- «Рейхсфюрер, сейчас весна сорок пятого, а не осень сорок первого. - Благодарю за напоминание, Вальтер. Я, представьте, каждый день заглядываю в календарь. По утрам.»
***
На часах значилось 04:15 утра. Штирлиц ехал после очередного задания в сторону своего дома, прокручивая в голове последние события. На улице, тем временем, уже светало. Проезжая по магистрали, соединяющей Берн с Берлином, Штирлиц напряженно всматривался в дорогу, пока не решил остановиться на ближайшей площадке. Он устал. Он чертовски устал. Последние дни уходящего февраля стали для Штирлица особенно выматывающими. Он давно ждал весну. Хотелось верить, что эта весна станет последней «военной весной». И так будет, ведь это весна 1945. Но этого Штирлиц ещё пока не знал. И не нужно было ему это знать, когда на дворе ещё стоял февраль. Выйдя из машины, Штирлиц закурил и посмотрел на небо. Оно переливалось разными оттенками фиолетового. Невольно он залюбовался. Много лет прошло с тех пор, как он начал считать рассветы. Штирлиц любил встречать Новый день, несмотря на все, что творилось вокруг него. Возможно, в этом и была его жизнь. Как и всякий блуждающий во тьме, он ждал рассвета, чтобы наконец узреть хоть что-нибудь, и каждый Новый рассвет он встречал как ребёнок. Впрочем, за то ему было не стыдно. Штирлиц смотрел и лениво о чём-то думал. Увы: мозг разведчика устроен так, что мысли никогда не покидают его голову. Из-за этого Штирлиц часто мучился от мигрени и очень рано поседел. Сейчас, однако, мысли его блуждали в цветах рассвета. Он вдруг задумался о том, почему именно фиолетовые рассветы радовали его чаще других. Чем же так хорош фиолетовый цвет? Что может быть в нем спрятано? Для людей мечтательных и влюблённых фиолетовый цвет — символ надежды и любви. Власть и стать находят в нем, глядя на королевскую парчу. Безумцы прячут в нем свои видения и сны. А дети вспоминают радугу после дождя. Ну а что же для самого Штирлица значит этот цвет? Штирлиц долго и всерьёз задумался над этим. Почему этот цвет был так ему небезразличен? Наверное, все дело в том, что, как ни странно, этот цвет напоминал ему теплоту очага и встреч с близкими. Как страждущий и одинокий человек, он находил в нем особенное утешение. Наверное, именно так и ощущается дом, подумал вдруг Штирлиц. И хотя его дом был далёк он него, он научился находить его в цветах, закатах и рассветах. Штирлиц вдруг понял, что со времен переезда в Германию этот цвет находил его всюду. В каких-то несущественных вещах, будь то дамская шляпка, случайно прошмыгнувшая в переулке, бархат в ювелирном магазине, мимо которого он время от времени проходил, или же халат его начальника, когда Штирлиц приезжал к нему домой для подписания срочных документов. Подмечая все эти детали, Штирлиц осознал, что в этом было что-то поистине загадочное, и он уже почти готов был признать, что значение этого цвета было одной из самых непростых головоломок в его жизни. Но ее он не собирался разгадывать, в отличии от миллиона остальных. Пусть это останется маленькой тайной между ним и Вселенной. Докурив сигарету, Штирлиц поехал дальше, в Берлин. Над городом неторопливо всходило солнце.***
А где-то там, в Берлине, молодой высокий мужчина в драповом халате поверх рубашки пил кофе и также смотрел на рассвет. Он думал о красоте оттенков, силе природы, и о стареющем страннике, который как раз должен был возвращаться домой. И странник этот совсем не знал, что в его одиноком доме недалеко от Потсдама, на столике у камина лежала коробочка с вышитым серебряной нитью платком. Он прекрасно подходил для того, чтобы надеть на «светскую» охоту, где Штирлиц должен был появиться. Шелленберг подумал, что он пойдёт его седине. Или же он подумал совсем не об этом, но это уже совсем другая маленькая тайна между ним и Вселенной.