В моментах. Слеш-сборник

***

Город сотнями огоньков расцветает неминуемо быстро, буквально за пару-тройку ночей. И пусть снег в этих краях пока есть только в баллончиках белой рассеянной краски, которой две по-детски улыбающиеся дамы-кассирши из магазина экологичных продуктов рисуют по трафаретам на витринах и окнах волшебные домики, елки, праздничные шары и колокольчики, атмосфера все равно преображается. Далеким фоном шуршит где-то упаковочная бумага, гудит ворчание на тему «А что тебе подарить?», исчезают с прилавков новогодние открытки и игрушки, словно толпой сбегают целой сразу: в какой-то момент можно даже услышать тихий топот и шелестящий смех… Удивительное время, и люди в нем становятся чуть более похожими на в самом деле живые организмы. — Долго тут морозиться собираешься? Резко смаргиваю. Чужой-родной голос выдергивает из неведомого бытия. Кажется, вот-вот только наблюдал, как женщина неопределенного (из-за забавной вязаной шапки с оленем и тяжелой по-взрослому куртки) возраста выбирает на рынке «самую красивую елку», и я где-то над ней забавляюсь и порывом дергаю концы ее полосатого шарфика... А тут теплые руки обнимают за пояс со спины, и в нос ударяет коричный аромат выпечки свежей, тянущийся из-за балконной двери. Ветер сварливо забирается в приоткрытое окно и срывает с уже почти истлевшей в моих озябших наглухо пальцах сигареты туманный пепел. Да. Все правильно. Он снаружи. А я — внутри. — Прости, задумался, — замуровываю окурок в импровизированной пепельнице из банки консервированной кукурузы, спешно вспоминая, что тело у меня все же есть и оно в ахере от того, что я с ним последнее время вытворяю, и мы возвращаемся в теплое нутро квартиры. Ты послушно движешься следом, шаг в шаг, и улыбаешься чуть насмешливо. Понимаешь все. Видишь. Замечаешь. И доволен як тот кот, объевшийся сметаны. Правильно, в общем-то, делаешь: не каждому дано и придет в голову одомашнить ветер, сманив бенгальскими огнями, имбирно-коричным печеньем и поцелуями. Ты у нас в этом смысле редкостный герой. — Когда нас погода уже снегом порадует, а? — Это, конечно, очень интересный вопрос… — Ну, так займись им как-нибудь. — Погодь, бубен только достану, — кривлю губы, скидывая задубевшую парку и прижимая ладони сначала к батарее, а потом к твоему животу под домашней рубашкой, чтоб неповадно было так откровенно ржать. Изворачиваешься и шипишь для вида, смиренно замирая в конце концов у кухонного стола, позволяя себя обнять и согреться. Делать мне больше нечего, как такой фигней страдать, я в отпуске... Краем сознания думаю о том, что променять свободу и холод на это вот все, возможно, было все-таки не самой худшей идеей. Твои ладони ласково гладят спрятавшиеся под одеждой кисти рук. — Куранты скоро бить начнут, а у нас даже бокалы не стоят. Это наш первый Новый год в таком качестве, вместе. Но я почему-то не волнуюсь. Утыкаюсь прохладным носом в твою шею, вызывая мурашек толпу. — Лишь бы стояло кое-что другое… Тц. Мне нужна всего минута. Едва слышимый уличный гул в голове постепенно стихает. Осознаю: я — человек из плоти и крови, мне хорошо. Ты киваешь, улыбаясь лукаво, и прижимаешь крепче. И это — тоже по-своему волшебство. Мир вновь обретается в маленьких константах. Глубокий вдох, отстраняюсь, поднимаю взгляд, усмехаясь самодовольно: — Марафон «Успей кучу дел за 15 минут» объявляю открытым! Глаза закатываешь и строишь страшную, зверскую рожу. Под веселый смех время собирает в себя совершенно другие смыслы. Один год позади. Впереди — новый, вполне возможно, что не последний. Находишь мою руку ощупью под высокопарное бормотание президента со старенького телевизора, который достали «по особому такому случаю». Ты говоришь: «Спасибо». Ты говоришь: «Все будет в порядке, мы справимся». Ты говоришь: «Время по-настоящему жить». И я почему-то верю.