим кулинарным подвигам.
Вэнь Нин улыбается уголком губ:
— Без вас совсем тоскливо.
— Уверен, что Вэй Усянь всегда находит, чем вас занять.
— Это точно, — соглашается Вэнь Нин. — Передал мне все протоколы, а вчера ему приспичило сварить суп на плитке прямо в отделе.
— А сам он бумажки писать не хочет? Небось, и за руль теперь не садится. Алкашку под столом прячет, как всегда, или новый тайник завел?
А-Нин лишь пожимает плечами.
Вэнь Цин бултыхает кофе в небольшой чашке, чтобы размешать сливки, а после того, как ее брат закрывает дверь, продолжает сеанс:
— Опиши ситуацию, в которой произошел последний приступ, будь добр.
Цзян Чэн глубоко вздыхает. Каждый раз одно и то же.
— Мы с сестрой убирались в доме, выносили весь хлам. Когда разгребали гостиную, А-Ли попросила подержать стремянку, потому что полезла на шкаф. Ну, знаешь… чтобы спустить и протереть мамины вазы и прочее стеклянное, никому не нужное, дерьмо. Помнишь, у нас стояла такая огромная хрустальная ладья?
— Да, ваш папа все время подкладывал туда конфеты, а мама Юй ругалась.
— Вот. Яньли стала подавать мне эту хреновину и не удержала, то ли руки вспотели, то ли она как-то неудобно взялась. В общем, ладья грохнулась на пол, и больше я ничего не помню.
Вэнь Цин черкает что-то в блокноте и кивает.
— А прошлый раз был, когда…?
— …я шел около бара вечером, и кто-то разбил бутылку. Там драка была, я даже разбираться не стал. Хотя, полгода назад, зная себя, влез бы, причем неизвестно, кто раньше, я или Усянь.
— Цзян Чэн, как показывает практика, один из твоих триггеров — звук бьющегося стекла, — деликатно подытоживает Вэнь Цин. — После того, что случилось, ты еще работал и стрелял, и звук выстрела, к моему удивлению, тебя не беспокоил.
— Вряд ли это только стекло, — Цзян Чэн потирает шею. — Хуайсан расколотил кружку при мне. Всё было в порядке.
Вэнь Цин постукивает по губам ручкой.
— Попробуй в подробностях вспомнить тот день. Еще разочек.
Ваньинь кривится.
— Вэнь Цин, ты же знаешь, как это тяжело для меня.
— Хорошо, тогда дай мне первые пять ассоциаций с этим днем.
Цзян Чэн прикрывает глаза.
— Душно. Кровь. Крики. Боль и запах жареного мяса.
— Кстати, Яньли в порядке? — вдруг спрашивает она.
— В смысле? А, ты про это, — отмахивается Ваньинь. — Ты же знаешь, мама всегда звала ее неуклюжей. Каким-то макаром умудрилась порезаться. Я вообще ей запретил прикасаться ко всему, у чего есть хоть немного острый край. Мне так спокойнее. Будь моя воля, я бы и готовить ей не давал.
— Мм… — мычит доктор Вэнь. — Из тебя бы вышел идеальный супруг и отец с синдромом гиперопеки.
Цзян Чэн с хлюпом отхлебывает из кружки:
— У меня, кроме нее, теперь больше никого нет.
— А Вэй Усянь?
— Если бы я мог, и его бы опекал, но разве ж он дастся.
Вэнь Цин улыбается и мысленно благодарит свою выдержку и способность абстрагироваться.