Неотправленные письма

«Не бренчи ты в подкладке, мелочь!» (с) И мне не спится. Ощупываю холод восьмигранного стакана кончиками пальцев. Поднимаю стакан в вытянутой руке – содержимого осталось на полпальца. Пью. Приподнявшись, тянусь рукой через край ванны, и стакан с жалобным бряцаньем опускается на кафель. Подливаю горячей воды, наблюдая за тем, как ее струя разгоняет нерастворившиеся гранулы соли на дне. Нащупываю на полу свои брюки и перекидываю их через борт ванны, пытаясь отыскать в кармане письмо. Нахожу, задевая пальцами прочий хлам, который вслед за движением руки летит в воду. Но к черту. Переставляю пепельницу с кромки ванны на мыльницу, краем глаза замечая, что оставленная там сигарета намокла. Разворачиваю письмо – твое... твое. Кто еще может так давить на карандаш. Нда. Кто еще пишет письма карандашом. Пробегаю текст по диагонали, мысленно отбрасывая абзацы, не отличающиеся информативностью, а также то, что может спровоцировать приступ мигрени. Взгляд задерживается на фрагменте текста, написанного мельче и, если я верно трактую твою попытку, в столбик. Стихи? На русском. Надо же. Ты совсем обрусел: «Почему все так вышло. И будет ложью на характер свалить или волю Божью Разве должно было быть иначе? Мы платили за всех и не нужно сдачи» Растираю шею рукой, воскрешая под пальцами ощущение твоих зубов на моей коже и мое глупое желание, чтобы следы их остались подольше. Но нет ничего. Расслабляю кисть левой руки, в которой удерживал письмо, и оно падает. Бумага медленно вращается на поверхности воды и, наконец, набрякнув, тонет. Я медленно погружаюсь в воду с головой, анализируя ощущения кожи. Вот впились в спину кристаллики соли, а здесь чувствуются нагретые водой и моим телом монеты; брезгливо отдергиваю ноги от склизких бумажных комочков. Выныриваю. Ищу взглядом сигареты, молясь про себя, чтобы и они не намокли. Но нет ничего. Во-о-от. Германия появился неожиданно. Но пусть уж сидит в ванне, раз пришел.