Shoot my shot

      Цзян Чэн сопит, хмурится и бесцельно тыкает в кнопку стеклоподъемника. — А если я ему не понравлюсь? Лань Сичэнь смеется и треплет его по коленке, мало отвлекаясь от дороги: — Не переживай, это исключено, вы обязательно подружитесь. Вообще, с чего такие мысли? Вы же виделись по скайпу. — Вживую — совсем другое. Сичэнь притормаживает на перекрестке. — Цзинъи — самый лояльный ребенок в мире. Поверь, он не будет высматривать в тебе недостатки. Ему просто будет некогда это делать. Расслабься. Цзян Чэн вздыхает и кивает головой: — Ладно. Он, наверное, страшно устанет после перелета, ты бы хоть кофе ему купил. — Я рад, что ты проявляешь заботу о моем сыне, но он не пьет кофе, — Лань Сичэнь косится на него с ухмылкой. — Вот чего ты лыбишься? Нравится тебе надо мной глумиться! К слову, на носу Рождество, а мы с тобой насчет подарков даже не чесались. Сичэнь согласно мычит и трогается на разрешающий сигнал: — Да уж. Не придумал, что хочешь под ёлочку? — Хоть минуту спокойствия, А-Хуань, хотя бы одну минуту, — бубнит Цзян Чэн и вдруг замечает хитрющий взгляд Лань Сичэня. — Секунду… нет, я знаю это лицо… только не говори, что мы отмечаем Рождество у твоего брата! Я прошу тебя, я умоляю! Видно, что Сичэнь еле сдерживается, чтобы не захохотать в голос. — Твою мать! — ругается Цзян Чэн. — За что-о?! — Да хватит тебе, ничего в этом страшного нет. — ВЕДИ МАШИНУ! Сичэнь закусывает губу, делая видимое усилие над собой. — А-Чэн, по-моему, ты драматизируешь. Мы прошлое Рождество отмечали все вместе, катастрофы не произошло, всё было очень мило. В этот раз я еще позвал Вэней, чтобы Цзинъи не было скучно. — Хочешь сдружить его с А-Юанем? — Почему нет? Мне кажется, они прекрасно поладят. В конце концов, А-Юань смог подружиться даже с твоим племянником. Цзян Чэн потирает шею. — Мда, Цзинь Лину непросто общаться с кем-то, кроме семьи, а младший Вэнь прямо как мини-психолог к нему подобрался. Сичэнь щелкает поворотником и ждет своей очереди, чтобы проехать. Цзян Чэн мысленно отмечает, что его мужчина за рулем выглядит преступно сексуально. — Не забывай, кто его родственники, — цыкает языком Лань Сичэнь. Ваньинь неосознанно улыбается, ведь эту привычку Сичэнь взял именно от него. — С парковкой у нас нынче тяжеловато, я так понимаю? — вздыхает Сичэнь. — А если бы дал мне вести, местечко сразу бы нашлось. — До сих пор никак не могу смириться с этим. Как ты это делаешь? Это магия? Или навык? Или ответ предельно прост, и ты вообще не человек? Цзян Чэн легонько похлопывает Сичэня по бедру с довольной ухмылкой: — Я всего лишь вожу лучше, хотя за рулем ты смотришься намного привлекательнее меня. Я почти кончил, когда ты начал сдавать назад, обняв переднее сиденье. Это пиздец секси. — Господин Цзян, во-первых, что за выражения, а во-вторых, вы хотите, чтобы я встречал сына с красными ушами? — Нет, поэтому прекращайте называть меня «господин Цзян», я от этого завожусь. Сичэнь хрюкает в рукав. — С каких пор? — С тех самых. — Так, хватит веселить меня, я должен быть сосредоточен. Цзинъи не дурак и сразу поймет, о чем мы разговаривали. Цзян Чэн качает головой и улыбается, наблюдая, как Лань Сичэнь мастерски заезжает на парковочное место и гасит двигатель. Обычно за рулем водитель или Цзян Чэн, но сегодня особый случай, и Сичэнь не доверил машину никому, кроме себя. Ваньинь уже успел побубнить на тему «с самого утра, как в жопу ужаленный» и, после небольшого спора, все же пустил его за руль, попутно пытаясь переубедить, что лучше взять хотя бы такси. Его любимый «деликатный танк». В мягком голубом свитере и огромном дурацком пуховике. Цзян Чэн ловит себя на мысли, что каждый раз залипает, любуясь этим красивым мужчиной. И как он мог спокойно работать на него столько времени, не замечая этого? — Ты чего, А-Чэн? — обеспокоенно спрашивает Сичэнь. — Задумался. — Торопиться, конечно, некуда, посадка только через сорок минут, но можно попить кофейку, если хочешь. Угощу тебя. Цзян Чэн фыркает и мягко сжимает его ладонь. — Соглашусь исключительно на самый гигантский латте с сиропом и дурацкой разноцветной посыпкой. — Принято. Они выходят из авто, и Ваньинь по привычке обнимает Сичэня за пояс. Тот цепляет на нос темные очки и обхватывает Цзян Чэна одной рукой за плечи. Господи, как же он восхитителен. — Ты улыбаешься, — замечает Сичэнь и слегка «жамкает» плечо. — Расскажи. — Мне просто хорошо рядом с тобой, — честно отвечает Цзян Чэн. — Поэтому улыбаюсь. — Ты не представляешь, как я рад это слышать. Они берут по стаканчику и усаживаются в зале ожидания, негромко переговариваясь о своем: что купить братьям в подарок, согласится ли Яньли присоединиться к ним с семьей, реально ли, в случае слишком бурного восторга Усяня, спастись бегством. Цзян Чэн любуется, как светятся у Сичэня глаза. Он, как никто другой знает, что маэстро Лань безумно любит сына и скучает по нему. — Ванцзи подумывает жениться. Цзян Чэн давится кофе и в спешке вытирает рот. — На ком?! Сичэнь невозмутимо болтает свой латте в стакане: — На Вэй Ине. У тебя разве есть какие-то другие альтернативы? — Если они поженятся, это будет катастрофа. Сама эта свадьба уже будет стихийным бедствием, и нам надо будет срочно эвакуироваться из страны. — К сожалению, такой возможности не будет, мы, сто процентов, в списке гостей. Цзян Чэн хватает его за руку: — Скажем, что я помер, и уедем! Напишешь, что мы уехали меня хоронить! В Австралию! Сичэнь мягко гладит его пальцы и смеется: — Ну, ладно тебе. Они так долго живут вместе, с браком для них ничего не изменится. — Ты не понимаешь, Лань Сичэнь! Вэй Усянь! Хочет! Замуж! И он ни перед чем не остановится, пока не забабахает такую свадьбу, после которой мы все, подчеркиваю, мы все будем отходить ближайшие лет сто, а то и сто пятьдесят! Это сродни политическому перевороту! А если там еще будет Хуайсан, то, считай, практически Армагеддон!!— выпаливает Ваньинь, тыкая Сичэня пальцем в бедро, пока тот бесстыдно хихикает. — Если я скажу, что хочу пойти на эту свадьбу, то ты воспримешь это как предательство? — Да! — Тогда мы точно идем вместе, — заливается Лань Сичэнь. — Ты не можешь так поступить со мной! — протестующе скулит Цзян Чэн, лбом утыкаясь ему в плечо. Сичэнь ерошит волосы Ваньиня и чмокает в макушку: — Отлично. А теперь пойдем, пока ты стенал, объявили рейс. — Всё расскажу твоему ребенку, он меня поймет и на тебя повлияет, — бурчит Цзян Чэн. Лань Сичэнь щурится и легко целует его в губы: — Это мы еще посмотрим. Ваньинь, даже не видя самого Цзинъи, по лицу Сичэня понимает, что он уже в поле зрения. Мальчик выглядит один в один, как в их редкие созвоны по скайпу: уставший, взъерошенный и очень милый. — Как же он вытянулся, — говорит Сичэнь, шагая навстречу. — В прошлый раз едва доставал мне до плеча. Цзинъи озирается по сторонам, быстро находит их взглядом и широко улыбается, таща за собой чемодан на колесиках. — С возвращением! — приветствует его отец. — Ты голодный? Устал? Хочешь, поедим где-нибудь? — Спасибо, я потерплю до дома. Очень хочется в душ и упасть в кровать, — Цзинъи смешно морщит нос и щурится без очков. Сичэнь сгребает его в объятия и похлопывает по спине. — А-ма наготовила целую гору, никак не может тебя дождаться. — Этого я и боялся, — едва различимо отвечает пацан, прижатый лицом к отцовской груди. — Она опять откормит меня так, что я не смогу жить. Цзян Чэн умильно фыркает: — Не поправиться с готовкой А-ма нереально. Цзинъи протягивает ему ладонь, все еще закованный в объятиях Сичэня: — Приятно, наконец, познакомиться, господин Цзян. — Пожалуйста, зови меня Ваньинь. — Но для своих он Цзян Чэн, — быстро шепчет сыну Лань Сичэнь, довольный донельзя, и забирает у него чемодан. — Поехали скорее домой. Ваньинь улыбается и даже не спорит, когда Сичэнь снова не пускает его за руль.